Возврат срочных банковских вкладов (Часть четвертая. Заключение)
(Мухамет-Ирекле А., Рысмухаметова С. А.) ("Право и политика", 2006, N 9) Текст документаВОЗВРАТ СРОЧНЫХ БАНКОВСКИХ ВКЛАДОВ (ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ)*
А. МУХАМЕТ-ИРЕКЛЕ, С. А. РЫСМУХАМЕТОВА
Мухамет-Ирекле Артур - кандидат юридических наук.
Рысмухаметова Софья Артуровна - студентка юридического факультета Всероссийской налоговой академии.
В предыдущей части статьи, опубликованной в 7-м номере журнала "Право и политика" за 2006 г., были предложены способы защиты срочных банковских вкладов в гражданском судопроизводстве. При этом была лишь схематически обозначена возможность защиты в Европейском суде по правам человека прав: частной собственности (ст. 1 Протокола N 1 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод), на справедливый суд (ст. 6), а также на эффективные меры правовой защиты перед государственными органами (ст. 13). Для защиты прав вкладчиков конструктивнее будет подробное развитие последнего сюжета. Brevis esse laboro, obscurus fio - если я стараюсь быть кратким, я становлюсь непонятным. 11. В объективном смысле внутригосударственное (российское) право и международное (европейское) право соотносятся между собой как "особенные" части одного "общего" - права как выдающегося социального явления. Nota bene - обрати внимание! В статье не случайно употребляются известные римские изречения. Этому есть несколько причин, как связанных параллелей повествования: во-первых, автор считает, что главной основой единения Европы явилась рецепция римского частного права (jus privatum). Думается, что этот факт отражен в преамбуле Европейской конвенции - европейские страны имеют общее наследие политических традиций и идеалов, уважения свободы и верховенства права. Римское частное право во многом состоялось в результате деятельности преторов. Они приспособили строгие "формы" национального римского права из Законов XII таблиц - jus strictum (строгое право) к новым нарождавшимся потребностям как новому "содержанию", то есть создали jus privatum (римское частное право). Претор часто прибегал к различным юридическим фикциям для согласования закона со "справедливостью" (aequitas), которая является однокоренным словом с "равный" (aequus). Именно в римском частном праве происходит становление принципа формального равенства (suum cuique - каждому свое). В результате отделения власти (imperium) от собственности (dominimum) развивается правосубъектность граждан. Вследствие чего общественный порядок (ordre public) обеспечивается защитой частных прав (contemplatione publicae utilitatis privatorum commoda praeferentur - из соображений общественной пользы предпочитаются удобства частных лиц). К Европейскому суду сказанное имеет самое непосредственное отношение: во-первых, в самой основе Европейской конвенции лежит принцип "правосубъектности" граждан. Как отмечается в преамбуле Конвенции - принимая во внимание Всеобщую декларацию прав человека от 10 декабря 1948 г., учитывая, что эта Декларация имеет целью обеспечить соблюдение провозглашенных в ней прав. Согласно же части 2 статьи 15 Всеобщей декларации прав человека в сфере любых правоотношений личность выступает не как объект государственной деятельности, а как полноправный субъект. Во-вторых, прецедент Европейского суда происходит из деятельности претора по согласованию старой "формы" с новым "содержанием". Как говорилось, в одном из решений Европейский суд в своей деятельности склоняется к выбору в пользу "содержательного", а не "формального" и призван видеть, что скрывается за внешней стороной дела и исследовать реалии. Принципы римского частного права были в 1990 г. закреплены и в российском праве. Однако "перестроившаяся" административная бюрократическая система всячески старается узурпировать власть - теперь и достижения самой демократии. Для чего ею принимаются неправовые законы в своих интересах, в которых закладываются сами возможности для произвола. Правосудие, в котором граждане должны были защищать свои частные права в неравном споре с монополистами, во многом подконтрольно псевдогосударственной деятельности органов государства. Именно в деле о защите частных прав вкладчиков видна вся глубина и острота проблемы в России неправового произвола союза "власти" с "собственностью" (imperium - dominimum). Что это именно так, свидетельствует следующее: публичным делом государства признана защита частных банковских вкладов. В правовой позиции, изложенной в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 22 июля 2002 г. N 14-П "По делу о проверке конституционности ряда положений Федерального закона "О реструктуризации кредитных организаций", пунктов 5 и 6 статьи 120 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" сказано, что банковские вклады являются источником долгосрочных инвестиций и данная экономическая деятельность вкладчиков, осуществляемая в частных интересах, имеет вместе с тем и публичное значение. Как говорится, ius publicum privatorum pactis mutari