Интегральное правопонимание в российской теории права: история и современность
(Лапаева В. В.) ("Законодательство и экономика", 2008, N 5) Текст документаИНТЕГРАЛЬНОЕ ПРАВОПОНИМАНИЕ В РОССИЙСКОЙ ТЕОРИИ ПРАВА: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
В. В. ЛАПАЕВА
Лапаева В. В., главный научный сотрудник Института государства и права РАН, доктор юридических наук.
Включение России в общемировые процессы юридической глобализации (т. е. универсализации и унификации права в рамках национальных правовых систем и в международном масштабе <1>) медленно, но верно (с объективной неизбежностью) отражается на всех сторонах правовой жизни страны. В теории права это проявляется, в частности, в заметном возрастании интереса к синтезированию знаний о праве, сформировавшихся в рамках различных типов правопонимания, к выработке универсальных теоретико-методологических подходов к изучению права и в конечном итоге - к достижению доктринального консенсуса по вопросу о понятии права, отвечающего современным социальным реалиям и учитывающего как собственный исторический опыт, так и мировые достижения в исследовании правовых начал общественной жизни. Пока же отсутствие в нашей юриспруденции общепризнанной позиции в этом фундаментальном для нее вопросе влечет за собой и отсутствие полноценной догмы позитивного права, что негативно сказывается на состоянии правовой практики. -------------------------------- <1> Нерсесянц В. С. Процессы универсализации права и государства в глобализирующемся мире // Государство и право. 2005. N 5. С. 40.
Поиски некоего интегрального видения права, способного объединить различные подходы к правопониманию, имеют давние традиции в отечественной и зарубежной юриспруденции. В числе наиболее заметных сторонников такого подхода обычно называют Б. А. Кистяковского, П. А. Сорокина, А. С. Ященко, Г. Д. Гурвича, Дж. Холла, Г. Бермана и др. <2>. -------------------------------- <2> См., например: Графский В. Г. Интегральная (общая, синтезированная) юриспруденция как теоретическое и практическое знание // Материалы философско-правовых чтений памяти академика В. С. Нерсесянца "Наш трудный путь к праву". М., 2006. С. 159.
В российской юриспруденции конца XIX - начала XX в. интерес к выработке интегрального правопонимания в значительной мере был связан со стремлением увязать в рамках единого понятия права индивидуалистическое личностное начало, в котором проявляется стремление человека к свободе, с социальным началом, в основе которого лежит идея справедливости. Каждый из указанных выше авторов шел к этой цели своим путем. Так, Б. А. Кистяковский, делавший акцент на формировании синтезированной методологии познания права, исходил из того, что для "познания реального существа права недостаточно чисто описательных методов догматической юриспруденции, для этого необходимы методы объяснительные" <3>, позволяющие раскрыть право в его причинной и телеологической зависимости. Поскольку, считал он, в ряду причинно-обусловленных явлений право относится к явлениям социальным и психическим, общая теория права должна исследовать причинную обусловленность права как социального и психического феномена. Сложнее, говорил Б. А. Кистяковский, изучать право как продукт человеческого духа, т. е. как явление телеологического порядка, поскольку "в сфере человеческих оценок и целей особенно сказывается многостороннее и многоликое существо права" <4>. Он выделял эмпирические цели права - "цели организации совместной жизни людей" <5> и трансцендентальные цели, одни из которых "присущи разуму или интеллектуальному сознанию, другие - совести или сознанию этическому" <6>. Основное значение для права, подчеркивал автор, имеют этические цели, которые и обусловливают природу права <7>. Раскрывая смысл этических целей права, он писал: "Главное и самое существенное содержание права составляют свобода и справедливость. Правда, свобода и справедливость составляют содержание права в их внешних относительных, обусловленных общественной средой формах. Но внутренняя, более безотносительная, духовная свобода возможна только при существовании свободы внешней" <8>. Полемизируя с политическими мыслителями XVIII столетия (от Монтескье и Руссо до Канта и Фихте), считавшими, что в праве осуществляется только одна единая цель - именно свобода, автор подчеркивал: "В действительности, однако, право движется и обусловливается двумя различными этическими целями: оно является одновременно носителем и свободы, и справедливости. Право стремится воплотить в себе свободу и справедливость наиболее полно и совершенно" <9>. -------------------------------- <3> Кистяковский Б. А. Социальные науки и право. М., 1916. С. 673. <4> Там же. С. 675. <5> Там же. С. 678. <6> Там же. <7> Там же. С. 679. <8> Там же. С. 616. <9> Там же. С. 679, 680.
