Соотношение международного гуманитарного права и международного права прав человека в рамках процесса фрагментации международного права
(Исупова М. В.) ("Российский юридический журнал", 2013, N 5) Текст документаСООТНОШЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО ГУМАНИТАРНОГО ПРАВА И МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА ПРАВ ЧЕЛОВЕКА В РАМКАХ ПРОЦЕССА ФРАГМЕНТАЦИИ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА
М. В. ИСУПОВА
Исупова Мария Владимировна, аспирант кафедры иностранного государственного и международного права Уральской государственной юридической академии (Екатеринбург).
Проведен анализ фрагментации международного права на примере международного гуманитарного права (МГП) и международного права прав человека (МППЧ). Автор изучил условия фрагментации применительно к данным отраслям международного права. Сделаны выводы о том, что во время вооруженного конфликта положения МГП противоречат нормам МППЧ, так как в этих условиях обязанности по обеспечению прав человека не приостанавливаются. Констатируется, что решение Международного суда ООН об использовании при вооруженном конфликте МГП как lex specialis, а МППЧ как lex generalis не поддерживается региональными судами. В отношениях МГП и МППЧ возникает фрагментация, и это означает, что необходимо обеспечить единство практики правоприменения.
Ключевые слова: международное гуманитарное право, международное право прав человека, фрагментация международного права, lex specialis, коллизия норм права.
Interrelationship between international humanitarian law and international human rights law in the process of fragmentation of international law M. V. Isupova
The analysis of fragmentation of international law by the example of international humanitarian law (IHL) and international human rights law (IHRL) is made. The author studied the conditions of fragmentation regarding the given branches of international law. It is concluded that during the armed conflict the provisions of IHL contradict the norms of IHRL, because the obligation to enforce human rights is not suspended under these circumstances. It is stated that the decision of International Court of Justice on the use of IHL as lex specialis and IHRL as lex generalis in the armed conflict is not supported by regional courts. In interrelationship between IHL and IHRL fragmentation occurs, therefore the law enforcers have to ensure the unity of its implementation.
Key words: international humanitarian law, international human rights law, fragmentation of international law, lex specialis, conflict of legal norms.
В соответствии с докладами Комиссии международного права ООН <1> (далее - КМП ООН) одной из основных тенденций развития современного международного права является фрагментация, в рамках которой возникают коллизии норм и режимов, методов и техник <2>. Более того, в связи с ростом числа отношений, регулируемых МП, и интенсивности их развития таких юридических коллизий становится все больше. В частности, ряд авторов <3> утверждают, что процессы фрагментации имеют место во взаимодействии международного гуманитарного права (далее - МГП) и международного права прав человека (далее - МППЧ). -------------------------------- <1> Доклад Комиссии международного права: 55-я сессия. "Фрагментация международного права: трудности, обусловленные диверсификацией и расширением сферы охвата международного права" (5 мая - 6 июня и 7 июля - 8 августа 2003 г.). Нью-Йорк, 2003 // URL: http://untreaty. un. org/ilc/reports/2003/russian/chp10.pdf. <2> Malcolm N. Shaw. International Law. Cambridge, 2008. P. 67. <3> См., например: Флек Д. Международное право между фрагментацией и интеграцией: вызовы для теории и практики // Рос. юрид. журн. 2011. N 6.
Понятие и значение фрагментации МП
Существует множество определений фрагментации <1>, ее трактуют как "разделение общества на группы, влекущее рост перегородок и противоречий между нормами" <2>, "эрозию общего международного права", приводящую к противоречиям в юриспруденции и утрате определенности <3>. Однако характеризовать фрагментацию как негативное и отрицательное явление в корне неверно, так как: -------------------------------- <1> Плотников А. В. Эволюция доктринальных подходов к пониманию и оценке фрагментации международного права // Рос. юрид. журн. 2013. N 3. <2> Там же. <3> Zimmermann A., Hoffmann R. Unity and Diversity of International Law. Berlin, 2006. P. 32.