non potest - общественное право не может быть изменено соглашениями частных лиц. И с другой, частноправовой стороны, pacta sunt servanda - договоры должны исполняться. Однако коммерческий Сбербанк, образно говоря, с помощью "золотого ключика" не один раз спасался от имущественной ответственности за "волшебными дверями" Верховного Суда Российской Федерации и его Президиума, которые в качестве суда надзорной инстанции сводили предыдущие судебные постановления к "единственно правильному мнению" - к возражениям самого коммерческого Сбербанка. Появление экстраординарного надзорного определения Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 14 июля 2004 г. N 8пв04 (см. часть 1 статьи, опубликованную в журнале N 1 за 2006 г.), показывает, как коммерческий банк использует все возможности административного ресурса, чтобы не исполнять своих обязательств перед вкладчиками. Не следует думать, что это проблема лишь российских граждан. Интерес для Европы к защите частных прав граждан в России в том, что власть в России является "монополией монополий" - монополии РАО ЕЭС, ОАО РЖД, ОАО АК Сбербанк России, ОАО Роснефть, ОАО Ростелеком, РАО Газпром и т. д. управляются высшими государственными чиновниками из Администрации Президента и Правительства России. Есть сомнение, что чиновники не имеют своего корыстного интереса в монопольном и поэтому сверхвыгодном бизнесе. Не надо думать, что эти "произвол и злоупотребления" являются свойством лишь российских чиновников. Но только в России с этим мало что в принципе не делают. В Европе сразу назвали "коррупцией", когда РАО Газпром (председателем Совета директоров которого является высший чиновник государства) сделал "выгодное" предложение, от которого не смог отказаться федеральный канцлер ФРГ Шредер. Видимо, "imperium - dominimum" дотянулся до доброй старой Европы. Отсюда, то, что Европейскому суду целесообразнее подчинить российский "imperium" европейскому праву, чтобы Европа благопристойно пользовалась благами российского "dominimum". 12. Существо деятельности Европейского суда состоит в согласовании старой "формы" с новым "содержанием" посредством юридической фикции (или допущения). Самым простым видом такого "согласования формы и содержания" может быть следующее. Автору знакома ситуация, когда Суду во многих жалобах из России внешне может видеться нарушение "формы": части 1 статьи 35 об условиях приемлемости Европейской конвенции о 6-месячном сроке с даты окончательного решения национальными властями. Составителям принятой еще 4 ноября 1950 г. только для стран просвещенной Европы Конвенции было, видимо, невдомек, что есть страны, в которых властный произвол творит, как говорит Джеффри Кан, бюрократическую фантасмагорию в стиле Кафки <1>. -------------------------------- <1> См.: Джеффри Кан. Исполнение Россией ст. ст. 5 и 6 ЕКПЧ как показатель соблюдения прав человека // Российский бюллетень по правам человека. 2003. N 17. С. 90.
Так, обжалуемое в Европейском суде решение российских судов вступает в силу зачастую после проведения судебного заседания кассационной инстанции без участия "слабой" стороны, которой является вкладчик. Хотя накануне им заявляется мотивированное ходатайство об отложении заседания. Только много позднее вкладчик узнает о проведении в его отсутствие судебного заседания, когда в его адрес по почте поступает через месяц отказное кассационное определение об оставлении решения без изменения, а кассационной жалобы - без удовлетворения. Значит, по не зависящим от заявителей обстоятельствам из 6-месячного срока для обращения в Европейский суд после вступления в законную силу решения российского суда им остается только 5 месяцев. Одновременно с этим над заявителями часто довлеет опасность ухудшения своего положения (см. mutatis mutandis дело "Reed v UK, Hilton v UK"), о чем сообщается Суду. Можно говорить, что если заплатить адвокатам, то последние могли бы решить все вопросы и за оставшиеся 5 месяцев. Например, олигарх Гусинский с помощью известных адвокатов разрешил в Суде свои юридические проблемы за 88000 евро. Таким образом, следование "строгому праву" Совета Европы, принятому еще 4 ноября 1950 г., напрямую противоречило сегодня бы основам Европейской конвенции: во-первых, 6-месячный срок определен равным образом для всех лиц, находящихся под его юрисдикцией. Во-вторых, ответственность "опоздавшим" заявителям, в виде отказа Судом в рассмотрении жалобы, может быть вменена лишь за виновное нарушение этого срока. Противное означало бы, что Европейский суд применил принцип безвиновной ответственности. "Объективное вменение" было присуще тоталитарным - нацистскому и сталинскому режимам, против чего была направлена Всеобщая декларация прав человека 1948 г. В-третьих, нельзя винить неимущих лиц за то, что те не смогли обратиться за юридическими услугами к третьим лицам, когда испытывали затруднения разрешить оперативно вопрос своими силами. Любая дискриминация (по отсутствию имущественных возможностей; по месту проживания в стране, где нарушают законы, и т. д.) напрямую противоречит ст. 14 Европейской конвенции. Отсюда, получается, что, в смысле содержания самой Европейской конвенции, будет справедлив только "содержательный" подход Суда - принять к рассмотрению "опоздавшую" жалобу из России. 