Конституционно-правовой институт: теоретико-методологические основания исследования категории
(Кононов К. А.) ("Конституционное и муниципальное право", 2013, N 7) Текст документаКОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВОЙ ИНСТИТУТ: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ КАТЕГОРИИ <*>
К. А. КОНОНОВ
Кононов Кирилл Александрович, доцент кафедры конституционного права имени Н. В. Витрука Российской академии правосудия, кандидат юридических наук.
Необходимо строго различать критерии институционализации и признаки правового института. Современная теоретическая юриспруденция в тех или иных вариациях сходится на положении о том, что критериями выделения институтов выступают предмет и метод правового регулирования. Дополнительные критерии, как было показано выше, являются либо признаками института, либо элементами отраслевого метода правового регулирования.
Ключевые слова: конституционно-правовой институт; теория конституционного права; критерии и признаки института; предмет и метод правового регулирования.
It is necessary to delimit the categories of institutionalization and features of a legal institute. The contemporary theoretical jurisprudence one way or another agrees that the criteria for separation of institutes are the subject-matter and the method of legal regulation. The additional criteria as indicated earlier are either the properties of the institute or the elements of sectorial method of legal regulation.
Key words: constitutional-law institute; theory of constitutional law; criteria and properties of the institute; subject-matter and method of legal regulation.
Наука конституционного права, как и любая иная область знания, способна выполнять свою эвристическую функцию лишь постольку, поскольку имеет в своем основании стабильный системный категориальный аппарат. Это своеобразный алтарь конституционно-правового знания, содержащий наш исследовательский инструментарий, который подобно хирургическому должен находиться в чистоте и порядке. Чистота наших категорий обеспечивается требованием адекватного понимания их содержания, сущности и функционального назначения. Порядок же сводится к строго системному и крайне деликатному обращению с категориями в исследовательской работе. Категориальный аппарат науки конституционного права в его системе выражает действительную научную парадигму - суть предельно абстрактное и достоверное теоретическое знание о генеральных закономерностях явлений и процессов, составляющих предмет науки, а также приемах и способах их изучения. Функциональное назначение категорий как минимум двояко: с одной стороны, они выступают средством познания, инструментом исследовательской деятельности <1>; а с другой - обеспечивают системную организацию всего конституционно-правового знания <2>. Если последнее означает то, о чем говорилось выше, и вроде как очевидно, то первое нуждается в пояснении. Признание категории одним из способов исследования <3>, что очевидно верно, влечет собой вполне практическое следствие: всякое конституционно-правовое исследование в качестве первичной своей цели должно преследовать необходимость "вписать" исследуемое явление или процесс в сложившуюся парадигму <4> - т. е. в систему категорий и, таким образом, обеспечить правильный теоретически обоснованный угол зрения на объект. Именно на этом первом функциональном направлении в практике современных конституционно-правовых исследований и начинаются методологические проблемы. Это, во всяком случае, справедливо приложимо если и не ко всем категориальным единицам науки конституционного права, то к категории конституционно-правового института <5> - определенно. Точнее, к исследованиям, так или иначе этой категории касающимся. -------------------------------- <1> См. подробнее: Автономов А. С. Системность категорий конституционного права: Автореф. дис. ... док-ра юрид. наук. М., 1999. С. 6 - 7, 17; Васильев А. М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976. С. 74. <2> См. подробнее: Богданова Н. А. Система науки конституционного права. М., 2001. С. 142, 156. <3> Кстати, именно научным инструментом именует правовой институт проф. В. С. Якушев (Якушев В. С. О понятии правового института // Правоведение. 1970. N 6. С. 63). <4> Разумеется, если оно не направлено на ее опровержение, но об этом разговор отдельный. <5> По вопросу о принадлежности правового института к числу юридических категорий каких-либо принципиальных разногласий в науке нет (см.: Богданова К. А. Указ. соч. С. 155). Данная общеправовая категория является теоретической основой для отраслевой категории конституционно-правового института (см. подробнее: Сырых В. М. Логические основания общей теории права: В 2 т. Т. 1. М., 2000. С. 375).
