Правовая природа юридически значимых сообщений
(Евстигнеев Э. А.) ("Вестник гражданского права", 2012, N 5) Текст документаПРАВОВАЯ ПРИРОДА ЮРИДИЧЕСКИ ЗНАЧИМЫХ СООБЩЕНИЙ <1>
Э. А. ЕВСТИГНЕЕВ
Евстигнеев Э. А., магистр юриспруденции (РШЧП), аспирант Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, специалист-эксперт отдела законодательства об обязательствах Исследовательского центра частного права при Президенте РФ.
Настоящая статья посвящена исследованию правовой природы новой юридической категории, содержащейся в проекте Федерального закона о внесении изменений в ГК РФ, - юридически значимых сообщений. В статье с целью установления правовой природы юридически значимых сообщений подвергаются анализу российское гражданское законодательство, доктрина и судебная практика. Также в статье анализируется опыт Германии в регулировании схожей правовой категории. На основании полученных результатов автор старается определить векторы применения юридически значимых сообщений с учетом их правовой природы и выработать рекомендации для правоприменительной практики. Один из главных выводов автор видит в том, что особенности правовой природы юридически значимых сообщений предоставляют суду возможность для поиска и обоснования решений, которые наилучшим образом обеспечивают баланс интересов сторон правоотношений.
Ключевые слова: юридически значимые сообщения, сделкоподобные действия, доверие получателя сообщения, сделка, поступок.
This article is devoted to research of the legal nature of the new legal category introduced by the Project of amendments to the Civil Code of the Russian Federation - legally significant communications. The author analyzes the Russian civil legislation, theory and judicial practice to determine the legal nature of the legally significant communications. The German experience of regulation of this category of law is also considered in the article. On the ground of received results the author tries to determine the ways of application of the legally significant communications taking into account their legal nature and to develop recommendations for judicial practice. One of the main conclusions made by the author is that distinctive features of the legal nature of the legally significant communications give the opportunity to the court to render and substantiate the decisions that provide for the best balance of interests of the parties of legal relationship.
Key words: legally significant communications, actions similar to transactions, trust of the recipient of the communication, transaction, act.
27 апреля 2012 г. Государственной Думой ФС РФ в первом чтении был принят проект Федерального закона N 47538-6 "О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации" (далее - проект) <1>. Данный проект предусматривает появление в российском гражданском праве новой категории - "юридически значимые сообщения". Вопросам регулирования данной категории в проекте посвящена отдельная статья. Объем статьи небольшой, поэтому позволим себе привести ее редакцию в полном объеме: -------------------------------- <1> С текстом проекта можно ознакомиться в Интернете по адресу: http:// asozd2.duma. gov. ru/ main. nsf/ (ViewDoc)?OpenAgent&work/ dz. nsf/ ByID&17E4823DDEA0FCEC432579DE002955A6. В настоящее время подготовлен текст проекта для его рассмотрения во втором чтении. Несмотря на то что ряд положений проекта (в том числе и его наименование) претерпели изменения, интересующая нас норма сохранила все свои существенные характеристики.
"Статья 165.1. Юридически значимые сообщения 1. Заявления, уведомления, извещения, требования или иные юридически значимые сообщения, с которыми закон или сделка связывают гражданско-правовые последствия для другого лица, влекут для последнего такие последствия с момента доставки соответствующего сообщения адресату или его представителю. Сообщение считается доставленным и в том случае, когда оно было направлено, но не было фактически получено адресатом по обстоятельствам, зависящим от него. 2. Правила пункта 1 настоящей статьи применяются, если иное не предусмотрено законом или условиями сделки либо не следует из обычая или практики, установившейся во взаимоотношениях сторон". В связи с появлением новой юридической категории в первую очередь возникают вопросы ее правовой природы. Несмотря на то что вводимая категория включает в себя ранее известные виды сообщений (уведомления, извещения, требования и т. п.), она явно претендует на то, чтобы иметь самостоятельное значение. При этом необходимо проанализировать ту законодательную базу, на которую необходимо опираться при использовании новой категории, так как очевидно, что ее применение потребует обращения не к одной статье ГК РФ. Без этого не представляется возможным понять принципы и алгоритм применения новой правовой категории. Поиск ответов на указанные вопросы и является целью настоящей статьи. Юридически значимые сообщения в том качестве, в котором они обозначены в проекте, ранее не являлись предметом самостоятельного и комплексного исследования в российском гражданском праве. В связи с этим российская доктрина не задавалась целью определить их содержание или отнести к одной из теорий гражданского права. Их исследование происходило только в связи с необходимостью решения конкретной практической проблемы <1>. Этим фактором, полагаем, обусловлено то обстоятельство, что содержание и место в правовой системе указанной правовой категории не определено до настоящего момента. -------------------------------- <1> Например, в рамках вопросов об уведомлении должника об уступке права требования новому кредитору.
Думается, понять содержание юридически значимых сообщений и наглядно продемонстрировать связанную с ними проблематику можно через призму юридических фактов и их классификацию. Согласно проекту, юридически значимые сообщения влекут за собой различного рода юридические последствия. Из сказанного следует очевидный вывод о том, что они являются в том числе и юридическими фактами. В связи с этим попытаемся определить, какое место среди юридических фактов может быть отведено юридически значимым сообщениям. Исследование данного вопроса одновременно позволит раскрыть содержание юридически значимых сообщений, так как классификация юридических фактов в качестве определяющих критериев использует те, которые связаны с волей лица, вовлеченного в правоотношение. Почему именно волевой момент и его характеристика так важны в определении содержания юридически значимых сообщений, будет наглядно продемонстрировано далее. Для определения места юридически значимых сообщений среди юридических фактов обратимся к устоявшейся в российской правовой доктрине классификации юридических фактов, наиболее ярким приверженцем которой является О. А. Красавчиков <1>. Позволим себе кратко напомнить основные положения указанной классификации. Согласно предложенной О. А. Красавчиковым классификации, юридические факты в зависимости от наличия в них проявления воли делятся на юридические события и юридические акты. В свою очередь, "последние в зависимости от соответствия изъявлений воли нормам права подлежат разграничению на правомерные и неправомерные юридические действия. Правомерные действия разграничиваются по моменту направленности воли на юридические последствия: на юридические акты и юридические поступки" <2>. Если юридические последствия возникают в связи с тем, что воля лица направлена на возникновение юридических последствий, то мы имеем дело с юридическими актами. Если юридические последствия возникают вне зависимости от того, была ли направлена воля лица на возникновение юридических последствий, то мы имеем дело с юридическими поступками. -------------------------------- <1> Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. М.: Госюриздат, 1958. С. 82 - 94. <2> Там же. С. 82.
В рамках указанной классификации попытаемся определить, какое место может быть отведено юридически значимым сообщениям. Очевидно, что юридически значимые сообщения нельзя отнести к категории юридических событий, так как они не связаны исключительно с природными явлениями (такими, как рождение человека, его смерть, стихийное бедствие). В то же время определенный волевой момент в юридически значимом сообщении, несомненно, присутствует. В частности, уведомления или извещения непосредственным образом связаны с деятельностью человека и не могут быть произведены или осуществлены без воли определенного лица. Следовательно, юридически значимые сообщения относятся к категории юридических действий. Очевидно также, что юридически значимые сообщения в рамках категории юридических действий следует отнести к правомерным действиям, так как они не содержат состава, характерного для неправомерных действий. При дальнейшем определении места юридически значимых сообщений в рамках классификации юридических фактов не все так очевидно. Это обусловлено тем, что последующее разделение правомерных юридических действий на юридические акты и юридические поступки происходит в зависимости от направленности воли на юридические последствия. В случае с юридическими актами (которые представлены в основном как сделки) от наличия воли на соответствующие правовые последствия зависит возникновение последних. В случае с юридическими поступками направленность воли на правовые последствия не имеет значения: последствия возникают исключительно в силу наличия предусмотренного законом фактического состава. Применительно к юридически значимым сообщениям вопрос о том, имеет ли значение для данной категории направленность воли лица, осуществляющего юридически значимое сообщение, на правовые последствия и, следовательно, относить ли юридически значимые сообщения к юридическим актам (сделкам) или юридическим поступкам, вряд ли имеет однозначный ответ. Для поиска ответа на указанный вопрос обратимся к действующему гражданскому законодательству, правовой доктрине и судебной практике.
