Проблемы криминализации коррупционного обогащения в России
(Борков В.) ("Уголовное право", 2007, N 2) Текст документаПРОБЛЕМЫ КРИМИНАЛИЗАЦИИ КОРРУПЦИОННОГО ОБОГАЩЕНИЯ В РОССИИ
В. БОРКОВ
Виктор Борков, доцент Омской академии МВД РФ, кандидат юридических наук.
Федеральным законом от 8 марта 2006 г. N 40-ФЗ ратифицирована Конвенция Организации Объединенных Наций против коррупции от 31 октября 2003 г., которая была подписана от имени Российской Федерации в городе Мерида (Мексика) 9 декабря 2003 г. <1> К коррупционным деяниям, описанным в Конвенции <2>, относится и незаконное обогащение, относительно которого в ст. 20 названного документа сказано: "При условии соблюдения своей конституции и основополагающих принципов своей правовой системы каждое государство-участник рассматривает возможность принятия таких законодательных и других мер, какие могут потребоваться, с тем чтобы признать в качестве уголовно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, незаконное обогащение, т. е. значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать". Концептуальную основу данной нормы составляет публично-правовой порядок оплаты труда должностных лиц. Речь не идет о мерах, направленных на ограничение уровня материального благосостояния чиновника. Задача заключается в подавлении мотивации и целей коррупционных правонарушений, которые обычно имеют корыстную направленность. -------------------------------- <1> Федеральный закон от 8 марта 2006 г. N 40-ФЗ "О ратификации Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции" // СЗ РФ. 2006. N 12. Ст. 1231. <2> Российская юстиция. 2004. N 4. С. 17 - 40.
Коррупционное обогащение как преступное деяние в российском уголовном законе не названо. Однако вопрос о его отнесении к таким деяниям неоднократно поднимался в трудах отечественных ученых. Так, В. В. Лунев, выступая за криминализацию незаконного обогащения, справедливо отмечает, что различие в размере заработной платы некоторых правительственных чиновников и образа их жизни заметно даже по передачам ТВ <3>. Борьба с коррупцией - это проблема не только уголовного права, а проблема общеюридическая, социальная и политическая. Сама жизнь заставляет искать эффективные формы социально-правового контроля коррупционной преступности. Изучение криминологических и уголовно-правовых проблем коррупции позволяет сделать вывод, что ее предупреждение может быть более эффективным не столько на путях применения уголовно-правовых мер, которые далеко не всегда достигают цели, особенно в элитарной коррупции, сколько при более четком правовом регулировании всех сфер жизни и деятельности, которыми занимается не уголовное право, но право конституционное, гражданское, трудовое, финансовое, бюджетное, налоговое, таможенное, административное <4>. -------------------------------- <3> Лунев В. В. Глобализация мира и преступность // http://www. igpran. ru/rus/research/luneev_kriminal_glob. doc. 16 ноября 2006 г. <4> Лунев В. В. Правовое регулирование общественных отношений как важный фактор предупреждения организованной и коррупционной преступности // Государство и право. 2001. С. 5, 111.
Вместе с тем трудно согласиться с А. Э. Жалинским, который считает, что в период перехода от централизованной к рыночной экономике, от тоталитарного государства к демократическому в обществе и праве требуется определенная терпимость, основанная на понимании неизбежности возникновения ряда отрицательных явлений, в том числе связанных с коррупцией. С его точки зрения, это, в частности, означает целесообразность экономии уголовной репрессии, перехода к иным, более мягким методам противодействия коррупции <5>. -------------------------------- <5> Роль гражданского и смежных с ним отраслей права в предупреждении коррупционной и организованной преступности: Материалы научно-практической конференции // Государство и право. 2002. N 3. С. 103.
