О процессуальных механизмах исполнения постановлений Европейского суда по правам человека
(Филатова М. А.) ("Вестник ВАС РФ", 2013, N 9) Текст документаО ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ МЕХАНИЗМАХ ИСПОЛНЕНИЯ ПОСТАНОВЛЕНИЙ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
М. А. ФИЛАТОВА
Филатова Мария Анатольевна, заместитель руководителя представительства Конституционного Суда РФ в г. Москве, доцент кафедры частного права Всероссийской академии внешней торговли, кандидат юридических наук.
Во многих случаях исполнение постановления ЕСПЧ предполагает не только выплату государством-ответчиком компенсации потерпевшей стороне, но и пересмотр национального судебного акта. При этом вопрос о необходимости возобновления производства по делу решается национальными властями на основе собственного законодательства. Комитет министров Совета Европы и ЕСПЧ выработали критерии, которыми следует руководствоваться государствам при установлении механизма исполнения постановлений ЕСПЧ, в частности влияние процессуальных нарушений на результат судебного разбирательства и принцип правовой определенности.
Ключевые слова: исполнение постановлений ЕСПЧ, пересмотр судебного акта, новое обстоятельство, принцип правовой определенности.
Возобновление производства по делу: автоматический характер?
Проблема исполнения постановлений Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ, Суд) продолжает привлекать пристальное внимание российской юридической общественности, не в последнюю очередь вследствие возникающих в ходе такого исполнения вопросов как теоретического, так и прикладного характера <1>. -------------------------------- <1> Так, проблемам совершенствования механизма исполнения решений ЕСПЧ был посвящен доклад Председателя Конституционного Суда РФ на Всероссийском съезде судей 18.12.2012 (http://www. ksrf. ru/ru/News/Speech/Pages/ViewItem. aspx? ParamId=58); в том же русле лежит инициатива Министерства юстиции (http://kommersant. ru/doc/2153984/print).
Важным этапом в длительном процессе имплементации практики ЕСПЧ в российскую правовую систему стало принятие Пленумом Верховного Суда РФ Постановления от 27.06.2013 N 21 "О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней" (далее - Постановление N 21). Различные вопросы, связанные с внедрением выработанных в практике ЕСПЧ правовых стандартов, вытекающих из Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) в российскую судебную практику, разъяснялись высшими судебными органами и ранее. Основные подходы к имплементации Конвенции были заложены в Постановлении Пленума ВС РФ от 10.10.2003 N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации". Вопросы учета позиций ЕСПЧ в практике российских судов общей юрисдикции по отдельным категориям дел разъяснялись, в частности, в Постановлении Пленума ВС РФ от 14.06.2012 N 11 "О практике рассмотрения судами вопросов, связанных с выдачей лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, а также передачей лиц для отбывания наказания" и совместном Постановлении Пленумов Верховного и Высшего Арбитражного Судов РФ от 23.12.2010 N 30/64 "О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении дел о присуждении компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок". Отдельные процессуальные вопросы исполнения постановлений ЕСПЧ рассматривались также в решениях Конституционного Суда РФ <2>. -------------------------------- <2> См., в частности: Постановление КС РФ от 26.02.2010 N 4-П и Определение КС РФ от 07.06.2011 N 853-О-О.
Однако вновь принятое Постановление Пленума ВС РФ представляет собой первую попытку системного обобщения вопросов, связанных со сложным процессом внедрения стандартов Конвенции, в том числе исполнения постановлений ЕСПЧ в части принятия мер как общего, так и индивидуального характера, и потому является крайне важным для российской судебной системы. Некоторые положения Постановления N 21 носят безусловно новаторский характер, например положение о необходимости учета судами правовых позиций Европейского суда, изложенных в постановлениях, принятых в отношении других государств - участников Конвенции, в случае аналогичных фактических обстоятельств рассматриваемых дел (п. 2). Такое расширение сферы действия постановлений ЕСПЧ в российской правовой системе в первый раз было осуществлено КС РФ в Постановлении от 05.02.2007 N 2-П, однако на практическом уровне - в виде конкретных рекомендаций для судов - это делается впервые. С учетом того, что в международно-правовой доктрине вопрос о пределах действия решений ЕСПЧ в отношении других государств остается дискуссионным <3>, это положение Постановления N 21 носит прогрессивный характер и крайне важно для российской судебной системы. -------------------------------- <3> См., напр.: Costa J.-P. L'autorite de la jurisprudence de la Cour Europeenne des droits de l'homme // Le role des Cours supremes dans la mise en oeuvre de la Convention europeenne des droits de l'homme au niveau interne (Actes de la Conference regionale, Belgrade, 20 - 21 septembre 2007). Conseil de l'Europe, 2008. P. 17.
Исполнение решений ЕСПЧ, в широком его понимании, предполагает процесс масштабной имплементации стандартов Конвенции в ее толковании Европейским судом в повседневную правоприменительную практику. В более узком смысле оно представляет собой принятие как мер общего характера (направленных на профилактику и недопущение в будущем нарушений, подобных установленному), так и индивидуальных, целью которых является восстановление нарушенных прав данного конкретного заявителя. С этой точки зрения Постановление N 21 логически разделено на две части: п. 2 - 16 регулируют вопросы учета позиций ЕСПЧ в судебной практике (т. е., по сути, принятие мер общего характера), в то время как п. 17 - 24 посвящены принятию индивидуальных мер по итогам постановлений ЕСПЧ (т. е. процессуальным действиям в конкретных делах, вернувшихся из Европейского суда на национальный уровень). Очевидно, что принятие мер общего характера оказывает большее воздействие на правовую систему в целом. На усиление значимости такого рода мер в контексте имплементации Конвенции неоднократно обращалось внимание в различных документах Совета Европы, а также в решениях самого Суда, в особенности в свете продолжающейся реформы конвенционного механизма последних лет. В то же время с точки зрения изначальной философии и предназначения Конвенции, поддержания жизнеспособности конвенционной системы и доверия к ней надлежащее и своевременное принятие мер индивидуального характера остается чрезвычайно важным, даже несмотря на относительно небольшое число таких дел в масштабах всей правовой системы <4>. -------------------------------- <4> Согласно официальной статистике ЕСПЧ, в 2012 г. было вынесено 134 постановления по жалобам против России, однако с учетом того, что многие дела были групповыми, т. е. рассматривались объединенные жалобы на схожие нарушения, количество обращений, разрешенных ЕСПЧ по существу, может быть больше в несколько раз. Однако и в этом случае данная цифра, конечно, невелика на фоне общего числа дел, рассмотренных судами РФ, - даже без учета дел, которые не проходят через судебную систему (например, по условиям содержания в местах лишения свободы, неисполнению решений по частноправовым спорам и т. д.).