Юридически значимые сообщения в рамках действующего российского гражданского законодательства
В тех случаях, когда при законодательном регулировании различных отношений используются категории уведомления, заявления и т. п., действующий ГК РФ не позволяет понять, необходимо ли, чтобы воля лица, направившего уведомление или сделавшего заявление, была направлена на правовые последствия, или направленность воли для наступления правовых последствий не имеет значения. Более того, некоторые неудачно сформулированные нормы ГК РФ не только не приближают к пониманию подхода законодателя к направленности воли ее изъявителя в части юридически значимых сообщений, но и, полагаем, отдаляют от него. В частности, ст. 153 ГК РФ содержит следующее определение сделки: сделкой признается действие граждан и юридических лиц, направленное на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Данное определение уже сослужило плохую службу некоторым исследователям категории исполнения обязательств. Например, С. В. Сарбаш, основываясь в том числе на данном определении, приходит к выводу, что любое исполнение обязательства является сделкой, так как оно направлено на прекращение обязательства <1>. Не оспаривая значимости проведенного автором исследования, стоит заметить, что все-таки есть определенные случаи, когда исполнение обязательства не является сделкой. В частности, трудно представить в качестве сделки такое исполнение обязательства, как исполнение певцом песни или музыкантом какого-либо музыкального произведения. Еще труднее представить, как можно признать данное исполнение обязательства недействительным и применить последствия недействительности, что является неотъемлемой характеристикой сделки. В связи с вышеизложенным можно сделать вывод о том, что указанные исполнения обязательств являются не сделками, а фактическими действиями, поступками, которые влекут прекращение обязательства. -------------------------------- <1> Сарбаш С. В. Исполнение договорного обязательства. М.: Статут, 2005. С. 49 - 62.
Думается, что применительно к юридически значимым сообщениям данная норма также может исказить их истинное содержание. Это обусловлено тем, что если отталкиваться от определения сделки, закрепленного в ст. 153 ГК РФ, то все юридически значимые сообщения необходимо признавать сделками, так как они неизбежно влекут за собой изменение прав и обязанностей лиц, участвующих в определенных правоотношениях. Чтобы понять, правильны ли наши опасения, необходимо проанализировать несколько примеров, где речь потенциально может идти о юридически значимых сообщениях. Однако прежде чем приступить к анализу примеров, определим с точки зрения закона ключевые последствия того, что юридически значимые сообщения являются сделками. Это позволит нам определить случаи, когда юридически значимое действие с позиций закона сделкой не является, если, конечно, такие случаи удастся обнаружить. Основным последствием того, что юридически значимые сообщения будут признаны сделкой, является то, что к ним станут применимы все установленные законом положения, регулирующие сделки. Соответственно, если какие-либо положения о сделках к юридически значимым сообщениям применены быть не могут, то у нас появятся основания усомниться в том, что эти сообщения являются именно сделками. Теперь обратимся к примерам. Остановимся на таком сообщении, как уведомление, которое достаточно часто используется законодателем в ГК РФ <1>. -------------------------------- <1> Особенно применительно к отдельным видам договоров (см., например, ст. 522 ГК РФ и т. д.).
В частности, в соответствии с п. 3 ст. 382 ГК РФ, если должник не был письменно уведомлен о состоявшемся переходе прав кредитора к другому лицу, новый кредитор несет риск вызванных этим для него неблагоприятных последствий. В этом случае исполнение обязательства первоначальному кредитору признается исполнением надлежащему кредитору. Вполне очевидно, что действие по направлению письменного уведомления изменяет положение должника по отношению к новому и старому кредиторам. С момента уведомления должник теряет право на исполнение обязательства старому кредитору. Если отталкиваться от определения сделки, закрепленного в ст. 153 ГК РФ, действия по уведомлению должника являются сделкой, так как они изменяют существующее положение должника в части его прав и обязанностей. Однако подобный вывод вряд ли является верным. Из текста положения п. 3 ст. 382 ГК РФ отчетливо видно, что им не определено лицо, которое должно уведомить должника о состоявшейся уступке. В литературе на данный момент также неоднократно обращалось внимание <1>. Понятно, что наибольший интерес по уведомлению должника имеет новый кредитор, но этим лицом закон явно не ограничивает круг лиц, которые могут уведомить должника о состоявшейся уступке <2>. Такая позиция законодателя имеет вполне определенную и обоснованную логику, которая заключается в том, что, не закрепляя четко перечень лиц, которые могут уведомить должника о состоявшейся уступке, законодатель тем самым определил зависимость правовых последствий уведомления исключительно от получения должником сообщения об уступке (знания о факте уступки) вне зависимости от воли каких-либо лиц сообщить должнику об этом с намерением породить определенные правовые последствия <3>. Подобный вывод как минимум говорит о том, что должник может быть уведомлен об уступке также недееспособным новым кредитором, воля которого на правовые последствия при таком положении не может иметь правового значения <4>. Следовательно, уведомление, совершенное подобным недееспособным лицом, не может быть признано недействительным, что противоречит теории сделок. Если продолжить рассуждения, то придем к неизбежному выводу о том, что уведомление об уступке не является сделкой, так как отсутствует один из элементов сделки - воля лица на совершение действия с целью наступления определенных правовых последствий. Более того, при данных обстоятельствах у нас появляется значительное количество аргументов в пользу того, что уведомление об уступке на самом деле является юридическим поступком. -------------------------------- <1> Новоселова Л. А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М.: Статут, 2003. С. 230, 231. <2> В литературе имеется достаточное количество ученых, которые придерживаются той точки зрения, что должник может быть уведомлен третьим лицом, не имеющим отношения к сделке (см., например: Белов В. А. Уведомление об уступке прав (СПС "КонсультантПлюс")). <3> Такая же логика отчетливо видна в рамках уведомления страховщика о страховом случае (ст. 961 ГК РФ), что может служить подтверждением занимаемой позиции. <4> Подобный вывод не является чем-то неоспоримым в доктрине. В частности, некоторые ученые хотя и считают, что уведомить должника об уступке может любое третье лицо, но одновременно оговаривают, что третье лицо должно быть обязательно дееспособно. То есть происходит приравнивание уведомления об уступке к сделке. Однако при такой позиции мгновенно рушится и лишается логики их аргументация в той части, где объясняется, почему должника может уведомить об уступке любое третье лицо (см., например: Белов В. А. Указ. соч.).
Применительно к описанной ситуации можно привести еще один пример того, что уведомление должника об уступке вряд ли является сделкой. Как уже было указано выше, последствием отнесения уведомления об уступке к сделке является неизбежное применение к нему всех правил о сделках. Таким образом, к уведомлению об уступке применимы в том числе положения о форме сделки. Если обратиться к положениям п. 3 ст. 382 ГК РФ, то заметим, что для уведомления об уступке законодатель предусмотрел письменную форму. Применительно к этому пункту можно задаться вопросом: будет ли уведомление надлежащим (действительным), если оно совершено не в письменной форме? Если отталкиваться от положений о форме сделки, то уведомление будет действительным, так как в соответствии с п. 1 ст. 162 ГК РФ несоблюдение простой письменной формы сделки лишает стороны права в случае спора ссылаться в подтверждение сделки и ее условий на свидетельские показания, но не лишает их права приводить письменные и другие доказательства. Таким образом, несоблюдение простой письменной формы не влечет недействительности самой сделки. Это возможно только в случаях, прямо указанных в законе или в соглашении сторон (п. 2 ст. 162 ГК РФ). Следовательно, можно предположить, что уведомление об уступке может быть сделано в устном порядке, который заснят на видеокамеру или записан на диктофон. Например, подобное уведомление может быть сделано по телефону с записью разговора. В такой ситуации достаточно интересно представить положение должников, в отношении которых будет производиться такое уведомление. В связи с этим к форме уведомления следует подходить следующим образом. Устанавливая письменную форму для уведомления, законодатель предполагал, что она будет являться частью юридического состава, который влечет правовые последствия только в том случае, когда он полностью соблюден. Письменная форма уведомления является принципиальным моментом потому, что определенным образом защищает должника от множества ситуаций, при которых он может узнать о состоявшейся уступке. В противном случае на должника необоснованно возлагались бы бремя контроля значительного количества различных ситуаций, в которых он мог бы узнать об уступке прав требования к нему со стороны кредитора, а также необходимость совершения действий по проверке содержания сообщения. При таком положении стоит признать, что правомерность применения положений о форме сделок к уведомлению об уступке права требования неочевидна. Данный пример наглядно демонстрирует, что действующее гражданское законодательство не только не позволяет понять, чем же на самом деле являются юридически значимые сообщения, но и, напротив, может еще дальше отдалить от понимания содержания и правовой природы указанной категории. В связи с тем, что закон не дает четких ориентиров в определении содержания и правовой природы юридически значимых сообщений, обратимся к правовой доктрине.