Правда, Б. А. Кистяковский не был последователен в такой трактовке сущности права. В другом месте этой же работы он писал: "Сущность правовых норм не в их внутренней ценности, что по преимуществу можно утверждать о нормах этических и эстетических. Право состоит из норм, постоянно и регулярно осуществляющихся в жизни, и потому осуществление есть основной признак права. Следовательно, кто хочет изучать право как социальное явление, тот должен брать право в его осуществлении или в его воплощении в социальный факт" <10>. Теоретическая непоследовательность автора проявляется и в его стремлении оперировать одновременно различными понятиями права вопреки собственному утверждению об определении природы права его этическими целями (т. е. свободой и справедливостью). Все знание о праве, полагал он, сводится к "четырем теоретическим понятиям права: социально-научному, психологическому, государственно-организованному и нормативному. Наряду с этими чисто теоретическими понятиями права должны быть поставлены и технические понятия, дающие сводку технических знаний о праве. Их нужно формулировать в двух понятиях - юридико-догматическом и юридико-политическом" <11>. -------------------------------- <10> Кистяковский Б. А. Право как социальное явление // Вопросы права. 1911. Кн. VIII (4). С. 10. <11> Кистяковский Б. А. Социальные науки и право. С. 681, 682.
Б. А. Кистяковский, разумеется, не был приверженцем примитивного эклектизма, столь популярного в отечественной теории права, и вовсе не имел в виду, что научное понятие можно выстраивать путем комбинирования разных представлений о сущности права. Нельзя, говорил он, удовлетворяться "лишь перечислением различных научных понятий права. Не подлежит сомнению, что должны существовать и такие синтетические формы, которые объединяли бы эти понятия в новый вид познавательных единств" <12>. Поясняя эту мысль, автор далее подчеркивал: "Право как явление, несмотря на свое многообразие, едино. Поэтому и общая теория права нуждается в формах познания права, более полно и всесторонне объединяющих познанное. Иначе говоря, необходим синтез всего знания о праве... Результатом этого синтетического познания права должно быть не определение какого-то нового понятия права, а раскрытие и постижение смысла права. Здесь наука о праве смыкается с философией права" <13>. В этом смысле его "понятия" права представали как различные определения, освещающие разные грани такого многоаспектного явления, как право, оставаясь при этом в рамках общего понятия права, отражающего сущность данного явления. -------------------------------- <12> Там же. С. 328. <13> Там же. С. 678.
Однако сам автор такое понятие не сформулировал, заметив лишь: философское, трансцендентальное начало в праве, связанное с тем, что право - это продукт человеческого духа, должно быть, по его мнению, выражено нормативным понятием права. Одна из функций нормативного понятия, писал он, - вскрыть то, что "является трансцендентально-первичным в праве" <14>. А поскольку Б. А. Кистяковский не сформулировал трансцендентальное понятие права, которое, по смыслу его концепции, должно базироваться на категориях свободы и справедливости, то его "синтетический подход к праву" не стал теоретическим синтезом, а остался на уровне попытки междисциплинарного синтезирования методологических потенциалов смежных с юриспруденцией научных дисциплин (социологии, психологии, антропологии и т. д.) с целью более полного, комплексного раскрытия разных проявлений права как многоаспектного явления. Суть своего подхода к этой проблеме он сам обозначил в предисловии к своей наиболее значительной работе "Социальные науки и право". Книга была создана, писал он, "под влиянием той мысли, что метод должен быть плюралистичен" <15>. Автор подчеркивал (хотя и с некоторыми оговорками), что не претендует на создание философско-правовой системы, а стремится "подготовить и разработать пути и средства, помогающие добывать и созидать научное знание" <16>. -------------------------------- <14> Там же. С. 682. <15> Предисловие к работе "Социальные науки и право". <16> Там же.
То же самое можно сказать и о теории права П. А. Сорокина, представляющей собой составной момент его интегральной социологии как метатеории, призванной синтезировать все гуманитарное знание своего времени в целостную систему. У него речь шла не о выработке синтетической концепции права, а об интеграции знания о праве путем синтеза различных методологических подходов к изучению правовых явлений. Что же касается его понимания права, то оно в значительной мере тяготело к психологической концепции права Л. И. Петражицкого. "С психической стороны, - писал автор, - правовая норма поведения отличается от других норм поведения тем, что она всегда двусторонняя: ее сознание или переживание всегда сопровождается приписыванием тех или иных полномочий (прав) одним и тех или иных обязанностей другим. Отсюда следует, что правовой нормой будет всякое двустороннее правило поведения, указывающее, на что (на какие поступки) управомочиваются одни и что (какие поступки) обязаны делать другие" <17>. При этом П. А. Сорокин также различал официальное право - совокупность общеобязательных в рамках данного сообщества ("группы или государства") норм, "охраняемых всей силой и авторитетом групповой или государственной власти" <18>, и неофициальное, куда помимо официального права входят и правовые убеждения отдельных членов общества, групп, классов, профессий и религиозных соединений "в виде так называемых правил житейского приличия, правил моды, религиозных норм поведения, правил профессии (врачебная, педагогическая, цеховая и т. п.), этики и т. д." <19>. Такая смесь психологической и социологической трактовок права не является синтетическим правопониманием в широком смысле слова, включающем в себя и непозитивистские подходы к праву. -------------------------------- <17> Сорокин П. А. Элементарный учебник общей теории права в связи с теорией государства. Ярославль, 1919. С. 16, 17. <18> Там же. С. 52. <19> Там же. С. 53.
