Обоснование и цели наказания в средневековой Англии
(Хатунов С. Ю.) ("Российский юридический журнал", 2010, N 3) Текст документаОБОСНОВАНИЕ И ЦЕЛИ НАКАЗАНИЯ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ АНГЛИИ
С. Ю. ХАТУНОВ
Хатунов Сергей Юрьевич - кандидат экономических наук, заместитель директора филиала по учебной и научной работе Ставропольского филиала Московского гуманитарно-экономического института (Ставрополь).
Наказание, как и все правовые институты, в Средние века было подвержено постоянным изменениям. В статье наказание рассматривается как неотъемлемая часть социальных функций. Несмотря на сохранение в нем первобытности и архаичности, на протяжении всего Средневековья не иссякала общественная потребность в поиске оптимального варианта для обоснования наказания и определения его целей.
Ключевые слова: обоснование наказания, цель наказания, средневековое право, общее право, история права Англии, история Англии, Средние века.
Наказание всегда рассматривалось как неотъемлемая часть социальных функций. Долгое время наказание сохраняло первобытность и архаичность, поскольку общество не желало менять свои взгляды на эту часть правоотношений. Взгляды общества на наказание всегда были репрессивными, поскольку в сущности человека природой заложены первобытные инстинкты. Уголовное право даже внутри высокоразвитой римской цивилизации сохраняло первобытные взгляды человечества в репрессивной области <1>, а взгляды римского общества на наказание создали одну из "темных сторон римского уголовного права" <2>. -------------------------------- <1> Рулан Н. Юридическая антропология. М., 2000. С. 171. Сн. 1. <2> Pike L. O. A History of Crime in England. L., 1873. Vol. 1. P. 12 - 14.
В средневековом обществе восстановление справедливости было одним из базовых обоснований сущности наказания, а также важным элементом для понимания его целей. Объясняя необходимость восстановления справедливости, которая в Средние века практически являлась синонимом права, наказание отождествлялось с особым пониманием истины. Устанавливалась же истина с помощью либо только ритуальных действ (клятвы, поединка, ордалии и т. д.), либо ритуальных действ, именуемых наказанием (выкуп ущерба, казнь и т. д.). Роль наказания возрастала вследствие подверженности средневекового человека общественной практике, которая была сплошь пронизана духом ритуализации, выросшем из "регламентации индивидуального поведения в варварском обществе" <3>. -------------------------------- <3> Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. С. 173.
Другое базовое обоснование сущности наказания связывалось со спасением душ. В прологе к своей Правде Инэ король Уэссекса объявил о том, что он "желает обсудить спасение наших душ и безопасность нашего королевства" <4>. То, что спасение душ - главная цель и обоснование наказания, а безопасность королевства - второстепенная (связанная с постоянным нахождением Уэссекса в состоянии войны), подтверждается в законах Кнута. В этих законах, принятых после образования фактически единого государства, Кнут установил, что даже при совершении повторного и более тяжкого преступления те, кто выносит приговор, "должны решать, как можно наказать [преступника] и вместе с тем спасти его душу" <5>. Неизвестный автор, составивший "нравоучительные наставления о том, каким должен быть судья", писал, что необходимо не только справедливо оценивать виновность преступника и "затем по справедливости наказывать" его, но и "прощать из божьего сострадания" <6>. Таким образом, от судей требовалось не забывать о достижении главной цели наказания - спасения души преступника. В то же время законы Кнута подразумевали, что спасение души преступника может прийти через не только справедливое, но и милосердное наказание, поэтому предписывалось, чтобы "по ничтожному делу не присуждали христианина к смерти, но устанавливали лучше мягкие наказания ко благу народа, дабы не погибало из-за ничтожного дела божье создание и то доброе, что он приобрел дорогою ценою" <7>. -------------------------------- <4> The Laws of the Earliest English Kings / Ed. F. L. Attenborough. Cambridge, 1922. P. 36 - 37. <5> Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы. М., 1961. С. 85. См. также: The Laws of the Kings of England from Edmund and Henry I / Ed. A. J. Robertson. Cambridge, 1925. P. 190 - 191. <6> Liebermann F. Die Gezetre der Angelsachsen. Halle, 1912. Bd. 2, halfte 2. S. 474. <7> Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы. С. 85. См. также: The Laws of the Kings of England from Edmund and Henry I. P. 174 - 177.