Юридически значимые сообщения в рамках российской правовой доктрины
Как уже отмечалось выше, российские исследования практически не уделяли внимания таким категориям, как уведомление, извещение, заявление, и проблемам определения их правовой природы и содержания. Представляется, что подобная ситуация обусловлена в первую очередь специфическим историческим развитием российского государственного строя. При обращении к российской дореволюционной доктрине становится достаточно очевидным тот факт, что причинами отсутствия внимания к указанным категориям не являются скудность юридической мысли того времени и отсутствие должной теоретической базы. Из правовой литературы дореволюционной эпохи следует, что доктрина на тот момент уже имела представление о различиях между сделками и юридическими поступками и критериях такого различия, а также о том, что в гражданском праве имеются такие категории, которые хотя формально и не обладают признаками сделки, но к которым должны применяться правила о сделках <1>. Более того, в силу особенностей образования того времени, заключавшихся в том числе в углубленном изучении иностранных языков, российское дореволюционное право характеризовалось повышенным интересом к зарубежным правопорядкам и даже в некоторой части занималось его прямым заимствованием. Результатом данного обстоятельства явилось появление в России достаточно большого количества переводной немецкой литературы, которая "дышала" новым Германским гражданским уложением и пропитывала своими идеями российскую дореволюционную доктрину. Из данной литературы, наряду с остальным, усматривается, что доктрина в Германии в тот временной период достаточно определенно выделяла звено, которое условно находится между правовыми сделками и реальными актами и представляет собой некую специальную правовую категорию <2>. Как видится, подобная теоретическая позиция уже сама собой подталкивает к изучению смежных правовых категорий, находящихся как бы между сделками и поступками, куда, по моему представлению, в первую очередь должны попадать юридически значимые сообщения. При таких обстоятельствах было бы ошибкой говорить о том, что в российской дореволюционной доктрине не хватало теоретической базы для подробного рассмотрения содержания и природы, а также отдельных примеров юридически значимых сообщений. -------------------------------- <1> См., например: Гамбаров Ю. С. Гражданское право. Общая часть / Под ред. В. А. Томсинова. М.: Зерцало, 2003. С. 690. <2> См., например: Бернгефт Ф., Колер И. Гражданское право Германии / Под редакцией В. М. Нечаева. СПб., 1910. С. 81, 82; Дернбург Г. Пандекты. Общая часть. Т. 1 / Под руководством и редакцией П. Соколовского. М., 1906. С. 214.
В свою очередь истинной причиной того, что юридически значимые сообщения не получили должной теоретической проработки, является отсутствие в том практической необходимости, причем данное обстоятельство характерно как для дореволюционной, так и для советской России. В дореволюционный период это было обусловлено в первую очередь отсутствием соответствующей законодательной базы, на основании которой данная категория могла бы быть применена. В советский период обстоятельства сложились несколько иным образом. Дело в том, что, как известно, экономические отношения между участниками оборота в то время строились не на рыночных элементах. Всегда существовал некий регулятор, который с разной степенью жесткости определял вектор экономических операций. В советский период данная особенность экономических отношений привела к тому, что оборот был полностью подчинен воле регулятора и не имел возможности выбирать не только то, сколько производить товара, но и то, какой товар производить. Недаром экономику того времени представляют как движение электричек по расписанию, где заранее можно определить, что и сколько будет произведено (куда и во сколько прибудет электричка), вне зависимости от спроса на товар, а иногда и экономической целесообразности его производства. В таких условиях даже речи не могло быть о применении правовых категорий, которые могли внести значительные изменения в уже сложившиеся отношения между участниками экономических операций. А именно к ним относятся юридически значимые сообщения. Однако это отнюдь не означает, что различные виды юридически значимых сообщений не были предусмотрены гражданским законодательством. И ГК РСФСР 1922 г., и ГК РСФСР 1964 г. предусматривали различного рода уведомления, сообщения, заявления и извещения. Но в силу описанных обстоятельств их применение осуществлялось автоматически и не вызывало никаких споров <1>. Причем есть определенные сомнения, что указанные категории имели на практике распространенное применение. -------------------------------- <1> В целом достаточно символичным для того времени выглядит диссонанс между реальными отношениями и частью правового обрамления, которое имелось в сфере гражданского права в советское время. В частности, Гражданский кодекс РСФСР 1964 г. был своего рода новаторским актом. Например, в нем появились нормы о реституции, которые ранее не существовали. Однако появление новой правовой категории никак не было обусловлено практической необходимостью.
Таким образом, отсутствие какого-либо внимания к категории юридически значимых сообщений до распада Советского Союза выглядит вполне логичным. Однако время юридического забвения все же сказалось на развитии юридической мысли в современной России в худшую сторону. Последствием этого является отсутствие исследований по многим вопросам и проблемам гражданского права. В том числе к таким вопросам относится и вопрос правовой природы уведомлений, извещений, заявлений и иных сообщений. При этом, однако, нельзя не отметить, что юридическая доктрина современной России все-таки стала проявлять некоторый интерес к тем возможным правовым категориям, которые могут находиться непосредственно на стыке сделок и юридических поступков. В частности, ряд ученых-цивилистов обращают внимание, что существуют такие правовые категории, которые не включаются ни в категорию сделок, ни в категорию юридических поступков. К ним они относят различного рода уведомления и сообщения и объединяют их таким общим понятием, как "сделкоподобные действия" <1>. Подобное понятие не было выведено нашими учеными самостоятельно - оно является производным от немецкого понятия "geschaftsahnliche Handlungen", которое включает в себя различного рода сообщения, уведомления, требования <2>. Современные авторы также делают попытки раскрыть содержание сделкоподобных действий. В частности, они указывают на то, что сделкоподобные действия находятся между категориями сделки и правового поступка <3>. Однако, к сожалению, дальше раскрытия понятия современные авторы не идут, что абсолютно обесценивает их выводы по данной тематике. В подобных обстоятельствах было бы неправильно говорить о том, что в период современного российского права юридически значимые сообщения (сделкоподобные действия) привлекли к себе внимание и получили серьезную доктринальную разработку. -------------------------------- <1> См., например: Крашенинников Е. А. Гражданское право. Т. 1 / Под ред. А. П. Сергеева. М.: ТК "Велби", 2008. С. 434. <2> Более подробно о категории "geschaftsahnliche Handlungen" в немецком праве см. п. "Юридически значимые сообщения в гражданском праве Германии". <3> Применительно к данному выводу также есть определенные аргументы в пользу того, что они восприняты из немецкой доктрины. Как кажется, в этом нет ничего предосудительного. Однако подобная полная имплементация идей зарубежных правопорядков в ряде случаев служит их воплотителям в российском праве плохую службу, так как притупляет у них желание искать ответ на вопрос: "Для чего и как необходимо использовать перенимаемую правовую категорию в российском праве?"
Не вносит ясности в вопрос правовой природы юридически значимых сообщений и существующая доктрина в отношении юридических сделок <1>. Имеющиеся исследования, к сожалению, не уделяют какого-либо серьезного внимания границам юридической сделки и не допускают возможности существования ситуации, когда юридическая сделка по существу уже не является таковой, но еще и не приобрела признаков иной правовой категории. Волевое действие при любых обстоятельствах и без оговорок попадает или в категорию юридических сделок, или в категорию правовых поступков. -------------------------------- <1> О какой-либо развитой доктрине в области правовых поступков, к сожалению, говорить не приходится.
Таким образом, как и гражданское законодательство, доктрина не дает опорных точек, с помощью которых можно было бы определить относимость юридически значимых сообщений или к сделкам, или к правовым поступкам. Следовательно, не представляется возможным сделать вывод относительно правовой природы юридически значимых сообщений. Подобное положение доктрины делает необходимым обращение к практике применения различных видов юридически значимых сообщений в гражданском обороте. Ее анализ позволит выявить текущие подходы судов к юридически значимым сообщениям и, возможно, определить основания, говорящие о необходимости более детального рассмотрения категории юридически значимых сообщений в доктрине.
Юридически значимые сообщения в рамках российской судебной практики
Приступая к описанию российской судебной практики, оговоримся, что в рамках настоящего исследования была проанализирована в основной массе только арбитражная судебная практика. Практика судов общей юрисдикции по многим вопросам, к сожалению, до сих пор остается недоступной. Поэтому далее под судебной практикой будет пониматься исключительно практика арбитражных судов. Анализ судебной практики позволил прийти к следующим выводам. В подавляющем большинстве случаев, когда суды сталкиваются с различного рода сообщениями, их соприкосновение с данной категорией происходит в части установления факта сообщения и вопросов, связанных с формой сообщения. В этих случаях суды рассматривают различного рода сообщения как сделки и пытаются применить к ним подходящие правила о форме сделки <1>. Опираясь на тот факт, что применение во многих случаях к юридически значимым сообщениям правил о форме сделки является верным, подобная судебная практика не дает каких-либо серьезных оснований для выводов о подходе судов к правовой природе юридически значимых сообщений. -------------------------------- <1> См., например: Постановление ФАС Московского округа от 21 октября 2009 г. по делу N А40-28035/09-10-245; Постановление ФАС Дальневосточного округа от 15 октября 2009 г. по делу N Ф03-5263/2009; Постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 4 июня 2009 г. по делу N А33-17875/2008-03АП-1749/2009.
