Особенности правопорядка в Западной Европе в XI веке
(Мазарчук Д. В.) ("История государства и права", 2006, N 5) Текст документаОСОБЕННОСТИ ПРАВОПОРЯДКА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ В XI ВЕКЕ
Д. В. МАЗАРЧУК
Мазарчук Д. В., кандидат исторических наук, доцент, Минский институт управления (Республика Беларусь).
Одним из влиятельных подходов к проблеме феодализации в Западной Европе является концепция "феодальной революции 1000 года". Согласно ей в основе нового строя, утверждающегося в это время, находится сеньориальное господство, при котором землевладелец - собственник замка осуществляет административно-судебную власть над проживающим на его землях крестьянами. При этом многие приверженцы указанной концепции связывают утверждение публичной власти землевладельцев с распространением в первые десятилетия XI в. "сеньориального насилия", которое заменило прежний правопорядок, восходящий к римскому праву. Неслучайно в документах этой эпохи из Франции, Бельгии, Германии, Испании часты упоминания "дурных обычаев" (malae consuetudines и т. п.). Правовой обычай и прямое насилие теперь сменили прежний правопорядок. По замечанию Т. Биссона, насилие стало неотъемлемым признаком политической власти, которая, собственно, основывалась на нем <*>. -------------------------------- <*> Bisson T. N. The Feudal Revolution // Past and Present. 1994. Vol. 142. P. 16.
Например, Ламберт Нантский, построив свой замок, господствовавший над всем нижним Анжу, "владел этой территорией с помощью насилия (violentia sua) до конца своей жизни". Граф Руэрга Раймон III объяснял свое намерение укрепить Конк желанием "поработить своим насилием (violentia sua) и подчинить своей власти тех, кто пренебрегает оказывать ему должное уважение". Насилие рассматривалось современниками в качестве орудия утверждения господства, с одной стороны, и средства осуществления права - с другой. К такой ситуации Запад пришел в результате своего рода привычки к использованию физической силы. Предпосылкой к ее появлению явились многочисленные набеги викингов и венгров во второй половине IX - первой половине X вв. В дальнейшем, после прекращения внешнеполитической (за пределы католического мира) активности, пример насилия был перенесен рыцарями внутрь общества, на крестьянское население <*>. -------------------------------- <*> Bisson T. N. The Feudal Revolution // Past and Present. 1994. Vol. 142. P. 21.
В этот период активно формируются новые социально-политические отношения. Теперь в основе правопорядка лежат не формальные административные полномочия, а своеволие тех, кто имеет возможность претворять свою волю в жизнь. На смену публичному порядку приходит частное господство, что, собственно, и побуждает определить его как "насилие". Что касается прежних институтов публичной власти, то они просто исчезают. Каролингский порядок к XI в. "испарился", уступив место тем, кто способен поддерживать новый порядок. Безусловно, возможности для этого имеются только в достаточно ограниченных территориальных пределах, именно ограниченных горизонтом замковой округи и лимитом передвижения вооруженного воина. Поэтому вакуум власти был заполнен землевладельцами, которые берут на себя функции военной, полицейской, судебной власти. По словам хрониста, "поскольку справедливость уснула в сердцах королей и князей, сильные мужи... становились, каждый по собственным возможностям, все сильнее". Однако "насилие" средневековых правовых и исторических источников оказывается достаточно условным понятием, более связанным с субъективным восприятием, нежели с объективным нормативным ограничителем. Дело в том, что впечатление об "эре беззакония", наступившей около 1000 г., основано на источниках, представляющих "монастырский взгляд". В спорах о землях и правах монахи изображали себя беспомощными жертвами своих врагов, творящих несправедливость и насилие. Вместе с тем те же методы характерны и для аббатств, пытающихся осуществить постулируемые ими права <*>. Последнее обстоятельство в принципе снимает самую проблему "насилия". -------------------------------- <*> См.: White S. D. Debate: The Feudal Revolution // Past and Present. 1996. Vol. 152. P. 213 - 216; Уайт С. Д. Переосмыслить насилие: из двухтысячного года в тысячный // Средние века. Вып. 65. М., 2004. С. 51 - 60.
