Каспийский регион в глобальной стратегии в условиях нового геополитического пространства
(Абакаров А. Т.) ("Право и политика", 2007, N 11) Текст документаКАСПИЙСКИЙ РЕГИОН В ГЛОБАЛЬНОЙ СТРАТЕГИИ В УСЛОВИЯХ НОВОГО ГЕОПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА
А. Т. АБАКАРОВ
Абакаров Абакар Темирбулатович - соискатель Регионального центра этнополитических исследований Дагестанского научного центра РАН.
При рассмотрении геополитических интересов в современном политическом процессе необходимо реагировать на меняющуюся геополитическую реальность и увеличение диапазона факторов, влияющих на ее развитие: от доминирования роли глобализации и усиления значения регионализации до исследований многосторонности таких геополитических факторов, как ресурсное обеспечение, экологическая безопасность, демографические характеристики, политическая стабильность и выделение практической геополитики или геостратегии. Новая структура социальной и политической организации мира проявляется на фоне интенсификации уровня взаимодействия и взаимозависимости между государствами и обществами, составляющими международное сообщество, устойчивой тенденции к интегрированию структур, выполняющих международные функции, развития процессов глобализации. Глобализация - это процесс, в ходе которого большая часть социальной активности приобретает мировой характер, в котором географический фактор теряет свою важность или становится незначительным в установлении и поддержании трансграничных экономических, политических или социокультурных отношений. Ключевым фактором, влияющим на глобализационные процессы, по мнению ряда ученых - сторонников мондиализма, является деятельность Мирового правительства. Они считают, что эта надгосударственная структура вполне эффективно исполняет роль штаба "Нового мирового порядка". С ними солидарен известный философ и социолог А. Зиновьев, назвавший эту новую организацию мира "Мировым сверхобществом" <1>. США - метрополия этого сверхобщества. Он утверждает победу западной либеральной политической системы и ее экспансионистский (геополитический) характер. Атлантисты (Хантингтон и др.) предполагают, что однополярность будет относительной - выигравший Запад будет постоянно улаживать различные политические конфликты в мире и со всем миром. -------------------------------- <1> Тарасов С. Мировое правительство // Родная газета. 2003. N 20. С. 9.
Ведущими глобализационными детерминантами современного политического процесса можно считать гегемонистские устремления западного сообщества в отношении государств, возникших на территории бывшего Советского Союза, формализованные в четкие и конкретные программы унификации их развития: модернизации и либерализации. Анализ современных реалий демонстрирует, что развитие политического процесса свидетельствует о становлении региона как одного из ключевых компонентов политического и общественного устройства современного миропорядка. В современном мире в целом прослеживается повышение значимости региона как элемента горизонтального структурирования общества. Происходящее по всему миру снижение роли национальных государств в организации экономических и социально-политических процессов определяет необходимость нового оформления социальной жизни. Это подтверждает наличие общего поля действия геополитических и региональных закономерностей. Идея о соотношении геополитики и регионализма достаточно широко рассматривается в современной российской политологии. Так, К. Э. Аксенов считает, что при функционировании любого общества интересы "местной" социальной среды являются самостоятельным значимым фактором политического давления <2>. -------------------------------- <2> Адров В. Геополитическая характеристика Каспийского региона: некоторые теоретико-информационные подходы // Каспийский регион: политика, экономика, культура. Астрахань-М., 2003. N 2/2. С. 25 - 30.
Необходимо отметить, что геополитические проблемы имеют не только теоретическое, но и практическое значение. Продолжается наработка стратегии государственного регионального развития. Различия стратегий регионов значительны, поэтому активно развивается региональная или структурная геополитика. Таким образом, в современных условиях региональной проблеме отводится значительное место, прослеживается тенденция к превращению регионализма в фактор глобальных процессов. Геополитическое пространство - весьма сложное и до конца не исследованное понятие. Пространство как таковое всегда привлекало внимание ученых-естествоиспытателей и философов. Успехи первых в изучении свойств пространства заставляли вторых пытаться осмыслить сущность этой категории, понять ее взаимосвязь с другими категориями бытия и сознания. Все более полное и глубокое освоение пространства как категории политических, властных отношений означает его объективное вовлечение в сферу политических интересов. Это распространяет геополитический процесс на новые элементы пространства (микромир, информационное пространство и т. д.), делает геополитическое пространство многомерным, существенно расширяет теорию и практику геополитики. Одного лишь географического соположения субъектов геополитики явно недостаточно для того, чтобы описать сложные механизмы их взаимодействия в процессе геополитической эволюции. Геополитическое пространство можно определить как вовлеченную в геополитический процесс часть мирового пространства, в которой размещается наличная совокупность ресурсов развития в сложившейся пространственно-временной конфигурации, характеризующей масштаб и степень их освоенности данным геополитическим субъектом. Понять же особенности такого взаимодействия, отразить их в адекватных геополитических концепциях и моделях исключительно важно для решения фундаментальной задачи управления геополитическим процессом, выработки обоснованных государственных решений в интересах долгосрочного стратегического планирования будущего России. В настоящее время происходит пересмотр основ традиционной геополитики, не отражающей всей сложности нового, многомерно структурированного пространства, в котором развивается современный