Прежде чем перейти собственно к вопросу, необходимо обратить внимание читателя на одно обстоятельство, определяющее весь ход работы с рассматриваемой категорией. Дело в том, что, в отличие от некоторых иных отраслевых категорий науки конституционного права, категория конституционно-правового института аккумулирует в себе также общеправовые начала категории правового института. Ее содержание "конкретизируется по сравнению с общеправовой категорией уточнением сферы нормативного регулирования", но сохраняет при этом сущностные общеправовые черты <6>. На этом основании всякое обращение к ней должно строиться по дедуктивному принципу: сначала общеправовая сущность, затем специфика ее воплощения в конституционном праве. Однако данное правило не стоит воспринимать как абсолютное: есть примеры категорий, уровень теоретической разработанности которых значительно выше в отраслевом плане, чем в общеправовом (к примеру, государственное устройство), или же в ситуации, когда между общеправовой и отраслевой трактовкой категории наличествует разночтение (к примеру, категория юридической ответственности). В обоих случаях приходится искать пути согласования и соизмерения теоретических и отраслевых представлений. В нашем конкретном случае ситуация с разработанностью и согласованностью категории обстоит следующим образом. -------------------------------- <6> Богданова Н. А. Указ. соч. С. 155.
Еще в 1956 г. Л. И. Дембо было отмечено обстоятельство, актуальное для конституционно-правовой мысли сегодняшнего дня. Понятием правового института, по его мысли, принято злоупотреблять, применять его очень широко к любому правовому явлению, не вкладывая в этот термин, по существу, какого-либо конкретного содержания <7>. Действительно, можно констатировать, что в работах, в какой-либо степени оперирующих категорией конституционно-правового института, о самих институтах, как правило, не говорится ни слова <8> или, в лучшем случае, дается его определение <9>. Оно буквально силой волшебства приобрело форму удобного наименования, используемого для обозначения более или менее стройной совокупности правовых норм и, как психологически тонко замечает профессор Н. В. Витрук, возможно, для придания большей значимости той или иной теме исследования <10>. Согласитесь, институт - это красиво... -------------------------------- <7> См.: Дембо Л. И. О принципах построения системы права // Советское государственное право. 1956. N 8. С. 93. <8> См., например: Аванесян А. А. Референдум как конституционно-правовой институт в современной России: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2004; Андреева И. А. Возмещение вреда государством как конституционно-правовой институт: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2010; Синцов Г. В. Конституционно-правовой институт референдума Российской Федерации и субъектов Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003 и др. <9> Здесь проще привести исключения, среди которых можно назвать диссертационные исследования В. П. Стародубцева, содержащее разбор проблемы конституционно-правового института и системы отрасли конституционного права (Стародубцев В. П. Государственное устройство как конституционно-правовой институт: основные тенденции развития: Дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2006. С. 28 - 33), и Н. И. Долидзе (Долидзе Н. И. Конституционно-правовой институт многопартийности в Российской Федерации: Дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2009. С. 119 и далее). <10> Конституционное право Российской Федерации: Учебник / Под общ. ред. Н. В. Витрука. М., 2010. С. 28.
Таких работ немало: так или иначе в институциональном аспекте авторы подходят к объективно-правовой трактовке подавляющего большинства субъективных конституционных прав, отдельным основам конституционного строя, институтам непосредственного народовластия, статусам органов государственной власти и многим другим теориям науки конституционного права. Однако едва ли можно критиковать сам институциональный подход, ведь это объективно: конституционное право, как и право вообще, "работает" не через нормы, а через институты <11>. Даже более, конституционно-правовой институт является тем самым ключом, что способен отворить дверь к пониманию системы отрасли конституционного права <12>. В этом плане институциональный подход адекватно образуется со всеми явлениями и процессами, исследуемыми наукой конституционного права, и является универсальным. Вопрос лишь в том, как правильно его использовать, т. е. по назначению. А назначение института, как и любой другой категории, строго определено и функционально ограничено, подобно тому, как ограничено применение хирургического скальпеля исключительно для производства секций, для целей которых никак не может использоваться стоматологическое долото. -------------------------------- <11> См. подробнее: Кононов К. А. Идеологическое многообразие как институт российского конституционного права: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009. С. 66 - 69. <12> См. об этом: Кононов К. А. Система отрасли конституционного права: Историко-теоретический очерк. СПб., 2011.
