Международное право прав человека: проблемы доктринального консенсуса
(Шугуров М. В.) ("Международное публичное и частное право", 2007, N 5) Текст документаМЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО ПРАВ ЧЕЛОВЕКА: ПРОБЛЕМЫ ДОКТРИНАЛЬНОГО КОНСЕНСУСА
М. В. ШУГУРОВ
Современные международные отношения в условиях глобализации определяются не только экономическими интересами, но и интересами гуманитарного характера. Развитие международного сотрудничества в области прав человека и то значение, которое придает правам человека мировое сообщество, в очередной раз свидетельствует о том, что права человека необратимо утвердились как базовая ценность и как фундаментальная философия современного миропорядка. В последнее время в связи с появлением очертаний многополярного мира доктринальное пространство международного гуманитарного сотрудничества становится в значительной мере плюралистичным и гетерогенным. Происходит утверждение идеи правомерности интерпретации прав человека со стороны каждого субъекта международного общения. В результате возникает теоретическая и практическая потребность в разрешении проблемы преодоления конфликта доктрин и достижения подлинно демократического универсального консенсуса относительно определения содержания прав и свобод человека и перспектив их дальнейшего развития. Вряд ли можно сомневаться в том, что на сегодняшний день имеется универсальный консенсус в области прав человека. Однако он не стал панацеей от зачастую не всегда удовлетворительного положения с правами человека в мире. Это связано с тем, что в действующей модели консенсуса присутствует достаточно много моментов формальности, а также элементов явного или скрытого давления. Навязывание как стиль международного сотрудничества в области прав человека снижает эффективность международной защиты прав человека. Разумеется, что навязывание не является повсеместным, ибо в противном случае не были бы достигнуты региональные консенсусы, идеальным вариантом которых является европейский консенсус. Хотя имеются регионы, например Азия, где перспективы такого консенсуса весьма туманны. Для традиционалистских национально-правовых систем прямое вторжение некоторой группы прав и идей, свойственных либеральным демократиям, неприемлемо, а то и просто оскорбительно - например, идея равноправия женщин. Практика показывает, что "триумфальное шествие" некоторых свобод, например свободы от рабства, приводило к определенным кризисным ситуациям в хозяйственной сфере, как это было в Африке. Права человека являются итогом длительной эволюции западной политико-правовой культуры, традиционно являющейся антропоцентричной и индивидуалистичной. Но по мере усиления в последнее время позиции коммунитаризма происходят изменения и в западной философии прав человека. Между тем правовые системы стран Востока и Юга, если и не выражают в открытой форме позицию полной несовместимости с правами человека, предпочтение отдают коллективным правам (правам на самоопределение и развитие народов) и обязанностям личности перед обществом, что соответствует их социокультурному коду. Ситуация доктринальной конфликтности проявилась на Венской конференции по правам человека 1993 г. и особенно на Всемирной конференции по борьбе против расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ней нетерпимостью в Дурбане в 2001 г., когда традиционные государства заявили о своем праве на самостоятельное видение прав человека. Следовательно, это говорит в пользу обновления господствующего ныне универсального консенсуса на основе ненасильственного принципа уважения права на доктринальный выбор. Всесторонний и подлинный консенсус особенно важен по той причине, что в настоящее время расширяется объем международно-правового сотрудничества, направленного на обеспечение, содействие реальному восприятию прав человека в тех регионах, которые восприняли их декларативно. Создание необходимых условий (борьба с бедностью, достижение экономического равноправия и т. д.) - важнейшее направление современного международно-правового сотрудничества, которое находится в основании политики создания устойчивого и справедливого миропорядка. Восприятие идеи прав человека и ее развитие с учетом собственных политико-правовых традиций является заслугой национально-правовых систем и соответствующих правовых идеологий, но одновременно это и успех международного права как самостоятельной системы. В качестве позитивного результата следует выделить отсутствие идеи полной несовместимости прав человека с исламом. Идея несовместимости хотя и является влиятельной, не является повсеместной, что явствует из Каирской декларации прав человека 1990 г., Основного закона Аравии 1992 г. и т. д. Успех в утверждении идеи прав человека заметен и на Африканском континенте, а в последнее время и в Китае на основе неоконфуцианства. Конечно, все эти показатели могут расцениваться как плод внутреннего конституционного и политико-правового развития. Однако внутренняя политика в области прав человека не может не быть нагружена международно-правовым элементом. Все эти изменения вполне закономерно рассматривать в русле интернационализации прав человека, которая привела к следующему уровню - уровню компетенции всего международного сообщества. Кстати говоря, международное право прав человека с самого начала в своем замысле складывалось как обращенное на предмет, который является предметом всеобщей озабоченности. Дальнейшее расширение возможностей международно-правового регулирования прав человека находится в прямо пропорциональной зависимости от достижения доктринального согласия между авторами международного сотрудничества в данной сфере. В данном случае под доктриной прав человека следует понимать не сугубо научные концепции и теории, а прежде всего концепции прав человека, присущие той или иной национально-правовой системе и воплощающиеся в международно-правовой доктрине государств как основных субъектов международного правозащитного сообщества. Доктринальные позиции имеются также у международных организаций и межгосударственных региональных союзов. Национально-правовые доктрины как типы понимания прав человека в ходе интернационализации прав человека начинают конкретизироваться как международно-правовые доктрины. Известный юрист-международник А. Кассес выделяет следующие доктрины: западная, социалистическая, доктрина развивающихся государств <1>. -------------------------------- <1> См.: Cassese A. International Law. Oxford, 2001. P. 354 - 357.