Исполнение постановлений ЕСПЧ порождает комплекс теоретических и практических вопросов, связанных, в частности, с порядком определения и принятия общих мер, пределов обязательств государства в данной сфере, эффекта постановлений Суда, принятых по жалобам против других государств, и др. Принятое Постановление N 21 затрагивает некоторые из них, однако очевидно, что в одном документе невозможно дать ответы на все вопросы, возникающие в этом сложном комплексном процессе. В настоящей статье мы бы хотели более подробно остановиться на некоторых процессуальных аспектах принятия индивидуальных мер, а именно пересмотре судебного акта (возобновлении судебного производства) по итогам постановления ЕСПЧ. Главным при этом является вопрос: во всех ли случаях установления нарушений Конвенции необходим такой пересмотр, а если нет, как разграничить эти случаи? Постановление N 21 в п. 17 для решения этого вопроса отсылает к Рекомендации Комитета министров Совета Европы (далее - КМСЕ) - органа, на который в силу ст. 46 Конвенции возложены контрольные полномочия в области исполнения государствами решений ЕСПЧ, - от 19.01.2000 N R (2000) 2 по пересмотру дел и возобновлению производства по делу на внутригосударственном уровне в связи с решениями Европейского суда <5>. Мы остановимся на закрепленных в данной Рекомендации критериях в совокупности с анализом практики как самого Суда, так и КМСЕ и выявим основные сложности при определении необходимости пересмотра судебных актов или возобновления судебного производства при принятии постановления ЕСПЧ. -------------------------------- <5> Recommendation N R (2000) 2 of the Committee of Ministers to member states on the re-examination or reopening of certain cases at domestic level following judgments of the European Court of Human Rights (https://wcd. coe. int. ViewDoc. jsp? id=334147&Site=CM). Интересно, что Рекомендация была принята после рассмотрения Комитетом министров дела по исполнению Постановления ЕСПЧ "Хаккар против Франции", в ходе которого проявились основные проблемы, связанные с пределами обязательств государства в части пересмотра окончательных судебных решений по итогам установления нарушений Конвенции Европейским судом. Об истории исполнения этого Постановления и его влияния на принятие Рекомендации см.: Лобов М. Б. Restitutio in Integrum: исправление нарушений Конвенции посредством пересмотра внутригосударственных судебных актов // Реализация Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод национальными судебными системами: опыт Италии и России. Centre Europeen de Cooperation Juridique. Strasbourg, 2013. С. 177.
Одна из особенностей субсидиарного характера деятельности Европейского суда заключается в отсутствии у него полномочий лишить юридической силы акты национальных судов. Поэтому индивидуальные меры, подлежащие принятию по итогам постановления ЕСПЧ, предполагают как выплату справедливой компенсации государством-ответчиком (если она была присуждена Судом), так и принятие компетентными органами государства-ответчика процессуальных или иных мер, необходимых для восстановления прав заявителя (restitutio in integrum) <6>. Конкретные шаги по восстановлению перекладываются, таким образом, на плечи национальных властей. -------------------------------- <6> О теоретических подходах и сложностях реализации принципа restitutio in integrum см., в частности: Лобов М. Restitutio in Integrum в системе Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод // Сравнительное конституционное обозрение. 2012. N 5. С. 80 - 98.
Европейский суд в своей практике сформулировал следующие основные подходы, касающиеся обязательств государства по исполнению его постановлений. Выводы Суда о нарушении Конвенции носят в основном декларативный характер (см. Постановление от 13.06.1979 по делу Marckx v. Belgium): в силу ст. 46 Конвенции Высокие Договаривающиеся Стороны обязались исполнять окончательные решения Суда во всех случаях, когда они являются сторонами, с возложением контроля за таким исполнением на КМСЕ (см., mutatis mutandis, Постановление от 31.10.1995 по делу Papamichalopoulos and others v. Greece (бывшая ст. 50)). Из этого следует среди прочего, что постановление, в котором Суд устанавливает нарушение Конвенции или ее Протоколов, налагает на государство-ответчика правовое обязательство не только выплатить заявителям суммы, присужденные в качестве справедливой компенсации, но также принять под контролем КМСЕ меры общие или при необходимости индивидуальные, для того чтобы прекратить нарушение, установленное Судом, и возместить, насколько это возможно, его последствия (см.: дела Pisano v. Italy (Striking Out) [GC], 24.10.2002; Scozzari and Giunta v. Italy [GC], 13.07.2000). Решение, констатирующее нарушение, влечет для государства-ответчика юридическое обязательство с точки зрения Конвенции прекратить нарушение и устранить его последствия таким образом, чтобы, насколько это возможно, постараться восстановить положение, имевшее место до такого нарушения (принцип restitutio in integrum) (дело Papamichalopoulos v. Greece). Уже упомянутая Рекомендация КМСЕ N R (2000) 2 уточняет, что "решать, какие меры являются наиболее подходящими для достижения restitutio in integrum, с учетом мер, доступных в национальной правовой системе, должны компетентные органы государства-ответчика", и одновременно призывает государства-участников "убедиться, что в их национальных правовых системах существуют необходимые возможности для достижения, насколько это возможно, restitutio in integrum, и в особенности что эти системы обеспечивают соответствующие условия для пересмотра дел, включая и возобновление производства по делу". Этот призыв был связан с тем, что до недавнего времени во многих странах - участницах Конвенции отсутствовали специальные процессуальные механизмы для возобновления производства или пересмотра судебных решений по итогам установления нарушения Европейским судом <7>. С тех пор большинство стран-участниц путем тех или иных мер установили возможность возобновления производства по уголовным делам, однако в том, что касается пересмотра гражданских дел, многие страны до сих пор воздерживаются от закрепления подобных положений. -------------------------------- <7> Об этом см.: Лобов М. Б. Restitutio in Integrum: исправление нарушений Конвенции посредством пересмотра внутригосударственных судебных актов. С. 174 - 179. Кроме того, подробный анализ возможностей пересмотра судебных решений (возобновления разбирательства дела на национальном уровне) был осуществлен в следующем документе Комитета министров: http://www. coe. int/t/dghl/standardsetting/cddh/Meeting%20reports%20committee/62ndAddIII_en. pdf. Согласно данному документу на дату его принятия (2006 г.) возобновление производства по уголовному делу допускалось вследствие установления нарушения ЕСПЧ не во всех странах - участницах Конвенции, а закрепление соответствующего основания для пересмотра гражданских дел вообще являлось скорее исключением, чем правилом.
С точки зрения нормативной основы для пересмотра судебных постановлений по итогам признания ЕСПЧ нарушения Конвенции правовая ситуация в России более определенная, чем во многих других странах. Прежде всего, российское процессуальное законодательство предусматривает возможность возобновления производства (пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений) в основных видах процесса (за исключением административного) <8>. В трех процессуальных кодексах - УПК РФ, АПК РФ и ГПК РФ - соответствующие нормы закреплены; таких положений нет в КоАП РФ, но здесь возможно использование аналогии закона и иных процессуальных механизмов с учетом их наличия в других видах судопроизводства. -------------------------------- <8> Законом не предусмотрена возможность пересмотра решений КС РФ, однако на данный момент и сама постановка вопроса о пересмотре решения КС РФ по итогам установления нарушения Европейским судом носит скорее теоретический характер. Это не означает, что такая ситуация не может возникнуть на практике, но, во-первых, очевидно, что таких дел не будет много, а во-вторых, они требуют специального подхода к их разрешению.
Однако, помимо нормативной базы, крайне важным фактором являются общее стремление и готовность судебной системы использовать возобновление производства и пересмотра окончательных судебных решений по результатам постановлений ЕСПЧ. Важнейшую роль в этом процессе играют правовые позиции КС РФ и разъяснения других высших судов, в том числе Постановление N 21. В то же время открытым остается вопрос: во всех ли случаях необходим пересмотр судебных решений или возобновление производства по делу, если установлено нарушение Конвенции при рассмотрении данного дела в российском суде, и если нет, то как определить, когда это делать необходимо? Упомянутая выше Рекомендация КМСЕ N R (2000) 2 закрепляет основные принципы исполнения решений ЕСПЧ и призывает государства обеспечить существование адекватных возможностей для пересмотра дел, включая возобновление производства в тех инстанциях, в которых Суд установил нарушения Конвенции, и в особенности в случаях, когда: (1) потерпевшая сторона продолжает испытывать влияние очень серьезных негативных последствий от решения национальной инстанции, для устранения которых недостаточно выплаты справедливой компенсации и которые не могут быть устранены иначе, чем путем пересмотра или возобновления производства по делу; и (2) решение Суда позволяет заключить, что (a) оспоренное решение национальной инстанции противоречит Конвенции по существу, или (b) признанное нарушение основывается на процедурных ошибках или нарушениях, имеющих настолько серьезный характер, что оказывается под сомнением исход оспоренной национальной процедуры по делу <9>. -------------------------------- <9> Как отмечает М. Б. Лобов, условия, указанные в п. 1 и 2, кумулятивные, а в подп. "a" и "b" - альтернативные (см.: Лобов М. Б. Restitutio in integrum: исправление нарушений Конвенции посредством пересмотра внутригосударственных судебных актов. С. 183).