Развивая мысль А. Э. Жалинского, А. В. Савинский определенный антикоррупционный потенциал гражданского законодательства усматривает в основаниях признания сделок недействительными <6>. "Благоприятствующим фактором для применения институтов и норм гражданского права в целях борьбы с коррупцией, - пишет ученый, - служит гражданско-правовая презумпция вины неисправного должника. Она означает, что в рамках гражданского судопроизводства взяточникам, расхитителям бюджетных средств и прочим коррумпированным должностным лицам в случае предъявления им государством исков об изъятии материальных благ противоправного происхождения придется самим доказывать законность происхождения своего имущества и денежных средств. Сделать это при наличии трудно скрываемых материальных плодов коррупционной деятельности, думается, будет весьма затруднительно" <7>. Однако мы считаем, что подобные "репрессивные" гражданско-правовые меры существенной роли в подавлении коррупции не сыграют. -------------------------------- <6> Савинский А. В. О роли института неосновательного обогащения в борьбе с коррупцией // Юридический мир. 2006. N 3. С. 21. <7> Там же.
А. В. Савинский предлагает дополнить ст. 1102 ГК РФ "Обязанность возвратить неосновательное обогащение" ч. 3 следующего содержания: "Правила настоящей статьи распространяются на имущество, денежные средства и ценные бумаги должностных лиц органов государственной власти и местного самоуправления, не подтверждаемые сведениями об их официальных доходах или иными документами о законном происхождении. Потерпевшим от неосновательного обогащения такого рода признается государство" <8>. -------------------------------- <8> Там же. С. 22.
Безусловно, следует поддержать автора в стремлении подорвать материальную базу и мотивы коррупционной деятельности. Но вряд ли отношения между государством и чиновниками носят диспозитивный характер. Статья 1102 ГК РФ, которую предлагает дополнить А. В. Савинский, расположена в гл. 59 ГК РФ "Обязательства вследствие причинения вреда". Заглавной здесь выступает ст. 1064 "Общие основания ответственности за причинение вреда", в соответствии с содержанием которой последующие нормы регулируют порядок возмещения имущественного ущерба интересам физических и юридических лиц. Важно понимать, что опасность коррупционного обогащения состоит не в несправедливом перераспределении имущества в пользу продажного чиновника, а в торговле государственным авторитетом, предательстве публичных интересов. Поэтому гражданско-правовых, компенсационных мер для предупреждения коррупции, очевидно, недостаточно, и необходима криминализация незаконного обогащения должностных лиц. Таким образом, не возражая в целом против комплексного подхода к борьбе с коррупцией, мы считаем, что ведущую роль в предупреждении должностных преступлений должен играть уголовный закон. Следует безоговорочно согласиться с П. С. Яни в том, что на современном этапе развития в России институтов гражданского общества они не могут стать надежными преградами для продажности чиновников. "И здесь, естественно, - пишет П. С. Яни, - роль уголовно-правового запрета возрастает чрезвычайно. Немалое значение имеет и трактовка содержания этого запрета" <9>. -------------------------------- <9> Яни П. С. В борьбе с коррупцией эффективны только репрессии // Российская юстиция. 2001. N 7. С. 17.
По замыслу авторов Конвенции ратификация государствами-подписантами ст. 20 этого документа "Незаконное обогащение" призвана противодействовать наиболее латентным видам коррупционных преступлений. Однако, учитывая, что общее выражается в единичном и ни в чем другом выражено быть не может, незаконность обогащения могло бы неопровержимо подтверждать выявление конкретных должностных преступлений корыстной направленности. В качестве таковых могут выступить, например: получение взятки (ст. 290 УК РФ), злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), незаконное участие в предпринимательской деятельности (ст. 289 УК РФ) и другие преступления. Получается, что привлечение к ответственности за незаконное обогащение будет свидетельствовать о признании правоохранительными органами своей неспособности изобличить коррупционера в совершенных должностных преступлениях. Председатель Конституционного Суда Российской Федерации В. Д. Зорькин, отвечая на вопрос журналиста "Российской газеты" по поводу нормы, предусматривающей ответственность за незаконное обогащение, обратил внимание на то, что "если она появится в нашем УК, то начнет действовать не сразу, поскольку согласно Конституции РФ (ч. 1 ст. 54) закон, устанавливающий или отягчающий ответственность, обратной силы не имеет. Однако должна быть точка отсчета, начиная с которой применение этой нормы должно стать неукоснительным" <10>. Действительно, вопрос о времени совершения "незаконного обогащения" и моменте, когда его следует считать юридически оконченным, является достаточно актуальным. Видимо, не обращаясь вновь к конкретным фактам торговли публичными интересами или хищений, совершаемым чиновниками, решить его будет сложно. -------------------------------- <10> См.: http://www. lawlinks. ru/view-news-spb. php? id=13555. 16 ноября 2006 г.