Поэтому в зависимости от преследуемой цели следует различать прямое насилие и применение силы как способ предъявления прав, как элемент законной вражды <*>. Фактически право влекло насилие, а насилие могло служить критерием прав. Анализ языка источников подтверждает заключение об относительности феодального "насилия": cosuetudo и lex не противостоят друг другу и не сменяют один другого, а сочетаются вместе <**>. Сам смысл публичного суда в то время не совпадал с современными представлениями. Как писал Ф. Шейетт, до середины XIII в. право на Западе воспринималось преимущественно как габитус, как общественный порядок, а не некая система формальных вербализованных норм <***>. Соответственно, утверждение чьего-либо права в глазах людей средневекового Запада не могло зависеть от решения или приговора судьи. Суд, разрешавший споры о собственности, осуществлялся главным образом в форме арбитража, в котором принимали участие влиятельные лица округи: соседи спорщиков, их сеньор со своими приближенными, родичи. В этом случае приговор заменяется таким решением, которое предполагает скорее моральную санкцию, но никак не наказание в физическом смысле. -------------------------------- <*> Reuter T. Debate: The Feudal Revolution // Past and Present. 1997. Vol. 155. P. 182; White S. D. Debate: The Feudal Revolution // Past and Present. 1996. Vol. 152. P. 212. <**> Barthelemy D. The Year 1000 Without Abrupt or Radical Transformation // Debating the Middle Ages / Ed. by B. H. Rosenwein, L. K. Little. N. Y., 1998. P. 135 (издание представляет собой главу из книги: Barthelemy D. Lasociete dans le comte de Vendfme de l'an Mil au XIV sincle. P., 1993). <***> Cheyette F. L. Suum cuique tribuere // French Historical Studies. 1970. Vol. 6. P. 288.
Арбитражный суд выступал в качестве некой группы давления, задачей которой было не разрешение конфликта волевым решением, а скорее создание условий для его разрешения самими сторонами без опаски "потери лица". При этом решения арбитражей почти всегда основывались на компромиссе. Как пишет тот же автор, существовала "практика давать всем что-то". Поэтому, "когда существовали взаимные претензии на собственность, не могло быть урегулирования без того, чтобы каждый был удовлетворен" <*>. Даже если судьи-арбитры учитывали документы, подтверждавшие собственнические права одной из сторон, последней приходилось выплачивать известную сумму в пользу своего соперника. Приведем лишь один пример такого арбитража. В 1071 г. двое феодалов, споривших за викариат над землями, принадлежавшими аббатству Ла Грасс, обратились за разрешением конфликта к аббату. Он, в свой черед, попросил присоединиться к нему графа Барселонского и виконта Нарбоннского. Совместно эти лица вынесли решение разделить права и доходы. -------------------------------- <*> Cheyette F. L. Suum cuique tribuere // French Historical Studies. 1970. Vol. 6. P. 293.
Однако кроме компромисса другим легальным способом решения спора о праве собственности было использование силы. Это характерно для времени как до, так и после 1000 г. Ситуации, когда насилие использовалось тяжущимися сторонами, описываются в источниках XI в. как социальная норма. Поэтому уничтожение рыболовных сетей и конфискация улова являются не актом насилия, а элементом спора о правах на рыбную ловлю. Когда графский викарий грабит монастырские земли, он действует по обычному праву графа. Спор монастыря с шателеном относительно права проявляется в том, что последний перегоняет своих лошадей, а затем быков, коров, свиней и другую скотину на один из монастырских лугов. Во всех этих случаях мы видим не "злую волю" (своеволие), а действие в рамках обычая, с целью защиты своего права. Таким образом, правопорядок в феодальной Европе следует охарактеризовать как диалектическое сочетание двух, казалось бы, несводимых воедино основных методов. Как физическая сила, так и арбитраж оказываются в Западной Европе XI в. основанными на праве. Последнее виделось средневековому человеку с личностных позиций; представления об объективном праве, отделенном от субъекта правовых отношений, не существовало. Поэтому современные представления о праве, законе, легитимности для этой эпохи не применимы.
Название документа