Появление и развитие права П. А. Сорокин связывал с потребностью людей в социальной солидарности, считая, что право обусловлено "неприспособленностью человека к солидарно-благожелательному поведению. Оно было той принудительной силой, которая создавала, поддерживала и укрепляла общественный порядок... По мере того, как люди становились лучше, оно становилось более благородным и его принудительные меры более мягкими" <20>. Прогресс человечества должен, по его мнению, в перспективе привести к "полной приспособленности человека к общественной жизни, т. е. полной солидарности людей друг с другом", в результате чего "всякое принудительное начало права будет излишним" <21>. Однако идея солидарности выступала у него в качестве внешнего фактора, обусловливающего принудительный характер права, а не была внутренним стержнем права, выстраивающимся путем формирования баланса между категориями свободы и справедливости. -------------------------------- <20> Там же. С. 234, 235. <21> Там же. С. 235.
Значительно более последовательным в поиске теоретических основ интегральной юриспруденции был другой известный русский ученый - А. С. Ященко, также рассматривавший право в контексте проблематики социальной солидарности (т. е. под углом зрения соотношения личного и общего блага). При этом, по его мнению, синтетическую концепцию права можно выстраивать лишь на базе общей основополагающей идеи. "Руководящая синтетическая идея права, - писал он, - дается основной идеей нравственности - равновесием личной свободы и общего блага. Право есть определенно фиксированный заранее принудительный минимум нравственности. Право есть мирный договор между свободой и общим благом, устанавливающий общественный порядок" <22>. Таким образом, он предлагал формировать концепцию права путем синтеза "личного начала права с началом социальным, общественным, выявляя двуединую природу права" <23>. В основе такого синтеза у него лежало предложенное В. С. Соловьевым понимание права как минимума нравственности. При этом А. С. Ященко, как и В. С. Соловьев, был сторонником рационализированной версии юснатурализма, в рамках которой естественное право рассматривалось не как реально действующее право, а как абстрактный этический критерий оценки законодательства. В этом смысле его синтетическая концепция права есть не что иное, как философское правопонимание, находящееся на стадии еще не окончательного отделения от естественно-правовой доктрины. -------------------------------- <22> Ященко А. С. Философия права Владимира Соловьева. Теория федерализма. СПб., 1999. С. 147. <23> Козлихин И. Ю., Поляков А. В., Тимошина Е. В. История политических и правовых учений: Учебник. СПб., 2007. С. 779.
Интересная концепция синтеза личного и социального начал в праве представлена в работах Г. Д. Гурвича. Особенностью правовой концепции Г. Д. Гурвича является различение "социального права", носителями которого являются коллективные субъекты (социальные группы), и традиционного права, названного им "индивидуалистическим правом" (субъектами такого права являются физические и юридические лица). Социальное право в отличие от индивидуалистического, говорил он, нацелено на социальное партнерство, на обеспечение интеграции людей, а индивидуалистическое - на субординацию и координацию субъектов права и их поведения <24>. Однако и то и другое право объединяется у него в рамках единой сущностной основы - справедливости. Трактуя справедливость как "единственный конститутивный принцип права, Г. Д. Гурвич отмечает: "Право всегда представляет собой попытку реализовать справедливость" <25> и "настоящее призвание идеи справедливости состоит в том, чтобы служить сущностной основой любого общего определения права" <26>. Право по Г. Д. Гурвичу "есть позитивный порядок, представляющий собой попытку реализации справедливости... в определенной социальной среде посредством системы обладающих императивно-атрибутивным характером многосторонних правил, которые устанавливают строго определенную взаимозависимость между коррелирующими обязанностями и притязаниями, обретают свою обязывающую силу в "нормативных фактах" и которые в определенных случаях допускают возможность своей реализации путем принуждения, не требуя такого принуждения как необходимого условия" <27>. -------------------------------- <24> Именно на основе социального права развиваются, на его взгляд, современные представления о международной справедливости и международном праве, обеспечивающие сотрудничество и мир в сверхгосударственном сообществе. <25> Гурвич Д. Философия и социология права. Избранные сочинения. СПб., 2004. С. 126. <26> Там же. С. 293. <27> Там же. С. 139, 140.