Именно в неадекватном или упрощенном исследовательском понимании сущности категории конституционно-правового института кроется причина частого неправильного с ней обращения. Категориальный аппарат такого не терпит: юриспруденция, по уже метафоричному утверждению профессора С. С. Кравчука, - наука точная, не менее точная, чем математика. В противном случае он успешно обеспечивает заведомую ложность исследовательских выводов. Отчасти сложившаяся с данной категорией ситуация может быть объяснена сравнительно невысоким уровнем ее теоретической разработанности. Об этом просто не пишут: на сегодняшний день можно обнаружить лишь единственное теоретическое исследование, непосредственно и всецело посвященное правовым институтам <13>. Применительно же к конституционно-правовым институтам таких исследований нет вовсе <14> - теория права обогнала нас и в этом вопросе. Хотя изначально категория института нашла разработку в государственном праве, и лишь впоследствии стало формироваться общетеоретическое о ней представление. Здесь заслуга всецело принадлежит профессору А. Д. Градовскому и его ученикам, прежде всего Н. М. Коркунову <15>. Однако последующее развитие государственно-правовой мысли демонстрирует инволюцию: наука советского государственного права на первых порах столь увлеклась описательностью и конституционным комментаторством, что до решения собственных методологических проблем у нее попросту не доходили ни руки, ни сам научный интерес. Разумеется, длительные поиски предмета отрасли, да и вообще юридической самоидентификации, не могли позволить обратиться к вопросам производного характера. Именно таким образом категории предопределяют друг друга: без знания первичного вторичного не обрести. Сама наука не в состоянии переступить через следующую ступень собственного развития, ибо занята всегда только реальными (имеющими решение) и актуальными проблемами. Из этого - в существе своем утилитарный, практически ориентированный характер юридической теории. -------------------------------- <13> Киримова Е. А. Правовой институт (теоретико-правовое исследование): Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1998. <14> Здесь мы, разумеется, не берем в расчет работы, посвященные смежным вопросам, поскольку последние природой своей не способны комплексно решить задачу теоретического осмысления категории института. <15> См.: Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. 1. СПб., 1892. С. 123; Он же. Градовский Александр Дмитриевич // Библиографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Санкт-Петербургского университета за истекшую третью четверть века его существования. 1869 - 1894. СПб., 1896. С. 211. См. об этом: Кононов К. А. Указ. соч.
Практическое значение категории конституционно-правового института обозначило себя не сразу, и уж тем более не по мановению волшебной палочки может быть осознано наукой. Объективным фактором, непосредственно влияющим на этот процесс, является действительный уровень развития конституционного законодательства. Такова наша правовая традиция - без развернутых писаных источников конституционного права, формализующих конституционно-правовые нормы, вести речь об абстрактных институтах несколько затруднительно. Лишь тогда, когда нормативный материал становится ощутимым, в наших умах конкретизируется и приобретает практический смысл всякая правовая категория, способная его опосредовать, вдохнуть в него жизнь и показать, как этот материал "работает". Такого рода метаморфозы ощутила на себе и категория конституционно-правового института, не избалованная излишками нормативного материала в советский период <16> и купающаяся в них теперь. Здесь, конечно, можно было бы продолжить рассуждение о том, как или насколько тесно увязаны конституционное законодательство и развитие теоретических представлений о конституционно-правовых институтах, единственно важным остается то, что институт может быть только там, где есть нормы, так или иначе формализованные. Именно они составляют первичный материал для институционального ваяния. С другой стороны, нормы обусловливают практическую ценность института как категории. -------------------------------- <16> См. об этом: Авакьян С. А. Государственно-правовые институты: понятие и формирование (Применительно к деятельности Советов) // Советское государство и право. 1977. N 2. С. 23 - 24; Нудненко Л. А. Депутат Верховного Совета СССР (правовой статус): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1975. С. 8 - 9.
Данное положение вместе с тем имеет и оборотную сторону. Если абсолютизировать взаимосвязь конституционного законодательства и теоретических представлений о конституционно-правовых институтах, вполне вероятно можно прийти к выводу: институт есть там, где есть обособленный нормативный правовой акт или, на худой конец, структурная единица в кодифицированном акте. Такая абсолютизация не так уж редко встречается в литературе, касающейся хотя бы в части систематизации отрасли конституционного права. А применительно к учению о системе отрасли вообще приобрела статус действительной научной парадигмы <17>. -------------------------------- <17> См. об этом: Кононов К. А. Две тенденции становления теории системы отрасли конституционного права, которые нам необходимо учесть // Традиции и новаторство русской правовой мысли: история и современность (к 100-летию со дня смерти С. А. Муромцева) / Отв. ред. О. В. Кузьмина, Е. Л. Поцелуев. Иваново, 2010. С. 249 - 263.