В целом проанализированная судебная практика подходит скорее для демонстрации того, как, используя специфику юридически значимых сообщений, можно более справедливо и обоснованно решать спорные ситуации, связанные с направлением и получением различного рода сообщений (что и планируется сделать далее), а не для оценки правовой природы юридически значимых сообщений. Однако даже при таком положении удалось обнаружить несколько любопытных моментов. В частности, в одном из дел <1> суд отметил, что отсутствие полномочий у лица, которое сообщило об определенном факте, с которым закон связывает определенные правовые последствия, не имеет значения, так как определяющим является получение знания об определенном факте. Опираясь на данный вывод, суд признал, что сообщение совершено надлежащим образом и, соответственно, должны наступить последствия, предусмотренные законом. Полагаю, что подобный подход к сообщению не основан на сделочной теории, а более близок к тому подходу, который отстаивается в рамках настоящей статьи, а именно нахождению различного рода сообщений в особом положении относительно других правовых категорий, в том числе сделок. -------------------------------- <1> Постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 21 апреля 2010 г. по делу N А33-5044/2009.
В рамках другого дела <1> суд признал надлежащим уведомление об уступке должника в условиях, когда такое уведомление было получено дочерней компанией должника. В обоснование своей позиции суд сослался на то обстоятельство, что дочерняя компания является представителем должника. В данной ситуации суд подбирал соответствующее обоснование (и сделал это не совсем удачно), подспудно опираясь на сущность сообщения - получение лицом знания об определенном факте. В данном случае суд справедливо посчитал, что должник не может не узнать об уступке от своей дочерней компании. -------------------------------- <1> Постановление ФАС Московского округа от 22 октября 2009 г. по делу N А40-1244/09-97-15.
Естественно, говорить о какой-либо тенденции в судебной практике на примере одного-двух дел не представляется возможным. Однако не обратить внимания на тот факт, что имеются позиции судов, выбивающие из общего ряда, нельзя. Как мы видим, ни российское гражданское законодательство, ни доктрина, ни судебная практика не позволяют определить правовую природу юридически значимых сообщений. При таких обстоятельствах представляется целесообразным обратиться к опыту гражданского права в развитых правопорядках. В настоящем исследовании мы обращаемся к опыту германского правопорядка, который, как представляется, наиболее близок к российской правовой системе.
Юридически значимые сообщения в гражданском праве Германии
Как было указано выше, в Германии различного рода сообщения (уведомления, извещения, заявления и т. п.) охватываются такой правовой категорией, как "сделкоподобные действия" (geschaftsahnliche Handlungen). Указывая на наличие в германском праве такой категории, необходимо сразу отметить, что она является порождением германской доктрины и какого-либо упоминания в законодательстве о ней не содержится. В настоящее время существует общепризнанное доктриной определение сделкоподобных действий, которое звучит следующим образом: сделкоподобные действия представляют собой изъявления (Erklarungen), при которых правовые последствия (Rechtsfolgen) наступают, так как они предусмотрены законом и вне зависимости от наличия воли на возникновение этих правовых последствий (gerichteten Willen) <1>. Данное определение германская доктрина основывает на позиции о том, что сделкоподобные действия не являются ни юридической сделкой (Rechtsgeschaft <2>), ни реальным актом (Realakt) (в российском праве - юридическим поступком), обладая при этом элементами как сделки, так и реального акта. В частности, схожесть сделкоподобных действий и реальных актов проявляется в том, что в рамках обеих правовых категорий правовые последствия возникают в силу закона и вне зависимости от наличия воли на возникновение этих правовых последствий. В свою очередь схожесть сделкоподобных действий и юридических сделок обусловливается наличием изъявления <3>. На основании данной позиции категории сделкоподобных действий в германской доктрине придается самостоятельный характер и за ней закрепляется определенное место, которое находится в некоей "серой зоне", где юридическая сделка по существу уже не является таковой, но еще не приобрела признаков реального акта. -------------------------------- <1> См., например: Ulrici B. Geschaftsahnliche Handlungen. NJW, 2003. S. 2053; Staudinger J., Beckmann R., Martinek M. Kommentar zum burgerlichen Gesetzbuch mit Einfuhrungsgesetz und Nebengesetzen. Eckpfeiler des Zivilrechts. 8. Aufl. Walter de Gruyter, 2005. S. 41; Larenz K., Wolf M. Allgemeiner Teil des Burgerlichen Rechts. 9, neubearb. und erweiterte Aufl. Buch XVIII. Munchen: C. H. Beck, 2004. S. 396; Larenz K. Allgemeiner Teil des Deutschen Burgerlichen Rechts. 7, neubearbeitete Auflage. Munchen: C. H. Beck, 1989. S. 511, 513. <2> В рамках настоящей статьи мы не делаем различия между понятиями сделки и волеизъявления и используем их как идентичные. <3> См., например: Ulrici B. Op. cit. S. 2053; Staudinger J., Beckmann R., Martinek M. Op. cit. S. 41; Larenz K. Op. cit. S. 513.
Для более точного понимания правовой природы сделкоподобных действий в германской доктрине необходимо более подробно остановиться на критерии разграничения сделкоподобных действий и юридических сделок. Германская доктрина в настоящее время выработала единообразную позицию применительно к положению изъявления при сделкоподобных действиях, чего не наблюдалось на стадии кодификации германского гражданского законодательства. В частности, в конце XIX - начале XX вв. в германской доктрине в отношении различного рода сообщений существовали разнообразные позиции. Одни из авторов указывали на то обстоятельство, что сообщения не содержат в себе никаких элементов воли и, следовательно, представляют собой категорию, отличную от волеизъявлений и сделок <1>. Другие авторы склонялись к тому, что сообщения, несомненно, являются проявлением воли субъекта права, но при этом не относятся к волеизъявлениям, а составляют категорию сообщений о намерениях <2>. Существовали и иные позиции. Это в первую очередь было обусловлено тем, что германская доктрина только вырабатывала свои подходы к категориям сделки и волеизъявления. В силу этого факта историческое развитие подходов к правовой природе сделкоподобных действий для настоящего исследования не представляет какой-либо ценности. -------------------------------- <1> Dernburg H. Die allgemeinen Lehren des burgerlichen Rechts des Deutschen Reichs und PreuSens. 3. Aufl. Halle, 1906. S. 404 - 406. <2> См., например: Maningk A. Willenserklarung und Willensgeschaft. Ihr Begriff und ihre Behan-dlung nach BGB: ein System der juristischen Handlungen. Scientia Verlag, 1970 (Reprint 1907-ed.). S. 92, 93.
В то же время подход современной германской доктрины к положению изъявления при сделкоподобных действиях, на основании которого базируется критерий их отличия от юридических сделок, заключается в следующем. Сделкоподобные действия не являются волеизъявлениями (и, следовательно, сделками). Это обусловлено тем, что посредством волеизъявления должна выражаться воля субъекта права, направленная на порождение определенных желаемых правовых последствий. Как указывалось выше, состав сделкоподобных действий не требует наличия такого элемента. Однако субъект права в рамках сделкоподобных действий все же производит определенное изъявление. Но при этом изъявляется не воля, направленная на порождение определенных желаемых правовых последствий (как при волеизъявлении), а воля, направленная на сообщение другому лицу (или лицам) информации об определенном факте (например, факте просрочки). Такая воля, которая имеет место при сделкоподобных действиях, является их необходимым элементом, без которого сделкоподобное действие не может существовать. Однако она, в отличие от воли в рамках волеизъявлений, не имеет никакого отношения к тем правовым последствиям, которые наступают при совершении сделкоподобного действия <1>. Следовательно, не имеет правового значения и желание изъявителя в части правовых последствий, на наступление которых он рассчитывает, совершая сделкоподобное действие <2>. -------------------------------- <1> Другой вопрос - чем обусловлено то обстоятельство, что правопорядок связывает правовые последствия не с волей, направленной на правовые последствия, а исключительно с изъявлением о факте. В доступной мне литературе обнаружить прямого ответа на этот вопрос не удалось. Однако, полагаю, такой подход объясняется тем, что с точки зрения законодателя главной является защита получателя сообщения в его доверии к содержанию полученного сообщения. <2> Пример данной позиции см.: Larenz K. Op. cit. S. 512 - 514.