В связи с этим автор считает целесообразным внести предложение о том, чтобы норма о незаконном обогащении рассматривалась в качестве общей по отношению к конкретным составам Особенной части УК РФ, предусматривающим ответственность за корыстные коррупционные преступления. Действительно, при получении взятки или незаконном участии в предпринимательской деятельности, хищении с использованием своего служебного положения деньги, имущество или выгоды имущественного характера переходят к чиновнику незаконно. Следовательно, "незаконность" выступает в качестве обобщающего и вместе с тем ключевого признака. Проблема заключается в том, что авторы Конвенции предлагают публичным служащим разумно обосновывать законность увеличения их активов. Но в соответствии с ч. 2 ст. 49 Конституции РФ обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Это конституционное положение получило развитие в ч. 2 ст. 14 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации <11>, в соответствии с которой подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения. Но презумпция невиновности в соответствии с позицией Конституционного Суда Российской Федерации "не исключает возможности проведения - независимо от того, согласен на это подозреваемый или обвиняемый либо нет, - различных процессуальных действий с его участием (осмотр места происшествия, опознание, получение образцов для сравнительного исследования), а также использования документов, предметов одежды, образцов биологических тканей и пр. в целях получения доказательств по уголовному делу" <12>. -------------------------------- <11> Далее - УПК РФ. <12> Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 16 декабря 2004 г. N 448-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Черкесского городского суда Карачаево-Черкесской Республики о проверке конституционности пункта 2 части четвертой статьи 46 и пункта 3 части четвертой статьи 47 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 2005. N 3. С. 14.
Вместе с тем при исследовании факта обогащения, вероятно являющегося противоправным, следует исходить из негативного характера признака "незаконность". В таком случае нужно будет доказывать не факт совершения тех или иных правонарушений, повлекших обогащение, а, наоборот, отсутствие законных оснований для значительного увеличения активов должностного лица над официальными доходами. Таким образом, вполне возможно снять с проверяемого должностного лица бремя обоснования легитимности его значительно возросших имущественных активов. При этом надлежит учитывать, что некоторые негативные признаки противоправности обогащения присутствуют в уголовном законе. Например, в ст. 123 УК РФ "Незаконное производство аборта" его субъектом названо лицо, не имеющее высшего медицинского образования соответствующего профиля. Доказательством того, что обвиняемый никогда не обучался в медицинском институте по интересующей следователя специальности, является изучение его биографии с приобщением к делу соответствующих документов. Указание на незаконный характер того или иного поведения часто используется в диспозициях статей Особенной части УК. Такие признаки называются бланкетными. Их содержание уясняется путем обращения к нормативным актам, которые, как правило, регулируют сферу общественных отношений, выступающих в качестве объекта уголовно-правовой охраны. Наличие негативного признака применительно к незаконному обогащению должностного лица, как представляется, можно устанавливать путем исключения из его активов, законность которых поставлена под сомнение, денежного содержания и иных официальных доходов. О незаконном увеличении активов может свидетельствовать то, что они не являются оплатой педагогической, научной деятельности, не были унаследованы, выиграны, получены в качестве подарка от близких и друзей. Перечень возможных законных источников доходов чиновника может быть продолжен. Должностное лицо может состоять в браке, а законным режимом имущества супругов является режим их совместной собственности (ч. 1 ст. 33 Семейного кодекса РФ). Имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью (ч. 1 ст. 34 СК РФ), т. е. оно не обособляется. Учитывая, что ограничения