Разумеется, это самая общая классификация, но и она позволяет понять, насколько содержательно различаются международно-правовые доктрины и насколько трудно им подойти к общему консенсусу. Вполне естественно, что государства как субъекты международного сотрудничества в области прав человека и как наиболее значимые субъекты международного правозащитного сообщества продвигают на международной арене такое понимание прав и свобод человека, которое соответствует практике национальной жизни. Успех в поощрении и защите прав человека зависит от согласования находящихся в основе межгосударственного сотрудничества в области прав человека типов правопонимания (доктрин) прав человека, которые объективируются в международно-правовых позициях государств по данному вопросу. В условиях глобализации, как отмечал И. И. Лукашук, "растущая взаимозависимость государств стимулирует достижение согласия членов глобального сообщества относительно таких основных ценностей, как права человека, экономическое благосостояние и экологическое равновесие. Они образуют ядро интересов глобального сообщества" <2>. Для осуществления заинтересованного сотрудничества необходимо обоюдное общее видение, которое должно иметь официально-нормативную форму закрепления. Данная основа возможна только как результат работы механизмов демократического консенсуса, существующего как реальность исключительно в условиях демократического миропорядка и демократического международного правопорядка. За согласованием нормативных позиций находится предварительное согласование философско-правового и политико-правового понимания, а также вопросов стратегии культурных различий. Согласованное понимание должно включать совпадение доктринальных позиций по самым существенным вопросам, относящимся к сущности прав человека, что представляет собой задачу, достижение которой требует достаточно много времени, приложения огромных усилий, терпения. -------------------------------- <2> Лукашук И. И. Глобализация, государство, право, 21 век. М., 2000. С. 232.
На сегодняшний день существуют и действуют институциональные и организационные формы доктринального согласования, которые присутствуют на уровне международных организаций, в частности системы ООН. Как верно подчеркивает Е. А. Лукашева, "права человека консенсуальны по своей природе, поэтому они играют важнейшую роль в установлении согласия в обществе и обеспечении устойчивости его развития" <3>. Консенсуальная природа должна получить свое проявление на уровне всего международного сообщества. Заявленные в качестве цели права человека должны предполагать исходное согласие членов международного сообщества. Без этого права человека как цель становятся утопией. Воля к реализации заявленного всеобщего уважения к правам человека требует утверждения еще более масштабного и глубокого согласия, которое должно находиться в основании демократического международного правопорядка. -------------------------------- <3> Права человека как фактор стратегии устойчивого развития / Отв. ред. Е. А. Лукашева. М., 2000. С. 20.
Вполне понятно, что никакое совпадение международно-правовых позиций в период отсутствия идеи общечеловеческих ценностей было невозможно. В условиях биполярного мира доктринальный конвенционализм был достаточно хрупким. Сторонам, относящимся к противоположным социальным системам, не удавалось навязать свою точку зрения другим участникам международных отношений. Так, например, на уровне ядра международного права прав человека произошло ограничение западной индивидуалистической версии прав человека. "В Международных пактах о правах человека закреплен новый подход, который мы иногда не замечаем. Если ранее сторонники индивидуалистической концепции естественных прав считали, что свобода одного ограничивается только там, где начинается свобода другого (и с абстрактных позиций это звучит неплохо), то в Международных пактах на первый план выдвигаются общественные, коллективистские мотивы: ограничение свободы возможно в целях обеспечения общественного порядка, публичной морали, здоровья населения" <4>. -------------------------------- <4> Хабриева Т. Я., Чиркин В. Е. Теория современной конституции. М., 2005. С. 143.
