К совершенствованию механизма уголовно-правового регулирования: проблемы и зарубежный опыт
(Генрих Н. В.) ("Международное уголовное право и международная юстиция", 2009, N 4) Текст документаК СОВЕРШЕНСТВОВАНИЮ МЕХАНИЗМА УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ: ПРОБЛЕМЫ И ЗАРУБЕЖНЫЙ ОПЫТ
Н. В. ГЕНРИХ
Генрих Н. В., доцент, кандидат юридических наук, заведующая кафедрой уголовного права Северо-Кавказского филиала Российской академии правосудия (г. Краснодар).
Современный этап реформирования уголовного законодательства России характеризуется бессистемными и внутренне противоречивыми изменениями Уголовного кодекса РФ, которые получают крайне негативную оценку со стороны представителей отечественной правовой науки и порой создают препятствия для практики уголовно-правового противодействия преступности. Одна из причин такого положения дел видится в том, что, с одной стороны, законодатель в ряде случаев игнорирует устоявшиеся доктринальные представления об основах уголовно-правового регулирования, а с другой - сама уголовно-правовая наука в последнее время не уделяет должного внимания ключевым, концептуальным проблемам уголовно-правового регулирования, от решения которых во многом зависит системный характер и уголовного правотворчества, и уголовной политики в целом. Заложенный трудами отечественных ученых теоретический фундамент понимания предмета уголовного права, а следовательно, содержания и пределов уголовно-правового регулирования, во многом определяет пути развития уголовного права <1>. Вместе с тем, как справедливо отмечается в литературе, история уголовного права - это история его изменений, смены парадигм, отказа от старого опыта. "На современном этапе развития общества становится настоятельной необходимость такого критического пересмотра сложившегося методологического подхода к уголовному праву, который, считаясь с существующими взглядами и представлениями в этой сфере, мог бы адаптировать уголовное право к происходящим историческим изменениям в сфере бытия и сознания" <2>. В самом деле устоявшиеся позиции и оценки нуждаются сегодня в уточнении, а некоторые из них и в пересмотре. Это вызвано и теми изменениями в общественной и правовой жизни, которые связаны с интенсивным влиянием универсализации уголовно-правовых систем, с трансформацией роли и значения государства в обеспечении общественной безопасности, с принятием новой конституционной модели взаимоотношений между государством и личностью, с новыми криминальными вызовами. -------------------------------- <1> См.: Ковалев М. И. Советское уголовное право: Курс лекций. Введение в уголовное право. Свердловск, 1971; Разгильдиев Б. Т. Задачи уголовного права и их реализация. Саратов, 1993; Ляпунов Ю. Уголовное право: предмет и метод регулирования и охраны // Уголовное право. 2005. N 1; Звечаровский И. Э. Современное уголовное право России. СПб., 2001. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография А. Э. Жалинского "Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный анализ" включена в информационный банк согласно публикации - Проспект, 2009 (издание второе, переработанное и дополненное). ------------------------------------------------------------------ <2> Жалинский А. Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный анализ. М., 2008. С. 30.
Принципиальное значение для определения содержания уголовного закона имеет однозначное решение вопроса о юридическом факте, порождающем уголовно-правовые отношения. Сегодня в уголовном законе он решен весьма противоречиво. Как известно, в УК РФ регламентированы последствия совершения не только преступления, но и общественно опасного деяния, совершенного лицом в состоянии невменяемости (гл. 15 УК РФ). Порождаемые этим фактом отношения урегулированы нормами уголовного права и уже в силу этого носят уголовно-правовой характер. Вместе с тем в уголовном законе не определены последствия совершения общественно опасного деяния лицами, не подлежащими уголовной ответственности по иным основаниям, в частности в связи с недостижением возраста уголовной ответственности. Соответствующий факт порождает отношения, которые урегулированы нормами Закона РФ "Об основах системы профилактики и безнадзорности несовершеннолетних". И хотя в отечественной правовой науке не существует единого мнения об отраслевой принадлежности этих отношений, в любом случае есть достаточно широкое понимание того, что они не носят уголовно-правового характера. Отсюда возникает весьма противоречивая ситуация: с одной стороны, юридическим фактом, порождающим уголовно-правовые отношения, признается в законе не только преступление, а с другой - не всякий случай совершения деяния, предусмотренного УК РФ, признается фактом, порождающим уголовно-правовые отношения. Эта неопределенность порождает ряд значимых практических проблем. В частности, последствием признания различной правовой природы отношений, возникающих в связи с фактом совершения деяния, предусмотренного УК РФ, лицом, не подлежащим уголовной ответственности, выступает и различный процессуальный порядок применения мер воздействия. В отношении лиц, совершивших общественно опасное деяние в состоянии невменяемости, применяется уголовно-процессуальный порядок, а в отношении лиц, не достигших возраста уголовной ответственности, согласно позиции Верховного Суда России должен по аналогии применяться порядок гражданско-процессуального производства <3>. -------------------------------- <3> См.: Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за III квартал 2005 года // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2006. N 3; Ответы на вопросы III квартала 2006 г. // http://www. supcourt. ru/vscourt_detale.