во-первых, фрагментация не вредит и не мешает стабильному и эффективному развитию МП. Более того, как отметила Исследовательская группа КМП ООН, "фрагментация - это естественное следствие экспансии МП в современном мире" <1>. Следовательно, процессы фрагментации не перечеркивают МП, а представляют собой продолжение и развитие МП; -------------------------------- <1> Доклад Комиссии международного права: 55-я сессия. "Фрагментация международного права: трудности, обусловленные диверсификацией и расширением сферы охвата международного права" (5 мая - 6 июня и 7 июля - 8 августа 2003 г.). § 497, 498, 500.
во-вторых, КМП ООН в докладе указала, что среди прочего фрагментация носит позитивный характер, и перечислила некоторые положительные аспекты процессов фрагментации. Так, фрагментацию можно рассматривать как свидетельство жизнеспособности МП в современном мире; предваряющее фрагментацию увеличение количества норм, режимов и институтов может укрепить МП (в отношении регионального МП и международных организаций) и демонстрирует распространение МП на новые сферы и области. При этом Исследовательская группа КМП ООН указала, что существуют и нежелательные последствия распространения МП на новые области, но не назвала эти последствия <1>. Можно предположить, что основным таким последствием выступает увеличение количества международно-правовых режимов <2>; -------------------------------- <1> Там же. <2> Плотников А. В. Указ. соч.
в-третьих, фрагментация - это отнюдь не новое явление (ранее данные явления назывались плюрализмом норм <1>, разнообразием норм, увеличением числа подсистем в международном праве <2>, ростом количества и появлением противоречий между источниками МП <3>). Следовательно, противопоставление фрагментации тем или иным "положительным" процессам прошлого изначально ошибочно. -------------------------------- <1> La Rosa O. S. Unity and pluralism in public international law. Leiden, 2001. <2> Marschik A. Too much order? The impact of special secondary norms on the unity and efficacy of the international legal system // European Journal of International Law. 1998. N 9. P. 213. <3> Nicolaidis K., Tong J. L. Diversity or cacophony? The continuing debate over new sources of international law // Michigan Journal of International Law. 2005. N 25. P. 1250.
КМП ООН в докладе представила наиболее простое, нейтральное и, на мой взгляд, самое удачное определение: фрагментация - это появление специализированных и относительно автономных сфер функционирования и структуры общества. В литературе выделяют два составных элемента, или два условия, фрагментации <1>: -------------------------------- <1> Плотников А. В. Указ. соч.
1) возникновение коллизии правовых норм; 2) отсутствие единого и согласованного способа решения данной коллизии, т. е. общепринятого правила, по которому в ситуации коллизии приоритет отдается той или иной норме. Следовательно, чтобы понять, имеет ли место фрагментация в отношениях МГП и МППЧ, необходимо определить, отвечают ли отношения данных отраслей названным условиям.
Коллизия норм МГП и МППЧ
Единого понимания и определения термина "коллизия норм права" не существует. Одни авторы (например, Н. Г. Александров) определяют коллизию как существование по одному и тому же вопросу нескольких норм, "расходящихся по содержанию друг с другом" <1>, тем самым включая в коллизию права и такое явление, как конкуренция норм права (связь общих и специальных норм или общих и исключительных норм, при которой общие нормы регламентируют род (или вид) отношений, а специальные - их вид или подвид). При конкуренции норм специальные нормы ограничивают объем, сферу регулирования общих норм, делают изъятия из них <2>. Эту позицию поддерживают и иные авторы <3>. Другие ученые, напротив, представляют коллизии норм права как частный случай конкуренции норм права <4>, т. е. в данном случае родовым понятием признается не коллизия норм права, а конкуренция. Как самостоятельные явления коллизию и конкуренцию норм права предлагают рассматривать В. Н. Кудрявцев и Н. И. Матузов, по мнению которых конкуренция норм не является частным случаем коллизий, так как "в коллизии находятся нормы, противоречащие одна другой", а "конкуренция представляет собой различие по объему и степени обобщенности единых по своей сути и направленности норм" <5>. Как отмечает М. А. Занина, кардинальное отличие этих явлений друг от друга состоит в том, что если коллизия норм права, как правило, представляет собой дефект