геополитический процесс. В новом геополитическом пространстве, помимо природно-географических ресурсов, все большее значение приобретают информационный ресурс и составляющий его ядро ресурс интеллектуальный. При формировании геополитического пространства России в различных случаях на первый план выдвигались то естественно-природные, то военно-стратегические, то экономические, то религиозно-культурные, то субъективно-личностные факторы. Теперь среди таких факторов все более значительную роль играет фактор информационный. Вообще же в таком сложном процессе, охватывающем все многообразие бытия, вряд ли можно выделить какой-то один фактор (или группу факторов) как необходимый и достаточный для исчерпывающе полного воспроизводства всей системы причинно-следственных связей. Разумеется, у различных субъектов (стран) может наблюдаться своя специфика в процессе формирования их геополитических пространств. Свою специфику формирования геополитического пространства, обусловленную особенностями и ресурсообмена, имеет и Россия <3>. -------------------------------- <3> http://www. aquilonclub. ru/text/200603221143.php
В конце XX века Россия столкнулась с трудностями, связанными с поиском, установлением места и роли нового государства в мировом сообществе. Россия не унаследовала от СССР ни статуса сверхдержавы, ни роли одного из центров мировой политики, равновесного США и их союзникам. Резко снизилось ее геополитическое пространство. После роспуска Варшавского договора соотношение сил в Европе изменилось не в пользу России, усилилось влияние НАТО, которое вскоре вышло на государственную границу России. Россия утратила своих бывших союзников и не приобрела ни одного нового. В результате непродуманных реформ в 90-х годах XX столетия экономический и военный потенциал страны заметно снизился. По большинству параметров (кроме размеров территории и ядерного потенциала) Россия выпала из категории сверхдержав. Снижение экономической, технологической и военной мощи России существенно уменьшило ее международный авторитет. При решении острых международных проблем мнение российского государства практически не учитывается. Когда-то действительно великой стране, мировой державе сегодня приходится искать более или менее удобное место и играть скромную роль в условиях интенсивного наращивания геополитического потенциала США, Китаем, объединенной Европой и рядом других стран. Специфика характерного для России стереотипа геополитического поведения состоит, по-видимому, в следующем: - в геополитической активности всегда преобладали форсированные режимы, не оставлявшие возможности для развития в нормальном режиме геополитического гомеостата (одного из основных состояний субъекта геополитики, характеризуемого автоматическим поддержанием стабильного режима процесса развития с непрерывным сбалансированным ресурсообменом и наращиванием структур); - основным был всегда экстенсивный путь геополитической эволюции, установка на который сложилась изначально и закреплялась многие столетия; - Россия только вступила в период перехода к преимущественно интенсивному геополитическому развитию (в условиях растущих ресурсных ограничений ему просто нет альтернативы); - страна имела уже неоднозначный опыт противостояния с другими геополитическими субъектами, одни из которых успели продвинуться на пути интенсивной геополитической эволюции, а другие еще действуют по экстенсивному варианту. Однако такая, могущая продлиться довольно долго, геополитическая ситуация еще не отрефлексирована достаточным образом; - складывается впечатление, что темпы изменения стереотипа геополитической активности (который сам по себе корректируется в ходе своеобразного "естественного отбора" весьма долго) в России особенно замедлены, что отрицательно сказывается на адаптации страны как геополитического субъекта к все более ускоряющейся динамике среды и ухудшает перспективы России в геополитической конкуренции. Насущная необходимость интенсификации геополитического развития России делает особенно важным системное представление всех ресурсов, составляющих геополитический потенциал страны и формирующих ее геополитическое пространство. Было бы ошибкой пытаться оценивать вклад информационного ресурса в общую величину накопленного Россией геополитического потенциала в отрыве от ресурсов других видов (материального, энергетического и т. д.). Поэтому возникает вопрос о выборе комплексных показателей развития геополитического субъекта, тем более что в эпоху глобализации приграничные регионы требуют от каждого государства особого внимания. Интерес к Каспию ведущих государств и транснациональных корпораций, равно как и их активность, в регионе не ослабевают. Особую группу жизненно важных и национальных интересов России в Каспийском бассейне образуют проблемы, связанные с национальной и повседневной безопасностью России в целом, входящих в регион и прилегающих к нему российских территорий, а также самого региона в системе региональных и международных отношений. В постсоветский период в геополитике России на Каспии четко прослеживаются два этапа. На первом из них (1990-е годы) политика России выражалась прежде всего в стремлении сохранить тот политико-правовой статус Каспийского моря, который в свое время был скреплен договорами Российской империи, а затем Советского Союза с Ираном <4>. Такой статус предполагал рассмотрение Каспийского моря как замкнутого водоема, чьи ресурсы являются собственностью только прибрежных и никаких других государств. Он исключал возможность даже долевого участия в разработке ресурсов Каспия зарубежных "некаспийских" компаний без согласия на это хотя бы одного из "владельцев" моря. При этом Россия начала отстаивать собственную концепцию жизненных интересов, обосновывающую сохранение доминирующей геоэкономической позиции в каспийском регионе и всяческое препятствование проникновению туда западного капитала. -------------------------------- <4> Новоселов С. В. Политика национальной безопасности России в Каспийском регионе в 1991 - 2000-х годах. Дис. ... канд. истор. наук. Астрахань, 2004. С. 86.