Тем не менее общность позиций не следует расценивать как полное совпадение во всех пунктах, в результате чего могла бы сложиться гомогенная позиция. Общая позиция является единством различного, т. е. является интегральной по свой природе. Это означает, что вокруг общего ядра имеются оттенки в понимании, которые толерантно настроены друг на друга. Формирующемуся ныне многополярному миру должна быть присуща своя общая концепция, которая ориентировала бы международное взаимодействие в гуманитарной сфере на решение проблем поощрения, соблюдения, защиты и развития прав человека в условиях новой модели мира. По авторитетному замечанию известного японского правоведа А. Якхеши, должна быть найдена новая концепция, учитывающая различия в культуре государств. Данная концепция должна быть не только разработана, но и принята преимущественно не в такой форме международного признания, как молчаливое согласие, а в качестве явно выраженного согласия. Учет различий государств всегда сопутствовал развитию международно-правового сотрудничества, но сейчас он вышел на необходимость нового и предельно глубокого - интегрального - уровня. Именно от этого будет зависеть эффективность международно-правовой защиты прав человека, которая найдет зримое воплощение в эффективности норм международного права прав человека. Формирование универсальной международно-правовой доктрины прав человека затруднено вследствие конфликта не только интересов, но и конфликта культурных традиций ввиду специфики морали и права разных обществ. Несогласованность культурно-цивилизационных ценностей, а не только несогласованность интернациональных интересов государств - серьезное препятствие для действенности международного права прав человека. В понятие "права человека" вкладывается весьма неодинаковое содержание, соответствующее тому или иному типу правопонимания. Поэтому вряд ли целесообразно делать вывод о факте свершившейся деидеологизации прав человека, как это делает Л. И. Глухарева. По ее мнению, "прекращение конфронтации между Востоком и Западом способствовало установлению диалога между странами, который получил наименование "человеческое измерение". С его помощью отношения в сфере прав человека были деидеологизированы" <5>. В действительности же осуществилась победа либерально-демократической идеологии прав человека над социалистической этатистской концепцией с ее последующим вытеснением на Европейском континенте. -------------------------------- <5> Глухарева Л. А. Права человека: гуманитарный курс. М., 2002. С. 152.
В силу исторических обстоятельств международное право прав человека вырабатывалось в форме взаимодействия государств с разной социально-экономической и политической системой. Разногласия касались Всеобщей декларации и затрагивали вопрос принятия одного или двух пактов по поводу закрепления частной собственности как основного права человека и т. д. При примерно одинаковой расстановке сил на международной арене компромисс достигался то в пользу одной, то в пользу другой стороны. Дискуссии развертывались и по поводу того, какие права должны подлежать прежде всего универсальному признанию, соблюдению и уважению <6>. Перманентный характер дискуссий и споров - это вполне нормальное явление в международном общении, если они не выходят за рамки, за которыми сотрудничество становится невозможным. -------------------------------- <6> См.: Мовчан А. П. Права человека и международные отношения. М., 1982.