Кроме того, в Рекомендации подчеркивается, что "в определенных обстоятельствах (выделено нами. - М. Ф.) пересмотр дела или возобновление производства по делу оказываются самыми эффективными, если не единственными, мерами для достижения restitutio in integrum. Исходя из приведенного текста, можно предположить, что возобновление производства по делу или пересмотр судебных решений являются необходимыми как средство восстановления прав заявителей лишь при определенной совокупности факторов и не всегда могут рассматриваться как обязательный этап исполнения постановления ЕСПЧ. Анализ вышеуказанной Рекомендации вкупе с многочисленными резолюциями КМСЕ, принимаемыми по итогам исполнения государствами постановлений ЕСПЧ по конкретным делам, позволяет сделать вывод, что целесообразность или необходимость пересмотра или возобновления дел могут варьироваться. Например, в сложившейся практике КМСЕ уровень требований к пересмотру судебных постановлений по гражданским делам по итогам установления нарушения несколько ниже, чем по уголовным делам, однако это связано не с характером дела (уголовное или гражданское), а с большим числом препятствий для пересмотра. Таким препятствием применительно к гражданскому судопроизводству, как правило, подразумевающему наличие спора между частными лицами, может выступать необходимость защиты правовой определенности, а точнее - прав других сторон процесса, также установленных национальным судебным решением. Кроме того, что немаловажно, в гражданском судопроизводстве чаще, чем в уголовном, возможно восстановление нарушенных прав путем возмещения материального ущерба или присуждения компенсации морального вреда. Эта специфика отражена и на уровне национального законодательства: довольно часто в законодательстве может предусматриваться (или обеспечиваться в судебной практике) возможность пересмотра по уголовным делам, но не по гражданским и административным <10>. -------------------------------- <10> Например, такая ситуация по состоянию на 2006 г. (год принятия документа; см. ссылку 7) существовала в Великобритании, Франции, Греции, Бельгии, Албании, Австрии, Венгрии, Нидерландах, Польше; очевидно, в настоящее время возможности пересмотра решений также и по гражданским делам в указанных странах могли расшириться, однако анализ этой проблемы остается за рамками предмета настоящей статьи.
В приведенной Рекомендации КМСЕ N R (2000) 2 необходимость пересмотра в случае допущенных нарушений процессуального характера ставится в зависимость от влияния этих нарушений на исход самой национальной процедуры. Очевидно, что этот критерий носит оценочный характер: как в гражданском, так и в уголовном судопроизводстве во многих случаях довольно сложно сказать, каким мог бы быть исход процесса, если бы этих нарушений не было. Да и сам Европейский суд в ряде решений дает понять, что он воздерживается от оценки гипотетического результата судебного разбирательства, если бы не те нарушения, которые имели место <11>. В таких случаях КМСЕ оценивает серьезность нарушения и, соответственно, необходимость пересмотра, однако, как правило, это делается уже после того, как дело прошло национальные инстанции и имеется какой-либо результат рассмотрения этого вопроса в национальных судах. -------------------------------- <11> См., напр.: Постановления от 12.11.2002 N 38629/97 по делу Lundevall v. Sweden, от 10.11.2005 N 55193/00 по делу Schelling v. Austria.
Не слишком помогают при определении необходимости пересмотра национальных судебных решений и указания самого ЕСПЧ. Последний, действительно, довольно часто при констатации тех или иных нарушений процессуального характера (в особенности по уголовным делам) использует стандартную формулу: "возобновление производства или пересмотр дела были бы, в принципе, приемлемым способом восстановления нарушенных прав". Однако эта формула появляется в делах со схожими нарушениями эпизодически, и потому вряд ли ее отсутствие может служить для национальных судов сигналом о необходимости пересмотра судебных решений в данном деле <12>. При этом Судом используются разные формулировки, между которыми существуют определенные нюансы; остается неясным, подразумевают ли различия в этих формулировках разные правовые последствия, которые должно влечь постановление ЕСПЧ, или же речь идет об особенностях юридической техники Суда <13>. -------------------------------- <12> Например, в делах по жалобам Shulepov v. Russia (N 15435/03, 26.06.2008), Potapov v. Russia (N 14934/03; 16.07.2009) Суд констатировал нарушение ст. 6 (§ 1, 3(c)) (право пользоваться юридической помощью в уголовном процессе) и указал на необходимость пересмотра; в то же время в делах Timergaliyev v. Russia (N 40631/02, 14.10.2008), Shugayev v. Russia (N 11020/03, 14.01.2010), Grigoryevskikh v. Russia (N 22/03, 09.04.2009), где были установлены аналогичные нарушения, подобных рекомендаций сформулировано не было. Аналогичная ситуация с констатацией нарушения по ст. 6 (§ 1, 3(d)) (право допрашивать свидетелей в уголовном процессе): в деле Popov v. Russia (N 26853/04; 13.07.2006) есть указание на необходимость пересмотра, в деле Polyakov v. Russia (N 77018/01; 29.01.2009) такое указание отсутствует. Это лишь некоторые из многочисленных примеров. <13> Ср. формулировки, используемые Судом в Постановлениях по делам Kutsenko v. Ukraine (10.12.2009, § 60) и Plakhteyev & Plakhteyeva v. Ukraine (12.03.2009).
Очевидно, что Суд пока не сформировал последовательного отношения к тому, нужно ли ему делать прямые указания государству-ответчику о необходимости пересмотра. И даже наличие таких указаний не отменяет довольно широкой свободы усмотрения государств в области исполнения постановлений Европейского суда; они полезны скорее для КМСЕ, чтобы определить наиболее приемлемые со стороны государства-ответчика меры по исполнению постановления ЕСПЧ <14>. В отсутствие таких указаний возможны разногласия между КМСЕ и государством-ответчиком, носит ли допущенное нарушение такой характер, чтобы требовать пересмотра судебных актов национальных судов. -------------------------------- <14> В качестве примера можно привести дело Ocalan v. Turkey (GC) (Постановление от 12.05.2005). Суд указал на пересмотр дела как на наиболее подходящий способ восстановления нарушенных прав, оговорившись при этом, что конкретные меры, подлежащие принятию государством-ответчиком, зависят от обстоятельств конкретного дела и должны быть определены с учетом данного Постановления (§ 210). Однако заявителю было отказано в пересмотре дела национальными судами, которые указали, что пересмотр дела (в части допущенных процессуальных нарушений) не мог поставить под сомнение вынесенный заявителю приговор. Комитет министров принял доводы правительства, указав, что смертная казнь заявителю была заменена пожизненным заключением и ему была выплачена денежная компенсация, и закрыл досье по данному делу (Resolution CM/ResDH(2007)1).
Однако в случае России подобной проблемы, кажется, не возникает: налицо очевидная готовность судов пересматривать вынесенные судебные акты в случае нарушения Конвенции. Более того, нормы процессуального законодательства сформулированы таким образом, что из них не вытекает возможности дифференцированно подходить к оценке допущенных нарушений и их влияния на результаты судебного разбирательства. В то же время это не означает, конечно, автоматического пересмотра судебных решений во всех случаях, когда Европейским судом было констатировано нарушение. Более того, в ряде случаев не просто возможно восстановление нарушенных прав лица без пересмотра, но такой пересмотр может породить новые проблемы как для заявителя, так и для других лиц, а также для правовой системы в целом. Эти случаи будут рассмотрены ниже.