Однако с активизацией отстаивания Россией своих позиций на южных рубежах увеличилось стремление новых прикаспийских государств к сотрудничеству с западными державами. Такая стратегия, помимо прочего, сулит для стран Прикаспия увеличение притока значительных иностранных инвестиций. Ясно, что эти страны не в состоянии собственными силами (как с экономической, так и с экологической точки зрения) эффективно осваивать новые месторождения нефти, осознавая при этом, что аналогичными возможностями не располагает и их традиционный опекун - Россия. Разработка новых нефтегазовых месторождений на каспийском шельфе стала рассматриваться ими как единственный реальный способ выхода из глубокого социально-экономического кризиса. К 1994 г. правительство Азербайджана совместно с представителями крупнейших западных компаний подготовило и заключило так называемый контракт века, согласно которому тридцатилетняя эксплуатация ряда морских месторождений должна обеспечить добычу свыше 0,5 млрд. тонн нефти, из которых 50% останется за Азербайджаном. Общий объем инвестиций по контракту превышает 8 млрд. долларов, из которых 7,4 млрд. вносят западные компании и примерно 0,8 млрд. долларов - российский "Лукойл". К середине 2003 года величина иностранных инвестиций, направленных в нефтегазовую индустрию Азербайджана, составила 5,5 млрд. долларов США <5>. -------------------------------- <5> Эльдаров Э. Каспийский регион: экология и геополитика согласия // Дагестанская правда. 24 июня 2005 г. С. 1.
Хотя при заключении контракта между Западом и Азербайджаном были учтены и интересы российской стороны, тем не менее в процессе подготовки "проекта века" МИД России провел ряд жестких дипломатических демаршей, пытаясь убедить Баку, Ашхабад и Алма-Ату отказаться от нефтяного сотрудничества со странами Запада. В частности, посольствам Азербайджана, Туркменистана и Казахстана в России были посланы соответствующие ноты, в которых говорилось, что проводимые этими странами действия в отношении Каспия "являются незаконными и не будут признаваться Россией, которая оставляет за собой право принять меры, которые будут необходимы, и в то время, которое оно сочтет подходящим для восстановления нарушенного правопорядка. Вся ответственность, включая возможный материальный ущерб, ляжет на тех, кто предпринимает односторонние действия, проявляя тем самым пренебрежение к правовой природе Каспийского моря, к своим обязательствам по международным договорам". Следует обратить внимание на самую последнюю формулировку, касающуюся "обязательств по международным договорам" новых прикаспийских государств. Очевидно, что пренебрежение такими обязательствами по договорам, заключенным в свое время уже не существующим государством СССР для Азербайджана, Туркменистана и Казахстана явилось такой же естественной реакцией, как и реализованная после распада Союза инициатива России по пересмотру основных положений Договора об обычных вооруженных силах и вооружениях в Европе. Симптоматичным в этом плане прозвучало заявление В. Разуваева, отражающее позицию МИД РФ в рассматриваемом конфликте: "Россию может устроить только одно решение - преобладание на Каспии. У нее для этого есть права и возможности. Альтернатива может привести к утрате политического влияния Москвы в регионе". Одной из ответных геополитических акций явилось установление в 1994 году Турцией новых драконовских правил прохода российских супертанкеров через проливы Босфор и Дарданеллы. Кодекс геополитического поведения России не только на Каспии, но и по всему периметру ее границ в рассматриваемый период определялся объективными социально-психологическими закономерностями эволюции империй, переживающих стадию своего распада и резкого снижения роли в сфере международных отношений. Данный социально-психологический синдром метко отразил в своей книге известный московский политолог К. С. Гаджиев, заметивший, что "это удел любой имперской державы, переживающей поражение и унижение национального достоинства (неважно, реальное или воображаемое)" <6>. Поражение при этом необходимо связывать с ситуацией не столько локального (итоги первой военной компании в Чеченской Республике), сколько международного порядка - отделение от метрополии прежних союзных республик, территории которых с точки зрения обыденного и элитарного сознания титульной нации страны являлись ее непременной собственностью. При этом К. Гаджиев делает вывод о том, что "народ, который одержим гордыней за свое величие и воображаемое превосходство над другими народами, равно как и народ, который ожесточен и озлоблен из-за унижения национального достоинства, не способен верно оценить свое реальное положение в мире, свои истинные интересы, цели, миссию, а все воинственные предупреждения, причитания и заклинания в принципе не способны прибавить сколько-нибудь величия и престижа". -------------------------------- <6> См.: Гаджиев К. С. Геополитика. М.: Международные отношения, 1997. С. 274.