в работе законодателя, то конкуренция норм права есть необходимый способ связи норм права <6>. На мой взгляд, такое размежевание неприменимо к МП, в котором нет единого законодателя и его ошибок. Иностранные авторы <7> (в том числе члены КМП ООН) также оперируют только термином "коллизия норм". Более того, по сути, конкуренция и коллизия норм характеризуют одно и то же правовое явление - отражают несогласованность в системе права - и влекут одинаковые последствия, так как ставят правоприменителя в ситуацию выбора норм. Таким образом, по моему мнению, необходимости в разделении данных понятий нет, под коллизией норм права должно пониматься расхождение или противоречие между нормативными правовыми актами, регулирующими одни и те же или смежные правоотношения. -------------------------------- <1> Александров Н. Г. Законность и правоотношения в советском обществе. М., 1955. С. 3. <2> Черданцев А. Ф. Толкование права и договора. М., 2003. С. 172. <3> Власенко Н. А. Коллизионные нормы в советском праве. Иркутск, 1984. С. 23. <4> Ершов В. В., Ершова Е. А. Трудовой договор. М., 2001. С. 12 - 13. <5> Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 2001. С. 214; Матузов Н. И. Коллизии в праве: причины, виды и способы разрешения // Правоведение. 2000. N 5. <6> Занина М. А. Коллизии норм права равной юридической силы (понятие, причины, виды): Моногр. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2010. <7> Флек Д. Указ. соч.; Pulkowski D. Narratives on fragmentation: international law between unity and multiplicity // European Association of International Law. 2006; URL: http://www. esil-sedi. eu/fichiers/en/Pulkowski_670.pdf.
Непосредственно в источниках МППЧ ситуация соблюдения прав человека во время вооруженного конфликта не рассматривается, но в ст. 4 Международного пакта о гражданских и политических правах установлено, что во время чрезвычайного положения в государстве, при котором жизнь нации находится под угрозой и о наличии которого официально объявляется, участвующие в Пакте государства могут принимать меры в отступление от своих обязательств по настоящему Пакту (кроме права на жизнь, запрета пыток, запрета рабства, запрета лишения свободы в связи с нарушением договорных обязательств, запрета произвольного или незаконного вмешательства в личную и семейную жизнь человека, права на неприкосновенность жилища, тайну корреспонденции, запрета незаконного посягательства на честь и репутацию и некоторых других). Очевидно, что война может и должна относиться к таким чрезвычайным ситуациям. Следовательно, исходя из буквального толкования ст. 4, можно сделать парадоксальный вывод о том, что в условиях войны право на жизнь нарушаться не должно. Женевские конвенции 1949 г. <1> рассматривают соблюдение права на жизнь в условиях вооруженного конфликта следующим образом: ст. 3 Женевской конвенции о защите жертв войны устанавливает запрет на посягательство на жизнь и физическую неприкосновенность лиц, относящихся к раненым, больным и гражданскому населению, при вооруженном конфликте немеждународного характера. В соответствии со ст. 12 Женевской конвенции об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях строго запрещается любое посягательство на жизнь и личность раненых и больных, в частности запрещается добивать или истреблять их, подвергать их пыткам, проводить над ними биологические опыты, преднамеренно оставлять их без медицинской помощи или ухода, предумышленно создавать условия для их заражения. В ст. 32 Женевской конвенции о защите гражданского населения во время войны для вооруженного конфликта международного характера предусмотрена иная формулировка: "Запрещение каких-либо мер, способных причинить физическое страдание или привести к уничтожению покровительствуемых лиц из числа гражданского населения, распространяется не только на убийства, пытки, телесные наказания, увечья и медицинские или научные опыты, но равным образом и на всякое другое грубое насилие". Согласно ст. 13 Женевской конвенции об обращении с военнопленными "с военнопленными следует всегда обращаться гуманно. Любой незаконный акт или бездействие со стороны держащей в плену державы, приводящие к смерти военнопленного, находящегося в ее власти, или ставящие здоровье военнопленного под серьезную угрозу, запрещаются и будут рассматриваться как серьезные нарушения настоящей Конвенции". -------------------------------- <1> Сборник международных договоров. Женева, 1994. Т. I (часть вторая): Универсальные договоры.