Изложенные предварительные замечания вызваны не столько стремлением обозначить "масштаб трагедии", сколько необходимостью выстроить методологические ориентиры ее предотвращения и, главное, определить основную опорную точку исследования. Конституционно-правовой институт, как видно, тесно увязан с рядом иных конституционно-правовых категорий. О категории конституционно-правовой нормы и ее значении в деле выстраивания института, хотя бы в контексте формальной определенности, было сказано выше. И это в самом общем виде означает, что конституционно-правовой институт в сущности своей образует некоторая правовая общность, т. е. набор правовых норм, находящихся по отношению друг к другу в юридически значимой связи. Данная совершенно нехитрая формула, признанная всеми юристами мира, всеми правовыми традициями и выведенная, как французы о том говорят, из их институциональной теории <18>, достаточно емко выражает суть категории, от которой, как от парадигмальной истины, с известной долей уверенности можно оттолкнуться. -------------------------------- <18> Ее основоположником явился Морис Ориу (см.: Ориу М. Основы публичного права. М., 1929). При этом категория института в институциональной теории рассматривается как многоаспектная (см. об этом: Хутинаев И. Д. Институционализация: теория и реформы. М., 2005. С. 7 - 48).
Другой, более общей категорией науки конституционного права, на которой завязано наше знание о конституционно-правовом институте, является сама отрасль <19>. Дело здесь в том, что институциональные общности возникли и развивались именно как внутриотраслевые образования, в таком же качестве они и могут быть подвергнуты исходной научной разработке <20>. Здесь мы избавлены от дополнительной аргументации и можем сослаться на единственный факт: институты государственного права как юридические институты были впервые обоснованы профессором А. Д. Градовским именно в системе отрасли государственного права <21>. Однако у данного обстоятельства есть и оборотная сторона: сама отрасль государственного права была теоретически осмыслена именно как система своих правовых институтов. Не случайно в этой связи в теоретико-правовой литературе распространено понимание института как систематизирующей единицы права <22>. Не нормы, а института. В итоге получаем разумеющееся заключение: ни отрасль вне системы своих институтов, ни институт вне системы своей отрасли осмыслены быть не могут. -------------------------------- <19> По классификации профессора А. С. Автономова данная категория обозначается как "содержание конституционного права" (см.: Автономов А. С. Указ. соч. С. 8.). <20> Здесь мы не затрагиваем теорию межотраслевых (комплексных) институтов, поскольку о данных правовых явлениях, если они и существуют, разговор должен быть отдельный. См. об этом: Алексеев С. С. Структура советского права. М., 1975. С. 159 - 160; Поленина С. В. Комплексные правовые институты и становление новых отраслей права // Советское государство и право. 1975. N 3. С. 71 - 79. <21> См. подробнее: Кононов К. А. Система отрасли конституционного права: Историко-теоретический очерк. СПб., 2011. С. 38 - 41. <22> См., например: Алексеев С. С. Указ. соч. С. 119 и далее; Мальцев Г. В. О социальной природе юридических институтов // Институционализация в праве / Под общ. ред. Г. В. Мальцева. М., 2010. С. 9; Сорокин В. Д. Метод правового регулирования. Теоретические проблемы. М., 1976. С. 36.
При всей разнице масштабов нормативного охвата и отрасль, и институт имеют единый общий корень, воплощающий сущность обоих - это правовые общности, соотносящиеся как часть и целое. Данный вывод имеет своим следствием, помимо всего прочего, то, что конституционно-правовой институт не может быть в юридическом смысле принципиально чем-то иным и необходимо "наследует" от отрасли ее конститутивные (сущностные) признаки - предмет и метод <23>. Однако всем нам давно известно, что данный подход к определению отрасли, хотя и является признанным большинством авторов, в том числе и в современной науке, тем не менее испытывал ранее и испытывает теперь различного рода метаморфозы. -------------------------------- <23> Алексеев С. С. Указ. соч. С. 170 - 184.