Итак, в сущности наказания неизменным остается желание законодателя найти "справедливые пути обуздания каждого" <8>. Но декларирование целей наказания отличалось от их реального общественного восприятия. В раннее Средневековье отсутствие задуманных методов наказания выливалось в откровенное желание покарать <9>. Это можно объяснить порочностью правосознания не только каждого человека, но и средневекового общества в целом. Исходила же эта порочность из того, что в Средние века в обществе не было сформировано устойчивого доверия к социальным институтам и государству в частности. С одной стороны, страх стать жертвой преступления порождал в обществе жестокость в отношении человека, объявленного преступником. Причем жестокость не приводила к снижению числа преступлений, а только наращивала в людях чувство страха, которое, в свою очередь, вызывало желание проявить жестокость. С другой стороны, страх преступника перед наказанием был вызван суровостью, а не неизбежностью наказания, что толкало преступника на новые преступления и насилие, следовательно, жестокость становилась нормой его жизни, которая помогала ему заглушить страх, появлявшийся в его душе всякий раз, даже когда он не совершал преступление. Страх и жестокость - это элементы средневековой ментальности, эмоций и повседневного поведения. Если учесть, что "ментальность, эмоции, поведение формировались в первую очередь в связи с потребностью в самоуспокоении" <10>, то наказание, формирующее самоуспокоение, было основано на страхе и жестокости. Таким образом, страх и жестокость стали категориями, которые постоянно присутствовали в общественном сознании, при этом вызывали чувство тревоги и поддерживали чувство неуверенности, сопровождавшее человека средневекового общества <11>. Жизнь с такими чувствами вызывала устойчивое желание не наказывать, а мстить. Поэтому в Средние века "наказание за мелкое преступление было более чем жестоким, методы, по которым преступника признавали виновным, были, естественно, не очень совершенными" <12>. В раннее Средневековье наказание в форме возмещения ущерба, возмездия или, скорее, мщения, основанное на древнем принципе lex talionis ("Око за око, зуб за зуб"), являлось наиболее часто встречающимся по сравнению с другими, "любое отклонение от этого изначального принципа мести и возмездия было направлено на ужесточение меры наказания, но никак не на проявление снисходительности" <13>. -------------------------------- <8> Wormald P. The Making of English Law: King Alfred to the Twelfth Century. Vol. 1: Legislation and its Limits. Oxford, 2001. P. 363. <9> Poole A. L. From Doomsday Book to Magna Carta, 1087 - 1216. Oxford, 1993. P. 403. <10> Гофф ле Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992. С. 302. <11> Там же. <12> Pike L. O. Op. cit. 1873. Vol. 1. P. 52. <13> Скотт Д. Р. История пыток. М., 2002. С. 369.
Вполне естественно, что наказание, вытесняя кровную месть, вобрало в себя ее цели. Это было в принципе логичным для средневекового общества, поскольку месть государства в лице короля была куда более устрашающей, чем кого-либо другого, если учесть, что не каждый мог отомстить или добиться наказания без поддержки короля. В этом смысле идея спасения душ, которая в Средние века воплощала идеи перевоспитания или исправления преступника, несмотря на свое божественное происхождение и главенствующее положение в обосновании наказания, считалась необходимой, но недостаточной в борьбе с преступностью, а значит, и в определении цели наказания. В отличие от светских законов, в церковных законах и многочисленных libri pcenitentiales цель наказания была одна - спасение душ, которое можно достигнуть через примирение с Богом и наложение епитимьи. Однако эта чисто духовная цель оставалась недостаточной в борьбе с преступностью из-за пессимистических настроений в обществе: "Как нынче все стало иначе, - писал Ордерик Виталий. Любовь остыла, зло одолевает. Чудеса, бывшие прежде залогом святости, прекратились, и на долю историков осталось только описывать всяческие преступления... Близится время Антихриста" <14>. -------------------------------- <14> Гуревич А. Я. Указ. соч. С. 134.
Этот пессимизм средневекового человека (а "пессимистическое понимание современности было широко популярно в Средние века" <15>) ставил под сомнение саму возможность перевоспитания или исправления преступника, так как его душу спасти было невозможно без применения телесных, т. е. карательных, мер наказания. Эти настроения повлияли на законодателей и были отражены, в частности, в Законах Генриха I: "Столько порочности в человеческих отношениях и такое обилие зла, что редко можно найти непреложную истину закона или установленное средство судебной защиты, но в большой путанице во всем изыскивается новый способ привлечения к суду, придумывается новый коварный прием нанести вред, как будто слишком малый вред следовал из того, что было сделано ранее, и строже наказывается тот, кто причинил наибольший вред большинству людей" <16>. -------------------------------- <15> Там же. С. 133. <16> Leges Henrici Primi / Ed. L. J. Downer. Oxford, 1972. P. 98 - 99.