Локальный геополитический реванш в Чеченской Республике и приход к власти в России реально мыслящего политика - Президента В. В. Путина - обусловили начало второго этапа геополитики России на Каспии <7>. В основу инициатив Президента В. В. Путина легли ясные представления о том, что в нынешних реалиях международной жизни откровенно силовые, принудительные способы ведения политического диалога между самостоятельными государствами совершенно бесперспективны. Отсчет новому этапу следует вести с первого зарубежного визита В. Путина в ранге Президента Российской Федерации, который им был совершен в столицу Азербайджана. Этим четко обозначились, во-первых, приоритетность для России южного вектора ее геостратегии и, во-вторых, принципиальная важность сохранения политического авторитета и экономического влияния страны в геополитическом пространстве Прикаспия, чего, свою очередь, можно достичь лишь с упором на равноправный диалог, исключающий геополитические амбиции. Предельно ясно, что такой диалог возможен только в обстановке полного взаимного доверия между прикаспийскими государствами, не дающего поводов для подозрительности в односторонних выгодах и таким образом способствующего достижению сплоченных действий в экологической и социальной защите самого крупного из существующих на земле замкнутых водоемов. -------------------------------- <7> См.: Макаров Д. Радикальный ислам на Северном Кавказе: Дагестан и Чечня // Бюллетень Центра стратегических и политических исследований. 1991. N 1.
Едва начавшись, XXI век демонстрирует переплетение и обострение всех международных противоречий, накопившихся в течение прошедшего XX века, да и в целом II тысячелетия. Дойдя до стадии антагонизмов, конфликтов и смертоносных столкновений, эти противоречия способны сделать (и уже делают) мир гораздо опаснее, чем он был в трагическом XX веке. Они сплетаются подобно клубку ядовитых змей. Из них наиболее известная и опаснейшая - "змея" международного терроризма (не случайно в первой половине февраля 2005 года глава Антитеррористического центра СНГ генерал Б. Мыльников посетил Ташкент, Душанбе и Бишкек). Но было бы серьезной ошибкой считать проблему терроризма частной, тем более рассматривать ее изолированно от современного миропорядка в целом. С наибольшей сложностью и остротой мировые противоречия и конфликты концентрируются в проблемном "поле" так называемой глобализации. В самой острой форме они уже в ближайшем будущем могут сказаться на геополитически ключевом для современного мира Транскаспийском регионе (Закавказье - к западу от Каспийского моря и Центральной Азии - к востоку). Единый Транскаспийский регион поэтапно формировался много веков в русле экономических, политических и культурных связей между странами Азии, вдоль Великого шелкового пути и в рамках периодически возникавших здесь империй. Ключевым связующим звеном этих многообразных контактов был и остается Иран, расположенный к югу от Каспия <8>. В новой и новейшей истории сходную роль в процессе интеграции Транскаспия играет Россия - евразийская держава, охватывающая Каспийское море с севера. Учтя все это, Запад в лице НАТО начинает рассматривать проблемы Кавказа и Центральной Азии в рамках геополитического единства бассейнов Черного и Каспийского морей <9>. -------------------------------- <8> Вьюницкий В. Россия ищет свою политику в СНГ // Этнополитический вестник. 1993. N 1. С. 84 - 85. <9> См.: Бжезинский З. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М., 1998.
Как видно, Каспийский бассейн занимает в мире центральное положение не только географически, но и по уровню политической конфликтогенности. Но в том-то и дело, что западная геополитика "глобализации" направлена на: а) превращение Транскаспия во второй Ближний Восток, где б) сильны противоречия местных государств и в) сильны позиции внешних (США и других западных) "игроков". Процессы, уже происходящие на Кавказе и Ближнем Востоке, способны подсказать небезопасные перспективы развития обстановки в Центральной Азии и на Среднем Востоке и пути нейтрализации этих угроз <10>. "Геополитическая черная дыра Центральной Азии - продолжение и даже часть нового Ближнего и Среднего Востока" - предупреждает иранский политолог Модиэддин Месбари. -------------------------------- <10> Хантингтон С. Столкновение цивилизаций // Полис. 1994. N 1. С. 40 - 42.