Идея справедливости для Г. Д. Гурвича - это результат коллективного сознания, формирующего данную ценность и одновременно формируемого ею. Если следовать классификации Б. Н. Чичерина, выделявшего в истории философии права Нового времени четыре главные научные школы (общежительную, нравственную, индивидуальную и идеальную), то учение Г. Д. Гурвича следует отнести к общежительной школе права. У него справедливость - не нравственная категория (как трактуется в рамках естественно-правовой доктрины), не субъективное представление об императивно-атрибутивном характере отношений (как для сторонников психологического подхода к праву) и не некая трансцендентальная идея (как в рамках философского типа правопонимания). Лежащее в основе права понятие справедливости наполняется у него разным смыслом в зависимости от того, о каком праве (индивидуалистическом или социальном) идет речь. По мнению Г. Д. Гурвича, развиваемая Д. Локком, Ж.-Ж. Руссо и И. Кантом традиция индивидуалистического понимания права исходит из трактовки сущности справедливости как синтеза свободы и равенства, как "внешней свободы каждого, ограниченной свободой всех остальных". Подобная справедливость, рассматриваемая как внешний сдерживающий фактор, подчеркивает он в работе "Юридический опыт и плюралистическая философия права", заставляет избегать конфликтов, но отнюдь не организовывать действия сообща. А поскольку такой внешний сдерживатель может быть навязан лишь доминирующей над всеми волей, то "индивидуалистическая теория справедливости автоматически становится этатистской". Иное понимание справедливости, отмечает он, лежит в основе концепции социального права, которая развивает традиции Г. Гроция, Г. Лейбница и их последователей, считавших справедливым то, что "разумно совершенствует общество". Данный подход к трактовке справедливости, пишет Г. Д. Гурвич, "кладет конец конфликту между индивидуальным и всеобщим и образует синтез Целого и его частей" <28>. Такая справедливость, заслуживающая, по его мнению, названия социальной, позволяет "рассматривать каждую социальную общность и группу как сферу осуществления справедливости, не приписывая государству никакой особой в этом заслуги". На этой основе развиваются, на его взгляд, современные идеи международной справедливости и международного права, обеспечивающие сотрудничество и мир в сверхгосударственном сообществе. -------------------------------- <28> Там же. С. 289.
Таким образом, синтетическая концепция права Г. Д. Гурвича предстает как объединение индивидуального и социального начал в праве на основе концепции социальной справедливости как специфической формы коллективного сознания. Под этим углом зрения он искал пути примирения индивидуализма и коллективизма на основе принципов соборности и социального плюрализма. Краткий обзор позиций дореволюционных российских ученых, являющихся (в той или иной мере) сторонниками синтеза различных подходов к правопониманию, показывает: российская школа права в своих попытках построения интегральной юриспруденции стремилась нащупать подходы к решению такой ключевой для философии права проблемы, как синтез индивидуального и социального начал, который может быть получен на основе взаимоувязки в рамках общего понятия права категорий свободы и справедливости. В современной российской теории права решение задач, связанных с выработкой интегрального правопонимания, происходит в разных направлениях. Первое (и главное, на мой взгляд) связано с ориентацией на формирование интегральной юриспруденции, в рамках которой анализ различных аспектов такого многогранного явления, как право, осуществляется с позиций общего представления о наличии некоего сущностного ядра, позволяющего удерживать в сфере своего притяжения различные характеристики права как формы проявления единой сущности. Такой теоретико-методологический подход обосновывается, в частности, в работах В. Г. Графского <29>. По его мнению, в основу интегральной юриспруденции должно быть положено правопонимание, разработанное в рамках либертарной концепции права. Автор этой концепции академик В. С. Нерсесянц под сущностью права понимает формальное равенство, раскрываемое как единство трех составляющих: всеобщей равной меры регуляции общественных отношений, свободы и справедливости. Право как равная мера, говорит он, означает "не только всеобщий масштаб свободы и единую для всех норму правовой регуляции, но и соблюдение эквивалента, соразмерности и равномерности в отношениях между самими субъектами права" <30>. Право - это равная мера свободы ("своим всеобщим масштабом и равной мерой право измеряет именно свободу в человеческих взаимоотношениях" <31>) и справедливости (право взвешивает на единых весах и оценивает фактическое многообразие партикулярных отношений "формально равным, а потому и одинаково справедливым для всех правовым мерилом" <32>). Принцип формального равенства включает в себя все многогранные проявления равенства в отношениях между субъектами права: и надлежащую координацию прав и обязанностей субъектов права, и соразмерность вины и ответственности, и равенство перед законом и судом (имея в виду, что это правовой закон и справедливый суд) и т. д. -------------------------------- <29> См., например: Графский В. Г. Интегральная (синтезированная) юриспруденция: актуальный и все еще незавершенный проект // Правоведение. 2000. N 4; Он же. Интегративная юриспруденция в условиях плюрализма подходов к изучению права // Проблемы понимания права. Саратов, 2007; Он же. Интегральная (общая, синтезированная) юриспруденция как теоретическое и практическое знание // Наш трудный путь к праву. Материалы философско-правовых чтений памяти академика В. С. Нерсесянца. М., 2006. С. 143. <30> Нерсесянц В. С. Философия права. С. 30. <31> Там же. С. 37, 38. <32> Там же. С. 48.