13. К разрешению сомнений Европейского суда в пользу опоздавшего заявителя можно добавить правомерное юридическое допущение: обжалуемые заявителями нарушения охраняемых Конвенцией прав на справедливый суд, на эффективные меры правовой защиты и защиты частной собственности в состоявшемся в России, например, исковом производстве "о присуждении" подлежат рассмотрению и по "опоздавшей" жалобе. Потому что являются потенциальным предметом деятельности Суда, если в иске "о присуждении" было незаконно отказано, то остались еще другие юридические способы защиты. Юридический смысл предложенного допущения в том, что одного и того же результата можно добиться самыми разными способами. Например, частные права можно защищать: или в исковом производстве "о присуждении", или в административной защите, или в исковом производстве "о признании". В соответствии с частью 2 ст. 4, с частью 2 ст. 11, со ст. 39, пунктом 2 части 1 ст. 134 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации можно: обратиться в Федеральную службу по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека, а затем обжаловать их отказ в административной защите частных прав в суде и т. д., или же сразу подать по тем же основаниям новый иск, но по другому предмету - теперь иск "о признании" нарушения личных неимущественных прав вкладчиков, как потребителей и т. д. Есть также возможность обращения к арбитражному судопроизводству с целью обжаловать неопубликованную в момент заключения договора банковского вклада инструкцию коммерческого Сбербанка. После этого российскими судами в исковом производстве "о признании" и т. п. вновь будут применены последствия уже состоявшихся прежде незаконных судебных постановлений по иску "о присуждении" (в соответствии с частью 2 статьи 13 Гражданского процессуального кодекса определена обязательность прежних судебных постановлений). В конечном итоге дело неоднократно осложнится (новые судебные постановления будут основаны на преюдициальной силе прежних), но также вернется позже в Европейский суд. С другой стороны - у самого Суда есть возможность разрешить конфликт старой "формы" и нового "содержания": согласно части 4 ст. 35, частей 1 и 2 ст. 37 Конвенции Суд на любой стадии может как исключить, так и восстановить жалобу в списке подлежащих рассмотрению дел, если сочтет, что обстоятельства оправдывают такой шаг. 14. Но чтобы окончательно расположить Европейский суд к необходимости принять к рассмотрению жалобы, вкладчику следует взять и на себя некий труд. Пусть требования его частной жалобы разрешают и публичные проблемы, что будет вполне соответствовать сущности деятельности Европейского суда. Тогда перегруженному жалобами из России Суду и самому будет целесообразно, как говорится, одним разом "очистить авгиевы конюшни". Простому вкладчику в рамках позитивного законодательства, при непротиводействии Европейского суда, под силу "отменить" неправовые законы и изменить не всегда законную судебную практику в России. Это есть аналог деятельности претора по согласованию старой "формы" с новым "содержанием". В соответствии с Правилами применения части 2 ст. 46 Европейской конвенции, принятыми Кабинетом Министров Совета Европы от 10 января 2001 г. на 736-м заседании заместителей министров, можно добиваться, чтобы в России были "приняты общие меры для предотвращения новых нарушений, подобных тем, что были выявлены". Потому что в России нет эффективных средств правовой защиты от произвола, осуществляемого под видом "единства" и "обобщения" судебной практики Верховным Судом Российской Федерации при осуществлении гражданского судопроизводства в судах общей юрисдикции. Иными словами, необходимо добиваться ради общественных интересов (pro bono publico): 1) введения вновь проверки в Конституционном Суде Российской Федерации конституционности судебной практики, сложившейся на основании Постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации; 2) отмены производства в суде надзорной инстанции в гражданском судопроизводстве в судах общей юрисдикции (глава 41 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации). Это, конечно же, экстраординарная, но полностью легальная мера. Автором статьи теоретически обоснована теория "чистого конституционализма". Ее содержание в том, что конституционное содержание "правосубъектности" российских граждан в силу нарушения государством их частных конституционных прав позволяет им самим осуществлять непосредственно "правотворчество" в его отрицательном смысле - в виде отмены неконституционных Законов в результате внутригосударственного и (или) международного судопроизводства <2>. -------------------------------- <2> Например: Мухамет-Ирекле А. Верно в теории - верно для практики: Открытое письмо Президиуму РАН // Право и политика. 2005. N 12. С. 4 - 20.