Не вдаваясь в детали крупнейшего теоретического спора о критериях систематизации права, отметим два принципиальных его момента, важных для последующего изложения. Первый момент касается факта изначального отрицания критерия метода правового регулирования и постепенного преодоления данного факта во второй и третьей дискуссиях о системе права. Будучи изначально отвергнутым по философско-идеологическим (не юридическим!) соображениям, последующее отрицание метода проповедовалось и проповедуется в основном представителями тех областей юридического знания, которые по сей день испытывают сложности в установлении собственной методологической специфики <24>. В этой связи ими же предпринимаются попытки привязать систему права к системе законодательства, дополняя отраслевую дифференциацию критерием наличия кодифицированного нормативного правового акта <25>. Получается, есть закон - можно отрасль выделять. Результат таких изысков один - с возрастанием количества отраслей (хоть права, хоть законодательства, хоть еще чего) неизбежно утрачивается качество самой отрасли как теоретической категории <26>. Вместе с тем сами цивилисты дают иллюстративный пример другому: ни одному специалисту гражданского права не приходило, да и не приходит в голову поставить под сомнение методологический признак отрасли, хотя и споров по вопросу единства и дифференциации отраслевого метода у них достаточно <27>. Так или иначе можно констатировать, что к началу третьей дискуссии о системе права (1970 - 1980 гг.) метод правового регулирования весьма основательно укоренился в умах большинства советских юристов в качестве сопутствующего предмету критерия отраслевого размежевания <28>. -------------------------------- <24> См., например: Маврин С. П. О роли метода правового регулирования в структурировании и развитии позитивного права // Правоведение. 2003. N 1. С. 205 - 216. Важно обратить внимание на то, что роль метода, по сути, выполняют правовые средства, являющиеся "динамическим выражением" дозволений, обязываний и запретов (с. 214). <25> Знакова в этом смысле позиция профессора Р. З. Лившица, критикующего "отраслевой подход" к системе права на основании недостаточности предметного критерия и упуская методологический. Хотя отрасли законодательства в методологическом критерии ученый не отказывает (см.: Лившиц Р. З. Отрасль права - отрасль законодательства // Советское государство и право. 1984. N 2. С. 26 - 32). <26> Об этом убедительно пишут М. И. Байтин и Д. Е. Петров (Байтин М. И., Петров Д. Е. Соотношение отрасли права и отрасли законодательства // Правоведение. 2004. N 4. С. 29 - 40). <27> См., например: Яковлев В. Ф. Гражданско-правовой метод регулирования общественных отношений. М., 2006. С. 9 - 10. <28> См. об этом: Витченко А. М. Метод правового регулирования социалистических общественных отношений. Саратов, 1974. С. 45 и далее; Байтин М. И., Петров Д. Е. Система права: к продолжению дискуссии // Государство и право. 2003. N 1. С. 26.
Второй факт состоит в том, что критериальная основа выделения отраслей права со временем прирастала иными основаниями. Выше уже упоминался критерий наличия кодифицированного акта. Помимо него, в литературе называли принципы, функции и тому подобные критерии <29>. Современные работы также имеют тенденцию к расширению критериальной основы отраслевой дифференциации <30>. Порой, не выдерживая никаких разумных пределов, само перечисление критериев занимает по половине страницы, а то и более <31>. Еще более курьезно выглядят заявления некоторых молодых конституционалистов, предлагающих расширить критериальную основу нашей отрасли за счет "компетенции субъектов конституционного нормотворчества" и "формальной определенности" <32>. Если применительно к первому ясно, что речь идет о частном случае правового положения субъектов конституционного права - суть элементе отраслевого метода, то как приложить признак всякой правовой нормы - формальную определенность к отрасли права, остается только гадать... Хотя автор традиционное понятие конституционно-правовой нормы через правило поведения подменяет "волеизъявлением". Быть может, в этом разгадка? -------------------------------- <29> Обстоятельный разбор критериев отраслевой дифференциации, предложенных в рамках дискуссии 1982 г. на страницах журнала "Советское государство и право" (это действительно был апофеоз "критериального плюрализма"), находим у Е. А. Киримовой: Киримова Е. А. О системообразующих критериях современного российского права // Правоведение. 2003. N 5. С. 160 - 162. <30> См., например: Шаповалов А. А. Отрасль современного российского права (вопросы теории): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Белгород, 2011. С. 8 - 9. Хотя нужно заметить весьма пространный подход автора к самому понятию критерия выделения отрасли права. Он ведет речь то о "признаках отрасли права" (с. 8), то о ее "юридической природе" (с. 9) и "факторах", ее определяющих (с. 15 - 17), еще больше запутывая вопрос. <31> См., например: Азми Д. М. Теоретико-методологический анализ отечественного учения о системе права (1938 - 1946 годы). М., 2009. С. 249 - 250. <32> Семенов А. В. Нормы российского конституционного права: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2011. С. 8.