Таким образом, общее между юридическими сделками и сделкоподобными действиями заключается в том, что обе категории представляют собой изъявления, выражающие в отношении третьих лиц определенный фактический состав, который обусловливает возникновение юридических сделок или сделкоподобных действий; различие же между указанными категориями состоит в том, что выражаемый с помощью изъявления фактический состав является различным. В частности, сделкоподобные действия не содержат такого элемента, как воля субъекта права, направленная на порождение определенных желаемых правовых последствий <1>. -------------------------------- <1> В доктрине некоторые из авторов указывают и на иные черты, позволяющие отличить сделкоподобные действия от юридических сделок. В частности, достаточно любопытной представляется следующая позиция. Так, в рамках сделкоподобных действий может иметь место такая ситуация, когда совершается сделкоподобное действие, а правовые предпосылки отсутствуют (см., например, абз. 2 § 282 ГГУ). Напротив, когда мы имеем дело с юридическими сделками, такой ситуации быть не может, так как при полном наличии элементов состава они всегда порождают правовые последствия (Staudinger J., Beckmann R., Martinek M. Op. cit. S. 41).
Вышеизложенное позволяет некоторым авторам говорить об особом положении изъявления при сделкоподобных действиях и его большей значимости по сравнению с изъявлением в рамках волеизъявления. В частности, как указывал К. Ларенц, изъявление при сделкоподобных действиях всегда должно восприниматься как достоверное - даже в тех случаях, когда в действительности оно было неверным <1>. В таком случае, в отличие от волеизъявления, где оценивается совпадение воли и волеизъявления, сделкоподобное действие всегда имеет место, если для "усредненного" третьего лица понятно, о каком факте сообщил ему изъявитель. На подобных выводах К. Ларенц основывал свою позицию о том, что сделкоподобные действия не могут быть оспорены так, как это происходит в отношении юридических сделок <2>. -------------------------------- <1> Larenz K. Op. cit. S. 513, 514. <2> Позиция К. Ларенца (см.: Larenz K. Op. cit. S. 513, 514).
Заканчивая рассмотрение вопроса соотношения юридических сделок и сделкоподобных действий в германском праве, стоит заметить, что сделкоподобные действия в рамках границ юридических сделок и реальных актов гораздо ближе располагаются к юридическим сделкам, что небезосновательно свидетельствует о том, что общего у них со сделкоподобными действиями гораздо больше, чем у сделкоподобных действий и реальных актов <1>. -------------------------------- <1> В частности, в качестве схожего момента сделкоподобных действий и юридических сделок указывается на то, что сделкоподобные действия, так же как и волеизъявления, содержат цель создать определенные правовые последствия (при сделкоподобных действиях, правда, эти последствия немного отдалены в будущее), что в свою очередь более чем очевидно для получателя изъявления (Ibid. S. 512).
Говоря о правовой природе сделкоподобных действий, нельзя оставить без внимания область, где находят применение сделкоподобные действия, и их функции. Данная область, несомненно, обусловлена правовой природой этой категории. Как указывает германская доктрина, сделкоподобные действия выполняют функцию элемента правовых составов, которые образуются в силу складывающихся между сторонами правоотношений <1>. В частности, сообщение о назначении срока является обязательной составляющей права кредитора требовать взамен исполнения обязательства возмещения ущерба (абз. 1 § 281 ГГУ). Без такого элемента (сделкоподобного действия) новый правовой состав не образуется и положение сторон в рамках правоотношения остается неизменным. Данная позиция является в германской доктрине общепринятой. -------------------------------- <1> См., например: Staudinger J., Beckmann R., Martinek M. Op. cit. S. 41.
В отношении области применения сделкоподобных действий германская доктрина отмечает следующее. Сделкоподобные действия могут иметь место только в рамках уже сложившихся и действующих правоотношений (как правило, обязательственных) между участниками оборота. Обусловлено это тем, что сделкоподобные действия действуют как предпосылка для перехода отношений в новое качество и их последующего развития <1>. Если пользоваться терминологией, применимой к сделкам, то можно сказать, что сделкоподобные действия ведут к изменению правоотношений между сторонами. Как известно, в отсутствие отношений (еще не возникших или уже прекращенных) их изменение состояться не может. Данная позиция также является в германской доктрине общепринятой. -------------------------------- <1> См., например: Larenz K. Op. cit. S. 512.
В рамках рассмотрения правовой природы сделкоподобных действий для российской правовой системы особый интерес может представлять вопрос практической необходимости выделения указанной категории. Стоит отметить, что на подобном вопросе германская доктрина прямо не заостряет своего внимания. Однако из проанализированного массива германской литературы можно сделать вывод, что сделкоподобные действия имеют следующее практическое назначение. Возможное применение к сделкоподобным действиям исключительно положений о юридических сделках или реальных актах не может приводить во всех случаях к адекватным ситуациям и учитывающим интересы всех сторон решениям. В частности, при применении положений только о реальных актах изъявитель лишается возможности оспаривать сделкоподобные действия. Между тем сделкоподобные действия в ряде случаев накладывают определенные обязанности на изъявителя и могут повлечь для него неблагоприятные последствия. В таких случаях, при условии, что существенно нарушается право изъявителя на самоопределение в рамках определенных правоотношений, предоставление права на оспаривание необходимо и целесообразно <1>. Напротив, если к сделкоподобным действиям применять во всех случаях положения о юридических сделках, то сделкоподобные действия было бы необходимо признавать недействительными во всех случаях, когда внутренняя воля изъявителя не соответствовала бы его изъявлению. Однако при таком подходе существенным образом нарушались бы права получателя изъявления и значительно подрывалось бы его доверие к достоверности сообщения. Поэтому в некоторых случаях признается целесообразным лишать изъявителя права на оспаривание сделкоподобного действия и предоставлять ему возможность только отозвать свое изъявление с прекращением его действия на будущее время <2>. -------------------------------- <1> См., например: Ulrici B. Op. cit. S. 2054, 2055. <2> См., например: Larenz K. Op. cit. S. 512 - 514.
Проанализировав подходы германского права к сделкоподобным действиям, рассмотрим возможность применения германского опыта при решении вопроса о правовой природе юридически значимых сообщений.
Выводы применительно к юридически значимым сообщениям в рамках российского правопорядка с учетом подходов германской доктрины
Как удалось установить, в отношении сделкоподобных действий в Германии сложился определенный подход к их правовой природе, который определяет их функциональное назначение и области применения. В части юридически значимых сообщений российскому правопорядку еще только предстоит пройти путь становления этой категории. И многие вопросы, которые уже решены в германском праве, в российской правовой системе еще только предстоит поставить. В свою очередь, ставя вопрос о том, можно ли воспользоваться германским опытом, предварительно необходимо решить другие вопросы: насколько категории сделкоподобных действий и юридически значимых сообщений похожи и имеются ли между ними какие-либо различия, и если имеются, то препятствуют ли они тому, чтобы говорить о возможности использования наработок германской доктрины. Различие, которое наиболее очевидно даже при приближенном сравнении категорий сделкоподобных действий и юридически значимых сообщений, заключается в основаниях возникновения правовых последствий. В частности, сделкоподобные действия влекут правовые последствия, предусмотренные исключительно законом. В случае с юридическими сообщениями, как следует из п. 1 ст. 165.1 проекта, могут наступить не только те правовые последствия, которые предусмотрены законом, но и те, которые предусмотрены сделкой <1>. -------------------------------- <1> Разумно предположить, что в проекте под такой сделкой понимается сделка между изъявителем и получателем сообщения, где они предусмотрели возникновение правовых последствий для получателя в случае направления в его адрес какого-либо сообщения.
