Нормы международного и российского уголовного права, регламентирующие ответственность за организованные формы преступной деятельности

(Кубов Р. Х., Спиридонов А. П.) ("Российский следователь", 2007, N 15) Текст документа

НОРМЫ МЕЖДУНАРОДНОГО И РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА, РЕГЛАМЕНТИРУЮЩИЕ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ОРГАНИЗОВАННЫЕ ФОРМЫ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Р. Х. КУБОВ, А. П. СПИРИДОНОВ

Кубов Р. Х., кандидат юридических наук.

Спиридонов А. П., доктор юридических наук.

Конституция Российской Федерации в качестве источников национального права называет общепризнанные принципы международного права, общепризнанные нормы международного права, международные договоры Российской Федерации (ч. 4 ст. 15). Федеральный закон "О международных договорах Российской Федерации" предусматривает такие формы признания международных обязательств, как выражение согласия Российской Федерации на обязательность для нее международного договора; его подписание; обмен документами, образующими договор; ратификация, утверждение, принятие, присоединение, иной способ выражения согласия по договоренности сторон (ст. 6). Конституция Российской Федерации содержит также положение о том, что если международным договором, участницей которого является Российская Федерация, установлены иные правила, чем предусмотрены законом, то применяются правила международного договора (ч. 4 ст. 15). Впервые на законодательном уровне закреплена общая норма, согласно которой устанавливается приоритет международных договоров, участницей которых является Российская Федерация, над положениями ее внутреннего законодательства. "Это означает, - указывают А. Е. Сунцов и Ю. В. Трунцевский, - во-первых, что если в международном договоре содержатся иные положения, чем имеющиеся в законе, то действуют положения договора. Во-вторых, общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры России имеют прямое, непосредственное действие на российской территории. Отраслевое законодательство при этом также должно быть приведено в соответствие с международными нормами, а органы государственной власти (включая суды) и все должностные лица обязаны руководствоваться положениями международных договоров, участницей которых является Россия" <1>. -------------------------------- <1> Сунцов А. Е., Трунцевский Ю. В. Теоретические проблемы имплементации норм международного уголовного права в России // Московский журнал международного уголовного права. 1997. N 2. С. 96.

Подтверждает правило о приоритете международных договоров и ст. 3 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" 1996 г.: единство судебной системы РФ обеспечивается путем "применения всеми судами... общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации". Суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа общепризнанным принципам и нормам международного права, международному договору Российской Федерации... принимает решение в соответствии с правовыми положениями, имеющими наибольшую юридическую силу" (ст. 5 Закона) <2>. -------------------------------- <2> Федеральный конституционный закон "О судебной системе Российской Федерации" // СЗ РФ. 1997. N 1. Ст. 1.

"Implementation" (англ.) - осуществление, выполнение. Имплементация норм международного права представляет собой "процесс, когда соответствующие субъекты, которым адресована норма, действуют в согласии с ее положениями". Данный процесс включает непосредственную фактическую деятельность (соответствующую требованиям норм) по достижению социально значимого результата и правовое и организационное обеспечение этой деятельности <3>. При этом, как и во всякой отрасли права, основным способом выполнения норм международного права является непосредственное выполнение определенных правил поведения теми, для кого они предназначены <4>. Однако нормы международного уголовного права являются несамоисполняемыми, т. е. требующими для реализации дополнительных правовых механизмов. Имплементация и есть тот самый механизм, который позволяет обеспечить реализацию данных норм. Эта посылка представляется нам принципиально важной, поскольку право как регулятор общественных отношений приобретает социальный и юридический смысл лишь при условии наличия механизма его реализации. Нормы международного уголовного права, имеющие договорное происхождение, обладающие такими свойствами, как императивность и несамоисполняемость, могут подлежать реальному правовому применению на уровне национального (внутригосударственного) законодательства лишь в том случае, если они станут органической частью этого законодательства, будут включены в него. Необходимым условием для этого и является имплементация как специальный правовой прием, обеспечивающий включение (восприятие) норм международного уголовного права в национальное уголовное право. С формально-юридической точки зрения имплементация может найти выражение в принятии новых внутригосударственных уголовных законов, изменении и дополнении уже существующих. -------------------------------- <3> Международное право / Под ред. Г. В. Игнатенко, О. И. Тиунова. М., 1999. С. 175. <4> См. подробнее: Калугин В. Ю. Международный механизм имплементации международного гуманитарного права // Белорусский журнал международного права и международных отношений. 1999. N 1. С. 29 - 37.