Основные категории дел, в которых может потребоваться возобновление производства / пересмотр судебных постановлений
1. Нарушения ст. 6 Конвенции в уголовном судопроизводстве. Типичными процессуальными нарушениями, устанавливаемыми Европейским судом в данных делах, являются: отсутствие заявителя при рассмотрении дела в суде апелляционной (кассационной) инстанции; неоказание юридической помощи (отсутствие адвоката); невозможность допросить свидетелей обвинения в судебном заседании или необоснованный отказ суда в вызове свидетелей защиты и др. Это нарушения состязательного характера процесса (в том числе права представить свои объяснения). Как отмечалось выше, требования к возобновлению производства по уголовным делам в случае установления нарушения Конвенции по общему правилу более высоки. Именно в постановлениях этой категории Судом довольно часто используется стандартная формулировка: "возобновление производства или пересмотр дела были бы в принципе приемлемым способом восстановления нарушенных прав". Однако окончательная оценка необходимости возобновления остается за национальными судами. Исходя из приведенной Рекомендации N R (2000) 2, в этих случаях, как и при других процессуальных нарушениях, оценке подлежит также влияние допущенного нарушения на исход разбирательства по делу. Как подчеркивалось выше, выявить такую связь бывает весьма сложно. Однако есть случаи, когда допущенное нарушение однозначно дискредитирует весь результат судебного разбирательства, а именно когда основные доказательства, положенные в основу приговора, были получены с нарушениями, делающими их недопустимыми. Это может быть применение пыток при допросе обвиняемого или свидетеля (в этом случае речь идет о нарушении ст. 3 в совокупности со ст. 6-1 Конвенции); использование провокации при проведении оперативно-розыскных мероприятий, результаты которых становятся основным доказательством, и т. п. В то же время большинство нарушений процессуального характера все-таки не позволяют однозначно сказать, каким был бы результат судебного разбирательства, если бы они не были допущены. Заслуживают внимания подходы Суда, сформулированные в делах Piersack v. Belgium и De Cubber v. Belgium. В указанных делах вопросы возмещения ущерба и справедливой компенсации решались Судом отдельно - в Постановлениях соответственно от 20.10.1984 и от 14.09.1987. Судом было установлено нарушение п. 1 ст. 6 в связи с тем, что уголовные дела в отношении заявителей были рассмотрены незаконно сформированным составом присяжных (дело Piersack) или судьей, который ранее принимал участие в предварительном расследовании в качестве следственного судьи (дело De Cubber). В целях восстановления нарушенных прав заявителей в обоих делах министр юстиции Бельгии обратился к генеральному прокурору при кассационном суде с поручением оспорить в кассационном суде ранее вынесенные решения (такую возможность предусматривала ст. 441 УПК Бельгии). Результат в двух делах был различным. В деле Piersack кассационный суд отменил вынесенное решение и направил дело на новое рассмотрение; новым составом суда присяжных заявитель был признан виновным в непредумышленном убийстве. В заявлении о справедливой компенсации, поданном в ЕСПЧ, заявитель просил о своем немедленном освобождении и о выплате компенсации в связи с незаконным осуждением. ЕСПЧ указал, что судебные процедуры в бельгийских судах по итогам рассмотрения дела в Страсбурге привели к результату, наиболее близкому к restitutio in integrum, поскольку дело заявителя было рассмотрено с соблюдением всех процессуальных гарантий, установленных Конвенцией, а потеря им свободы никоим образом не являлась результатом каких-либо нарушений ст. 6 Конвенции. В деле De Cubber при применении аналогичной процедуры кассационный суд признал заявление генерального прокурора о пересмотре ранее вынесенных решений по делу заявителя неприемлемым, поскольку, по мнению кассационного суда, установленное Европейским судом нарушение не являлось тем новым обстоятельством, которое по национальному законодательству могло повлечь отмену ранее вынесенных решений. Рассматривая вопрос о справедливой компенсации, ЕСПЧ повторил, что не может предугадать результат нового судебного разбирательства по делу заявителя, если бы оно состоялось в составе суда, соответствующем требованиям Конвенции. С учетом того, что решения отменены не были, а у заявителя имелись основания сомневаться в беспристрастности рассмотревшего его дело суда, ЕСПЧ присудил ему компенсацию морального вреда в размере 100 000 бельгийских франков. Таким образом, в двух делах со схожими нарушениями (права на рассмотрение дела законным и беспристрастным судом) в одной правовой системе для восстановления нарушенных прав использовались как пересмотр судебных актов, так и выплата справедливой компенсации, и оба способа были приняты Европейским судом. Следующий вопрос связан с существованием объективных препятствий для возобновления производства (отбытие заявителем своего наказания, утрата основных доказательств, смерть ключевых свидетелей и т. д.). Должны ли эти препятствия для нового рассмотрения дела быть истолкованы в пользу обвиняемого, т. е. должны ли они означать его автоматическое оправдание? На наш взгляд, подходить к таким случаям следует крайне осторожно: все-таки лишь очень немногие процессуальные нарушения носят характер, автоматически перечеркивающий результат судебного разбирательства. В подобных случаях, очевидно, новое рассмотрение дела с исключением недопустимых доказательств может привести к оправданию заявителя при утрате других обосновывающих обвинение доказательств. Однако нужно учитывать, что утрачены могут быть и доказательства защиты, поэтому такие случаи требуют особого внимания и, может быть, в них лучше ограничиться выплатой компенсации. То же касается ситуаций, когда связь между нарушением и исходом разбирательства не столь очевидна, а возможность нового пересмотра по указанным причинам утрачена: и здесь единственным способом восстановления нарушенных прав является выплата компенсации. Кроме того, открытым остается вопрос о необходимости волеизъявления заявителя на возобновление производства по его уголовному делу, которое в настоящее время, согласно ч. 5 ст. 415 УПК РФ, осуществляется по представлению Председателя ВС РФ, вне зависимости от воли заинтересованного лица. Может возникнуть ситуация, при которой заявитель не желает возобновления производства по делу (например, если наказание им уже отбыто и т. п.), поэтому представляется, что его волеизъявление должно приниматься во внимание. 2. Нарушения ст. 6 Конвенции в гражданском судопроизводстве. В этой категории типичными нарушениями, устанавливаемыми ЕСПЧ, являются: ненадлежащее уведомление заявителя о рассмотрении дела в суде первой или апелляционной инстанции; нарушение принципа равноправия сторон; нарушение состязательного характера процесса и др. Таким образом, большинство типичных нарушений касаются опять-таки состязательного характера процесса и равенства сторон; особняком стоит отмена окончательных судебных постановлений в порядке надзора или по вновь открывшимся обстоятельствам, об особенностях которой будет сказано ниже. Как отмечалось выше, в практике КМСЕ уровень требований к пересмотру судебных постановлений в гражданских делах в принципе несколько ниже, чем к пересмотру уголовных дел. Иногда и в гражданских делах наиболее оптимальным способом восстановления нарушенных прав является именно пересмотр вынесенных национальных решений: это подтверждается практикой самого суда (см.: дела от 29.07.2004 San Leonard Band Club v. Malta, 68 ff; от 26.01.2006 Lungoci v. Romania, 53 ff; от 11.07.2006 Gurov v. Moldova, 43; от 10.08.2006 Yanakiev v. Bulgaria, 88 ff). Формально и в этом случае продолжает действовать подход, согласно которому установление нарушения Конвенции требует, помимо и сверх выплаты справедливой компенсации, присужденной ЕСПЧ в его решении, принятия государством-ответчиком в необходимых случаях (where appropriate) индивидуальных мер, направленных на восстановление нарушенных прав заявителя (restitutio in integrum), а также мер общего характера. Однако в гражданском судопроизводстве необходимость следования требованию restitutio in integrum в большей степени ставится в зависимость от принципа правовой определенности. В первую очередь это касается защиты прав третьих лиц (т. е. других "частных" сторон процесса), которые могут быть нарушены в результате пересмотра окончательных судебных актов. Очевидно, что данное ограничение касается значительной (если не основной) части дел, рассматриваемых в порядке гражданского судопроизводства. В этом случае необходимости восстановить права заявителя в том виде, в каком они были до нарушения, противостоит другой, также защищаемый Конвенцией интерес. В тех случаях, когда под угрозой нарушения оказываются права третьих лиц, затронутые судебным решением, требование правовой определенности работает против пересмотра. В этом случае лучше ограничиться выплатой компенсации <15>. -------------------------------- <15> Например, подобные положения были введены в 2010 г. в ТНК Грузии, ст. 423 которого устанавливает, что постановление ЕСПЧ, которым установлено нарушение Конвенции, является новым обстоятельством и основанием для пересмотра судебных актов; если такой пересмотр представляется невозможным в силу наличия интереса третьих лиц, действовавших добросовестно, компетентный суд может присудить заявителю компенсацию.