Можно ли на основании указанного различия сделать вывод о том, что данные категории не имеют ничего общего? Думается, что нет. Подобное различие не влияет на сущностные характеристики двух категорий, а именно на то, что к моменту их совершения уже установлено, какие правовые последствия наступят, в связи с чем желание изъявителя в части правовых последствий, которые породит сообщение или сделкоподобное действие, не принимается правопорядком во внимание. Из текста проекта подобные характеристики юридически значимых сообщений вытекают более чем очевидно. На этом различия между сделкоподобными действиями и юридически значимыми сообщениями заканчиваются. По крайней мере, выявить их в рамках настоящего исследования не удалось. Напротив, как было только что показано, редакция п. 1 ст. 165.1 проекта позволяет говорить о том, что две категории по своим сущностным характеристикам совпадают. Значит ли это, что, как в германском праве сделкоподобные действия, юридически значимые сообщения в рамках российского правопорядка не являются ни сделками, ни поступками, а представляют собой самостоятельную правовую категорию, находящуюся между сделками и поступками? Представляется, что на данный вопрос стоит ответить положительно, так как сходство данных категорий более чем очевидно, притом что понимание юридической сделки и поступка в российском и германском правопорядках на доктринальном уровне практически совпадает. В связи с этим, как и в германском праве, выделенные выше характеристики юридически значимых сообщений в рамках проекта (правовые последствия наступают, так как они предусмотрены законом или сделкой и вне зависимости от желания лица на возникновение этих правовых последствий при изъявлении об определенном факте) не позволяют отнести их ни к сделкам, ни к поступкам. При таком положении следующим шагом является определение области применения данной категории. Как мы указывали выше, германская доктрина определяет область применения сделкоподобных действий рамками уже сложившихся и действующих правоотношений между участниками оборота. При этом важно, что сделкоподобные действия ведут к изменению правоотношений, но не к их прекращению. Это обусловлено функцией сделкоподобных действий, которая заключается в том, что они являются элементом новых правовых составов, которые образуются в силу складывающихся между сторонами правоотношений. Нет нового правового состава - нет места сделкоподобному действию. В силу этого обстоятельства не является сделкоподобным действием уведомление о расторжении договора. В представлении германского права это юридическая сделка. В свою очередь какие предпосылки предоставляет ст. 165.1 проекта для определения области применения юридически значимых сообщений? Посмотрим на это с позиции сторонников позитивизма. Как указано в п. 1 ст. 165.1 проекта, юридически значимое сообщение имеет место, если, например, с уведомлением закон или сделка связывают гражданско-правовые последствия для другого лица. В свою очередь согласно п. 3 ст. 450 ГК в случае одностороннего отказа от исполнения обязательств, если такой отказ предусмотрен законом или договором, договор считается соответственно расторгнутым. Допустим, что в договоре предусмотрено право одностороннего отказа от договора одной из сторон в любой момент с даты заключения договора. В итоге, если одна из сторон воспользуется таким правом и направит другой стороне уведомление с односторонним отказом от исполнения обязательства, необходимо констатировать, что имело место юридически значимое сообщение. Та же логика применима и к изменению договора. Однако при таком понимании юридически значимых сообщений не представляется возможным отличить их от юридических сделок. Более того, в настоящий момент не возникает сомнений в том, что отказ от исполнения договора или одностороннее изменение договора, если это предусмотрено соглашением сторон, являются сделками <1>. При таких обстоятельствах возникает вопрос о том, ради каких целей законодатель хочет ввести для подобных случаев новое регулирование. Вряд ли законодатель преследует цель сделать возможным прекращение договорных отношений посредством одностороннего отказа в отрыве от желания лица добиться соответствующих последствий, что, как удалось выяснить, является особенностью юридически значимых сообщений. В этом случае существенным образом могут быть нарушены права лица, которое будет иметь право на такое юридически значимое сообщение. В то же время нельзя признать целью введения соответствующего положения о юридически значимых сообщениях желание законодателя закрепить возможность наступления последствий прекращения договора с момента доставки соответствующего сообщения адресату или его представителю. В настоящее время и так не вызывает возражения тот факт, что отказ от исполнения договора является сделкой, последствия от которой могут наступить только в случае ее восприятия другой стороной. Какие-либо иные разумные аргументы необходимости признания одностороннего отказа от исполнения договора юридически значимым сообщением в рамках настоящего исследования найти не удалось. -------------------------------- <1> См., например: Постановление Президиума ВАС РФ от 25 октября 2011 г. N 9382/11; Определение ВАС РФ от 29 декабря 2011 г. N ВАС-14486/11 по делу N А40-114064/10-159-986.
Таким образом, вышеизложенное очевидно свидетельствует о том, что область применения юридических сделок и юридически значимых сообщений различна. Иное понимание области применения юридически значимых сообщений приведет к тому, что новая правовая категория потеряет всякий смысл, так как к ней будут в полном объеме применяться правила о юридических сделках. Между тем такая опасность существует. Как указано выше, новелла расположена в общих положениях о сделках. Исходя из этого, с достаточно большой долей вероятности можно предположить, что правоприменительная практика будет двигаться именно в направлении признания за юридически значимыми сообщениями сделочной природы и, соответственно, схожей области применения, тем более что в настоящий момент именно как сделки понимаются судебной практикой отдельные виды сообщений <1>. -------------------------------- <1> Подробнее об этом см. п. "Юридически значимые сообщения в рамках российской судебной практики".
При определении области применения юридически значимых сообщений необходимо иметь в виду также еще одну особенность. В германской доктрине, как было отмечено выше, одной из характеристик сделкоподобных действий является более весомая защита лица, в отношении которого совершается сделкоподобное действие, по сравнению с защитой получателя волеизъявления. В рамках сделкоподобных действий получатель изъявления не обязан соотносить волю изъявителя с соответствующим волеизъявлением. Для него достаточно определить, как соответствующее действие восприняло бы среднее лицо, участвующее в обороте. Если среднее лицо сделало бы вывод о том, что имеет место сделкоподобное действие, то получатель изъявления может рассчитывать на защиту своего доверия к такому изъявлению. Последствием такой защиты для получателя изъявления в некоторых случаях может являться то, что лицо, совершившее сделкоподобное действие, может лишь отменить последствия от сделкоподобного действия на будущее, но не оспорить его с ретроспективным действием. Данная особенность в германском праве дополнительно обосновывает более узкую сферу применения сделкоподобных действий по сравнению с юридическими сделками. Если применить данную особенность в российском правопорядке, станет очевидным, что юридически значимыми сообщениями не могут быть признаны сообщения, которые направлены на прекращение правоотношений, так как могут быть необоснованно нарушены права лица, в отношении которого будет предполагаться, что оно отправило соответствующее сообщение. Считаю, что приведенными выше аргументами удалось доказать то обстоятельство, что области применения юридически значимых сообщений и сделок должны быть различными. Наряду с этим область применения юридически значимых сообщений должна быть (по германскому примеру) более узкой по сравнению с областью применения сделок. К сожалению, данный вывод уже нельзя обосновать только с точки зрения имеющегося российского законодательства и правовой доктрины, в связи с чем в рамках настоящего исследования была предпринята попытка найти обоснование высказанной позиции с помощью анализа опыта зарубежных стран, в частности Германии, что и было продемонстрировано выше. Обобщая германский опыт, основания более узкой области применения юридически значимых сообщений тезисно можно выразить следующим образом: 1) направленность сообщения на создание нового правового состава; 2) действие только в рамках изменения правоотношений; 3) более весомая защита лица, которому направляется сообщение, по сравнению с защитой получателя волеизъявления по сделке. Представляется, что указанные особенности соответствуют особой правовой природе юридически значимых сообщений, а их учет приведет к обоснованным и справедливым последствиям применения новой категории. Возможно, что со временем доктрина и правоприменительная практика выработают новые подходы и критерии, определяющие область применения юридически значимых сообщений. Возможно также и то, что указанные основания более узкой области применения юридически значимых сообщений будут признаны несостоятельными. Однако в отсутствие доктринальных разработок новой категории и, что логично, правоприменительной практики подобное отношение к области применения юридически значимых сообщений представляется на данный момент наиболее правильным и справедливым. В любом случае вывод о том, что области применения различны и новая правовая категория отлична от категорий сделок и поступков, дает возможность судам искать и обосновывать наиболее справедливые и разумные решения различных ситуаций, когда мы имеем дело с различного рода сообщениями. Именно этот вывод является ключевым для будущей практики применения категории юридически значимых сообщений.