Такого рода конструктивные прецеденты по изменению в итоге законов уже были в деятельности Европейского суда: после судебного решения по делу "Лами против Бельгии" от 30 марта 1989 г. в Бельгии Закон от 20 июля 1990 г. о предварительном заключении заменил Закон от 20 апреля 1874 г.; после судебного решения по делу "Хаусшильдт против Дании" от 24 мая 1989 г. принятым Законом от 13 июня 1990 г. внесены дополнения в статьи 60 - 62 Закона о судопроизводстве и т. д. 15. До августа 1994 г., в России было эффективное средство правовой защиты - в соответствии с частью 2 статьи 1 Закона РСФСР от 12 июля 1991 г. "О Конституционном Суде РСФСР" (с изменениями от 25 февраля 1993 г.) - Конституционный Суд осуществляет судебную власть путем: 1) рассмотрения в заседаниях дел о конституционности международных договоров и нормативных актов; 2) рассмотрения в заседаниях дел о конституционности правоприменительной практики; 3) дачи заключений в установленных настоящим Законом случаях. Например, в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 23 июня 1992 г. N 8-П "О проверке конституционности правоприменительной практики по делам о восстановлении на работе, сложившейся на основании части четвертой статьи 90 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде, части пятой статьи 211 КЗоТ Российской Федерации и пункта 27.1 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 года N 3 "О применении судами законодательства, регулирующего заключение, изменение и прекращение трудового договора", было признано неконституционным обыкновение правоприменительной практики, сложившееся на основании пункта 27.1 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 г. Этот Закон РСФСР от 12 июля 1991 г. "О Конституционном Суде РСФСР" не противоречил Конституции России от 12 декабря 1993 г. Значит, в соответствии с пунктом 2 ее раздела второго, должен был и далее применяться. Однако был незаконно отменен в числе других, перечисленных в пункте 2 Указа Президента Российской Федерации от 24 декабря 1993 г. N 2288 "О мерах по приведению законодательства Российской Федерации в соответствие с Конституцией Российской Федерации". Понятное дело, что Определением Кассационной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 11 декабря 2003 г. N КАС03-599 гражданину К. было отказано в признании недействующим пункта 2 этого Указа Президента Российской Федерации. С принятием Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" (в ред. Федеральных конституционных законов от 8 февраля 2001 г. N 1-ФКЗ, от 15 декабря 2001 г. N 4-ФКЗ, от 7 июня 2004 г. N 3-ФКЗ, от 5 апреля 2005 г. N 2-ФКЗ) были изменены полномочия Конституционного Суда Российской Федерации. В соответствии со ст. 3, Конституционный Суд разрешает дела о соответствии Конституции Российской Федерации: а) федеральных законов, нормативных актов Президента Российской Федерации, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства Российской Федерации. Теперь граждане сталкиваются с незаконной судебной практикой и ничего поделать не могут. Потому что в законодательстве России нет такой возможности. Как видно из Определения Конституционного Суда Российской Федерации от 13 июля 2000 г. N 197-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Пискуна Н. Ф. на нарушение его конституционных прав применением пункта 51 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 г. N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" и неприменением пункта 1 статьи 395 Гражданского кодекса Российской Федерации" - заявитель не согласен с тем, что суд при рассмотрении его дела руководствовался Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации", и просит проверить законность и обоснованность его применения. Между тем разрешение этого вопроса не относится к компетенции Конституционного Суда. Еще ранее, в Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 9 апреля 1998 г. N 48-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Лесосибирского городского суда Красноярского края о проверке конституционности статьи 228 УК Российской Федерации и Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. "О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, сильнодействующими и ядовитыми веществами" говорилось, что не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации непосредственная проверка конституционности общих разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по вопросам судебной практики. В гражданском судопроизводстве также нельзя обжаловать судебную практику Верховного Суда Российской Федерации. Например, Кассационная коллегия Верховного Суда Российской Федерации Определением от 14 января 2003 г. N КАС02-674 отказала М. в принятии к рассмотрению заявления о признании частично незаконными положений абзаца 3 пункта 4 раздела 1 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2001 г. N 11 "О внесении изменений и дополнений в некоторые Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации", поскольку заявление не подлежит рассмотрению и разрешению в порядке гражданского судопроизводства. 16. Однако в рассматриваемой статье деле имеется худшее проявление судейской дискреции, основанной на навязывании верховной судебной инстанцией пресловутого "единства судейской практики" через отдельные свои незаконные надзорные определения. Официально (de jure), в соответствии со ст. 11 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, российские суды 1-й и кассационной инстанций при разрешении гражданского дела о срочных банковских вкладах не ссылаются на надзорное определение Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 14 июля 2004 г. N 8пв04. В свою очередь это надзорное определение Президиума Верховного Суда основано на материалах так называемого "Обзора законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за 4 квартал 2003 г.". Этот Обзор был утвержден Постановлением Президиума Верховного Суда Российской Федерации 7 апреля 2004 г. Cui bone est? - кому это выгодно? В незаконных ответах на вопросы 15 и 16 из раздела "Иные правовые вопросы" Президиумом Верховного Суда были даны четкие установки по защите интересов коммерческого Сбербанка, что было опубликовано в официальном издании Верховного Суда <3>. Сделанное "под заказ" коммерческого Сбербанка надзорное определение Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 14 июля 2004 г. N 8пв04 разослано Сбербанком из Москвы во все его филиалы по стране. Последние же основывают на нем все свои возражения на иски вкладчиков. Поэтому неудивительно, что российские суды на самом деле (de facto) руководствовались только этими незаконными источниками. -------------------------------- <3> См.: Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. N 7.