Несмотря на отсутствие единого подхода в условиях биполярного мира, международному сообществу удалось выработать доктринальные схемы, обеспечивающие, пусть и весьма проблемное, международное сотрудничество в области прав человека. Расхождения по принципиальным вопросам, которые связаны с пониманием природы прав человека и пониманием сути международного сотрудничества в этой сфере, не мыслилось как препятствия в сотрудничестве в пользу мира и мирного сосуществования народов. Безусловно, что идеологизация прав человека порождала в качестве побочного негативного эффекта политизацию прав человека, что, кстати говоря, находит свое продолжение и сегодня, но уже в новых условиях глобального миропорядка. Для эпохи "холодной войны" с присущей ей идеологической борьбой доктринальный конфликт был атрибутом международно-правового сотрудничества в области прав человека, но он не мог полностью воспрепятствовать наработке нормативного массива международного законодательства. В целях восстановления исторической справедливости отметим, что доктринальный конфликт в той или иной мере сознательно ограничивался, сублимировался, превращался в компромисс, что своим последствием все же имело как существование международно-правового и политического сотрудничества в области прав человека, так и наличие ее вполне заметных результатов. Компромисс дал о себе знать еще в самом начале становления послевоенного сотрудничества в гуманитарной сфере и проявился в форме компромисса между США, с одной стороны, и Великобританией и СССР - с другой, по вопросу о включении в Устав ООН положений, касающихся прав человека. Выработанная компромиссная универсальная доктрина, или компромиссный консенсус, ознаменовала возникновение, пусть и не совсем эффективной и полной, системы международной защиты прав человека, которой до этого просто не существовало. При неограниченном конфликте никакое международное сотрудничество, да и международное право как результат согласования воль его основных субъектов просто немыслимо. Всеобщая декларация прав человека и пакты, несмотря на все разногласия, были приняты и со временем обрели обязательную юридическую силу, хотя в начале и не имели точных и конкретных последствий в виде строгих обязательств, которые принимали на себя государства. К былому консенсусу можно относиться критически, но нельзя не замечать того факта, что он положительным образом решил вопрос о возможностях достижения согласия как такового. Первым опытом такого консенсуса была Всеобщая декларация прав человека, которая справедливо рассматривается как первый международный консенсус по правам человека. Однако основой такого консенсуса стали западные политико-правовые понятия о гражданских правах, которые могли бы позволить незамедлительно принять основополагающий международный документ <7>. В момент разработки Всеобщей декларации прав человека на поверхность вышли не только вопросы, связанные с осуществлением задач и целей предстоящей декларации в международном плане, но и вопросы определения декларируемых прав. Принятие Всеобщей декларации стало возможно благодаря выработке коллективной мысли относительно прав человека. Однако, как известно, ее выработка происходила в острых дискуссиях между теорией естественного права и права позитивного, между либеральной и марксистской теорией, между западными и незападными культурами по каждому из провозглашаемых прав и свобод <8>. -------------------------------- <7> См.: Baylis Ch. Towards an International Bill of Rights. N. Y., 1944. P. 244 - 253. <8> См.: Всеобщая декларация прав человека и основных свобод: 45-я годовщина. Париж, 1994. С. 43 - 63.
Во второй половине XX в. государства пришли к согласию о том, что существуют взаимоприемлемые оценки таких понятий, как "демократия", "права и свободы", "социальный прогресс". Обсуждаемые понятия трактовались с разных позиций, однако в них включался общедемократический и общечеловеческий смысл, приемлемый для всех. Таким образом, компромисс достигался путем сознательной размытости и абстрактности положений. Международные нормы прав человека имели самую общую форму. В противном случае, если бы была предпринята попытка конкретизации их содержания и определения понятий на более содержательном уровне, никакого позитивного результата вообще бы не удалось достичь. При всем достигнутом согласии относительно общеприемлемого смысла ключевые правочеловеческие понятия в рамках внутригосударственной правовой системы, т. е. в национальном законодательстве, трактовались странами-участницами с иных позиций: был заметен разрыв между заверениями на международной арене и делами внутренней компетенции. С другой стороны, позитивным моментом такого положения было уважение суверенитета государств. Полагалось, что конкретные принципы и нормы будут осуществляться государствами посредством законодательных и иных внутренних мер с разумеющимся учетом особенностей их социально-экономического строя. В таком подходе весьма заметен обратный ход - перемещение прав человека в поле внутринациональной компетенции. За государствами-участниками было признано право различных толкований не только конкретного содержания, но и способов осуществления прав человека. Однако нельзя предать умолчанию и моменты положительного взаимовлияния доктрин. Как отмечал в свое время Дж. Монтгомери, социалистические страны повлияли на то, что западные государства обратили внимание на важность социально-экономических прав <9>. В период перестройки уже соцстраны признали значимость гражданско-политических прав. -------------------------------- <9> См.: Montgomery J. W. The Marxist Approach to Human Right: Analysis and Critique. California, 1984. P. 69 - 99.