Ближний Восток, Восточное Средиземноморье геополитически относятся не к Азии, а к Европе и входят в зону действия Североатлантического военного блока НАТО; Европа и НАТО контролируются США, суверенитет европейских членов НАТО со стороны США ущемлен. Географически Южный Кавказ (Закавказье) находится в Западной Азии, но геополитически втягивается в Европу и орбиту геополитики НАТО <11>. Этот блок выступает там иногда под своим флагом, но чаще под вывеской Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Две из трех стран Закавказья (Грузия и Азербайджан) втянуты в прозападный и связанный с НАТО блок ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан, Молдавия); подобному давлению подвергается и Армения - союзница России. Более того, модели внутрирегионального урегулирования спорных вопросов "3 + 1" (3 государства Закавказья плюс Россия) Западом упорно противопоставляется внерегиональная модель "3 + 3" (США, Европа, Россия плюс Грузия, Азербайджан, Армения). -------------------------------- <11> Вьюницкий В. Россия ищет свою политику в СНГ // Этнополитический вестник. 1993. N 1. С. 81 - 82.
Нефтегазовые запасы Каспийского бассейна привлекают страны Запада в столь значительной степени, что они стремятся превратить Каспий в новый Персидский залив (с аналогами Саудовской Аравии, Эмиратов и т. п.). Сразу после распада СССР Запад делал ставку в Центральной Азии на Турцию. Но геополитические возможности Турции даже на Кавказе (не говоря уже о Центральной Азии) оказались ограниченными. Затем последовала попытка втягивания Узбекистана (расположенного внутри Центральной Азии) в нерегиональный блок ГУУАМ <12>. -------------------------------- <12> Очирова Т. Геополитическая концепция евразийства // Общественные науки и современность. 1994. N 1. С. 24.
На первый взгляд в более благополучном положении находится Туркменистан. Он официально нейтрален и никому не враждебен; ему вроде бы также не угрожает никто и ничто. Но, пожалуй, именно на примере "нейтрального" Туркменистана видно, насколько зыбка и неустойчива безопасность отдельно взятого государства в таком ключевом и весьма конфликтогенном регионе мира, как Транскаспийский. При оценке сложной специфики Центральной Азии и в целом Транскаспийского региона в эпоху "глобализации" обратимся к образно-четким определениям бывшего президента Ирана аятоллы Хатами. Он подсказывает, что своеобразие Ирана (как, очевидно, и соседней Туркмении) в качестве связующего звена регионов Евразии ставит его в непростое положение открытости жарким вихрям политических бурь, мягким дуновениям прохладных ветров культурных контактов и противоречивым воздействиям торгово-экономических отношений. Концепция национальной безопасности любого государства (и в первую очередь нейтрального Туркменистана) должна в условиях "глобализации" выверяться именно по этим взаимосвязанным, но противоречивым параметрам <13>. -------------------------------- <13> Рогов С. Россия между Европой и Азией: поиск стратегии // Дипкурьер. Независимая газета. 2000. N 19. 7 декабря. С. 4.
Само по себе понятие нейтралитета с любой стороны относительно. Он существует в конкретных исторических условиях и формах. Нейтралитету нужны международные гарантии: его должны признавать формально все и реально поддерживать конкретные силы. Самопровозглашенного нейтралитета никак не достаточно. История международного права знает печальные примеры Бельгии и Голландии, чей нейтралитет в начале I и II мировых войн был растоптан Германией. Нейтральный статус Швейцарии и Швеции существует менее двух веков, Австрии и Финляндии - менее полувека. Все четыре нейтралитета были в свое время признаны великими державами (без этого не обойтись), но в русле нынешней "глобализации" ставятся под сомнение. Начавшиеся колебания статуса нейтральных государств вызывают растущее беспокойство народов за стабильность и так уже достаточно хрупкого мира на Евразийском континенте, где принципы ненападения и нерушимости границ в последнее десятилетие неоднократно нарушались. Достаточно вспомнить, что в зоне действия ОБСЕ нарушен фундаментальный принцип Заключительного акта Европейского совещания 1975 г. в Хельсинки о территориальной целостности и нерушимости границ. Европа никак не может служить образцом соблюдения того самого международного права, принципы которого "глобалисты" ставят даже выше принципов права национального. Выдвинутая президентом С. Ниязовым концепция нейтралитета Туркменистана вполне логична и обоснована с ценностно-целевой и понятийной позиций. Но, как ни странно, противоречия в ней остаются на практическом уровне. Эти противоречия, не будучи устраненными, грозят попаданием в различные "ловушки глобализации". К бесценным недрам Туркменистана проявляют интерес и уже участвуют в их разработке компании США, России, Англии, Голландии, Саудовской Аравии, Китая, Турции, Ирана, других стран. Но все эти страны (включая Францию и Германию) в разной степени геополитические соперники в мире и Транскаспии - регионе мирового значения. Надеяться на гармонию их интересов друг с другом и Туркменистаном отнюдь не приходится. В нестабильной и крайне конфликтогенной международной обстановке Туркменистан (и любое другое государство в подобном положении) рискует оказаться в роли нейтрального... яблока раздора. Таким образом, в целом, несомненно, правильные