При этом возникает вопрос: могут ли национальные суды присудить дополнительную компенсацию, не ограничиваясь суммами, уже присужденными решением Европейского суда? Например, если национальный суд придет к выводу, что, с учетом обстоятельств дела и серьезности нарушения, исход процесса мог бы быть для заявителя другим, может ли он принять решение о дополнительной компенсации? На наш взгляд, на сегодняшний день российское законодательство не предусматривает оснований для выплаты дополнительной компенсации национальными судами. На такую невозможность указывает и Постановление N 21 (п. 23): "При обращении заявителя с иском о возмещении вреда в связи с установленным Европейским судом нарушением положений Конвенции или Протоколов к ней судам необходимо учитывать основания присужденной ему справедливой компенсации во исполнение ст. 41 Конвенции. Например, не может быть удовлетворен иск заявителя о денежной компенсации морального вреда, причиненного в результате бесчеловечного обращения, противоречащего положениям статьи 3 Конвенции и имевшего место в определенный период, если Европейским судом по этим же основаниям уже была присуждена компенсация указанного вреда". Вместе с тем в подобных случаях альтернативой может быть предъявление заинтересованным лицом самостоятельного иска о возмещении материального ущерба (если он не присужден к возмещению ЕСПЧ - прямо или путем учета в сумме справедливой компенсации). Открытым остается вопрос, может ли такой иск быть предъявлен в порядке ст. 1070 ГК РФ. На наш взгляд, данная норма обладает обширным потенциалом применения, который явно недооценен в российской правоприменительной практике, и, с учетом ее толкования КС РФ в Постановлении от 25.01.2001 N 1-П, дает основания для рассмотрения подобного иска. В то же время в гражданско-правовых спорах с государством или его агентами (когда судебное разбирательство не создало прав третьих частных лиц) для исполнения решений ЕСПЧ должен применяться подход restitutio in integrum: в таких случаях, как правило, не возникает проблем с нарушением правовой определенности. Кроме того, в гражданских делах в большей степени, чем в уголовных, КМСЕ применяет критерий влияния нарушения на исход судебного разбирательства. Хотя Суд в своих постановлениях зачастую прямо указывает, что воздерживается от спекуляций о возможном исходе судебного разбирательства при отсутствии нарушений; этот вопрос в дальнейшем может стать предметом рассмотрения национальных судов (см. примеры ниже). Особой категорией являются гражданские дела, в которых найдено нарушение ст. 6 и ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции вследствие отмены окончательных решений в порядке надзора или по вновь открывшимся (новым) обстоятельствам. В этих случаях, как правило, пересмотр не требуется, поскольку для восстановления нарушенных прав заявителя ЕСПЧ сам присуждает сумму материального ущерба, понесенного заявителем в результате отмены вынесенных в его пользу судебных решений (см. Постановление от 09.07.2009 по делу Tarnopolskaya and others v. Russia). Пересмотр в таких случаях может иметь место, если Европейским судом не рассмотрены вопросы возмещения материального ущерба заявителю (в части уже присужденных денежных сумм) вследствие отмены окончательных судебных решений; тогда этот вопрос может быть разрешен национальными судами. Что касается отмены таких решений в части расчета подлежащих выплате сумм на будущее (типичный пример - применение повышенного пенсионного коэффициента), то здесь Европейский суд не устанавливает нарушения Конвенции, поскольку судебные решения, будучи отмененными, перестали существовать в российском праве (см. вышеуказанное дело Tarnopolskaya v. Russia). Соответственно, нет необходимости пересматривать их и в данной части. 3. Нарушения, связанные с неэффективным расследованием нарушений права на жизнь и на физическую неприкосновенность (ст. 2 и 3 Конвенции). Указанные статьи имеют самостоятельный процессуальный аспект, касающийся обязательства властей расследовать возможные нарушения права на жизнь и физическую неприкосновенность лица. Если нарушение материальной их стороны исправить уже не представляется возможным, то относительно нарушений стороны процессуальной ст. 2 и 3 Конвенции такую возможность допускают, и может возникнуть вопрос о возобновлении расследования - причем не только судебной, но и досудебной его стадии (проведение доследственной проверки, возбуждение уголовного дела). Однако позиция Суда по этому вопросу не вполне ясна. В некоторых делах Суд оставлял его решение на усмотрение КМСЕ, указывая, однако, что допущенные недостатки носят такой характер, что восстановление ситуации в том виде, в каком она была до нарушения, вряд ли возможно (Постановление от 15.11.2007 по делу Kukayev v. Russia). В то же время, если сбор доказательств и установление фактов были осуществлены достаточно полно, но им не дано надлежащей оценки или нарушен принцип независимости следствия, Суд может прямо указать, что "должно состояться новое, независимое расследование" (Постановление от 02.12.2010 по делу Abuyeva and others v. Russia). Это особенно важно в некоторых категориях дел. Например, по делам о насильственных исчезновениях Суд считает процессуальное нарушение ст. 2 длящимся до тех пор, пока не выяснена судьба пропавшего лица (Постановление от 18.09.2009 по делу Varnava and others v. Turkey). Практика КМСЕ в основном сводится к тому, чтобы настаивать на проведении нового расследования в случаях нарушения ст. 2 и 3 Конвенции в их процессуальном аспекте. Однако для этого также могут быть объективные препятствия. Так, в деле Kmetty v. Hungary (Постановление от 16.12.2003) ЕСПЧ было признано нарушение ст. 3 в связи с отсутствием эффективного расследования по фактам жестокого обращения с заявительницей в полиции. Оценивая достаточность индивидуальных мер, принятых во исполнение данного решения, КМСЕ в Резолюции ResCM/ResDH (2011) 297 указал, что Суд в данном деле не установил, вне разумных сомнений, что заявительница была подвергнута обращению, не совместимому со ст. 3 Конвенции; кроме того, с учетом значительного периода времени, прошедшего с момента данных событий, маловероятно, что новое расследование смогло бы исправить недостатки процессуального характера, выявленные Судом; наконец, истек срок давности для привлечения к ответственности офицеров полиции. С учетом этих обстоятельств, принятие иных индивидуальных мер, помимо выплаты справедливой компенсации, не представлялось в данном деле возможным. В деле Scavuzzo-Hager v. Switzerland (Постановление от 07.02.2006) Суд признал нарушение процессуального аспекта ст. 2 Конвенции вследствие неэффективного расследования смерти родственника заявителя при его аресте. КМСЕ указал, что новое расследование было бы невозможным вследствие истечения сроков давности привлечения к уголовной ответственности; было бы неоправданным в данном деле ставить под сомнение правовую определенность <16>. -------------------------------- <16> См.: Resolution CM/ResDH(2011) 270.