Если до конца 80-х годов международное сотрудничество шло по пути выработки рамочных общих положений, то затем по мере преодоления глобальной конфронтации стало укрепляться направление по конкретизации норм и практического их осуществления с учетом единых стандартов. Однако для этого необходим коренной пересмотр оснований такого консенсуса. В период биполярного мира компромиссный и поэтому ограниченный консенсус, как и весь миропорядок, строился на основе идеи баланса интересов. С высоты сегодняшнего дня можно полагать, что данная модель международных отношений сама выступала в качестве источника перманентно возникающей напряженности по причине переменчивости данных интересов. Международное сотрудничество в области прав человека исходило из всеобщей заботы, которая базировалась на всеобщем интересе, но не на глубоком универсальном идейно-ценностном консенсусе. Поэтому неслучайно в 90-е годы XX в. стала активно обсуждаться проблема общечеловеческих ценностей, решение которой с распадом биполярного мира казалось близким. Этот оптимизм не подтвердился дальнейшими событиями усложнения современного мира в направлении многополярности. Однако было достигнуто безусловное понимание того, что именно общечеловеческие ценности как основа консолидации человечества способны создать возможности для укрепления международного порядка. Однако примат общечеловеческих ценностей не означает абсолютной деидеологизации. Действительно, сегодня идеологии ни в коем случае не должны доминировать при выстраивании внешних связей. За участниками международных отношений признается право на свои идеологии и ценности; они вправе доказывать преимущества своего выбора, но при этом обязаны решать и вопросы своего внутреннего развития и вопросы отношений с другими участниками на основе общечеловеческих ценностей. Принятие в качестве руководства идейных положений на основе исключительно своих национальных ценностей в сегодняшнем мире становится препятствием для нормального государственного и мирового развития. В современный период развития международного сотрудничества в сфере прав человека обнаружился новый круг проблем. Оказалось, что между единой доктринальной основой международно-правового сотрудничества в области прав человека и конкретными доктринами государств нет надлежащего согласования, что придает оттенок абстрактности провозглашенной универсальности прав человека. Это свидетельствует о том, что универсальный консенсус не может быть раз и навсегда данным: на каждом историческом этапе правозащитного сотрудничества необходима выработка новой общедемократической модели универсального консенсуса как способа разрешения конфликта доктрин. Особенность проблемы формирования нового очертания универсального консенсуса заключается в том, что увеличивается количество участников правозащитного сотрудничества и соответственно происходит расширение доктринального поля, наполнение его новыми подходами. Поэтому следует иметь в виду то обстоятельство, что должен осуществиться не только пересмотр консенсуса, но и его существенное расширение. Достижение расширенного консенсуса не представляется возможным до отыскания общего культурно-цивилизационного ценностного консенсуса, охватывающего сферу религиозных и моральных принципов и являющегося одновременно предельным основанием норм и принципов прав человека. Универсальный консенсус является базисом доктринального конвенционализма в сфере прав и свобод человека. При этом логика отбрасывания уже достигнутого консенсуса является опасной. Методологически более верен шаг по преобразованию имеющегося, пусть и недостаточного глубокого и широкого, консенсуса. Сегодня раздаются призывы к полному пересмотру точки зрения на права человека, исходящие, например, от движения за женские права. Согласно позиции IWLD - международной организации, ставящей своей целью укрепление прав женщин во всем мире, - необходимо достижение нового концептуального и стратегического консенсуса, который должен включать в себя гендерный аспект фундаментальных прав человека. Имеющийся же консенсус признается явно недостаточным. Документы Венской конференции по правам человека 1993 г. в оценке экспертов данной организации не стали поворотным пунктом в достижении нового консенсуса, не изменили коренным образом взгляд на права человека. Изменение консенсуса - дело будущего, ибо то, что "женщины ставят под сомнение доминирующие нормы и практику, не означает автоматического перехода к новому консенсусу по правам человека, который включал бы в себя неотъемлемый гендерный компонент" <10>. -------------------------------- <10> Всеобщая декларация прав человека и основных свобод: 45-я годовщина. Париж, 1994. С. 43 - 63.