Думается, применительно к этим и тому подобным новаторским подходам остается верным утверждение М. И. Байтина и Д. Е. Петрова о неоправданности расширения спектра критериев отраслевой дифференциации за счет дробления традиционных оснований (это, в частности, касается выделения принципов и функций, как известно, производных от метода) <33>. Это - характерное свойство абсолютного большинства "новых" концепций отраслевого размежевания. Подчеркну, следуя законам формальной логики, все критерии, даже если их выделение и не связано с дроблением традиционных критериев, должны быть однопорядковыми, уж коль скоро они называются одним именем. Невозможно ставить в один ряд с предметом и методом критерий наличия кодифицированного акта или понятийно-категориального аппарата, волю заинтересованных лиц или видовой набор источников. Это первичный принцип всякой классификации <34>. Такого рода подходы являются следствием методологического хаоса, слабой исследовательской культуры, когда игнорируются элементарные законы формальной логики. Подозрительно часто приходится слышать сентенции вроде "мне нравится эта точка зрения", "я так считаю" и тому подобные. Но юриспруденция не гастрономия, чтобы в ней что-то нравилось или нет, а что-либо полагать можно лишь в процессе доказывания по всем теоретико-методологическим канонам <35>. -------------------------------- <33> Байтин М. И., Петров Д. Е. Указ. соч. С. 27. <34> См. об этом: Сырых В. М. История и методология юридической науки: Учебник. М., 2012. С. 285 - 291. <35> Вполне художественно и основательно сложившуюся в современной юриспруденции ситуацию описывает профессор В. М. Сырых (Сырых В. М. История и методология юридической науки: Учебник. М., 2012. С. 199 - 204). Это освобождает нас от необходимости дальнейших комментариев.
Учитывая обозначенную выше взаимосвязь отрасли права и института, подобного рода критериальные метаморфозы не могли не отразиться на основаниях внутриотраслевой дифференциации правовых норм. Критерий метода (пока будем называть его так) применительно к выделению правовых институтов обрел свое признание также далеко не сразу, можно сказать, происходило это параллельно с развитием представлений о системе права. Что может быть лучшим доказательством генетической взаимосвязи этих категорий? Изначально распространенным было мнение о том, что институты формируются по критерию предмета <36>. Однако уже в 1960 - 1970 гг., после второй дискуссии о системе права, в теоретической юриспруденции и науке гражданского права наблюдаются серьезные подвижки по этому вопросу: большинство авторов косвенно начинают указывать на методологический критерий в правовой институционализации, обтекаемо называя его "спецификой юридического выражения" и тому подобными формулами <37>. Для данного периода характерен также поиск источников отраслевого метода, который обнаруживался в том числе в правовых институтах <38>. Это, разумеется, вело к признанию за институтом определенной методологической специфики, влияющей в конечном итоге и на специфику отраслевого метода. Наконец, профессор О. С. Иоффе вообще заявил о приоритете критерия метода над предметом в процессе формирования правовых институтов <39>. Так или иначе методологическая составляющая в правовом институте так же прочно обосновалась в умах большинства ученых, как и применительно к отрасли. -------------------------------- <36> Примеры "предметных" определений понятия "правовой институт" приводит в своей статье В. С. Якушев (Якушев В. С. Указ. соч. С. 61 - 62). <37> См., например: Алексеев С. С. Структура советского права. М., 1975. С. 126; Якушев В. С. Указ. соч. С. 64. <38> См., например: Витченко А. М. Указ. соч. С. 53 - 56; Шейндлин Б. В. Сущность советского права. Л., 1959. С. 117. <39> Иоффе О. С. Структурные подразделения системы права (по материалам гражданского права) // Ученые записки ВНИИСЗ. Вып. 14. М., 1968. С. 54.
В современной теоретико-правовой мысли также распространено представление об институте как о правовой общности, обособленной по признакам предмета и метода <40>. Это вместе с тем не исключает и чисто "предметных" его трактовок образца середины XX в. с некоторыми "косметическими" поправками, не учитывающими, однако, эволюцию теоретических взглядов на данный феномен <41>. Скорее, это случайность, нежели закономерность. Общий же вектор исследований свидетельствует об усложнении критериальной основы институтов, что явно прослеживается на примере бытующего и здесь "плюрализма". Данный вывод, во всяком случае, строго приложим к упомянутому ранее диссертационному исследованию Е. А. Киримовой. Автор изначально относит к числу признаков правового института традиционные предмет и метод <42>, на чем, собственно, и строит определение понятия правового института: "...это обособленный комплекс правовых норм, регулирующий с помощью специфичных приемов и способов однородный вид или сторону общественных отношений" <43>. Однако, помимо этого, Е. А. Киримова причисляет к признакам "невозможность автономного функционирования" <44> правового института и наличие собственного понятийно-категориального аппарата <45>. -------------------------------- <40> См., например: Байтин М. И., Петров Д. Е. Указ. соч. С. 31. <41> См., например: Шаповалов А. А. Указ. соч. С. 7, 12. <42> Киримова Е. А. Указ. соч. С. 81 -82. <43> Там же. С. 87. <44> Там же. С. 82. <45> Там же. С. 83 - 84.