В Постановлении от 01.06.2006 по делу Tais v. France, в котором было установлено нарушение материального и процессуального аспекта ст. 2 Конвенции в связи с гибелью сына заявителя в заключении, Суд сам указал, что "для заявителей является невозможным добиться эффективного расследования", и присудил справедливую компенсацию. Соответственно, как и в других случаях, при процессуальных нарушениях в контексте ст. 2 и 3 Конвенции также могут быть объективные препятствия для возобновления расследования. В этом случае индивидуальные меры во исполнение решения ЕСПЧ ограничиваются выплатой компенсации. 4. Нарушения иных прав, гарантированных Конвенцией (прав "материального" характера). Речь идет о правах, гарантированных ст. 8, 9, 10, 11, ст. 1 Протокола N 1 и др. Если в ситуациях с процессуальными нарушениями Суд в меньшей степени интересует результат судебного процесса и в большей - обеспечение процессуальных гарантий прав заявителя при проведении судебного разбирательства, то в случае нарушения так называемых материальных прав важен именно результат такого судебного разбирательства, не совместимого с Конвенцией. Поэтому в этих случаях, как правило, требуется пересмотр решений национальных судов, которыми права заявителя не были восстановлены на национальном уровне (см. в качестве примера дела Jehovah's Witnesses of Moscow v. Russia, Постановление от 10.06.2010, а также Republican Party of Russia v. Russia, Постановление от 12.04.2011) <17>. -------------------------------- <17> Подробный список дел, в которых был осуществлен пересмотр национальных судебных решений при установлении Европейским судом нарушений Конвенции "материального" характера, см. в документе Департамента по исполнению решений Европейского суда H-Exec(2006)2 (http://www. coe. int/t/dghl/monitoring/execution/Documents/Mlindex_en. asp).
В случае нарушения материальных прав именно пересмотр вынесенных решений (возобновление производства по делу) является эффективным средством восстановления нарушенных прав заявителя; при этом неисполнение государством-ответчиком своих обязательств может стать предметом контроля не только КМСЕ, но и самого Европейского суда. Хотя такие ситуации единичны, они заслуживают внимания. В качестве примера приведем дело Verein gegen Tierfabriken (VgT) (N 2) v. Switzerland ("дело Tierfabriken"), носившее длительный характер и рассмотренное Европейским судом дважды. В первом деле (Постановление от 28.06.2001) судом было установлено нарушение ст. 10, 13 и 14 Конвенции в связи с тем, что заявителю - ассоциации по защите животных - было отказано в трансляции по телевидению рекламного ролика, призывающего к снижению потребления мяса. ЕСПЧ признал нарушение права на свободу выражения мнения; заявителю была присуждена справедливая компенсация; кроме того, в Резолюции КМСЕ ResDH (2003) 125 в качестве индивидуальных мер, принятых во исполнение Постановления ЕСПЧ, указывалось, что заявитель вправе просить о пересмотре вынесенных по его делу судебных решений. Однако впоследствии Федеральный суд Швейцарии отказал заявителю в таком пересмотре, указав, что заявитель не подтвердил наличие своего интереса в трансляции ролика в его изначальном виде (с учетом того, что прошло много времени) и, кроме того, не доказал, что именно пересмотр ранее вынесенных судебных решений (а не предъявление нового иска в гражданском судопроизводстве) являлся бы наиболее эффективным способом восстановления нарушенных прав заявителя. Заявителю вновь было отказано в трансляции его ролика по телевидению. Дело вновь поступило в ЕСПЧ, который в Постановлении от 30.06.2009 (вынесенном Большой палатой) проанализировал не только события, связанные собственно с запретом на трансляцию ролика, но и исполнение государством первого Постановления по данному делу. Суд, подчеркнув, что не обладает полномочиями давать указания о пересмотре национальных судебных решений, в то же время отметил, что такой пересмотр может составлять важный аспект исполнения решения, в особенности в случаях, когда КМСЕ ограничивается констатацией возможности пересмотра решений по делам заявителя, не дожидаясь его результатов. Суд также подчеркнул, что неисполнение его постановлений может повлечь международную ответственность государств - участников Конвенции, а последние должны представлять в КМСЕ подробную и актуальную информацию о процессе исполнения. Наконец, Суд напомнил один из общих принципов, согласно которому договаривающиеся государства должны организовать свои судебные системы таким образом, чтобы они отвечали требованиям Конвенции, и этот принцип распространяется также на исполнение его постановлений. В результате Постановления ЕСПЧ повторное заявление о пересмотре судебных решений по делу заявителя было Федеральным судом Швейцарии удовлетворено <18>. -------------------------------- <18> Обстоятельства дела цитируются по Резолюции Комитета министров от 15.09.2010 (Resolution CM/ResDH (2010) 113).
Может ли требование правовой определенности (а именно необходимость защиты прав третьих лиц) стать препятствием для пересмотра судебных решений и в случае нарушений материального характера? На наш взгляд, может, если речь идет о частноправовом споре, при рассмотрении которого были допущены нарушения Конвенции. Примером может служить дело Tkachevy v. Russia (Постановление от 04.04.2013 о справедливой компенсации), в котором Судом было установлено нарушение ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции вследствие изъятия квартиры заявителей для общественных нужд с дальнейшим предоставлением им другого жилья. Рассматривая вопрос о порядке восстановления прав заявителей, суд отметил, что полной реституции препятствует в том числе необходимость учета интересов новых собственников спорного жилья, и присудил заявителям денежную компенсацию. Таким образом, и в случае нарушений материального характера национальным судам при решении вопроса о возможности пересмотра вынесенных по делу заявителя судебных постановлений необходимо учитывать требования правовой определенности и права третьих лиц. В ряде случаев это может создать препятствия для пересмотра, и тогда оптимальным способом восстановления прав заявителя остается компенсация или возмещение вреда, причиненного действиями государства, по соответствующему иску заявителя.
Влияние нарушения на результат судебного разбирательства с точки зрения российского процессуального права
В Постановлении N 21 обойден молчанием вопрос о соотношении заложенных в Рекомендации КМСЕ N R 2000 (2) критериев для возобновления производства по делу и принципов, закрепленных в российском законодательстве. Согласно указанной Рекомендации и практике КМСЕ, пересмотр решений или возобновление производства по делу (в случае процессуальных нарушений) необходимы, если характер нарушения ставит под сомнение исход самой национальной процедуры по делу. Этот критерий сужает сферу пересмотра. В то же время российское процессуальное законодательство не ставит необходимость пересмотра судебных постановлений в таких случаях в зависимость от влияния допущенного нарушения на исход дела. По буквальному смыслу ст. 413 УПК РФ, ст. 392 ГПК РФ, ст. 311 АПК РФ в случае установления Европейским судом соответствующего нарушения дело подлежит пересмотру. По сути, национальные законоположения предполагают возможность пересмотра и в тех случаях, когда причинно-следственная связь между имевшим место нарушением и исходом процесса неочевидна. Более того, традиционно в российском судопроизводстве ряд процессуальных нарушений рассматривается как безусловные основания для отмены судебных решений. Так, в соответствии с ч. 4 ст. 330 ГПК РФ безусловными основаниями для отмены судебных постановлений в апелляционном порядке являются, в частности: рассмотрение дела судом в незаконном составе; рассмотрение дела в отсутствие кого-либо из лиц, участвующих в деле и не извещенных надлежащим образом о времени и месте судебного заседания; нарушение правил о языке, на котором ведется судебное производство; принятие судом решения о правах и об обязанностях лиц, не привлеченных к участию в деле; нарушение правила о тайне совещания судей при принятии решения. Схожие положения установлены АПК и УПК РФ. В указанных случаях речь идет о таких нарушениях фундаментальных процессуальных прав, которые кажутся несовместимыми с понятием справедливого судебного разбирательства, элементы которого перечислены в ст. 6 Конвенции. Эта несовместимость в принципе не зависит от того, каким был окончательный результат процесса. Соответствующие нарушения могут выступать основаниями для отмены как в ординарных судебных инстанциях (апелляционной в гражданском и уголовном процессе, апелляционной и кассационной в арбитражном процессе), так и в экстраординарных (кассационной и надзорной инстанции в гражданском и уголовном процессе, надзорной инстанции в арбитражном процессе). Однако в логике КМСЕ, да и самого Европейского суда, как было показано выше, сам факт подобных нарушений еще не свидетельствует о безусловной необходимости пересмотреть дело. Какой же подход было бы целесообразно и разумно выработать для таких случаев в российской судебной практике? Пересмотр по вновь открывшимся или новым обстоятельствам все-таки не является ординарным средством защиты прав и исправления судебных ошибок. Кроме того, основания для отмены по итогам рассмотрения дела, например, апелляционным судом и наднациональным судебным органом не могут и не должны быть идентичными. Важнейшим фактором здесь является время: как правило, от рассмотрения дела в национальных судах до принятия по нему окончательного постановления Европейским судом проходит значительный период, в течение которого принятые национальными судами решения продолжают жить и порождать правовые последствия как для сторон, так и для других лиц; доказательства могут утрачиваться, а осужденные отбывают назначенное наказание. Соответственно, и подход к пересмотру таких актов должен быть более взвешенным и учитывать больше факторов. Кроме того, следует учитывать, что многие процессуальные нарушения, влияние которых на результат судебного разбирательства неочевиден, отчасти компенсируются самим Европейским судом путем присуждения справедливой компенсации. Наднациональная юрисдикция в данном случае предъявляет более осторожные требования в том, что касается необходимости пересмотра окончательных судебных решений, однако сами национальные юрисдикции вправе устанавливать и более высокий стандарт по сравнению со стандартом, вытекающим из конвенционной практики. Так, если национальный суд, в который с заявлением о пересмотре судебного акта обратилось заинтересованное лицо, сочтет, что допущенные нарушения процессуального характера, не выявленные национальными судами при рассмотрении дела <19>, носят с точки зрения российского законодательства и практики безусловный характер, а права, которые нарушены, относятся к фундаментальным процессуальным правам, он вправе допустить пересмотр. -------------------------------- <19> Подобная ситуация тем более вероятна, что пока только две инстанции российского гражданского и уголовного процесса рассматриваются в практике ЕСПЧ как эффективное внутригосударственное средство правовой защиты, которые необходимо исчерпать до обращения в Страсбург, - инстанции первая и апелляционная. Решение о признании в качестве эффективных; средств защиты "новых" кассационной и надзорной инстанций в гражданском и уголовном процессе Европейским судом пока не принято. Соответственно, вполне вероятны ситуации, когда дело, рассматриваемое в ЕСПЧ, на национальном уровне разрешено лишь в двух инстанциях и не рассмотрено на высших уровнях национальной юрисдикции.