Столь различный подход к регулированию сходных по своей социально-правовой природе отношений, на наш взгляд, не является оправданным. Предложения об исключении из УК РФ норм, определяющих последствия совершения непреступных деяний, были, как известно, проигнорированы при разработке действующего закона <4>. Между тем сегодня от законодателя требуется более четкий ответ на вопрос о юридическом факте, порождающем уголовно-правовые отношения. На наш взгляд, единственным фактом, который способен порождать уголовно-правовую связь между государством и причинителем вреда, может считаться факт совершения преступления. В этой связи требуется изъятие из уголовного закона положений, определяющих правовые последствия совершения общественно опасного деяния лицом в состоянии невменяемости. Дальнейшее развитие уголовного права будет все более настоятельно требовать решения этого вопроса. -------------------------------- <4> См.: Игнатов А. Н., Красиков Ю. А. и др. Концептуальные начала уголовного законодательства Российской Федерации // Советская юстиция. 1992. N 3.
Уточнение представлений о юридическом факте, порождающем уголовно-правовые отношения, значимо как минимум еще с одной точки зрения. Сегодня непреложным считается мнение, что все преступления, предусмотренные УК РФ, имеют единую социально-политическую сущность, а по характеру и степени своей общественной опасности отличаются от всех иных видов правонарушений. Не подвергая сомнению указанную позицию, полагаем необходимым продолжить дальнейшее исследование вопроса о сущности преступления. Деяния, описанные в УК РФ, крайне неодинаковы по уровню опасности, что признает и сам законодатель, предусматривая категоризацию преступлений, а также различный порядок осуществления предварительного и судебного уголовного производства. При всех различиях и серьезных "перепадах" в степени общественной опасности все предусмотренные в УК РФ деяния считаются именно преступлениями и образуют единый по своей правовой природе массив общественно опасных деяний. Такое положение вещей сегодня может быть пересмотрено. Исторический опыт России и современная зарубежная практика дают основание полагать, что целям совершенствования механизма уголовно-правового регулирования будет способствовать более глубокая дифференциация преступлений и выделение из них особой группы уголовных проступков. Эта идея с некоторой периодичностью поднималась и дискутировалась в отечественной науке, однако однозначного решения вопроса о природе проступка, о сущности порождаемых им отношений, их субъектном составе и содержании до сих пор нет <5>. -------------------------------- <5> См.: Бишимбаева А. В. Проступок в уголовном праве (теоретические и практические аспекты): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Астана, 2007; Клепицкий И. А. Преступление, административное правонарушение и наказание в России в свете Европейской конвенции о правах человека // Государство и право. 2000. N 3.
Именно такая классификация преступлений, как известно, закреплена в уголовном законодательстве многих зарубежных государств; в одних странах она предопределяет систему наказаний, основания и порядок досрочного освобождения от наказания; в других, наоборот, сроки наказания определяют классификацию правонарушений, закрепленную в УК. При этом в уголовном законодательстве одних стран в основу дифференциации деяний положен формальный критерий (УК ФРГ, Австрии, Швейцарии), в других - материальный критерий (УК Франции) или же комбинация этих критериев (УК ряда штатов США). В УК Германии, например, классификация уголовно значимых деяний поставлена в зависимость от минимального наказания (§ 12 УК). Выделяя уголовные преступления и проступки, закон в качестве преступлений называет деяния, за которые в качестве минимального наказания предусмотрено лишение свободы на срок не менее одного года и более строгое наказание. А уголовный проступок - это противоправное деяние, за которое в качестве минимального наказания предусмотрено лишение свободы на более короткий срок или денежный штраф. В уголовном законодательстве Австрии в основу классификации преступных деяний также положен размер наказания. Преступлением признаются умышленные деяния, наказываемые пожизненным лишением свободы или лишением свободы на срок до трех лет; остальные деяния считаются проступками (§ 17 УК). Кроме того, в § 42 УК предусмотрена ненаказуемость деяния (проступка) в случае его незначительности - когда деяние не причинило "никаких последствий или эти последствия были незначительными", а также в случаях позитивного посткриминального поведения лица ("настойчивое" устранение последствий преступления, возмещение вреда или иные формы компенсации ущерба). Несколько иные, но в принципе те же критерии классификации деяний предусмотрены в уголовном законодательстве Швейцарии, где закреплено их деление на собственно преступления и проступки, а также нарушения. В ст. 9 УК указано, что преступлением признается деяние, наказуемое