на занятие предпринимательской деятельностью не распространяются на супругов должностных лиц, установление доли в семейном бюджете активов чиновника может быть затруднено. В подобных ситуациях изобличение коррумпированного чиновника будет сопряжено с установлением признаков специальных видов должностных преступлений. Статья 289 УК РФ предусматривает ответственность за "учреждение должностным лицом организации, осуществляющей предпринимательскую деятельность, либо участие в управлении такой организацией лично или через доверенное лицо вопреки запрету, установленному законом, если эти деяния связаны с предоставлением такой организации льгот и преимуществ или с покровительством в иной форме...". Преступление, описанное в данной норме, совершает должностное лицо, которое, используя предоставленные ему полномочия, содействует предпринимательской деятельности, осуществляемой в том числе и близкими родственниками. Так, тесная связь материальных интересов супругов учтена в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. N 6 "О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе", где указано, что "если имущественные выгоды в виде денег, иных ценностей, оказания материальных услуг предоставлены родным и близким должностного лица с его согласия либо если он не возражал против этого и использовал свои служебные полномочия в пользу взяткодателя, действия должностного лица следует квалифицировать как получение взятки" <13>. -------------------------------- <13> Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. N 4. С. 6.
Возможен и другой подход к криминализации незаконного обогащения. Статья 49 Конституции РФ и ст. 14 УПК РФ, в соответствии с которыми обвиняемый и подозреваемый не обязаны доказывать свою невиновность, не запрещают опрашивать данных участников судопроизводства, предлагать им ответить на вопросы, которые имеют значение для правильного разрешения дела. "Сам обвиняемый, - пишет И. Л. Марогулова, - имеет право доказывать свою невиновность, однако это только его право, которое он может использовать, но отнюдь не обязанность" <14>. Однако нам известны случаи, когда общее право для некоторых категорий граждан перерастает в юридическую обязанность. Так, предупреждение и пресечение преступлений для обычных граждан является правом, а сотрудники правоохранительных органов это делать обязаны. Врачи обязаны оказывать медицинскую помощь больным. Иногда права граждан ограничиваются в связи с особым родом их деятельности. Например, государственным и муниципальным служащим запрещено заниматься предпринимательской деятельностью, хотя право "на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской..." деятельности (ст. 34 Конституции РФ), как и право на признание презумпции невиновности гражданина, является конституционным. -------------------------------- <14> Комментарий к Конституции Российской Федерации / Под ред. Л. А. Окунькова. М., 1996. С. 156.
Взвешенной и убедительной представляется правовая позиция Конституционного Суда РФ, в соответствии с которой конституционное право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию не исключает возможность закрепления в законе определенных требований к лицам, осуществляющим деятельность в органах государственной власти и местного самоуправления. Гражданин Российской Федерации, пожелавший реализовать указанное конституционное право, добровольно принимает условия, ограничения и преимущества, с которыми связан приобретаемый им публично-правовой статус, и выполняет соответствующие требования согласно установленной законом процедуре. Из этого вытекает, что запреты и ограничения, обусловленные специфическим статусом, который приобретает лицо, не могут рассматриваться как неправомерное ограничение конституционных прав этого лица. Данная правовая позиция неоднократно была выражена Конституционным Судом Российской Федерации в его решениях <15>. -------------------------------- <15> Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 18 июля 2006 г. N 191-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Королевой Александры Евгеньевны на нарушение ее конституционных прав статьей 13 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации".