положения доктрины нейтралитета Туркменистана понятийно недостаточно четки, а потому практически уязвимы. Позиция Туркменбаши - несомненно, патриотичная и нравственная, что в политике нечасто встречается - уязвима именно как антиглобалистская. В официальной доктрине нейтралитета Туркменистана закрыты глаза на реалии глобализации - даже не закрыты, а скорее завязаны. Аятолла Хатами не случайно призывает снять заемную повязку Фемиды (формально-юридического и узкоэкономического подходов к геополитике и реалиям истории), взглянуть на свой собственный и мировой исторический опыт без предрассудков и догм. Снятие "повязки иллюзий и заблуждений" позволит любому государству перейти от слабого антиглобализма к действенному контрглобализму, от иллюзорной безопасности и самобытности - к реальной. США не скрывают своих гегемонистских притязаний во всех без исключения регионах мира. Так, на Арабском Востоке им неугоден арабский порядок. Соответственно, в Центральной Азии и на Кавказе США не приемлют самоопределения государств как регионального целого, не говоря уже о какой-либо их интеграции. Что касается внутреннего порядка в государствах региона, то здесь навязывается глобалистский "приоритет прав человека" и западных ценностей как универсальных <14>. Из наблюдений за тем "новым мировым порядком", который Запад во главе с США стремится навязать человечеству, напрашивается ряд выводов. -------------------------------- <14> Лагутина М. "Геополитическая революция" как итог холодной войны // Россия в глобальном мире. СПб., 2002. N 3. С. 139 - 143.
Борьба США с любым региональным лидерством, кроме американского, в любой части земного шара провоцирует нарастание конфликтов. Поскольку США не могут быть одинаково сильными везде и всегда, им ничего не остается, как делать все возможное для ослабления противников и конкурентов. Активно поддерживая либо косвенно поощряя экстремизм и терроризм, сталкивая народы разных культур, США как гегемонист провоцируют пресловутый "конфликт цивилизаций" везде и всегда, где и когда в естественно-исторической среде и обстановке он был бы принципиально невозможен. Навязывая миру эклектику массовой псевдокультуры, Запад создает, по определению аятоллы Хатами, духовный и социально-политический хаос - нездоровую среду для своего экономического тоталитаризма ("мондиализма" - мирового господства). В агрессивной среде мондиалистской глобализации и терроризма XXI в. любое нейтральное государство уязвимо, а одинокое центральноазиатское государство (даже аморфная группа государств) уязвимо вдвойне <15>. Вот почему ряд государств Транскаспия объединяется в Организацию договора коллективной безопасности Евразийским экономическим союзом, Шанхайским форумом и создают по сути общий для этих организаций антитеррористический центр. -------------------------------- <15> Уткин А. И. Векторы глобальных перемен: анализ и оценки основных факторов мирового развития // Полис. 2000. N 1. С. 62 - 66.
Как всегда в региональной политике Транскаспия своеобразна и даже загадочна политика Китая. Она давно вышла не только за рамки приграничной Шанхайской пятерки (КНР, Россия, Казахстан, Киргизстан, Таджикистан) в Центральной Азии, но и перешагнула Каспийское море. Восстанавливая древний Шелковый путь как связующую нить сотрудничества регионов Евразии, КНР готова участвовать даже в развитии железнодорожных систем Закавказья, ведущих в Турцию. Заинтересованность Китая в хозяйственных мирных связях (и, соответственно, в безопасности) Транскаспийского региона вполне естественна, а инициативы в данном плане разнообразны. Этим определяются предпринимаемые КНР шаги навстречу региональному сотрудничеству в борьбе с ярчайшим проявлением глобализма - международным терроризмом. Китай активно работает в сфере торгово-экономических связей с Казахстаном, к примеру, товарооборот между этими странами составляет более 10 млрд. $. Тем не менее ловушки и угрозы глобализации не всегда наглядны, но слишком серьезны, чтобы их игнорировать, а тем более не объединять усилий для назревшей и неотложной борьбы с ними. Ключевая геополитическая роль Транскаспийского региона Евразии делает его в XXI в. важнейшим фронтом борьбы с глобализмом, против нового всемирного хаоса <16>. Все сколько-нибудь действенные рецепты борьбы с разрушительными силами глобализации сводятся к четырем взаимообусловленным факторам: 1) сохранение национальной государственности как главной ценности для народов, 2) укрепление государственного суверенитета с целью его сохранения, 3) развитие регионального сотрудничества в оптимальных и максимально действенных формах (понятие главного условия обеспеченности государственного суверенитета), 4) углубление шаг за шагом региональной интеграции в жизненно важных областях (практические меры обеспечения условий безопасного развития). Такой областью является прежде всего совместная борьба с международным терроризмом: не случайно системы Организация договора коллективной безопасности СНГ, Евразийского экономического сообщества и Шанхайского форума объединяет прежде всего совместный антитеррористический центр. -------------------------------- <16> Холодковский К. Глобализационные вызовы и Российское государство: Роль государства // Общественно-политические силы России и Запада и проблемы глобализации. М., 2002. С. 121 - 139.