Данный подход к построению интегрального правопонимания представляется методологически единственно возможным (поскольку лишь на основе общего сущностного начала можно объединить в системное целое различные проявления права) и теоретически верным (так как в его основу положена концепция права, не только дающая наиболее абстрактное, а следовательно, и наиболее емкое понятие права, но и наполняющее это понятие конкретным смыслом, позволяющим использовать его как инструмент решения актуальных задач современной правовой теории и практики <33>). -------------------------------- <33> См. подробнее: Лапаева В. В. Критерии ограничения прав человека с позиций либертарной концепции правопонимания // Журнал российского права. 2006. N 4; Она же. Современные подходы к формированию концепции правового развития России (с позиций либертарного правопонимания) // Право и политика. 2006. N 10; Она же. Законодательные требования к численности политической партии как ограничение конституционного права на объединение: критерии правомерности // Журнал российского права. 2007. N 9.
Иные направления поиска интегрального правопонимания, не ориентированные на выявление единого сущностного начала различных проявлений права, неизбежно повторяют методологические ошибки, против которых в свое время предостерегал, в частности, А. С. Ященко. При выработке синтетической точки зрения на право, говорил он, нельзя идти по пути "внешнего эклектизма, т. е. механического соединения различных принципов и элементов; необходимо для настоящего жизненного синтеза органическое соединение всех односторонних определений на основании синтезирующей силы всеобъемлющего начала, являющегося живой душой всего соединения" <34>. С другой стороны, синтетическую точку зрения на право не следует смешивать и с "плюрализмом, который состоит в том, что право как явление многостороннее изучается с самых различных точек зрения, и как социологическое, и как психологическое, и как нормативное явление и т. д. Этот плюрализм диаметрально противоположен нашему; это - аналитическое разложение правового явления, и без синтеза никакого действительного познания дать не может. Изучать что-нибудь можно, только зная его существенные черты..." <35>. -------------------------------- <34> Ященко А. С. Цит. соч. С. 58. <35> Там же. С. 108. Сн. 1.
Что касается "механического соединения различных принципов и элементов", то этот несложный путь "решения" проблемы поиска интегрального правопонимания сейчас довольно популярен в нашей теории права. Типичным примером подобного подхода могут служить высказывания о сущности права, где одновременно говорится и о том, что сущность права составляют прирожденные и неотчуждаемые права и свободы человека, и о том, что "право - это относительно равный и справедливый масштаб (мера) свободы, диктуемый развитием цивилизации" <36>. Но если вы считаете, что сущность права - это прирожденные права человека, то как можно в то же время утверждать, что право - это равный масштаб свободы? Ведь прирожденные права человека сами по себе - не сущность, а явление, т. е. реально действующие нормативные регуляторы. Это явление, по-видимому, воплощает некую сущность, но в чем именно она состоит, неясно, потому что сторонники концепции естественного права не абстрагируют сущность права из набора прирожденных, по их мнению, прав, которые они объявляют естественными. Когда же право определяется как равная мера свободы (а такой подход развивается, как известно, в рамках либертарной концепции права В. С. Нерсесянца), то формулируется именно сущность права. Естественные права человека могут соответствовать или не соответствовать этой сущности. Например, право на жизнь, которое по версии сторонников естественного права влечет за собой отказ от смертной казни, не может предложить равную меру возмездия за убийство при отягчающих обстоятельствах, а следовательно, и не может обеспечить равную меру свободы в общественных отношениях. В данном случае, как неоднократно подчеркивал В. С. Нерсесянц, в естественном праве нашла выражение не правовая, а нравственная по своей природе норма, не имеющая (в отличие от правовой) общезначимого характера, а годная лишь для сообществ, достаточно развитых в нравственных отношениях. -------------------------------- <36> Абдуллаев М. И. Теория государства и права. М.; СПб., 2003. С. 115.
Весьма распространенными в нашей юридической литературе последнего времени являются попытки соединения легистского и социологического <37> или легистского и естественно-правового типов правопонимания. Последний подход особенно популярен, поскольку в основу действующей Конституции страны положена именно естественно-правовая доктрина. Его распространению также способствует и обстоятельство, что на эмпирическом уровне существует видимость непротиворечивого сочетания этих двух различных типов правопонимания, обусловленная современной тенденцией к позитивации в законодательстве норм естественного права. Однако все юридически значимое содержание естественных прав и свобод человека (в силу их естественной неисчерпаемости и постоянного саморазвития) не может быть в полной мере нормативно преобразовано и выражено в виде соответствующих норм законодательства. Поэтому наряду с позитивным правом в системе права всегда будут оставаться и не позитивированные на данный момент нормы естественного права. И перед познающим субъектом (ученым, законодателем, правоприменителем и т. д.) всегда будет стоять вопрос: можно ли считать правом эти не позитивированные в законе естественно сложившиеся нормы? -------------------------------- <37> Концепции современного правопонимания: Материалы "круглого стола". СПб., 2004. С. 8 - 22.