Таким образом, даже безусловные с точки зрения национального законодательства и практики основания для отмены судебного решения, установленные Европейским судом, не должны автоматически влечь пересмотр судебных постановлений. Здесь требуется индивидуальный подход, учитывающий совокупность факторов: период времени, прошедший с момента рассмотрения дела российскими судами и допущенного нарушения; состояние правоотношений, установленных судом, в настоящее время; влияние вынесенного решения на права других лиц, участвующих в процессе, и возможное воздействие пересмотра дела на их правовом положении; способ устранения нарушения, выбранный ЕСПЧ. С точки зрения процессуальной экономии и целесообразности и с учетом возможности восстановления прав заявителя (посредством денежной компенсации) целесообразно ограничить случаи пересмотра лишь теми, в которых прослеживается очевидная связь между нарушением и результатом судебного разбирательства для заявителя. Данный критерий носит оценочный характер, и оценку эту наиболее логично осуществлять национальным судам, имеющим более полный доступ ко всем материалам дела. С процессуальной точки зрения такая оценка целесообразна, например, в процессе рассмотрения заявления о пересмотре судебных постановлений (о возобновлении производства по делу). Если, с точки зрения суда, такая причинно-следственная связь отсутствует, возможен отказ в пересмотре, например, на том основании, что права заявителя были восстановлены путем присуждения и выплаты ему справедливой компенсации. Такой отказ должен быть надлежаще мотивирован. Кроме того, рассматривая вопрос о возможности пересмотра судебного акта, судья должен удостовериться, отсутствуют ли обстоятельства, препятствующие пересмотру по существу, в том числе потенциальное нарушение прав других лиц, установленных судебным решением, а также будет ли способствовать такой пересмотр реальному восстановлению прав заявителя. При этом крайне важно избегать другой крайности - автоматического отказа в пересмотре судебных постановлений лишь по тому основанию, что дело касается спора между частными лицами; каждый случай должен анализироваться индивидуально с учетом всех обстоятельств. На необходимость дифференцированного подхода к оценке необходимости пересмотра судебных постановлений по гражданским делам в случае установления Европейским судом нарушений Конвенции указал и КС РФ в Постановлении от 26.02.2010 N 4-П, отметив, что "решение вопроса о возможности пересмотра обжалуемого судебного постановления должно приниматься компетентным судом исходя из всестороннего и полного рассмотрения доводов заявителя и обстоятельств конкретного дела" (п. 3.5 мотивировочной части). Данный вывод был подтвержден КС РФ также в Определении от 07.06.2011 N 853-О-О, подчеркнувшем, что само по себе обращение лица с заявлением о пересмотре судебного постановления по вновь открывшимся обстоятельствам в случае, если Европейским судом установлено нарушение положений Конвенции при рассмотрении конкретного дела, по которому было вынесено данное постановление, не влечет его автоматической отмены по вновь открывшимся обстоятельствам: наличие оснований для такой отмены - с учетом обстоятельств конкретного дела, характера нарушения и возможных способов восстановления нарушенных прав заинтересованных лиц - устанавливается компетентным судом в предусмотренных процессуальным законодательством процедурах (абз. 2 п. 2.4).
Примеры дел, не требовавших пересмотра судебных постановлений: практика КМСЕ
Чтобы разграничить ситуации, когда пересмотр нужен и когда без него можно обойтись, рассмотрим некоторые примеры дел, в которых КМСЕ согласился с отсутствием необходимости пересмотра решений национальных судов: - Walston (N 1) v. Norway, 03.06.2003 (гражданское дело; нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции, а именно равноправия сторон, вследствие ненаправления одной из них отзыва другой по обстоятельствам дела): Верховный суд Норвегии рассмотрел ходатайство заявителя о пересмотре и отказал, сославшись, во-первых, на права второй стороны в споре и принцип правовой определенности, а во-вторых, на то, что исход процесса был бы таким же, даже если нарушения Конвенции не случилось бы. КМСЕ с таким решением согласился (Resolution CM/ResDH (2008) 55); - Yvon v. France, 24.04.2003 (гражданское дело; нарушение п. 1 ст. 6, принципа равенства сторон в силу процессуальных преимуществ, предоставленных стороне, представлявшей государство в споре с заявителем): Суд не присудил заявителю справедливую компенсацию, ограничившись констатацией нарушения; КМСЕ указал, что в данном деле, с учетом обстоятельств, было желательно провести оценку необходимости пересмотра ранее вынесенных национальных решений. Однако заявитель не выразил КМСЕ своего желания на пересмотр судебного акта, из чего Комитет сделал вывод, что он не понес слишком значительных негативных последствий в результате допущенного нарушения (Resolution CM/ResDH (2007) 79); - Tedesco v. France, 10.05.2007 (гражданское дело; нарушение беспристрастности суда): ЕСПЧ прямо указал, что воздерживается от предположений, каким мог быть исход судебного разбирательства в случае отсутствия данных нарушений, и, соответственно, отклонил требование заявителя о выплате компенсации материального ущерба; правительство заявило, что возобновление производства не является приемлемым в данном деле, с учетом правовых последствий вынесенных национальных решений и необходимости соблюдения принципа правовой определенности в отношении третьих лиц. КМСЕ пришел к выводу, что с учетом справедливой компенсации, присужденной заявителю постановлением ЕСПЧ, не представляется, что заявитель понес какие-либо негативные последствия, которые не были бы компенсированы, а соответственно, принятия каких-либо мер индивидуального характера не требовалось (Resolution CM/ResDH (2012) 76); - Blandeau v. France, 10.07.2008 (административное дело; нарушение права на доступ к суду вследствие отклонения иска Государственным советом без рассмотрения по существу): в этом деле Суд ограничился констатацией нарушения и не присудил заявителю справедливой компенсации; однако КМСЕ не стал настаивать на необходимости пересмотра национальных судебных решений (Resolution CM/ResDH (2012) 79); - Resolution CM/ResDH (2011) 307 "Об исполнении постановлений Европейского суда по правам человека по 49 делам против Турции, в основном касающихся неисполнения обязательства ознакомить заявителей с заключением прокурора в Кассационном суде и/или непроведения устного судебного заседания": заявителям выплачена компенсация материального ущерба и морального вреда; КМСЕ пришел к выводу, что нарушения, установленные Судом в данных делах, касаются таких недостатков процедуры, которые не могли повлиять на результат рассмотрения дела, и что национальные судебные решения не противоречили Конвенции по существу; - Clinique des Acacias et autres c. France, 13.10.2005 (нарушение состязательного характера процесса): ситуация с исполнением и выводы КМСЕ аналогичны делу Tedesco. Такой подход - выплата компенсации за допущенные процессуальные нарушения в гражданских делах, если есть