Отдельные вопросы будущего применения юридически значимых сообщений в рамках российского правопорядка
Далее хотелось бы рассмотреть перспективы применения категории юридически значимых сообщений в рамках российского правопорядка, в том числе с учетом того обстоятельства, что новая правовая категория будет наложена на действующую правовую систему, где ранее отдельные виды сообщений уже существовали. Естественно, подобную проекцию мы будем производить с учетом тех особенностей юридически значимых сообщений, которые удалось выявить в ходе настоящего исследования. 1. В частности, интересным представляется следующий момент. Как установлено в п. 1 ст. 165.1 проекта, заявления, уведомления, извещения, требования или иные юридически значимые сообщения влекут правовые последствия для другого лица только в том случае, если они предусмотрены законом или сделкой. На первый взгляд выявление в законе юридически значимых сообщений не должно составлять труда. Однако в рамках ГК РФ категория уведомления иногда используется без привязки к конкретным правовым последствиям (в частности, уведомление доверителя поверенным о допущенных отступлениях (п. 2 ст. 973 ГК РФ) или уведомление поклажедателя о передаче третьему лицу вещи для хранения (абз. 2 ст. 895 ГК РФ)). В подобной ситуации возникает несколько вопросов как частного, так и общего характера. 1. Возможно ли восполнение пробела в части конкретных последствий сообщения в законе путем толкования? 2. Допустимо ли восполнение пробела в части конкретных последствий сообщения в законе путем толкования? 3. Если невозможно и недопустимо восполнение пробела в части конкретных последствий в законе путем толкования, то является ли такое уведомление юридически значимым сообщением в смысле ст. 165.1 проекта? Если не является, то как новую категорию можно охарактеризовать? 4. Если возможно и допустимо восполнение пробела в части конкретных последствий сообщения в законе путем толкования, то является ли такое уведомление юридически значимым сообщением в смысле ст. 165.1 проекта? Если не является, то как новую категорию можно охарактеризовать? 5. Насколько вообще возможно рассматривать сообщения без четких правовых последствий как юридически значимые? Попытаемся найти ответы на указанные вопросы на примере анализа п. 2 ст. 973 ГК РФ. Положения рассматриваемого пункта устанавливают необходимость уведомления доверителя поверенным в том случае, когда поверенный отступил от указаний доверителя, но по объективным причинам не смог согласовать с доверителем свои действия. Ни пункт, ни статья не содержат указания на последствия, которые влечет уведомление или неуведомление доверителя поверенным. Очевидно, что при таком положении определить возможные последствия от уведомления или неуведомления можно, только воспользовавшись инструментарием толкования. Какое решение мы получим в том случае, если применим указанный инструментарий? По смыслу статьи уведомление поверенным доверителя необходимо для того, чтобы доверитель в случае отступления поверенного от его указаний мог минимизировать неблагоприятные для себя последствия такого отступления. В том же случае, если такого уведомления не было, то, видимо, необходимо считать, что для поверенного наступают такие же последствия, как и в ситуации, если бы он запросил у доверителя согласие на отступление от его первоначальных указаний, а доверитель запретил совершать такое отступление. В свою очередь своевременное уведомление поверенным доверителя исключает неблагоприятные последствия для поверенного и в том числе порождает право поверенного на возмещение дополнительных расходов, если они были им понесены. К таким выводам мы приходим на основании анализа положений о поручении. Таким образом, вполне возможно восполнение пробела в части конкретных последствий сообщения в законе путем толкования. Теперь перейдем к вопросу о допустимости восполнения пробела с помощью толкования. Полагаю, что это единственно правильный путь. Законодательство, как известно, содержит в себе множество пробелов. Устранение пробелов с помощью толкования, когда на основании имеющихся положений делается вывод о необходимом регулировании, является общепринятой практикой. Если же в каждом случае, когда мы имеем дело с пробелом, считать его восполнение с помощью толкования недопустимым, то существование правовой системы просто утратит смысл: многие начнут решать свои вопросы иными, не всегда цивилизованными методами. Другой вопрос, насколько сообщения, правовые последствия которых выводятся с помощью толкования, можно отнести к категории юридически значимых. Ответ на данный вопрос зависит от того, насколько строго подходить к определению юридически значимых сообщений, которое закреплено в п. 1 ст. 165.1 проекта. Если придерживаться строгого подхода, то в рассматриваемой ситуации необходимо констатировать, что юридически значимое сообщение отсутствует, так как его последствия прямо не предусмотрены законом. Однако при такой позиции придется давать обоснование новой правовой категории и разъяснять ее отличие от других правовых категорий, в первую очередь от юридически значимых сообщений. Ради каких целей необходимо это делать, кроме как для соблюдения абстрактной юридической чистоты конструкций, понять не представляется возможным. Если столь строго не подходить к определению юридически значимых сообщений, то отсутствие прямо закрепленных в законе последствий сообщения не является препятствием для их квалификации в качестве юридически значимых. Как только что удалось установить, соответствующие правовые последствия все равно имеют место, однако для их выявления необходимо применение системного толкования закона в рамках тех правоотношений, где имело место сообщение. Говоря иначе, последствия законом предусмотрены, но прямо не закреплены в норме. Подобный подход к определению юридически значимых сообщений представляется наиболее последовательным и обоснованным, так как позволяет находить справедливые правовые решения без создания дополнительных юридических конструкций. При этом необходимо отметить, что подобное положение имеет ряд негативных моментов, которые отсутствуют, когда мы имеем дело с "классическими" юридически значимыми сообщениями. Главный из них заключается в том, что отсутствует правовая определенность в положении сторон правоотношения, так как отсутствие четких последствий сообщения порождает отсутствие четкого представления и о том, какие права и обязанности порождает сообщение. Думается, что это действительно серьезный недостаток юридически значимых сообщений в ситуации, когда закон прямо не предусматривает последствия сообщения. Однако какого-либо рецепта устранения указанного недостатка нет. Он является данностью симбиоза действующей правовой системы и той новеллы, которая вводит в гражданское законодательство юридически значимые сообщения. Единственное, что можно здесь все-таки отметить, - это то, что, сталкиваясь с подобными случаями, суды должны относиться к ним с особым вниманием и, во-первых, устанавливать четкую и единообразную практику, а во-вторых, до установления единообразной практики по возможности смягчать неблагоприятные последствия для той стороны, которая неправильно распознала правовые последствия, имеющие место при отправке и получении различного рода сообщений. 2. Следующий любопытный момент основан на проблеме пределов свободы договора. В частности, вопрос применительно к юридически значимым сообщениям заключается в следующем: могут ли стороны изменить соглашением сторон, например, предусмотренный законом порядок направления сообщения или его форму, установить сроки направления сообщения либо предусмотреть правовые последствия, отличные от тех, которые закреплены в законе? Сначала попытаемся найти ответы на указанные вопросы, основываясь на том соотношении диспозитивных и императивных норм, которое закреплено в ГК РФ. Напомним, что в соответствии с ГК РФ действует так называемая презумпция императивности правовых предписаний, т. е. предписания являются императивными, если в них не предусмотрено, что они могут быть изменены по соглашению сторон. При таком положении необходимо признать, что изменения, внесенные сторонами в порядок, форму и сроки сообщения, являются недействительными как противоречащие императивным предписаниям. Однако даже при таком подходе в случае установления сторонами иных последствий сообщений представляется возможным их сохранение в рамках отношений сторон. Это становится возможным, если признать, что предусмотренные сторонами последствия направлены не на изменение тех последствий, которые предусмотрены законом, а на установление дополнительных последствий по сравнению с теми, которые закреплены в законе. Но при таком подходе важно понимать, что подобное развитие событий возможно только в случае, если имеется достаточно оснований предполагать намерение сторон на одновременное наличие и договорных последствий, и последствий, предусмотренных законом. Однако подход, вытекающий из буквального толкования ГК РФ, представляется не совсем верным. Полагаю, что необходимо признать возможность изменения сторонами как порядка, формы и сроков, так и последствий сообщения, но при условии отсутствия нарушения баланса интересов сторон и (или) если такое последствие не ставит одну из сторон в заведомо невыгодное положение. Подобное решение, несомненно, предоставит большую дискрецию суду в оценке вопроса баланса интересов сторон, но при этом позволит, во-первых, более справедливо разрешать возможные споры, во-вторых, конструировать отношения сторонам, на их взгляд, наиболее эффективным образом. 3. Еще одним интересным моментом, который связан с будущим применением положений о юридически значимых сообщениях, является следующий. Как указывалось выше, последствием защиты доверия получателя сообщения к его содержанию может быть отказ отправителю сообщения в его оспаривании с предоставлением права на отзыв такого сообщения. Стоит отметить, что случаи отзыва сообщения уже сейчас зафиксированы на уровне судебной практики <1>. Применительно к таким ситуациям вопрос заключается в следующем: каким образом стоит квалифицировать уведомление об отзыве первоначального сообщения? -------------------------------- <1> См., например, Постановления Президиума ВАС РФ от 4 октября 2011 г. N 5339/11 по делу N А55-35414/2009, от 14 февраля 2012 г. N 13253/11 по делу N А40-30646/10-42-270.