Как известно, практически невозможно заработать крупные суммы преподавательской, научной или творческой деятельностью. Источником несоразмерного официальным доходам увеличения активов должностного лица может быть только торговля публичными полномочиями и соответствующим положением. Установление факта сверхприбылей чиновника порождает серьезные сомнения в том, что он не коррумпирован. Действующее процессуальное законодательство позволяет применять меры государственного принуждения к лицу, только заподозренному в совершении преступления, и к тому, чья вина на предварительном следствии установлена соответствующими доказательствами, но судом виновным он еще не признан. Действительно, каждый человек изначально невиновен. Недопустимо обвинять лицо в совершении преступления только потому, что отсутствуют доказательства его непричастности к этому преступлению. Но при наличии фактических данных, свидетельствующих о совершении лицом преступления, можно говорить о презумпции сомнения в его невиновности. Именно обнаружение признаков преступления обязывает процессуально управомоченных и уполномоченных лиц принимать все необходимые меры по установлению события преступления и изобличению лица, виновного в его совершении (ст. 21 УПК РФ). Нельзя презумпцию невиновности рассматривать в качестве преграды для привлечения к уголовной ответственности лиц, представляющих повышенную опасность для общества. Она выступает основой для создания некоторых процедурных гарантий от необоснованного преследования тех, кто не совершил преступление. В противном случае любой конституционный принцип можно довести до абсурда. Например, ст. 105 УК РФ, устанавливающую ответственность за умышленное убийство, можно признать противоречащей Конституции РФ в силу того, что она запрещает стрелять на поражение в каждого, кто без согласия хозяина переступил порог его квартиры, так как жилище неприкосновенно (ст. 25 Конституции РФ). Возможно, некоторые противоречия между ст. 20 Конвенции и принципами российского законодательства будут не так очевидны, если мы не будем в диспозиции нашей нормы предлагать должностному лицу разумным образом обосновывать возникшую диспропорцию между его активами и законными доходами. Трудно возразить против уникальности состава, предусматривающего незаконное обогащение, но возведение в ранг признаков преступления возможности или невозможности субъектом прояснить те или иные обстоятельства квалифицируемого события является для нашего уголовного закона революционным. То, что при совершении предлагаемого к криминализации деяния реальные активы должностного лица значительно превышают его ЗАКОННЫЕ (выделено мной. - Б. В.) доходы, свидетельствует о наличии признаков коррупционного поведения независимо от комментариев чиновника. Один из вариантов критерия "значительности" превышения был предложен С. В. Максимовым на совещании российских и зарубежных экспертов Комиссии Государственной Думы по противодействию коррупции, которое проходило 8 июля 2005 г. Для признания незаконного обогащения преступлением разница между официальным имущественным положением и законными доходами, по мнению ученого, может составлять 30 млн. руб. По мнению ученого, эта достаточно крупная сумма позволит отграничить преступление от административного правонарушения и сориентирует правоохранительные органы на выявление наиболее опасных коррупционеров. От себя добавим, что предлагаемая существенная разница между реальными и законными доходами уменьшает практическое значение объяснений и оправданий очевидно коррумпированных должностных лиц. Важно отметить, что уголовная ответственность должна наступать не за сам по себе факт несоразмерности фактических и официальных доходов чиновника, а за его коррупционное поведение, приведшее к подобному дисбалансу. Основу любого преступления составляет деяние, которому присущи признаки, перечисленные в ч. 1 ст. 14 УК РФ. Конструируя уголовно-правовой запрет на незаконное обогащение, нужно подчеркнуть, что оно стало следствием коррупционного поведения самого виновного, а не третьих лиц. Превышение общих доходов над законными следует рассматривать одновременно как деятельность виновного и ее результат. Подводя итог изложенному в настоящей статье, мы предлагаем дополнить УК РФ нормой следующего содержания: "Статья 290.1. Коррупционное обогащение. 1. Превышение должностным лицом своих активов, а равно активов близких родственников над законными доходами в значительном размере - наказывается... 2. То же деяние, совершенное в крупном размере,- наказывается... Примечание. Значительным размером превышения активов над законными доходами признается сумма, составляющая тридцать миллионов рублей, а особо крупным размером - сто миллионов рублей".
Название документа