Таким образом, несмотря на разницу формулировок, Женевские конвенции защищают право на жизнь всех категорий лиц, не относящихся к комбатантам, однако Дополнительный протокол I к Женевским конвенциям от 8 июня 1977 г. вводит понятие военного преимущества и решение о нападении и, как следствие, жертвах среди гражданского населения ставит в зависимость от этого самого преимущества (ст. ст. 51, 52, 57). Следовательно, в отдельных случаях право на жизнь раненых, больных, военнопленных может быть нарушено без признания данных действий нарушением норм МГП. Также очевидно, что в условиях вооруженного конфликта, как внутригосударственного, так и международного, регулярно нарушается право на жизнь комбатантов. Итак, во время вооруженного конфликта положения МГП противоречат нормам МППЧ, что наиболее ярко проявляется в защите права на жизнь. В связи с тем что во время вооруженных конфликтов обязанности по обеспечению прав человека не приостанавливаются, коллизия МГП и МППЧ существует.
Применение принципа lex specialis derogat lege generali в качестве решения коллизии норм МГП и МППЧ
Римские юристы для разрешения коллизий выработали три классических правила: 1) иерархическое: "вышестоящий закон отменяет действие нижестоящего"; 2) темпоральное: "последующий закон отменяет действие предыдущего"; 3) содержательное: "специальный закон отменяет действие общего". Международный суд ООН в консультативном заключении относительно правовых последствий строительства стены на оккупированной палестинской территории от 9 июля 2004 г. отметил, что одни права могут быть вопросами исключительно МГП; другие - вопросами исключительно стандартов в области прав человека; третьи - вопросами, охватываемыми обеими этими отраслями международного права; чтобы ответить на поставленный перед ним вопрос, Суд должен будет принять во внимание обе эти отрасли международного права, а именно стандарты в области прав человека и как lex specialis МГП. При этом взаимосвязь между этими принципами и иными нормами толкования и разрешения коллизий не может быть определена каким-либо общим путем. Вопрос о преобладании того или иного соображения, т. е. вопрос о том, что значимее: конкретность или время появления нормы, - решается с учетом контекста. Согласно принципу lex spedalis derogat lege generali в случае, когда две или более нормы касаются одного и того же предмета, приоритет отдается более конкретной норме. Таким образом, норма никогда не бывает общей или специальной в абстрактном значении, а всегда выступает таковой по отношению к какой-либо другой норме. Значит, МГП никогда не бывает специальным по отношению к МППЧ. Например, в отношении запрета пыток, предусмотренного обеими отраслями МП, определение понятия "пытка" черпается из нормы МППЧ как специальной <1>. -------------------------------- <1> Валеев Р. М. Международная и внутригосударственная защита прав человека: Учебник. М., 2011; СПС "Гарант".
Позиция МС ООН была подтверждена в деле "Демократическая Республика Конго против Уганды" <1> и в деле "Грузия против России" <2>. Однако и в консультативном заключении, и в упомянутых делах МС ООН воздержался от непосредственной оценки взаимодействия указанных отраслей права. Коснувшись запрета произвольного лишения жизни, он не обратился к вопросу о том, являются ли обязательства по соблюдению прав человека абсолютными или зависят от толкования правовых норм, положенных в основу права вооруженных конфликтов как отрасли. В решении по делу о строительстве стены на оккупированной палестинской территории Суд проанализировал лишь "третьи" права, регулируемые нормами обеих отраслей международного права, оставив без внимания иные права, подпадающие под действие только одной отрасли. В деле "Демократическая Республика Конго против Уганды" Суд сделал более общий анализ характера взаимодействия стандартов прав человека и МГП, тем не менее исследование было осуществлено в рамках раскрытия содержания конкретных вопросов: права на жизнь, запрета пыток и защиты детей во время вооруженных конфликтов. -------------------------------- <1> ICJ. Case Concerning Armed Activities on the Territory of the Congo (Dem. Rep. Congo v. Uganda). Judgment of 19 December 2005 // ICJ Reports. 2005. 168. Par. 215 - 220. <2> ICJ. Case Concerning Application of the International Convention on the Elimination of All Forms of Racial Discrimination, Decision of 15 October 2008 // ILM. 2008. 1013. 134. Par. 112.