С появлением общего права изменились приоритеты при обосновании целей наказания, поскольку последнее рассматривалось в первую очередь как фактор сдерживания распространения преступности. После принятия Кларендонской ассизы в 1166 г. получила системное развитие пенитенциарная система, цели и задачи которой начали обретать современный вид. Если в раннее Средневековье тюрьмы служили только для временной изоляции, то с XII в. они стали местом для длительного содержания преступников. В позднее Средневековье тюрьма обеспечивала наказание, которое не калечило обвиняемого, а подчеркивало права обиженной стороны, чтобы было возможным примирение <17>. -------------------------------- <17> Hanawalt B. A. Of Good and Ill Repute: Gender and Social Control in Medieval England. N. Y.; Oxford, 1998. P. 48.
С середины XII в. "наказание в английском уголовном праве предназначено быть быстрым и публичным, чтобы служить средством предупреждения другого преступления" <18>. В новой фазе осмысления целей наказания устрашение как основа такого сдерживания стало более значимо, а идеям спасения души преступника как воплощению идеи перевоспитания или исправления не отводилась столь же важная роль, что раньше. В обосновании наказания начала укрепляться "справедливость принятого решения или разумность, обосновывающая их" <19>, а "король допускает такую сдержанность в наказании, такова его милосердная натура: "Не торопись наказывать, но стремись воздать должное" <20>. Охрана королевского мира и сохранение справедливости в королевстве, провозглашенные в Кларендонской ассизе, превратились в главные задачи уголовного права, следовательно, целью наказания стало восстановление нарушенного мира и справедливости. Уже в 1176 г. в Нортгемптонской ассизе помимо справедливой кары говорилось о необходимости наказания pro rigore justitiae <21>, поскольку для предупреждения новых преступлений только восстановления нарушенного мира и справедливости было уже явно недостаточно. -------------------------------- <18> Peters E. M. Prison Before the Prison: The Ancient and Medieval Worlds // The Oxford History of the Prison: The Practice of Punishment in Western Society. N. Y.; Oxford, 1998. P. 32. <19> The Treatise on the Laws and Customs of the Realm of England Commonly Called Glanvill. Oxford, 1998. P. 2. <20> Fitz N. R. Dialogus de Scaccario / Ed. Ch. Johnson. Oxford, 1983. P. 80. <21> Петрушевский Д. М. Памятники истории Англии XI - XIII вв. М., 1936. С. 57, 65.
Устрашение как цель наказания, являясь, по сути, предупреждением новых преступлений со своими суровыми и жестокими правилами, создавало в начале XII в. новые виды наказания, считавшиеся "лучшими, насколько это возможно, для короля или для поданных" <22>. Публичные казни были нормой средневековой жизни. До казни преступник подвергался пыткам, т. е. ужасным физическим страданиям. Их применяли для устрашения потенциальных преступников, которые должны были видеть и слышать, как преступник не только страдает, мучаясь от боли, но также прилюдно кается, сознаваясь в грехах, и просит прощения. "Предполагать, что кто-то, где-то, как-то будет наказан, или видеть собственными глазами, как преступник корчится под пытками, - это далеко не одно и то же" <23>. В толковании пытки, которая считалась частью наказания, когда преступник приговаривался к смертной казни, авторы правовых трактатов были единодушны, поскольку считали физические мучения необходимыми для предупреждения новых преступлений <24>. Устрашение при этом являлось составной частью концепции справедливого правосудия и цели наказания, поэтому принимаемые меры в ходе исполнения наказания должны были вселять страх. Для этого шерифам, бейлифам и другим королевским чиновникам предписывалось распространять информацию о жестоком наказании пойманных преступников. Наказание "должно быть уроком другим, которые могли бы тяготеть к совершению преступления" <25>. Несмотря на малочисленность казненных преступников, власти все же надеялись на достижение цели наказания путем устрашения. -------------------------------- <22> Pike L. O. Op. cit. Vol. 1. P. 111. <23> Скотт Д. Р. Указ. соч. С. 370. <24> Bracton K. On the Laws and Customs of England. Cambridge, 1968. Vol. 2. P. 335; Fleta / Ed. H. G. Richardson, G. O. Sayles. L., 1953. Vol. 72. P. 56; The Mirror of Justices / Ed. W. J. Whittaker, F. W. Maitland. L., 1893. Vol. 7. P. 135; Britton / Ed. F. M. Nichols. Oxford, 1865. Vol. 1. P. 40 - 41. <25> Hanawalt B. A. Op. cit. P. 187.