Действительно, не все из уже достигнутого ограниченного консенсуса может быть перенесено в новый - многоаспектный - консенсус даже в преобразованном виде. Поэтому полный и всесторонний критический просмотр доставшегося в наследство от прошлой эпохи универсального консенсуса вполне необходим так же, как и отказ от отживших доктрин и от методологической формы прежнего консенсуса, сконцентрированного вокруг размытых положений. С учетом сказанного возникают методологические проблемы структурно-содержательной организации нового консенсуса, вопросы его идейных, ценностных оснований и условий. Ясно, что одной неолиберальной твердой веры в человека и общности коренных интересов человечества недостаточно: необходимо техническое выстраивание сложного консенсуально ориентированного доктринального поля, которое включало бы в качестве элементов совпадение, единство подходов; близость, сходство позиций и, наконец, непринципиальные разногласия, являющиеся пространством необходимых дискуссий по тем или иным вопросам международного сотрудничества. Консенсус должен предполагать и включать различия, которые связаны с общим инвариантным ядром. Предстоящий консенсус должен отвечать не только интересам участников правозащитного сообщества, но и объективным интересам и потребностям развития самих прав человека как универсального явления, которое нуждается не в униформизме, а в разнообразии, основанном на единстве. Борьба за новый консенсус есть не столько борьба за то, чтобы рухнули культурные и политико-правовые перегородки, а борьба за то, чтобы они превратились в пространство диалога. Данная доктрина должна охватывать согласование видения природы прав человека, характера защиты, принципы сотрудничества государств, относящихся к различным правовым системам. Направление подобного согласования является велением и императивом времени с учетом фактора глобализации. Важнейшим условием его достижения является осознание того, что права человека находятся в центре не просто интернационального или же общечеловеческого интереса, а в центре общечеловеческого ценностного сознания. Именно ценности наиболее интенсивно стимулируют существование взаимной заинтересованности правами человека и их соблюдением. То обстоятельство, что за ценностями находятся права человека, говорит о том, настолько ценности оказываются пропитанными правами человека: та или иная ценность имеет правочеловеческое измерение и предполагает для своей реализации соблюдение прав человека. Поэтому поиск общечеловеческого ценностного консенсуса уже вписан в контекст прав человека. Достигнутые наработки в целях своего укрепления необходимо требуют поиска новых точек соприкосновения, выработки сходства в позициях. Наличие системообразующей доктрины не может означать полного отрицания национально-правовых доктрин как прав человека, так и национально-правовых доктрин правовой политики в означенной сфере. Ее роль заключается в гармонизации конкретных доктрин субъектов международного права прав человека и вследствие этого - создание условий для определенных заимствований некоторых доктринальных конструкций. Без этого использование зарубежного опыта по защите прав человека невозможно. Без этого невозможна и интеграция в широкое международное сотрудничество в области прав человека. На сегодняшний день следует признать следующие признаки доктринального поля - раздробленность, внутреннюю конфликтность. Достаточно перечислить вновь возникшие доктрины, которые претендуют на оригинальность в концептуализации прав человека, - феминизм <11>, мультикультурализм <12>, а также постмодернизм, демонстрирующий их парадоксальный статус <13>. Не канула в небытие и вытиснутая с европейского пространства социалистическая доктрина прав человека. Будучи синтезирована с конфуцианством, она с успехом возымела такого адепта, как Китай, который играет все большую роль в мировой политике, а следовательно, и в международно-правовой политике <14>. -------------------------------- <11> См., например: Feminist Consequences: Theory for New Century. N. Y., 2001; Shachar A. Multicultural Jurisdiction: Cultural Differences and Womens Rights. Cambridge, 2001. <12> См.: Kymlikа W. Multicultural Citizenship: A Liberal Theory of Minority Rights. 2d ed. Oxford, 1995; Multicultural Research: A Reflective Engagement with Race, Gender and Sexual Orientation / Ed. by Grant Carl. L., 1999. <13> См.: Постмодернизм. Энциклопедия. Минск, 2001. С. 637 - 638. <14> См.: Малевич Ю. И. Права человека в глобальном мире. М., 2004. С. 88 - 110.