Если рассматривать вопрос о приведении Уголовного кодекса Российской Федерации в соответствие с положениями Конвенции против транснациональной организованной преступности, принятой Резолюцией 55/25 Генеральной Ассамблеи от 15 ноября 2000 г., подписанной Российской Федерацией 12 декабря 2000 г. и ратифицированной 14 апреля 2004 г. <5>, то следует обратить внимание на необходимость системного анализа положений Конвенции для правильного понимания ее положений об организованной преступной группе и организованной преступной деятельности. Дело в том, что в соответствии со ст. 3 Конвенции ее положения применяются к предупреждению, расследованию и уголовному преследованию преступлений двух видов: -------------------------------- <5> Данная Конвенция отражает также основные положения иных международно-правовых актов. К их числу относятся Миланский план действий, принятый в 1985 г. на VII Конгрессе ООН по предотвращению преступности и обращению с правонарушителями, Типовой договор о выдаче (Резолюция 45/116 Генеральной Ассамблеи ООН), Типовой договор о взаимной правовой помощи в области уголовного правосудия (Резолюция 45/117 Генеральной Ассамблеи ООН), Неапольская политическая декларация и Глобальный план действий против транснациональной организованной преступности, принятые на Всемирной конференции по организованной транснациональной преступности в 1994 г., и т. д.

а) преступлений, признанных таковыми в соответствии со ст. ст. 5, 6, 8 и 23 настоящей Конвенции; б) серьезных преступлений, как они определены в ст. 2 настоящей Конвенции. Анализ положений Конвенции показывает, что фактически речь идет о следующих направлениях криминализации: 1) криминализация участия в организованной преступной группе: а) сговор с одним или несколькими лицами относительно совершения серьезного преступления, преследующего цель, прямо или косвенно связанную с получением финансовой или иной материальной выгоды, причем, если это предусмотрено внутренним законодательством, также предполагается фактическое совершение одним из участников сговора какого-либо действия для реализации этого сговора или причастность организованной преступной группы (п. 1 "a" ст. 5 Конвенции); б) деяния какого-либо лица, которое с осознанием либо цели и общей преступной деятельности организованной преступной группы, либо ее намерения совершить соответствующие преступления принимает активное участие в преступной деятельности организованной преступной группы либо других видах деятельности организованной преступной группы с осознанием того, что его участие будет содействовать достижению вышеуказанной преступной цели (п. 1 "a"ii" ст. 5 Конвенции); в) организация, руководство, пособничество, подстрекательство, содействие или дача советов в отношении серьезного преступления, совершенного при участии организованной преступной группы (п. 1 "b" ст. 5 Конвенции); 2) криминализация отмывания доходов от преступлений; 3) криминализация коррупции; 4) криминализация воспрепятствования осуществлению правосудия. Общественно опасные деяния, обозначенные в Конвенции как "серьезные преступления", в соответствии с содержанием п. "b" ст. 2 Конвенции включают преступления, наказуемые лишением свободы на максимальный срок не менее четырех лет или более строгой мерой наказания. В соответствии с классификацией преступлений по УК РФ (ст. 15) к такого рода преступлениям следует относить преступления средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие. Несомненно, источники национального уголовного законодательства в значительной части уже криминализовали те деяния, которые описаны в Конвенции. Это обстоятельство не могло быть не учтено сторонами. Так, п. 2 "b" ст. 6 Конвенции особо оговаривает случаи внутригосударственной оценки преступлений, совершаемых организованными группами: "В случае, когда законодательство государств-участников содержит перечень конкретных основных правонарушений, в него включается, как минимум, всеобъемлющий круг преступлений, связанных с деятельностью организованных преступных групп". Конвенция ориентирована и на сохранение понятийного аппарата, уже разработанного и сложившегося в рамках государств-участников, связанного с содержанием признаков подпадающих под действие Конвенции преступлений. Так, п. 4 ст. 8 содержит следующую оговорку: "Публичным должностным лицом является публичное должностное лицо или лицо, предоставляющее какую-либо публичную услугу, как это определяется во внутреннем законодательстве государства-участника, в котором данное лицо выполняет такие функции, и как это применяется в уголовном законодательстве этого государства-участника". Данное положение относится прежде всего к криминализации участия в организованной преступной группе. Об организованной преступности говорят как о специфическом явлении, требующем особого подхода, говорят тогда, когда речь идет не просто о групповом совершении преступлений, но об особого рода широкомасштабной коллективной преступной деятельности. Здесь налицо особый субъект такой деятельности - устойчивое организованное преступное формирование, действующее как единый слаженный организм. Причем не только в период совершения конкретных преступных деяний. Организованной преступности соответствуют либо систематический характер криминальной деятельности как образ жизни, либо решение широкомасштабных криминальных задач в какой-то ограниченный период, требующее, однако, единства разнообразных усилий многих субъектов <6>. Институт соучастия в российском уголовном праве лишь с долей условности можно отнести сугубо к Общей части уголовного права, поскольку его положения находят формальную определенность как в нормах Общей (глава 7 УК, п. "в" ч. 1 ст. 63 УК), так и Особенной части. В последнем случае речь идет о содержании ст. 208 УК РФ "Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем", ст. 209 "Бандитизм", ст. 210 "Организация преступного сообщества (преступной организации)", ст. 212 "Массовые беспорядки", ст. 239 "Организация объединения, посягающего на личность и права граждан", ст. 279 "Вооруженный мятеж", а также норм, в которых организованные формы соучастия представлены в виде квалифицирующего признака. В отечественной науке уголовного права прочно утвердилась позиция о том, что соучастие - особая форма совершения преступления и достижения преступного результата, форма, отражающая специфику деятельности субъектов. Разумеется, общие критерии соучастия как уголовно-правового института полностью проецируются на соответствующие нормы Особенной части. Но при этом организованные формы преступной деятельности (т. е. особые случаи соучастия) фактически представлены в качестве самостоятельного института части Особенной. -------------------------------- <6> Долгова А. И. Организованная преступность как специфическое криминальное явление и его тенденции в России // Организованная преступность - 4. М., 1998. С. 4.