Однако цели наказания не ограничивались устрашением. Авторы правовых трактатов XIII - XIV вв. пытались рассмотреть их с разных позиций. Наиболее полное осмысление содержится в трактате Брактона, который можно назвать не только наставлением по практической деятельности судей, но и практикумом по правильному рассмотрению дела и вынесению справедливого приговора. Одна из целей наказания, по трактату Брактона, - "предотвращать совершение правонарушения". Работа судей с помощью трактата должна была стать такой, чтобы вынесенные судебные решения предупреждали совершение новых преступлений, "чтобы мир и справедливость могли быть сохранены в королевстве" <26>. Судьи должны были с помощью наказания удовлетворять потребности общества, вернее, его озабоченность "тем, чтобы не допустить повторения правонарушителем своего преступления и удержать других от аналогичного нарушения закона" <27>. -------------------------------- <26> Bracton H. Op. cit. Vol. 2. P. 20. <27> Скотт Д. Р. Указ. соч. С. 368 - 369.
По мнению Брактона, для предупреждения новых преступлений требовался страх перед Богом, который мог налагать так называемое вечное наказание, а судьи могли применять только временное наказание, призванное исправлять людей. Подобное сочетание целей наказания выражено у Брактона следующим образом: "Наказания были изобретены для correctionem людей так, чтобы те, кого страх перед Богом не может отвернуть от зла, могли по крайней мере быть cohibeat временным наказанием. Поскольку сам Бог наказывает людей за их несправедливость" <28>. -------------------------------- <28> Bracton H. Op. cit. Vol. 2. P. 298.
Слова "correctionem" и "cohibeat" являются ключевыми для понимания определения, а их, в свою очередь, невозможно толковать однозначно из-за добавления к ним похожих слов или замены их на другие, хотя и схожие по смыслу, которые встречаются в различных вариантах трактата Брактона <29>. Поэтому переводить их просто как исправление (correctionem) и ограничение (cohibeat) с научной точки зрения было бы неверно, так как смысл этих слов становится достаточно многогранным, а вместе с этим и само определение цели наказания. -------------------------------- <29> Ibid. P. 298. N 17, 19.
Слово "correctionem" заменялось или на "correptionem", или на "correctionem et correptionem", или на "correptionem + alias correctionem". Из-за внесения в текст нового слова (correptionem) появился следующий смысловой оттенок цели наказания: он указывает на то, что наказание изобретено, во-первых, для телесного или дисциплинарного воздействия на людей; во-вторых, для осуждения, порицания и т. п., а в-третьих, для вынесения обвинительного приговора. В случае замены "correctionem" на "corruptionem", с одной стороны, придавался новый смысл цели наказания, а с другой - лишь новый смысловой оттенок. В первом случае перевод может быть таким: "Наказания были изобретены для испорченных (развращенных) людей". Во втором случае: "Наказания были изобретены для телесной порчи (ослабления) людей". Другое ключевое слово (cohibeat) в одних манускриптах заменялось только на "coerceat" или на "coerceat et cohibeat". Несмотря на добавление или замену "cohibeat" новым словом, смысл в общем контексте изменился несильно. Фактически вместо "ограничения наказанием" или "наказания ограничением" употребляется "принуждение наказанием" или "наказание принуждением", и это максимально возможное отличие. В других вариантах слово "cohibeat" заменялось только на "prohibeat". В этом случае имеются довольно тонкие, но важные отличия: с понятия "ограничение наказанием" или "принуждение наказанием" на понятие "защита наказанием" или "предотвращение наказанием". На вопрос, каковы цели наказания, мог быть дан и другой ответ. Исключение составляет лишь трактат Fleta, который полностью повторяет определение Брактона <30>. В отличие от Брактона авторы других трактатов не столь широко видели проблему обоснования наказания через его цели. Так, автор трактата Britton строил свою теорию наказания исключительно на идеях устрашения по принципу lex talionis <31> и считал его наиболее справедливым и обоснованным. -------------------------------- <30> Fleta. P. 34. <31> Britton. Vol. 1. P. 123 - 124.