Бифуркационность доктринального поля можно аргументировать возросшей сложностью международного права прав человека, увеличением числа участников соответствующей международно-правовой политики. Многополюсный мир представляет собой такую политическую систему, которая нуждается в особых институтах согласования ценностей, норм, принципов международного общения, в том числе и по поводу прав человека. В однополярном мире доктринальное поле может быть задано из единственно мощного центра, но такой миропорядок вряд ли возможен. Кстати говоря, такое положение характерно не только для доктринального поля политики сотрудничества в области прав человека, но и для доктринального поля мировой политики в целом. Но раздробленность приводит к тому, что доктрина отстает от текущих процессов, тогда как ее предназначение быть впереди событий. Такие авторитеты в области мировой политики, как И. Валлерстайн, Й. Фергюсон, Р. Мэнсбах, неоднократно подчеркивали, что в конце 80 - начале 90-х годов теоретическое осмысление политических реалий не успевало за развитием самих процессов. Теоретические школы, связанные анализом международных отношений, много соперничают друг с другом, но мало общаются. В результате перед нами парадигмальный кризис, далекий от разрешения. Удаленность доктринального поля от внутренней гармоничности осложняет системность международного сотрудничества. Стремление к совершенствованию права прав человека в направлении его максимальной приближенности к реализации заключенных в нем норм осложняется в том числе и данным фактором. Способ урегулирования доктринальных коллизий предполагает инновационные методы. Доктринальный конфликт западной и социалистической концепций прав человека и концепции международного сотрудничества стал сегодня во многом фактом истории международного права прав человека, но ему на смену пришел доктринальный конфликт, имеющий цивилизационную окраску. В конкретных доктринах прав и свобод человека находит свое отражение уже не столько социальный строй, сколько правовая культура, правовые и духовные традиции и идеи конкретного общества. В условиях цивилизационной неконсолидированности права человека просто не могут стать воплощаемой идеей. Но положение облегчается тем, что мировым сообществом выработано понимание необходимости принципиальных основ совместного существования, выраженного в нормах и принципах общего международного права и международного права прав человека. В международном сообществе имеются основания признания и последующего функционирования прав человека в качестве консолидирующей идеи. Примером может стать Европейская конвенция о защите прав и основных свобод, в преамбуле которой говорится о том, что "целью Совета Европы является достижение большего единства между его членами и что одним из средств достижений этой цели является защита и развитие прав человека". Тем не менее это не означает, что права человека играют роль лишь средства в достижении единства, скорее, напротив: само единство - это то, с помощью чего обеспечивается соблюдение прав человека. При чрезмерном отдалении друг от друга доктринальных интерпретаций возникает барьер, делающий невозможным совместные усилия в данной области. Казалось бы, что противовесом может стать унификация доктрин. Но этого нет и не может быть в силу существующих различий в правовых культурах и традициях различных национально-правовых систем. Нельзя переоценивать возможности возникновения общего подхода или общих принципов интерпретации, способных поглотить все различия, возможного лишь при возникновении единого глобального государства. Транснациональный консенсус вряд ли предполагает выработку космополитической модели прав человека. В современном мире происходит соединение двух тенденций - интеграции и дифференциации. Международное гуманитарное сотрудничество становится консолидированным именно на региональном уровне, на котором удается выработать единство между доктриной государств в области прав человека и региональной доктриной: доктрины государств встраиваются в региональную доктрину. По словам бывшего Генерального секретаря Совета Европы К. Лалюмьера, государства Совета Европы, ориентируясь на общечеловеческие ценности и подлинную демократию, активно участвуют в сотрудничестве и стремятся "найти пронизанные духом уважения к человеку и его правам общие или близкие ответы на проблемы, с которыми сталкивается современное общество" <15>. Именно на региональном уровне наиболее интенсивно реализуется возможность сближения и согласования национальных политико-правовых доктрин государств, позволяющая выработать и усовершенствовать доктрину региональную, на основе которой существует и развивается региональное право прав человека и проводится единая политика сотрудничества. -------------------------------- <15> Медицина и права человека. М., 1992. С. 7.
Региональное международное взаимодействие, главным образом европейское, характеризуется тем, что государства и иные субъекты правозащитного сообщества координируют свою позицию с позицией, проводимой региональным сообществом. Это позволяет одним государствам подключиться к опыту других государств. Разумеется, это не решает проблем внесения моментов большего единства в универсальную доктрину и универсальное сотрудничество. Однако опыт регионального сотрудничества ценен тем, что изменение национального законодательства того или иного государства под влиянием общеевропейских стандартов, конкретизируемых и развиваемых Европейским судом, не предполагает утрату национально-правовой и доктринальной самобытности. Регионально-международная доктрина находится в отношении взаимопронизанности с национальными доктринами. По этой же схеме, как думается, должно строиться соотношение региональных доктрин права человека и универсальной концепции. В последнем случае выстраивание данного соотношения становится составным моментом более широкой политики цивилизационного сближения, выражающегося в том числе и в выработке общепризнанных демократических стандартов. Дальнейшее сближение и согласование норм и принципов прав человека на универсальном уровне позволит выработать и более согласованные нормы и принципы международного сотрудничества в области прав человека. Единая система международного сотрудничества в сфере прав человека, подкрепленная доктринальным консенсусом, является условием эффективной реализации тех высоких гуманистических идеалов, которые международное сообщество закрепило в современном международном праве.
Название документа