каторжной тюрьмой; проступок - это деяние, подлежащее наказанию тюрьмой "в качестве наиболее тяжкого", а нарушениями согласно ст. 101 УК считаются преступные деяния, наказуемые арестом или штрафом или только одним штрафом. Уголовное законодательство Италии, как и других романских стран, не содержит общего определения преступного деяния, но закрепляет их классификацию на преступления и проступки в зависимости от различных видов наказания, "назначаемых за их совершение в соответствии с данным Кодексом" (ст. 39 УК). По сути дела, тот же критерий заложен в основу классификации преступных деяний, принятой в законодательстве Испании ("мера строгости наказания"), где говорится о тяжких преступлениях, менее тяжких и проступках (ст. 13 УК). Статья 111-1 УК Франции предусматривает трехзвенную классификацию преступных деяний, которая в отличие от законодательства других стран зависит от тяжести содеянного. Определение преступлений и проступков, а также наказаний за их совершение дается непосредственно в законе, а в постановлениях определяются уголовно значимые нарушения. Принятая во Франции классификация преступных деяний имеет большое значение при решении таких вопросов, как выбор процедуры уголовного преследования, определение уголовно-правовых последствий деяния, истечение сроков давности и т. д. Но главное - здесь именно классификация преступных деяний предопределяет систему наказаний, а не наоборот. Так, за совершение преступлений назначаются уголовные наказания (les peines criminelles); за проступки - исправительные наказания (les peines correctonnellen), а за совершение правонарушений - полицейские меры (les peines de police). Классификацию преступлений в США определяет своеобразие УК различных штатов, где все больше прослеживается тенденция к закреплению в законодательстве таких признаков преступления, как противоправность и возможность применения строго определенных видов наказания (§ 10 УК штата Нью-Йорк, § 15 УК Калифорнии). При всем разнообразии принятых в штатах классификациях преступлений в большинстве штатов преступления делятся на фелонии (опасные преступления) и мисдиминоры (менее опасные преступления), различающиеся по характеру и степени наказуемости. Каждый из этих видов деяний в УК многих штатов подразделяется на несколько степеней тяжести содеянного ("классов"). Таким образом, следует признать, что уголовный проступок - особый вид уголовных правонарушений, отличающийся как от административных проступков, так и от собственно преступлений. Его специфика состоит в относительно невысоком уровне общественной опасности, которая обусловливает необходимость определения особого режима ответственности (сокращенные сроки давности, применение не всех видов наказания, сокращение сроков наказания). Такое решение ныне приобретает особую значимость в свете реализуемого курса на гуманизацию уголовной политики. Отказ от понимания сущности и значения уголовно-правового регулирования как средства государственного разрешения социальных коллизий означал поворот к признанию приоритета иных ценностей, связанных с гуманистическим подходом к защите безопасности личности и ее интересов, охране прав и свобод граждан, утверждению новых экономических и иных социальных отношений. Этот идеологический поворот от первостепенности защиты государственных интересов и других проявлений тоталитарной организации общественного строя поставил на первое место задачу охраны признанных цивилизованным обществом прав и свобод граждан. В контексте этих преобразований дальнейшее совершенствование механизма уголовно-правового регулирования ставит в повестку дня необходимость определиться не только с вопросом о юридическом факте, но и с субъектным составом уголовно-правовых отношений. Сегодня общепризнанно, что в качестве субъектов уголовно-правового отношения выступают лицо, совершившее преступление, и государство. Вместе с тем это положение нуждается в уточнении. Речь идет прежде всего о возможности признания в качестве субъекта охранительных уголовно-правовых отношений потерпевшего от преступления. От науки требуется однозначный ответ по крайней мере на ряд следующих вопросов: - является ли потерпевший самостоятельным участником уголовно-правовых отношений или же он их субсидиарный участник на стороне государства <6>; -------------------------------- <6> Именно к такому выводу пришел Конституционный Суд России, указав, что в уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношениях потерпевший выступает лишь в качестве субсидиарного участника на стороне обвинения. См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 27 июня 2005 г. N 7-П "По делу о проверке конституционности положений частей второй и четвертой статьи 20, части шестой статьи 144, пункта 3 части первой статьи 145, части третьей статьи 318, частей первой и второй статьи 319 Уголовно-процессуального кодекса РФ в связи с запросами Законодательного Собрания Республики Карелия и Октябрьского районного суда города Мурманска".