Одним из последствий такого эпохального события, как распад СССР, стало увеличение числа прикаспийских государств от двух до пяти. Конечно, само появление новых прикаспийских государств, новых членов ООН, новых субъектов международного права в лице Казахстана, Азербайджана и Туркменистана в значительной степени изменило политическую ситуацию вокруг Каспия. Но не оно явилось определяющим, оно лишь необходимое условие. К трансформации политической ситуации вокруг Каспия привело стремление стран Запада и в первую очередь США установить контроль над каспийскими ресурсами углеводородов и путями их транзита на мировые рынки и обусловленное этим изменение отношения новых прикаспийских государств к своему недавнему политическому и экономическому контрагенту в регионе - к России. Сегодня Каспийский регион - формирующийся субъект мировой политики, экономики, транспортных коммуникаций; сегодня Каспийский регион - объект геополитической стратегии ведущих мировых держав; сегодня Каспийский регион - испытательный полигон обкатки "антитеррористической" доктрины США захвата мировых энергоресурсов. До развала СССР статусные тезы Каспийского моря (худо-бедно ли) регулировали российско-иранские договоры 1921, 1935 и 1940 годов. Пролонгация положений этих договоров на постсоветский Каспий означает: а) Россия, Казахстан, Туркменистан, Иран и Азербайджан имеют суверенные права на 10-мильную зону, и все они имеют равные права на ресурсы остальной части моря; б) Каспийское море является закрытым водоемом для государств и их компаний, не имеющих естественного доступа в его бассейн. На официальном уровне возмутителем спокойствия на берегах Каспия стал выступать Азербайджан - едва ли не с первых дней суверенитета он начал отвергать существующий статус и требовать раздела Каспия на национальные сектора. Ни одно прикаспийское государство тогда не поддержало это предложение, но посол США в Азербайджане Р. Козларич в 1994 году ясно предупредил: "США готовы оказать политическую поддержку Баку в его споре с Россией по определению статуса Каспия". Получив такую поддержку, Азербайджан в одностороннем порядке через свою Конституцию 1995 года объявил часть морского дна (соответственно водной толщи и воздушного пространства над ним) своей территорией. Причем Баку настаивал на разделе Каспия "по срединной линии", а не "по биссектрисе". За прошедшие годы обсуждались и другие варианты пространственного и ресурсного раздела Каспийского моря: кто предлагал выполнять российско-иранские договоры, кто отстаивал 20-мильную зону территориальных вод плюс 20-мильную исключительную экономическую зону, кто выступал за 12-мильную зону территориальных вод плюс 35-мильную зону экономических интересов, кто назначал зону исключительной юрисдикции по отношению к минеральным ресурсам в пределах национальных секторов шириной 45 морских миль, кто устанавливал 30% квоту, которую группа прикаспийских государств получала бы в любом каспийском проекте вне зависимости от территориальной принадлежности месторождения, кто делил спорные месторождения по принципу "50 на 50"... Никто ни с кем не соглашался, каждый отстаивал свою концепцию. Были взаимные угрозы, военные выпады, вербальные ноты, экономические блокады, реляции в ООН. И США не поддержали ни один из перечисленных вариантов. В начале 1997 года Казахстан предложил оригинальный выход - разделить дно Каспия по срединной линии на экономические зоны, в пределах которых каждое прикаспийское государство будет иметь суверенные права на углеводородные ресурсы, а вопросы рыболовства, экологии, судоходства "разрешить сообща", оставив для этого водную толщу в общем пользовании. Иными словами, Казахстан предоставил противоборствующим сторонам шанс выйти из создавшейся ситуации, сохранив лицо, - те, кто за раздел Каспия получали сектора по дну, те, кто против раздела, получали общую воду. Раздел дна моря предлагалось производить в соответствии с постановлением Министерства нефтяной промышленности СССР от 1970 года, которое закрепляло сектора "советской части Каспийского моря" за министерствами геологии Азербайджана, РСФСР, Казахстана, Туркмении, распространив его и на Иран (табл. 1) <17>. -------------------------------- <17> Географические труды. Дагестан XX. Махачкала, 2004. С. 41 - 44.