Перечисленные и иные аналогичные попытки построения интегративного правопонимания основаны на представлении о возможности соединения познавательных потенциалов различных теоретических подходов к праву в духе популярных сейчас идей так называемого теоретического плюрализма. Между тем, как справедливо замечено, подобный плюрализм, отрицающий наличие у изучаемого явления единого сущностного начала, - это "такой же признак неблагополучия теории, как и возникающие в ней парадоксы" <38>. Ведь любая теория (если это действительно теория, т. е. целостное представление о закономерностях и существенных связях объекта) строится вокруг некой принципиальной основополагающей идеи, выражающей сущностное начало изучаемого явления. -------------------------------- <38> Новая философская энциклопедия. М., 2001. С. 251.
Справедливости ради надо отметить: до недавнего времени одним из модных течений общественной мысли на Западе была идеология постмодернизма с ее ориентацией на теоретический плюрализм такого рода. Можно, по-видимому, отчасти согласиться с О. В. Мартышиным, следующим образом характеризующим современное состояние правовой теории на Западе: "Стремление к терпимости, компромиссу, готовность признать известную обоснованность альтернативной точки зрения находит выражение в том, что современная западная юриспруденция почти не знает или избегает единого, универсального определения права, предпочитая ему многозначность термина и подчеркивая условность, относительность понятий и определений" <39>. Целиком разделяя этот подход к теоретико-правовому дискурсу, он упрекает в ригоризме отечественных ученых, демонстрирующих несовременную научную последовательность в отстаивании определенного теоретического видения права. Между тем приверженность "политкорректному" теоретическому эклектизму приводит автора к весьма странным и противоречивым выводам. Так, он соглашается с высказыванием Р. Дворкина о том, что "по существу между теми, кто считает, что у нацистов было "право", и теми, кто уверен, что его не было, нет принципиальных разногласий, если, конечно, они солидарны с осуждением гитлеровского режима. Понятно, что хотят сказать те и другие. Обе точки зрения по-своему разумны и примиримы" <40>. Позиция Р. Дворкина понятна и вполне резонна, но только с нравственной, а не с правовой точки зрения. Но не понятна мысль О. В. Мартышина, который далее пишет: "Признавать нацистские законы правом, значит стоять на позитивистских позициях, не признавать их правом удобнее всего, исходя из естественно-правовой доктрины. Но различия в смысловом оформлении и методологии не мешают прийти к одному и тому же выводу: нацистские законы противоречат идеалам ПРАВА (выделено мной. - В. Л.) и справедливости" <41>. Как могут позитивисты, признающие нацистские законы правом, в то же самое время соглашаться с тем, что эти законы противоречат идеалам права? В этом контексте автор соглашается и с вовсе странным выводом, "что вопрос о том, называть ли конкретную норму или систему норм "правом" или не называть, не имеет существенного значения. В конце концов, это только название, хотя оно и обладает моральным и психологическим воздействием" <42>. Такой подход к оценке значения понятия как инструмента познания находится за рамками и науки, и здравого смысла (если всерьез встать на такую позицию, то можно утратить язык не только научного, но и бытового общения). -------------------------------- <39> Мартышин О. В. Совместимы ли основные типы понимания права? // Государство и право. 2003. N 6. С. 14. <40> Там же. <41> Там же. <42> Там же.