В трактате "Зерцало судей" цели наказания изложены несколько иначе. Сначала автор объявил в качестве основной цели наказания сатисфакцию. В дальнейшем автора довольно трудно понять, особенно когда он подразделяет цель наказания на месть и разумную сатисфакцию <32>. При этом месть как цель наказания возможна только при совершении фелонии, а разумная сатисфакция лишь при совершении менее тяжкого преступления. -------------------------------- <32> The Mirror of Justices. P. 132, 142.
При оценке различных взглядов на цели наказания заметно превосходство трактата Брактона, именно поэтому он и являлся источником права, а другие три трактата (Fleta, Britton и "Зерцало судей") таковыми не признаются. Аналитический подход не только к вопросам уголовного наказания, но и к любой другой правовой проблеме был отличительной чертой трактата Брактона. Этот подход подтверждается и намерением рассмотреть цель наказания шире, что выражалось в предложении: "Трактовать право так, чтобы неопытного можно было сделать опытным, опытного более опытным, плохого хорошим, а хорошего еще лучше". Тем самым Брактон провозгласил цель права, которое выражено в наказании, после чего определил цель наказания - сделать людей лучше "не только под страхом наказания, но и с помощью надежды воздать должное согласно известному [изречению] "Oderunt peccare boni virtutis amore, Oderunt peccare mali formidine pcenas" <33>. В этом изречении заметно понимание средневековым юристом того, что предупреждение совершения новых преступлений должно присутствовать в работе любого юриста и быть его основным намерением, когда он приступает к юридической практике. Брактон также напоминал юристам о справедливости, замечая, что "наказание, которое достается по праву тому, кто осужден, определяется по характеру и серьезности правонарушения" <34>. -------------------------------- <33> Хорошие люди сожалеют о совершенном грехе из любви к добродетели; злые из страха наказания (лат.) (Bracton H. Op. cit. Vol. 2. P. 20). <34> Ibid. P. 413 - 414.
Неспособность местного правосудия на практике достигнуть целей наказания разрушала веру в справедливость, поэтому требовалась действенная система, которая бы ограждала человека как от местного лорда-тирана, так и от преступников. Участие представителей короля в работе судов на местах или в работе специальных выездных судебных комиссий, с одной стороны, должно было воспрепятствовать негативным явлениям на местах и обеспечивать справедливость наказания, а с другой - все больше становилось существенным источником доходов короля. Сначала, во второй половине XII в., функции такого контроля исполняли разъездные суды, а затем, в первой половине XIV в., парламент, образовав с помощью статутов различные судебные комиссии, пытался "официально предоставить гражданам на местах средство королевской судебной защиты от местной коррупции и насилия, но также согласно одной народной хронике пополнить королевскую казну их штрафами и конфискациями" <35>. Искажение самой сути наказания исполнительной властью, которая в средневековой Англии включала и судебную власть, не могло не затронуть целей наказания. Это было замечено королем Эдуардом I, который в преамбуле первого Вестминстерского статута отмечал, что "с народом обходились иначе, чем это следовало, и мир плохо поддерживался, и законы не выполнялись как следовало, и преступники карались слабее, чем должно, благодаря чему народ не боялся нарушать законы" <36>. Таким образом, неправедный приговор не способствовал достижению целей наказания, так как "расцвет и сущность закона находится в праведном приговоре, без которого закон не может вступать в силу или достигать своей должной цели" <37>. -------------------------------- <35> Revard C. The Outlaw's Song of Trailbaston // Medieval Outlaws: Ten Tales in Modern English / Ed. T. H. Ohlgren. Stroud, 1998. P. 99. <36> Вестминстерские статуты. М., 1948. С. 7. <37> The Mirror of Justices. P. 121.
Таким образом, нежелание средневекового общества отказываться от мстительности при наказании и разное понимание целей наказания тормозили достижение единства в назначении и исполнении наказания. Несмотря на то что все без исключения власти средневековой Англии считали себя ответственными за поддержание страха перед уголовным наказанием и боролись за то, чтобы их решения снискали уважение в обществе, им не удавалось реализовать такую необходимую обществу цель наказания, как восстановление справедливости, не говоря уже о предупреждении новых преступлений.
Название документа