Здесь, как представляется, мы сталкиваемся со знакомыми проблемами: неоднопорядковый характер критериев и их дробление. Невозможность автономного функционирования не может быть критерием институционализации норм, так как характеризует уже действительный теоретически обоснованный институт и, таким образом, не может даже в функциональном плане вписаться в двуединство предмета и метода. О разграничении данных явлений будет сказано отдельно. Анализ же невозможности автономного функционирования правового института предполагает его соотнесение с иными смежными правовыми институтами, выявление его межинституциональных взаимодействий в системе соответствующей отрасли <46>. -------------------------------- <46> См. об этом: Кононов К. А. Указ. соч. С. 82 - 84.
Что же касается собственного понятийно-категориального аппарата, он является одним из элементов свойственной институту юридической конструкции, поскольку именно в ней он находит собственное выражение. Необходимость институционального понятийного аппарата вытекает из специфики предмета конкретного правового института, охватывающего род или вид отношений. В конечном счете эти отношения же нужно как-то именовать. В другой ситуации институциональные понятия могут вытекать из специфики приемов и способов регулирования данных отношений. Взять хотя бы понятие договора о разграничении предметов ведения и полномочий - это классический пример "методологического" понятия. Таким образом, наличие собственного понятийно-категориального аппарата обусловлено спецификой предмета и метода и, опять-таки, характеризует сам институт, но не процесс институционализации норм. В сухом остатке - предмет и метод. Сказанное позволяет сделать еще один вывод: необходимо строго различать критерии институционализации и признаки правового института. В первом случае речь идет о внешних по отношению к самому институту факторах. Ведь предмет и метод - это лишь параметры, по которым нормы могут быть оценены в целях выявления их юридического "родства". Этот научно-познавательный процесс и называется институционализацией <47>. Его результатом является теоретическое построение правового института как совокупности правовых норм, обладающих общими предметными и методологическими свойствами. Лишь после такого построения можно вести речь о системных свойствах данных норм, то есть о признаках правового института как единой правовой общности. Иными словами: критерии институционализации - это приемы анализа правовых норм с обозначенной выше целью, в то время как признаки института - это системные свойства самой правовой общности. -------------------------------- <47> В данном случае мы касаемся понятия институционализации исключительно с точки зрения процесса формирования правового института. Иные трактовки понятия "институционализация" можно обнаружить в монографии И. Д. Хутинаева (Хутинаев И. Д. Институционализация: теория и реформы. М., 2005. С. 13 - 16).
Специфический и крайне важный с практической точки зрения угол зрения на правовые институты явствует из статьи профессора Г. В. Мальцева <48>. Разделяя в своем существе сложившиеся теоретические подходы (в большей степени "предметный") к критериям формирования институтов, ученый обращается к анализу социальных факторов, движущих процесс институционализации. И здесь на первый план выходит "интерес": "Исходя из социальных интересов, можно решать, какие общественные отношения близки и сходны, могут стать предметом того или иного института, а какие настолько далеки и разнородны, что их необходимо регулировать раздельно" <49>. Далее автор приводит хрестоматийный пример реализации конкретного интереса посредством конкретного правового института, сравнивая процедуры увольнения по советскому трудовому праву и современному российскому. Если ранее усложненный порядок явственно защищал интересы работника, то современный, по мнению автора, защищает интересы прежде всего работодателя <50>. -------------------------------- <48> Мальцев Г. В. Указ. соч. <49> Там же. С. 13. <50> Там же. С. 13 - 15.
Профессор Г. В. Мальцев, по сути, исходит из того, что правовые институты конструируются "свободно", "с нуля" законодателем, воплощая определенный социальный интерес, и тем самым выступают в качестве непосредственного инструмента регулирования общественных отношений, направления их в то правовое русло, которое отвечает заявленному интересу. При этом автор подвергает критике сложившийся в науке формальный и структурный анализ институтов как "консервирующий" проблему их социально-регулятивного значения <51>. Представляется, что мы сталкиваемся с двумя углами зрения на один и тот же предмет - правовой институт. Эти ракурсы отнюдь не противостоят друг другу, да и не могут противостоять ввиду их разнопланового характера. -------------------------------- <51> Там же. С. 9 - 10.