Сам автор выступает в своих работах не столько как сторонник рассмотренного выше интегративного правопонимания, сколько как приверженец другого (хотя и близкого) подхода, против которого тоже предостерегал А. С. Ященко, когда говорил, что нельзя оперировать различными определениями права, не имея общего понятия права, т. е. не зная его "существенные черты, его специфические отличительные признаки" <43>. По мнению О. В. Мартышина, право - это особый социальный феномен, который в силу своей исключительной сложности не может быть выражен в рамках единого понятия. Поэтому он предлагает "не искать универсальное понятие, а сочетать разные понятия и определения, так как каждое из них в отдельности неполно и относительно, и лишь их совокупность дает разностороннее представление о праве" <44>. Однако почему автор думает, что это "разностороннее представление" будет у нас именно о праве, а не о чем-то ином (может быть, прямо ему противоположном)? Далее О. В. Мартышин считает необходимым все-таки попытаться найти какие-то "точки соприкосновения и на этой основе определить место каждого из основных типов правопонимания в разностороннем восприятии права" <45>. Он предлагает делать это следующим образом. "Нормативистское понимание права, - говорит он, - остается у нас наиболее распространенным. Предположим, что мы немножко снизим планку и признаем, что это определение не права вообще, а всего лишь позитивного права. С такой оговоркой нормативистское определение вполне устраивает приверженцев теории естественного права и философского понимания права" <46>. Думаю, автор явно преувеличивает готовность своих оппонентов согласиться с тем, что без понимания права вообще (т. е. не имея понятия права), можно говорить о позитивном праве как о совокупности норм, а о естественном праве как о чем-то совсем другом и т. д. Ведь в результате в рамках одного подхода под словом "право", снабженным разными прилагательными, понимаются совершенно различные феномены, не имеющие друг с другом ничего общего. -------------------------------- <43> Ященко А. С. Цит. соч. С. 108. Сн. 1. <44> Мартышин О. В. Указ. соч. С. 17. <45> Там же. С. 18. <46> Там же.
Постмодернистское мировоззрение западной социальной (в том числе правовой) мысли, как правило, значительно содержательнее, сложнее и глубже элементарного эклектизма или плюралистического видения предмета исследования, составленного из нестыкуемых дефиниций. Кроме того, ссылки на приверженность западной науки постмодернистской идеологии теоретического плюрализма уже устарели. По мнению специалистов, нарастание влияния постмодернистского мировоззрения в последнее десятилетие прошлого века, связанное с заметным "обесценением абстрактного языка объяснительной теории" <47>, в настоящее время сменяется столь резким угасанием интереса к нему со стороны западной общественной мысли, что ситуацию можно охарактеризовать словами "исчезновение постмодернизма" <48>. В силу ряда причин главной функцией социального знания вновь становится объяснительная функция, которая до этого уступала свои позиции функциям описательного характера. -------------------------------- <47> Девятко И. Ф. Состояние и перспективы социологической теории в мире и в России // Социс. 2007. N 9. С. 35, 36. <48> Там же. С. 36.
Однако увлечение постмодернизмом не прошло бесследно для разных отраслей обществоведения, оставив после себя устойчивый интерес к личностному опыту человека как субъекта социального действия, к его эмоциональному, чувственному миру. По словам известного теоретика постмодернистской социологии З. Баумана, наследием постмодернизма в современной социологии стало "продвижение субъекта, рефокусировка социологического нарратива <49> не на социальном, а на субъективном опыте, эмоциях, на "чувственном", "идентификациях" <50>. В отечественной теории права эти тенденции развития социального знания нашли свое отражение в заметном интересе исследователей к так называемым постклассическим концепциям правопонимания, которые, как правило, позиционируются их сторонниками в качестве направлений интегральной юриспруденции. -------------------------------- <49> Нарратив - "повествование, не претендующее на объяснение или истинность". См.: Девятко И. Ф. Указ. соч. С. 36. <50> Там же.
Психологическую, феноменологическую, коммуникативную, герменевтическую, экзистенциальную и т. п. концепции <51> можно обозначить как антропологическое направление в теории права <52>. Однако речь при этом не идет о самостоятельных типах правопонимания, поскольку в своих подходах к анализу права сторонники этих концепций, как правило, не столько предлагают собственное видение феномена права, выходящее за рамки классической парадигмы, сколько делают акцент на экзистенциально (т. е. бытийно) детерминированном характере процессов познания и выражения права, на обусловленности этих процессов психобиологическими характеристиками познающего субъекта, конкретными ситуативными обстоятельствами его жизни и т. д. Исключение составляет, пожалуй, лишь психологическая концепция права Л. И. Петражицкого, которую можно охарактеризовать как психологическое правопонимание, относящееся (наряду с легистским и социологическим типами правопонимания) к позитивистскому направлению в изучении права. -------------------------------- <51> См.: Честнов И. Л. Правопонимание в эпоху постмодерна. СПб., 2002; Овчинников А. И. Правовое мышление в герменевтической парадигме. Ростов-на-Дону, 2002; Поляков А. В. Общая теория права: Учебник. СПб., 2004. С. 36 - 139, 174 - 179 и др.; Он же. Российская теоретико-правовая мысль: опыт прошлого и перспективы на будущее // Наш трудный путь к праву. Материалы философско-правовых чтений памяти академика В. С. Нерсесянца. М., 2006; и др. <52> См.: Мальцев Г. В. Понимание права. Подходы и проблемы. М., 1999. С. 150 - 152.