Президиум Верховного Суда Российской Федерации в данном деле, утверждая право коммерческого Сбербанка своей неопубликованной для всеобщего сведения инструкцией регулировать гражданские правоотношения (в одностороннем порядке изменять процентную ставку по срочным банковским вкладам), игнорирует самое основу Европейской конвенции от 4 ноября 1950 г. о "правосубъектности" граждан. Далее, Президиум Верховного Суда толкует Закон (даже не в составе Пленума Верховного Суда Российской Федерации). Iudicis est ius dicere, non dare - судье свойственно осуществлять право, а не создавать его. Дескать, действовавшее на момент заключения договора между сторонами по данному делу законодательство такого запрета не устанавливало. Притом что согласно законодательству в стране только один позитивный субъект толкования Законов - это Госдума (Конституционный Суд Российской Федерации является "негативным" законодателем - он "отменяет" неконституционный Закон). К сожалению, подобная незаконная деятельность судов в России имеет не единичный характер. Постановлениями Пленумов Верховного Суда Российской Федерации, вопреки конституционному принципу разделения властей, и создаются, и изменяются, и отменяются правовые нормы. Например, в пункте 8 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 января 2003 г. N 2 "О некоторых вопросах, возникших в связи с принятием и введением в действие Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации" сказано, что Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, в отличие от Гражданского процессуального кодекса РСФСР и Закона Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. N 4866-1 "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" (в редакции Федерального закона от 14 декабря 1995 г. N 197-ФЗ), не допускает возможности оспаривания в порядке производства по делам, возникающим из публичных правоотношений, решений и действий (бездействия) учреждений, предприятий, организаций, их объединений и общественных объединений. Если в тексте Федерального закона от 14 ноября 2002 г. N 137-ФЗ "О введении в действие Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации" каких-либо ссылок о признании утратившим силу или об изменении указанного Закона Российской Федерации "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" не были обнаружены, то отчего - с 1 февраля 2003 г. дела об оспаривании решений и действий (бездействия) учреждений, предприятий, организаций, их объединений и общественных объединений должны рассматриваться по правилам искового производства, в том числе с соблюдением общих правил подсудности, как дела по спорам о защите субъективного права. Также, в пункте 2 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 18 августа 1992 г. N 11 "О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" (в редакции Постановления Пленума Верховного Суда от 21 декабря 1993 г. N 11, с изменениями и дополнениями, внесенными Постановлением Пленума от 25 апреля 1995 г. N 6), данном совместно с Генеральной прокуратурой Российской Федерации, говорилось, что под распространением сведений, порочащих честь и достоинство граждан, о котором указывается в статье 152 первой части Гражданского кодекса Российской Федерации, следует понимать изложение в заявлениях, адресованных должностным лицам. Что же такого изменилось в законодательстве России, если в пункте 10 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 г. N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" уже говорится противоположное - ст. 33 Конституции Российской Федерации закреплено право граждан направлять личные обращения в государственные органы, которые в пределах своей компетенции обязаны рассматривать эти обращения, принимать по ним решения и давать мотивированный ответ в установленный законом срок. Судам необходимо иметь в виду, что в случае, когда гражданин обращается в названные органы с заявлением, в котором приводит те или иные сведения (например, в правоохранительные органы с сообщением о предполагаемом, по его мнению, или совершенном либо готовящемся преступлении), но эти сведения в ходе их проверки не нашли подтверждения, данное обстоятельство само по себе не может служить основанием для привлечения этого лица к гражданско-правовой ответственности, предусмотренной ст. 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку в указанном случае имела место реализация гражданином конституционного права на обращение в органы, которые в силу закона обязаны проверять поступившую информацию, а не распространение не соответствующих действительности порочащих сведений. В судах первой инстанции предпочитают смотреть на практику высших судов. Потому что, в соответствии со ст. 19 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. N 1-ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации", Верховный Суд, в качестве высшего судебного органа, осуществляет судебный надзор за деятельностью судов общей юрисдикции; является непосредственно вышестоящей судебной инстанцией по отношению к верховным судам республик; дает разъяснения по вопросам судебной практики. 