Интерес сам по себе как социальное явление не может выполнять функции фактора (критерия) институционализации, поскольку не является юридическим. А для юридической классификации годен лишь юридически значимый критерий, - писал в свое время профессор Е. Н. Трубецкой <52>. Интерес лишь косвенно может выступать критерием правовой институционализации, да и то лишь постольку, поскольку приобрел правовое оформление <53>. А отыскать это правовое оформление можно лишь в синтезе предмета и метода, результатом которого являются даже не нормы, а собственно институты. Ведь вся разница в описываемых автором процедурах увольнения кроется с формально-юридической точки зрения не в интересе, но в специфике приемов и способов правового регулирования этих отношений. Если конкретно - в специфике приложения к ним процессуальной формы, выведения из круга их участников специальных субъектов (к примеру, профсоюзов), замена ранее предусмотренного юридического состава парой-тройкой юридических фактов, делегализация ранее существовавших средств защиты прав работника и так далее. Все это элементы метода. И вопрос остается лишь в том, в какой мере эти методологические подходы вписываются в отраслевой метод трудового права, нашедший концентрированное свое выражение в ст. 1, 2 Трудового кодекса Российской Федерации <54>, да и вообще в социальную природу трудовых отношений. Именно здесь кроется наиболее весомый посыл профессора Г. В. Мальцева: насколько субъективная составляющая метода способна подавить его объективность, предопределенность социальной природой регулируемых им отношений; в какой мере могут быть "рассогласованы" отраслевой метод и его проявления в отдельных институтах; и наконец, где граница между правовой "урегулированностью", "неурегулированностью" и "зарегулированностью" объективного предмета. Однако это уже совсем другая история, речь о которой нужно вести отдельно. Мы же перейдем к выводам. -------------------------------- <52> См.: Трубецкой Е. Н. Лекции по энциклопедии права. М., 1917. С. 193 - 194. <53> См. об этом: Субочев В. В. Законные интересы / Под ред. А. В. Малько. М., 2008. С. 23 - 43. <54> Трудовой кодекс Российской Федерации от 30 декабря 2001 г. N 197-ФЗ // СЗ РФ. 2002. N 1 (ч. 1). Ст. 3.
Первое. В процессе эволюции научного знания о критериях выделения институтов можно обозначить три условных этапа. Изначально институты мыслились как правовые общности, выделенные по критерию предмета и регулирующие определенный участок общественных отношений внутри отраслевого предмета. Впоследствии данный подход претерпел некоторую "методологизацию", в литературе начали появляться указания не просто на однородность институционального предмета, но на его юридическую однородность. Такой подход можно обозначить как "критериальный монизм". В рамках второго этапа институты стали рассматриваться как правовые образования, выделенные по критериям предмета и метода, что позволяет назвать его "критериальным дуализмом", при этом абсолютное большинство авторов признавали вторичный характер критерия метода, его зависимость и производность от предмета правового регулирования. Лишь единицы настаивали на ведущей роли критерия метода или хотя бы на равном его значении с предметом в процессе институционализации. Выделение третьего этапа связано с расширением перечня критериев формирования институтов до пяти-шести с сохранением критерия предмета. Анализ показывает, что в целом это достигалось посредством дробления критерия метода на его отдельные элементы либо добавления к перечню отдельных форм его внешнего юридического выражения (принципы и функции, специфика норм и их реализации и т. д.). Данный подход можно обозначить как "критериальный плюрализм". Второе. Выделенные этапы сообразны этапам советской дискуссии о системе права. Дело здесь в том, что категория правового института в советский период практически не исследовалась как самостоятельное явление, но всегда сопутствовала дискуссиям о системе права и его отдельных отраслей. Это и не удивительно, если учесть, что вопрос о системе права - это вопрос о критериях выделения отраслей. То же самое касается и вопроса о системе отрасли: ключом его решения являются критерии выделения правовых институтов. А поскольку и отрасль права, и правовой институт есть правовые общности, то и научно-исследовательские метаморфозы, испытываемые критериями отраслевой дифференциации, не могли не отразиться на критериях выделения правовых институтов. Таким образом, вопрос о критериях институционализации был и теперь во многом является "отголоском" вопроса о критериях выделения отраслей права. Данный вывод принципиально важен для понимания существа развития конституционно-правовой мысли в части проблемы поиска критериев институционализации. Третье. Современная теоретическая юриспруденция в тех или иных вариациях сходится на положении о том, что критериями выделения институтов выступают предмет и метод правового регулирования. Дополнительные критерии, как было показано выше, либо являются признаками института, либо элементами отраслевого метода правового регулирования. Поэтому принципиально важно определить действительное содержание понятий "критерий институционализации" и "признак института". Критерий - это юридически значимый параметр, прилагаемый к правовым нормам в целях выявления их общих черт в процессе институционализации. Признак же института суть его внутреннее системное свойство, характеризующее институт как единую правовую общность. Если же признать предмет и метод не критериями интеграции норм в правовые общности, но самими признаками этих общностей, между категориями отрасли права и правового института будут стерты всякие видимые грани.
Название документа