Особый интерес в ряду антропологических концепций права, разрабатываемых в современной российской юриспруденции, представляет позиция А. В. Полякова, трактующего право как "психосоциокультурную коммуникативную систему" <53>. Следуя традиции русской правовой школы, он считает необходимым выстраивать интегральную юриспруденцию на базе синтеза индивидуального и социального начал в праве. При этом проблема соотношения индивидуального и общественного рассматривается им под углом зрения имплицитной (ориентированной на внутреннее, духовное общение) и эксплицитной (нацеленной на внешнее взаимопонимание и взаимодействие) коммуникации <54>. -------------------------------- <53> Поляков А. В. Общая теория права. С. 273. <54> Поляков А. В. Российская теоретико-правовая мысль: опыт прошлого и перспективы на будущее. С. 86.
Суть отмечаемого им "когнитивного переворота в юриспруденции", совершенного с помощью коммуникативной концепции права, может быть сведена к тезису: "Право есть там, где люди убеждены в том, что оно есть". Убеждение в наличии права (т. е. признание права) "есть признание неких рамок поведения, т. е. определенных прав и обязанностей, связывающих всех членов общества; признание их "объективного" характера, понимание их содержания и порядка реализации". Но поскольку признание права "невозможно без опыта права", то право "существует как становящееся право, находящееся в постоянной динамике текстуально-информационного и энергийно-поведенческого взаимообмена". Вся эта сложная "самоорганизующаяся и саморазвивающаяся система" через редукцию комплексности превращается в сознании познающего субъекта в некий набор принципов. "Право, - резюмирует автор, - это сама социальная жизнь, взятая в специфическом ракурсе, но определение границ права через редукцию комплексности неизбежно ведет к упрощенному и фрагментарному его пониманию". При этом задачу современного правоведения он видит в том, чтобы создать (пусть и путем некоторого упрощения) теоретическую модель правовой действительности, в рамках которой "было бы возможно совмещение понимания права с позиций юридической практики (права в жизни) с максимально возможным уровнем научного обобщения, противодействующего его (права) теоретической "фрагментации". Это и есть проблема синтеза формального, ценностного и антропологического аспектов правовой коммуникации" <55>. -------------------------------- <55> Там же. С. 116 - 119.
С таким подходом в целом можно согласиться, поскольку смысл его сводится к следующему тезису: необходимо выстроить внутренне непротиворечивую теорию права, способную синтезировать на единой абстрактно-теоретической основе все многообразие проявлений права как конкретной реальности, учитывая в том числе психологические аспекты процессов правообразования и правореализации. С этих позиций А. С. Поляков справедливо признает синтезирующий потенциал либертарной концепции права В. С. Нерсесянца, предлагающей в качестве такой абстрактно-теоретической основы принцип формального равенства. Однако далее автор демонстрирует непонимание человекоцентристской сути либертарной концепции, когда в качестве ее недостатка отмечает то обстоятельство, что право, по В. С. Нерсесянцу, существует для человека и ради человека, "но не через человека. Не социально-коммуникативная сущность человека является мерой всех правовых вещей, а выводимые как бы из чистого разума (и объективно существующие) трансцендентальные (телеологические) правовые ценности формального равенства, свободы и справедливости" <56>. -------------------------------- <56> Там же. С. 113.
Между тем правовые ценности формального равенства (соответственно свободы и справедливости) - это в концепции В. С. Нерсесянца характеристики именно субъектов права (т. е. индивидов): "Правовое равенство, - пишет он, - есть равенство свободных и независимых друг от друга субъектов права" <57>. При этом идея равенства не выводится им из сферы "чистого разума", а является результатом логической абстракции реального конкретно-исторического процесса развития человечества по пути расширения сферы формального равенства индивидов. Именно природа человека как социального существа, способного (в силу наличия у него разума и свободной воли) к взаимному общению по принципу формального равенства (в этом смысле можно сказать - его коммуникативная природа), и обусловливает согласно либертарному правопониманию появление и развитие права. -------------------------------- <57> Нерсесянц В. С. Философия права. С. 30.
С позиций либертарного правопонимания право предстает как система норм, отношений и форм сознания, соответствующих принципу формального равенства. В силу предельно абстрактного характера понятия права, развиваемого в рамках этой концепции, данное понятие может объединить на своей теоретической платформе основные типы правопонимания, поскольку все они в той или иной мере рассматривают формально-правовое равенство как неотъемлемый признак права. Однако не считая равенство сущностным признаком права, эти типы правопонимания демонстрируют на практике ограниченность своих возможностей в деле обеспечения правопорядка <58>. Но если дать каждому из названных подходов к праву теоретический ориентир в виде принципа формального равенства, то они в своей совокупности смогут обеспечить искомый синтез юридического знания. Для этого нужно, чтобы выработанные на базе этих подходов различные определения права предстали бы как разные проявления единой правовой сущности - принципа формального равенства. -------------------------------- <58> См.: Лапаева В. В. Различные типы правопонимания: анализ научно-практического потенциала // Законодательство и экономика. 2006. N 4.
Название документа