В первую очередь рассмотрим возможность признания такого уведомления в качестве юридически значимого сообщения. Опираясь на признаки, установленные ст. 165.1 проекта и определенные в рамках настоящей статьи, необходимо прийти к выводу, что уведомление об отзыве первоначального сообщения не может являться юридически значимым сообщением. Дело в том, что ни сама возможность существования такого сообщения (уведомления), ни тем более его последствия не предусмотрены законом. С большой долей вероятности можно также предположить, что и стороны сделки не предусмотрят такого сообщения и его последствий <1>. В то же время действующее законодательство не позволяет путем толкования прийти к выводу о том, что оно содержит в себе возможность сделать сообщение об отзыве первоначального сообщения с определенными правовыми последствиями. Для этого нет допустимых предпосылок, на которые возможно было бы опереться в обоснование указанной позиции. -------------------------------- <1> Если стороны сделки предусмотрят такую возможность и определят последствия сообщения об отзыве первоначального сообщения, то в таком случае, несомненно, сообщение об отзыве можно и нужно рассматривать в качестве юридически значимого.
Вместе с тем неправильно также квалифицировать уведомление об отзыве первоначального сообщения в качестве юридической сделки. Если признать уведомление об отзыве первоначального сообщения юридической сделкой, то будет иметь место ситуация, когда получатель сообщения будет лишен той защиты в доверии к достоверности сообщения, которая имелась у него при получении первоначального сообщения. Однако какие-либо причины, говорящие о необходимости лишения такой защиты получателя сообщения, отсутствуют. При таком положении мы оказываемся в ситуации, когда, с одной стороны, уведомление об отзыве первоначального сообщения не может быть признано юридически значимым сообщением в силу содержания данной категории, установленной положениями ст. 165.1 проекта, а с другой стороны, указанное уведомление не может быть отнесено к юридическим сделкам в силу соображений целесообразности и недопустимости нарушения баланса интересов сторон. Верным в таком случае представляется отдать предпочтение позиции, согласно которой уведомление об отзыве первоначального сообщения необходимо признавать в качестве юридически значимого сообщения. Это обусловлено неоспоримым приоритетом соображений целесообразности и недопустимости нарушения баланса интересов сторон перед соблюдением чистоты юридической конструкции. При этом, чтобы не размывать содержание юридически значимых сообщений, необходимо признать случай отзыва первоначального сообщения в качестве исключения, которое возможно только тогда, когда содержание правовой категории предполагает явно несправедливое решение проблемы. Вместе с тем для формального соблюдения требований закона возможно использование правовой фикции. В рассматриваемой ситуации это будет сводиться к тому, что правовые последствия отзыва первоначального сообщения будут считаться "как бы" установленными законом или непосредственно вытекающими из его содержания. 4. Дополнительные проблемы при применении новой правовой категории также могут возникнуть в связи с не очень удачной редакцией п. 2 ст. 165.1 проекта. В частности, он предусматривает, что правила п. 1 указанной статьи применяются, если иное не предусмотрено законом или условиями сделки либо не следует из обычая или практики, установившейся во взаимоотношениях сторон. Таким образом, можно сделать вывод о том, что стороны в своих отношениях могут полностью изменить порядок, предусмотренный п. 1. Например, стороны могут предусмотреть, что сообщение считается доставленным не с момента получения адресатом, а с момента его отправки по почте или передачи документов курьеру. Однако, как представляется, п. 2 ст. 165.1 проекта неверно понимать таким образом, что стороны сделки могут полностью изменить порядок, предусмотренный п. 1 указанной статьи. Это обусловлено тем, что, во-первых, п. 1 в том числе закрепляет положения, которые обусловлены правовой природой юридически значимых сообщений. В случае если такие положения будут изменены, то мы будем иметь дело не с юридически значимыми сообщениями, а с какой-то иной, неизвестной категорией. Во-вторых, применяя п. 2 ст. 165.1 проекта на практике, необходимо помнить о том, что в рамках данной категории в большей степени защищается адресат сообщения, а не его отправитель. Эти замечания, в частности, необходимо учитывать и при определении момента наступления последствий юридически значимых сообщений.
Общие выводы
Настоящая статья позволила установить, что правовая природа юридически значимых сообщений позволяет отличить их от каких-либо категорий и институтов, которые ранее были известны российскому правопорядку, и имеет набор собственных уникальных характеристик. В свою очередь юридически значимые сообщения располагаются между юридическими сделками и юридическими поступками, что обусловливает наличие элементов как одной категории (сделок), так и другой (поступков). Такое особое положение юридически значимых сообщений в первую очередь открывает для правоприменительной практики, прежде всего судебной, уникальную возможность поиска и обоснования наиболее справедливых и разумных решений различных ситуаций при помощи использования в одних случаях характеристик сделок, а в других - поступков. Несомненно, такое положение юридически значимых сообщений характеризируется значительной дискрецией, которая предоставляется судам при столкновении с различного рода сообщениями. Однако именно этот путь является наиболее оптимальным и эффективным для соблюдения баланса интересов сторон, участвующих в гражданских правоотношениях, и соответствующим духу гражданского права. В дополнение к настоящей статье приводится примерный перечень статей части второй ГК РФ, в которых, как представляется, имеет место наибольшее количество юридически значимых сообщений. Данный перечень приводится с целью облегчения будущего применения на практике категории юридически значимых сообщений и продолжения дискуссии о проблемах юридически значимых сообщений.
Примерный перечень статей части второй ГК РФ, содержащих юридически значимые сообщения
N Положение ГК РФ <1>
1 Пункт 2 ст. 466
2 Пункт 3 ст. 468
3 Абзац 2 п. 2 ст. 471
4 Пункт 1 ст. 480
5 Пункты 1 и 2 ст. 482
6 Пункт 1 ст. 483
7 Пункт 3 ст. 498
8 Пункт 3 ст. 499
9 Пункты 1 и 2 ст. 503
10 Абзац 2 п. 2 ст. 510
11 Пункт 3 ст. 511
12 Абзац 2 п. 2 ст. 513
13 Пункт 1 ст. 514
14 Пункт 2 ст. 515
15 Пункты 1 и 2 ст. 518
16 Пункты 1 и 2 ст. 519
17 Пункты 1, 2 и 3 ст. 524
18 Пункт 1 ст. 529
19 Абзац 2 п. 1 и п. 3 ст. 530
20 Пункт 3 ст. 546
21 Пункт 1 ст. 562
22 Пункты 2, 3 и 4 ст. 565
23 Пункт 3 ст. 573
24 Пункт 1 ст. 592
25 Абзацы 3, 4 и 5 п. 1 ст. 612
26 Абзац 1 п. 1 ст. 621
27 Пункт 1 ст. 629
28 Пункт 1 ст. 657
29 Статья 667
30 Пункт 4 ст. 677
31 Абзацы 1 и 3 ст. 680
32 Абзац 2 п. 1 ст. 693
33 Абзац 2 п. 6 ст. 709
34 Пункт 1 ст. 716
35 Абзац 2 п. 1 ст. 718
36 Пункты 1 и 4 ст. 720
37 Пункт 1 ст. 723
38 Статья 729
39 Статья 736
40 Пункты 1 и 2 ст. 737
41 Пункт 2 ст. 741
42 Абзац 1 п. 3 ст. 743
43 Пункты 3 и 4 ст. 744
44 Пункт 2 ст. 748
45 Пункт 4 ст. 755
46 Пункт 2 ст. 761
47 Пункт 1 ст. 767
48 Абзац 2 п. 1 ст. 810
49 Абзац 2 п. 2 ст. 810
50 Пункты 1 и 2 ст. 830
51 Абзац 1 п. 1 ст. 837
52 Абзац 1 п. 1 ст. 842
53 Абзац 2 п. 2 ст. 843
54 Абзац 3 п. 2 ст. 846
55 Пункт 3 ст. 859
56 Пункт 3 ст. 865
57 Абзац 5 ст. 873
58 Пункт 1 ст. 875
59 Пункт 1 ст. 876
60 Абзац 1 п. 1 ст. 893
61 Абзацы 1 и 2 ст. 884
62 Абзац 2 ст. 895
63 Абзац 2 п. 2 ст. 898
64 Абзац 1 п. 2 ст. 899
65 Пункты 1 и 2 ст. 910
66 Пункт 1 и абз. 1 п. 2 ст. 911
67 Пункт 4 ст. 923
68 Пункт 3 ст. 925
69 Пункт 1 ст. 939
70 Пункты 2 и 3 ст. 941
71 Пункт 1 ст. 959
72 Абзац 2 ст. 960
73 Статья 961
74 Пункт 3 ст. 973
75 Абзац 3 ст. 974
76 Абзац 1 ст. 979
77 Пункт 1 ст. 981
78 Пункт 2 ст. 993
79 Пункты 1 и 3 ст. 995
80 Абзац 1 п. 3 ст. 995
81 Абзац 3 ст. 1000
82 Абзац 5 п. 1.1 ст. 1037
83 Пункт 4 ст. 1044
84 Статья 1049
85 Пункт 2 ст. 1055
Название документа