Институт соучастия приобрел в действующем Уголовном кодексе дискретный характер, что нашло формализованное выражение в установлении самостоятельной уголовной ответственности за деяния, объективная сторона которых фактически отражает базовые признаки сложных форм соучастия (бандитизм, незаконное вооруженное формирование, преступное сообщество и т. д.). Институт соучастия вышел за рамки Общей части и приобрел принципиально новые характеристики, выражающие его функции. Будучи реализованным в нормах Особенной части, институт соучастия стал таким средством уголовно-правового противодействия преступности, которое сопровождается установлением уголовной ответственности, реализуемой в санкциях соответствующих норм Особенной части. Иными словами, отдельные сложные формы соучастия получили в действующем УК РФ криминализацию в классическом смысле этого термина. Это позволяет говорить о расширении функций института соучастия в уголовном праве России. Институт соучастия стал не только теоретической основой для определения сложных форм соучастия, но и формально-юридической основой для криминализации деяний, выражающихся лишь в участии в сложных формах группового преступного взаимодействия. Анализ научной литературы, посвященной проблемам криминализации организованных форм соучастия, позволяет говорить о том, что российское уголовное законодательство содержит необходимый круг преступлений, получивших устойчивую апробацию в правоприменительной практике, признаки которых коррелируют с нормами Конвенции против транснациональной организованной преступности. Более того, на наш взгляд, уголовно-правовые меры борьбы с организованной преступностью, разработанные в российском уголовном праве, могут быть восприняты международным уголовным правом. Представляется, что российская доктрина борьбы с организованной транснациональной преступностью включает результаты научных, в том числе уголовно-правовых и криминологических, профильных исследований. Целый ряд положений Конвенции против транснациональной организованной преступности позволяет государствам-участникам влиять на повышение эффективности норм международного уголовного права, направленных на противодействие организованной преступной деятельности. Так, в ч. 2 ст. 28 Конвенции "Сбор и анализ информации о характере организованной преступности и обмен такой информацией" установлено: "Государства-участники рассматривают возможность расширения аналитических знаний относительно организованной преступной деятельности и обмена ими между собой и через посредство международных и региональных организаций. С этой целью в надлежащих случаях должны разрабатываться и использоваться общие определения, стандарты и методология". Часть 1 ст. 31 "Предупреждение транснациональной организованной преступности" ориентирует на совершенствование уголовной политики и практики в рассматриваемой сфере: "Государства-участники стремятся разрабатывать и оценивать эффективность национальных проектов, а также выявлять и внедрять оптимальные виды практики и политики, направленные на предупреждение транснациональной организованной преступности". Конвенция включает и механизм такого взаимовлияния. В частности, ст. 32 "Конференция участников Конвенции" содержит следующее указание: "Конференция участников согласовывает механизмы для достижения целей, упомянутых в пункте 1 настоящей статьи, включая следующее: ...b) содействие обмену информацией между государствами-участниками о формах транснациональной организованной преступности и тенденциях в этой области, а также об успешных методах борьбы с ней; ...d) периодическое рассмотрение вопроса об осуществлении настоящей Конвенции; e) вынесение рекомендаций, касающихся совершенствования настоящей Конвенции и ее осуществления". Представляется, что Конвенция против транснациональной организованной преступности может быть оптимизирована за счет рекомендации государствам-участникам включить во внутреннее уголовное законодательство норму, эквивалентную ст. 208 УК РФ "Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем", ст. 210 УК РФ "Организация преступного сообщества (преступной организации)". Несмотря на важность международной борьбы с организованной транснациональной преступностью, предупреждение преступности как глобального явления должно не ограничиваться общими видами криминальных проявлений, а распространяться и на такие деяния, которые являются особо опасными, например экономические преступления, экологические преступления, незаконный оборот наркотиков, терроризм, апартеид, а также аналогичные по своей тяжести преступления, связанные с посягательством на правопорядок и внутреннюю безопасность в особо серьезных масштабах <7>. Если рассматривать Конвенцию против транснациональной организованной преступности в данном направлении, то ее влияние на внутригосударственное законодательство выражается также и в предложениях криминализировать такие деяния, как отмывание доходов от преступлений, коррупция, воспрепятствование осуществлению правосудия. -------------------------------- <7> Руководящие принципы ООН в области предупреждения и уголовного правосудия в контексте развития и нового международного экономического порядка. Пункт 6 приложения 11.

Название документа