17. Теоретически, наряду с обращением в Европейский суд, в России можно было бы принять следующие напрасные и тщетные меры. Например, можно обратиться поочередно в суды надзорной инстанции (их три - после районного, городского суда 1-й инстанции). Если каким-то невероятным чудом удастся, то можно предположить, что можно гипотетически - ex hypothesi - дойти до самого Президиума Верховного Суда Российской Федерации. Однако это пустые иллюзии. Потому что двери Президиума Верховного Суда после судебного определения от 14 июля 2004 г. N 8пв04 не откроются никому, кроме президента коммерческого Сбербанка Казьмина. К примеру, из Определения Верховного Суда Российской Федерации от 3 февраля 2005 г. N 11-В04-33 (дословно цитирует текст надзорного определения Президиума Верховного Суда от 14 июля 2004 г. N 8пв04) по аналогичному гражданскому делу видно, что на основании надзорной жалобы Казьмина, поданной с нарушением подсудности в Верховный Суд Российской Федерации, дело истребуется судьей Верховного Суда. В соответствии со ст. 377 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, надзорная жалоба президента коммерческого Сбербанка на кассационное определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан должна быть подана только в Президиум Верховного Суда Республики Татарстан, в случае нарушения подсудности она должна быть возвращена без рассмотрения по существу (ст. 380). Простому же гражданину, кроме как самому подать надзорную жалобу, законом более ничего не дозволено. В соответствии с Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации, вопрос признания приемлемости надзорной жалобы и в Президиуме Верховного Суда Республики Башкортостан (пункт 1 части 2 ст. 377), и в Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации (пункт 3 части 2 ст. 377), и в Президиуме Верховного Суда Российской Федерации (часть 3 ст. 377) будет решаться судьей вне процедуры рассмотрения надзорной жалобы по существу (ст. 383 Гражданского процессуального кодекса). Главный аргумент, что само надзорное определение Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 14 июля 2004 г. N 8пв04 нарушает единство судебной практики - будет казаться нижестоящим судьям абсурдным. Magister dixit - это сказал учитель (как ссылка на непререкаемый авторитет). Вероятно на 100%, что, в соответствии со ст. 383 Гражданского процессуального кодекса, будет постановлено определение об отказе в передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции. Значит, учитывая начальствующий авторитет Президиума Верховного Суда Российской Федерации в судебной системе (ex officio - в силу занимаемой должности), и такое навязывание им пресловутого "обобщения судебной практики" в пользу коммерческого Сбербанка, будет обречена на провал любая жалоба, которую заявители могли бы подать во все возможные надзорные инстанции (см. mutatis mutandis решения по делу "Хаусшильдт против Дании" от 24 мая 1989 г. Серия А, т. 154, с. 19, п. 41). Кроме как поплакаться вслед за отказом в рассмотрении надзорной жалобы тому же Председателю суда, Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации простым гражданам ничего не оставляет (часть 2 ст. 383 Гражданского процессуального кодекса). 18. Трагизм сказанного в том, что вне процедуры рассмотрения надзорной жалобы по существу не может быть "правосудия", которым, в соответствии со ст. 18 Конституции России, обеспечиваются права и свободы граждан. В Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 25 января 2001 г. N 1-П "По делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И. В. Богданова, А. Б. Зернова, С. И. Кальянова и Н. В. Труханова" говорится, что под осуществлением правосудия понимается не все судопроизводство, а лишь та его часть, которая заключается в принятии судебных актов, разрешающих дело по существу. Из статей 18, 118 (части 1 и 2), 125, 126 и 127 Конституции следует, что осуществление правосудия выражается в таких актах, которыми определяются правоотношения сторон или иные правовые обстоятельства, устраняется спорность, обеспечиваются возможность беспрепятственной реализации права и охраняемого законом интереса, а также защита нарушенных или оспоренных материальных прав и законных интересов. Таким образом, Глава 41 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации о производстве в суде надзорной инстанции противоречит определенному Конституционным Судом Российской Федерации конституционному смыслу "правосудия". Глава 41 Гражданского процессуального кодекса также противоречит смыслу ст. 13 Европейской конвенции об эффективных средствах правовой защиты (см. mutatis mutandis п. 53 судебного решения "Бенсаид против Соединенного Королевства" от 6 февраля 2001 г. по жалобе N 44599/98 - ст. 13 требует, чтобы имелось внутреннее средство правовой защиты для выяснения сути "спорной жалобы", основанной на Конвенции; возможность использования средства защиты не может быть неоправданно затруднена действиями или бездействием органов власти государства-ответчика). Однако даже то, что плохо прописано в Федеральном законе - в главе 41 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (судья вершит "свое правосудие" вне процедуры рассмотрения надзорной жалобы по существу) - вообще умаляется подзаконными нормативными актами, которые применяются в судах. В соответствии с Приказом Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации от 15 декабря 2004 г. N 161 утверждена "Инструкция по судебному делопроизводству в верховных судах республик, краевых и областных судах, судах городов федерального значения, судах автономной области и автономных округов" (в ред. Приказа Судебного департамента от 8 ноября 2005 г. N 140). Согласно ряду пунктов именно консультант (помощник судьи) является главной судебной фигурой, который предрешает дела "по существу": 14.4. Консультант (помощник судьи) по поручению судьи проверяет соответствие надзорных жалоб требованиям ст. ст. 376, 377, 378 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и в случае наличия оснований, предусмотренных ст. 380 Гражданского процессуального кодекса, готовит за подписью судьи проект определения о возвращении надзорных жалоб по гражданскому делу без рассмотрения по существу. 14.6. Если надзорная жалоба или представление в силу требований закона подлежит рассмотрению, консультант (помощник судьи) изучает жалобу по существу и докладывает судье. 14.18. Результаты изучения повторной надзорной жалобы докладываются председателю суда. По результатам доклада судьей (по его поручению - консультантом либо помощником судьи): по жалобе на судебное постановление по гражданскому делу готовится проект определения об истребовании дела либо проект ответа о согласии с определением судьи об отказе в истребовании дела. 14.20. Дело, истребованное на основании определения или запроса председателя суда и поступившее в суд, не позднее следующего дня передается на изучение судье. 14.21. По результатам доклада гражданского дела судья (по его поручению - консультант либо помощник судьи) готовит проект определения об отказе в передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции. Потому что в случае передачи дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции консультанту либо помощнику судьи следует готовить также проект определения президиума суда. Таким образом, производство в суде надзорной инстанции, где судебные клерки инкогнито предрешают дело для судей и те без рассмотрения по существу в дискреционном порядке (часто по усмотрению клерков) возвращают надзорные жалобы - не имеют ничего общего с "правосудием". Думается, что теперь станет понятна незаконная и неюридическая суть надзорного определения Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 14 июля 2004 г. N 8пв04 - по приказу судей на "заказ" коммерческого Сбербанка "состряпали дело" судебные клерки? В силу наличия производства в суде надзорной инстанции, что является выгодным лишь высшим судам для "заказного" произвола, в стране нет никакой правовой определенности. Нарушается принцип inter alia, когда российские суды, вслед за Президиумом Верховного Суда, нарушали нормы Постановлений Конституционного Суда и Пленумов Верховного Суда Российской Федерации (см. mutatis mutandis судебное решение по делу "Брумареску против Румынии" от 28 октября 1999 г.). Вдобавок к этому российские суды, глядя, как творят беззаконие вышестоящие судебные инстанции, и сами активно совершают внепроцессуальные "отказные" действия - после долгого времени без ответа от надзорной инстанции, на запрос о судьбе надзорной жалобы вдруг оказывается, что мотивированный отказ "судом уже был выслан". К такому ответу, конечно же, мотивированное отказное определение судом не прикладывается - иди вновь гражданин по заколдованному кругу... 19. Есть еще более гипотетическая возможность (ex hypothesi), в соответствии с особой стадией судопроизводства - по вновь открывшимся обстоятельствам (глава 42 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации). В соответствии с Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 12 марта 2001 г. N 4-П "По делу о проверке конституционности ряда положений Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)", касающихся возможности обжалования определений, выносимых Арбитражным судом по делам о банкротстве, иных его положений, статьи 49 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций", а также статей 106, 160, 179 и 191 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Арбитражного суда Челябинской области, жалобами граждан и юридических лиц", норма, закрепленная в части 1 ст. 376 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, по которой судебные постановления самого Президиума Верховного Суда не могут быть обжалованы, в соответствии со списком исчерпывающих оснований пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам (ст. 392 Гражданского процессуального кодекса), как неконституционная, не может являться преградой для пересмотра определения Президиума Верховного суда Российской Федерации от 14 июля 2004 г. N 8пв04в, содержащего судебную ошибку, как незаконного и необоснованного. Только как простому гражданину доказать защищенным иммунитетом от юридической ответственности членам Президиума Верховного Суда Российской Федерации, что они "были в прошлый раз неправы". Nemo judex in causa sua - никто не судья в своем деле. С одной стороны, ждать, когда "судьи в своем деле" (в соответствии со ст. 394 Гражданского процессуального кодекса заявление о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам определения суда подается в суд, принявший