- обусловлено ли участие потерпевшего в уголовно-правовых отношениях делегированием ему части полномочий государством, или же, наоборот, участие государства в некоторых уголовно-правовых отношениях санкционируется волей потерпевшего; - каково содержание взаимных прав и обязанностей потерпевшего, государства и лица, совершившего преступление? Ответы на эти и другие вопросы способны привести к надлежащей фиксации на законодательном уровне прав и обязанностей потерпевшего, к разработке на этой основе действенного механизма компенсации вреда, причиненного преступлением. В частности, если признать, что потерпевший - самостоятельный участник уголовно-правовых отношений, то по логике вещей его и только его следует наделить безусловным правом на возбуждение уголовного преследования по той категории уголовных дел, которые связаны с преступлениями, нарушающими его частные интересы. Государство не должно брать на себя функции уголовного преследования, если потерпевший не считает причиненный ему вред достаточным основанием для наказания виновного лица. В связи с этим в уголовно-правовой науке необходимо четко определить понятие частного интереса, обособить (возможно, в отдельную классификационную группу) категорию преступлений, нарушающих частный интерес, определить правовые последствия совершения преступлений против частных интересов. Последствия эти, как представляется, должны определяться сущностью соответствующей группы преступлений и представлять собой не столько традиционное публичное уголовное наказание, сколько носить характер возмещения вреда потерпевшему, как это уже давно принято в законодательстве большинства развитых стран (УК Австрии, ФРГ, Швеции, Швейцарии, Нидерландов, Франции, Англии и т. д.) <7>. -------------------------------- <7> См.: Квашис В. Е., Вавилова Л. В. Зарубежное законодательство и практика защиты жертв преступлений. М., 1996; Квашис В. Е. Основы виктимологии. М.: NOTA BENE, 1999.
Зарубежный опыт, накопленный в борьбе с преступностью, показывает, что сегодня принципы гуманизма и справедливости все больше определяют стратегию уголовной политики большинства демократических государств. При этом наиболее очевидной и общей тенденцией является сокращение сферы применения реального лишения свободы, стремление заменить карательные меры превентивными, улучшить условия содержания осужденных в местах отбывания наказания, минимизировать число женщин и несовершеннолетних, отбывающих наказание в местах лишения свободы. К сожалению, указанная тенденция пока еще не является повсеместной. Здесь сказываются, во-первых, различия между континентальной (европейской) и англосаксонской уголовно-исполнительными системами. Если первая в большей степени ориентирована на предотвращение преступлений и гуманизацию пенитенциарной системы, то в англосаксонской системе все больше применяются длительные сроки лишения свободы и суровые меры наказания за преступления средней тяжести; растет не только общий массив заключенных, но и число осужденных к пожизненному заключению. В тюрьмах США, например, сегодня содержится 2,3 млн. осужденных, из них 6% приговорены к пожизненному заключению (для сравнения в Китае, где численность населения в 4 раза выше, в местах лишения свободы содержится 1,5 млн. осужденных). Во-вторых, различия в подходах и смена ориентиров наблюдаются и в рамках континентальной системы, где часть стран взяла курс на ужесточение карательной практики (это и некоторые европейские страны, и Россия, и Казахстан). Весьма остро этот вопрос ныне стоит в России, где уровень отбывающих наказание в виде лишения свободы (в расчете на 100 тысяч населения) лишь совсем немного уступает соответствующему показателю в США. Этот факт вызывает особую тревогу на фоне призывов к еще большему ужесточению репрессии, на фоне резкой критики "либерализма", повлекшего "кризис" уголовной политики <8>. -------------------------------- <8> См.: Алексеев А. И., Овчинский В. С., Побегайло Э. Ф. Российская уголовная политика: преодоление кризиса. М., 2006.
Свидетельством отсутствия системного видения мер уголовно-правового характера может, наконец, служить и ситуация, возникшая в связи с возвращением в УК РФ института конфискации имущества. До настоящего момента остается неясным, является ли конфискация обязательной мерой, следует ли при ее назначении учитывать характер и степень общественной опасности деяния и иные обстоятельства дела. По мнению некоторых ученых, конфискация носит необязательный характер, и суд формально не обязан применять эту меру <9>. Однако действующее законодательство, на наш взгляд, решает вопросы назначения конфискации имущества в императивном порядке, не предоставляя суду права отказаться от назначения этой меры при наличии оснований ее назначения. -------------------------------- <9> См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. А. В. Бриллиантова. М., 2010. С. 369.
Обсуждение поставленных вопросов, по нашему убеждению, будет полезным как для развития доктрины уголовного права <10>, так и для законотворческой и правоприменительной практики. -------------------------------- <10> См.: Генрих Н. В., Пудовочкин Ю. Е. К вопросу о статусе потерпевшего в уголовно-правовых отношениях // Уголовное право. 2009. N 6.
Название документа