К сожалению, правовые различия в обеспечении защиты человека в мирное время и в период вооруженных конфликтов в решениях Европейского суда по правам человека игнорируются. Так, в решениях "Исаева, Юсупова, Басаева против России", "Гончарук против России", "Тангиева против России" Суд, признавая факт вооруженного конфликта, даже не рассматривал вопрос об обращении к нормам МГП. Специалисты, занимающиеся МППЧ, поясняют, что в данном случае положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод имеют приоритет по причине регионального характера, а также того факта, что задачей ЕСПЧ является обеспечение соблюдения обязательств, предусмотренных исключительно Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и Протоколами к ней, а не всем массивом международных договоров (ст. 19 Конвенции). Таким образом, с одной стороны, для решения коллизии норм МГП и МППЧ существует правило lex specialis derogat lege generali, а с другой - на практике его применение не универсально и не единообразно (в частности, порой оно игнорируется правоприменителями). Следовательно, второй элемент фрагментации (единый и согласованный способ решения коллизии) также отсутствует, а значит, в отношениях МГП и МППЧ действительно возникает такое явление, как фрагментация, что означает отнюдь не патовость сложившейся ситуации, а лишь то, что правоприменителям необходимо обеспечить единство практики его применения.
Bibliography
Aleksandrov N. G. Zakonnost' i pravootnoshenija v sovetskom obshhestve. M., 1955. Cherdancev A. F. Tolkovanie prava i dogovora. M., 2003. Doklad Komissii mezhdunarodnogo prava: 55-ja sessija. Fragmentacija mezhdunarodnogo prava: trudnosti, obuslovlennye diversifikaciej i rasshireniem sfery ohvata mezhdunarodnogo prava (5 maja - 6 ijunja i 7 ijulja - 8 avgusta 2003 g.). N. Y., 2003 // URL: http://untreaty. un. org/ilc/reports/2003/russian/chp10.pdf. Ershov V. V., Ershova E. A. Trudovoj dogovor. M., 2001. Flek D. Mezhdunarodnoe pravo mezhdu fragmentaciej i integraciej: vyzovy dlja teorii i praktiki // Ros. jurid. zhurn. 2011. N 6. Kudrjavcev V. N. Obshhaja teorija kvalifikacii prestuplenij. M., 2001. La Rosa O. S. Unity and pluralism in public international law. Leiden, 2001. Malcolm N. Shaw. International Law. Cambridge, 2008. Marschik A. Too much order? The impact of special secondary norms on the unity and efficacy of the international legal system // European Journal of International Law. 1998. N 9. Matuzov N. I. Kollizii v prave: prichiny, vidy i sposoby razreshenija // Pravovedenie. 2000. N 5. Nicolaidis K., Tong J. L. Diversity or cacophony? The continuing debate over new sources of international law // Michigan Journal of International Law. 2005. N 25. Plotnikov A. V. Jevoljucija doktrinal'nyh podhodov k ponimaniju i ocenke fragmentacii mezhdunarodnogo prava // Ros. jurid. zhurn. 2013. N 3. Pulkowski D. Narratives on fragmentation: international law between unity and multiplicity // European Association of International Law. 2006; URL: http://www. esil-sedi. eu/fichiers/en/Pulkowski_670.pdf. Valeev R. M. Mezhdunarodnaja i vnutrigosudarstvennaja zashhita prav cheloveka: Ucheb. M., 2011. Vlasenko N. A. Kollizionnye normy v sovetskom prave. Irkutsk, 1984. Zanina M. A. Kollizii norm prava ravnoj juridicheskoj sily (ponjatie, prichiny, vidy): Monogr. 2-e izd., pererab. i dop. M., 2010. Zimmermann A., Hoffmann R. Unity and Diversity of International Law. Berlin, 2006.
Название документа