какие-либо серьезные препятствия к пересмотру судебных решений, - поддерживается и КМСЕ и, наверное, может стать ориентиром для российских судов. Так, например, в деле Zagorodnikov v. Russia (Постановление от 07.06.2007) Европейский суд установил нарушение п. 1 ст. 6 в связи с ограничением доступа заявителя в судебное заседание в деле о банкротстве; заявителю присуждена справедливая компенсация. Арбитражный суд г. Москвы, куда заявитель обратился с заявлением о пересмотре ранее вынесенного решения вследствие нарушения, установленного ЕСПЧ, решением от 08.10.2007 в пересмотре отказал, сославшись на то, что это не является основанием для пересмотра судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам. Окончательная резолюция КМСЕ по данному делу пока отсутствует, но можно предположить, что, несмотря на то что суд использовал для отказа в пересмотре ненадлежащее основание, сам по себе такой отказ в данном случае может быть оправдан принципом правовой определенности, поскольку в деле участвовало значительное количество кредиторов, у которых возникли права в результате заключенного с банком-должником мирового соглашения; кроме того, имевшие место в отношении заявителя нарушения были компенсированы путем выплаты справедливой компенсации. В деле Andreyevskiy v. Russia (Постановление от 29.01.2009) ЕСПЧ было установлено нарушение ст. 3 Конвенции в связи с ненадлежащими условиями содержания заявителя под стражей. Заявитель обратился в ВС РФ с требованием о возобновлении производства по делу; в возобновлении было отказано в связи с тем, что Европейский суд не установил какого-либо негативного эффекта нарушения на исход судебного разбирательства, соответственно, нарушение не могло быть исправлено путем возобновления производства по делу; кроме того, негативные последствия для заявителя уже были компенсированы путем выплаты денежных сумм, присужденных ЕСПЧ (Определения ВС РФ от 08.09.2009 и 03.11.2009). На наш взгляд, такой подход ВС согласуется с практикой как ЕСПЧ, так и КМСЕ, и в данном деле, действительно, не требуется принятия каких-либо иных мер индивидуального характера (окончательная резолюция КМСЕ об исполнении данного Постановления также пока не принята). В связи с рассматриваемой проблемой возникает вопрос о последствиях отказа национальных судов пересмотреть ранее вынесенные судебные акты в тех случаях, когда именно такой пересмотр был бы наиболее эффективным способом восстановления прав заявителя. Данный вопрос рассматривался в Страсбурге. Так, в деле Lyons and v. the UK (решение о приемлемости от 08.07.2003) Судом было установлено нарушение ст. 6-1 Конвенции в результате того, что обвинительный приговор был в значительной части основан на признаниях заявителей, данных под принуждением. Данные нарушения имели место до вступления в силу в 2000 г. Акта о правах человека Великобритании. После вынесения Постановления ЕСПЧ заявители обратились в Апелляционный суд с заявлением о пересмотре судебных решений и о придании обратной силы указанному Акту, нормы которого устанавливали возможность такого пересмотра. Апелляционный суд, сославшись на прецеденты палаты лордов (R. v. Lambert, R. v. Kansal), указал, что Акт о правах человека не может быть применен в этой части, если нарушения имели место до его вступления в силу. Заявители обратились с новой жалобой на данный отказ, ссылаясь на ст. 6 и 13 Конвенции, однако ЕСПЧ указал, что, по сути, речь идет о ст. 46 Конвенции, поскольку его Постановление не было исполнено. Суд напомнил, что государство-ответчик вправе самостоятельно выбирать средства исполнения своих обязательств по ст. 46 Конвенции, при условии их совместимости с выводами Суда в постановлении; Суд не вправе вмешиваться в диалог правительства и КМСЕ относительно выбора таких мер; кроме того, Конвенция не наделяет его полномочием давать указания государству о возобновлении судебной процедуры или об отмене обвинительного приговора (см.: Постановления от 20.09.1993 по делу Saidi v. France, § 46; от 20.09.2004 по делу Pelladoah v. the Netherlands, § 44). Отсюда следует, что он не может установить нарушение Конвенции за непринятие каких-либо мер в ходе исполнения какого-либо из его постановлений. Однако это не означает, что меры, принимаемые государством-ответчиком после принятия постановления ЕСПЧ с целью восстановления прав заявителя, вообще выпадают из сферы компетенции Суда. В частности, если решение вопроса о справедливой компенсации было отложено на более позднее время, он может вернуться к этому вопросу позднее (см.: Постановления от 31.01.1995 по делу Schuler-Zgraggen v. Switzerland (former Article 50); от 13.06.1994 по делу Barberd, Messegue and Jabardo v. Spain (former Article 50)). Кроме того, ЕСПЧ может принять к рассмотрению жалобы на нарушение Конвенции новым рассмотрением дела на национальном уровне в результате имплементации его Постановления (см.: Hertel v. Switzerand (решение о приемлемости от 17.01.2002)). Вопрос о возможных мерах международной ответственности государств, упомянутых Европейским судом, остается открытым: сама Конвенция такого механизма не содержит, и даже прямое неисполнение постановлений ЕСПЧ не влечет недействительности национальных судебных актов; они продолжают действовать в национальном правопорядке. Однако в тонком механизме взаимоотношений в сегодняшнем международном правовом поле главным стимулом остается все-таки не принцип санкции ("кары"), а принцип международной вежливости, мешающий государствам слишком явно уклоняться от исполнения своих международных обязательств. Основным же инструментом контроля за исполнением остается деятельность Комитета министров Совета Европы. В проблемных делах, к числу которых относится упомянутое дело Dorigo v. Italy, между КМСЕ и правительством идет долгий процесс обсуждения и согласования мер, подлежащих принятию государством во исполнение постановления ЕСПЧ, пока принятые меры не удовлетворят Комитет министров. Соответственно, в каждом таком случае механизм разрешения проблемы разрабатывается отдельно, а общий алгоритм пока отсутствует. Основной вывод, который можно сделать на основе обширной практики как Комитета министров Совета Европы, так и самого Европейского суда по правам человека касательно процессуальных механизмов исполнения его решений, сводится к отсутствию сколько-нибудь универсального шаблона, приемлемого для национальных судов при решении вопроса о возобновлении производства и пересмотре национальных судебных решений вследствие установления нарушения Конвенции. В случае допущенных процессуальных нарушений необходимо оценивать их влияние на результат судебного разбирательства, а в случае нарушений как процессуального, так и материального характера, допущенных при рассмотрении частноправовых споров, необходимо принимать во внимание принцип правовой определенности, в частности защиты прав других лиц, также установленных судебным решением. В случае наличия такого рода препятствий для пересмотра судебных решений (возобновления производства) главным способом исполнения решения ЕСПЧ остается выплата компенсации и при необходимости принятие мер общего характера.
Название документа