определение) отменят свое прежнее постановление - это, согласитесь, чересчур даже для идеалиста, каковым должен быть всякий юрист. Потому что никогда "судьи в своем деле" не смогут признать себя виновными в совершении уголовного преступления (confessi debitores pro iudicatis habentur - сознавшиеся должники считаются подсудимыми). Напомним, что в соответствии с частью 1 ст. 305 Уголовного кодекса Российской Федерации вынесение судьей заведомо неправосудного решения или иного судебного акта - наказывается. В правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, содержащейся в Постановлении от 2 февраля 1996 г. N 4-П "По делу о проверке конституционности пункта 5 части второй статьи 371, части третьей статьи 374 и пункта 4 части второй статьи 384 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан К. М. Кульнева, В. С. Лалуева, Ю. В. Лукашова и И. П. Серебренникова", говорится, что неправосудность вынесенных по делу решений явилась результатом либо игнорирования собранных доказательств, нашедших отражение в материалах дела, либо их ошибочной оценки, либо неправильного применения закона. С другой стороны - трудно ожидать беспристрастности и объективности от судей, которых назначит Председатель Верховного Суда для проверки и отмены того судебного постановления, которое сам ранее постановил (см. mutatis mutandis решения по делу "Дакторас против Латвии" от 10 октября 2000 г., когда был нарушен принцип беспристрастности суда - суд был назначен Председателем судебной коллегии по уголовным делам для рассмотрения дела, принятого к производству по его же протесту). Ab exsecutore sententiae appellare non licet - нельзя апеллировать к исполнителю приговора. Значит, ad hoc (только для этого случая) в своей совокупности имеем дело с невозможностью реального доступа к правосудию (см. mutatis mutandis решения по делу "Голдер против Великобритании" от 21 февраля 1975 г. (Golder v. UK)). Ведь гарантия права доступа к правосудию, в смысле ст. 6 Европейской конвенции, это прежде всего возможность доступа к суду. 20. Другие средства защиты от судейского произвола не без опасения относятся к экстремальным способам. Это, во-первых, привлечение самих судей, постановивших неправосудное решение, к уголовной ответственности в соответствии с частью 1 ст. 305 Уголовного кодекса Российской Федерации. Ведь в угоду вышестоящим судебным инстанциям суды 1-й и кассационной инстанций незаконно использовали тексты указанных незаконных Обзора судебной практики и надзорного определения Президиума Верховного Суда Российской Федерации. В связи с чем в деле имеются материальные следы неправосудного решения. E fructu arbor cognoscitur - по плоду узнается дерево (яблоко от яблони недалеко падает). Во-вторых, опять-таки юридическая фикция, когда не удастся получить согласие на привлечение судей к уголовной ответственности от Генерального прокурора Российской Федерации, от коллегии из трех судей Верховного суда республики и соответствующей квалификационной коллегии судей, то явиться с повинной в органы прокуратуры с добровольным заявлением о заведомо ложном доносе (часть 1 ст. 306 Уголовного кодекса). Смысл юридической фикции состоит в том, что в итоге гражданин своим оправдательным приговором, то есть доказательством своей невиновности, основанной на материалах дела, изъятого в результате неотложных следственных действий для обеспечения сохранности всех доказательств, сам обеспечивает доказательство виновности судьи (tertium non datur - третьего не дано). Экстрим в том, что в России оправдательных приговоров не постановляют, а треть осужденных вообще невиновна. Однако заявителям более ничего предпринимать не следует, в соответствии с mutatis mutandis, содержащимся в п. 27 судебного решения Европейского суда по правам человека от 20 ноября 1995 г. по делу "Прессос Компания Навьера А. О. и другие против Бельгии" - ст. 35 Конвенции требует исчерпания только таких эффективных правовых средств, которые могут исправить предполагаемое нарушение (см. mutatis mutandis решение по делу Кигана от 26 мая 1994 г. Серия А, т. 290, с. 17, п. 39). 21. Кроме защиты общественных интересов (pro bono publico), не следует забывать о pro domo meа (sua) - в защиту своих дел. Кроме нарушений, имеющих указанный публичный характер, в российских судах совершались и "частные" нарушения: нарушения норм материального и процессуального права и принципа состязательности сторон, а также предвзятость и необъективность суда. Есть возможность, что Европейским судом будет сделана "переоценка доказательств". Потому что, как уже ранее было показано в предыдущих публикациях, выводы российских судов грубо не соответствуют фактам (см. mutatis mutandis жалобы N 7987/77, Austria, (Dec.,) December 13, 1979, 18 D. R. 31). Также согласно ст. 36 Европейской конвенции возможно вступление в процесс третьей стороны, если Председатель палаты разрешит. В связи с чем можно просить разрешить вступление в процесс на стороне заявителей, например, Центра содействия международной защите (125009, Москва, Малый Кисловский переулок, дом 7, строение 1, помещение 22, телефон (495) 291-10-74). Этот Центр является в России авторитетной правозащитной организацией.
Название документа