Таблица 1
Размеры секторов Каспийского моря
Площадь Государство Всего сектора Азербайджан Казахстан Туркменистан Россия Иран
по азербайджанской версии
тыс. кв. км 78 113 79 64 44 378
% 20,6 29,9 20,9 16,9 11,6 100
по казахстанской версии
тыс. кв. км 76,7 116,4 72,6 73,6 54,2 393,3
% 19,5 29,6 18,4 18,7 13,8 100
Казахстанскую версию первыми поддержали США (в ноябре 1997 года Б. Клинтон заявил: "Позиция Казахстана по статусу Каспийского моря - это наша позиция"), затем - Россия и после недолгих уговоров - Азербайджан. В 2002 году и специальный представитель Президента РФ по проблемам Каспия В. Калюжный тоже похвастался: "США наш подход поддерживают". Итак, три из пяти прикаспийских государств получили поддержку США. Однако со временем Иран и Туркменистан тоже выразили готовность идти на переговоры о юридическом режиме Каспия, основанном на его секторальном расчленении, но раскол между "поддерживаемыми" и "неподдерживаемыми" не удалось преодолеть. Иран отказывается признавать двухсторонние казахстано-российское (1998 г.), российско-азербайджанское (2002 г.), казахстано-азербайджанское (2001 г.) Соглашения по разделу Каспия, считая их сепаратными, и предлагает разделить дно и водную толщу моря по биссектрисе или на 5 равных частей. (Напомню, что внутрикаспийские границы между союзными республиками и между Ираном и СССР не были ратифицированы Верховным Советом СССР.) Туркменистан согласен делиться с Ираном частью своего сектора, если Казахстан отрежет ему недостающий до 20% кусок от своего сектора. И ашхабадский саммит глав прикаспийских государств (апрель 2002 г.) усугубил ситуацию - президентам не удалось решить ни одного статусного вопроса Каспия. Данная проблема возникла в результате того, что до 1991 года основными проблемами Каспийского моря были вопросы судоходства и рыболовства, которые (хорошо ли, плохо ли) регулировали советско-иранские договоры. После же распада СССР на первое место вышла проблема раздела минеральных ресурсов моря, и все прикаспийские государства борются за "справедливый" раздел, но каждый из них понимает "справедливость" по-своему. Если количественно выразить эту "справедливость", то в зависимости от пространственного деления Каспия ресурсы углеводородов изменяются для Казахстана в 2,2 раза, для Азербайджана в 1,4 раза. Для Туркменистана в 1,2 раза, для России в 2,1 раза для Ирана в 2,5 раза. Выходит, справедливый для одной страны раздел Каспия автоматически становится несправедливым для другой. Эта одна из причин необходимости раздела Каспия, но далеко не главная - для справедливого раздела каспийских минеральных ресурсов между прикаспийскими государствами вовсе не обязательно разделить сам Каспий на национальные или экономические сектора; выполнение советско-иранского статуса предоставляло прикаспийским государствам максимальную корпоративную справедливость. Главную же причину надо искать где-то на стороне. США, используя ситуацию, которая сложилась после террористических атак на Нью-Йорк и Вашингтон, сумели к середине 2002 г. достичь значительных геополитических результатов в Каспийском регионе, в полной мере реализовав уникальный шанс для быстрого вхождения и закрепления в странах Центральной Азии и Кавказа. Соединенные Штаты в 2002 г. заняли выгодные позиции в зоне, которую стратеги Америки, начиная с середины девяностых годов, называли не иначе как геополитическим "вознаграждением" за победу в "холодной войне" <18>. Ими была решена одна из основных задач, которую Вашингтон вынашивал на протяжении более чем полувека, - ослабление России, а затем и постепенное ее вытеснение с территорий, которые прежде входили в сферу российских национальных интересов и традиционно были зоной ее влияния. То, что в XIX веке не удалось сделать в Центральной Азии Англии, в XXI веке осуществили США, прочно закрепившись на юге постсоветского пространства <19>. -------------------------------- <18> Богданов В. Ни шагу вперед, но три назад // Российская газета. 2002. 14 ноября. С. 7. <19> См.: Панарин А. С. Глобальное политическое прогнозирование. М., 2000.
Кроме того, США решили и другую геополитическую задачу последнего десятилетия. Используя центральноазиатские государства в качестве плацдарма, военные базы которых позволяют решать разноплановые задачи, Вашингтон приблизился к Китаю, одновременно установив контроль над транспортными коммуникациями огромного евразийского пространства. При этом китайские ядерные арсеналы оказались в пределах досягаемости американской тактической авиации <20>. -------------------------------- <20> Жильцов С. С., Зонн И. С., Ушков А. М. Геополитика Каспийского региона. М., 2003. С. 201 - 210.
Продвижение к китайской территории имеет для Вашингтона важное значение скорее в долгосрочном плане. В США не исключают, что темпы наращивания экономической мощи этой страны уже через 15 - 20 лет могут привести к тому, что на евразийском пространстве появится мощное государство, способное вступить в борьбу за контроль над энергоресурсами и транспортными коммуникациями <21>. -------------------------------- <21> Жильцов С. С., Ушков А. М. Политика США в Каспийском регионе: основные итоги и тенденции (после сентября 2001 г.) // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер.: Политология. 2003. N 4. С. 76 - 82.
Название документа