Девиантологическая и правовая проблематика в произведениях Н. В. Гоголя (к 200-летию со дня рождения великого писателя)

(Харабет К. В.)

("Российская юстиция", 2009, NN 2, 3)

Текст документа

ДЕВИАНТОЛОГИЧЕСКАЯ И ПРАВОВАЯ ПРОБЛЕМАТИКА

В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Н. В. ГОГОЛЯ (К 200-ЛЕТИЮ

СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ВЕЛИКОГО ПИСАТЕЛЯ)

/"Российская юстиция", 2009, N 2/

К. В. ХАРАБЕТ

Харабет К. В., профессор Военного университета.

Я чувствовал всегда, что я буду участник

сильный в деле общего добра и что без меня не

обойдется примиренье многого...

Н. В. Гоголь - С. П. Шевыреву, 1847.

Пожалуй, лишь очень немногие из плеяды выдающихся русских литераторов позапрошлого века так искренне мечтали стать юристами и служить делу справедливости, как великий чародей слова Николай Васильевич Гоголь (20 марта 1809 - 21 февраля 1852, по ст. стилю). Восемнадцатилетним юношей-гимназистом (03.10.1827) в письме одному из своих адресатов (дяде - Петру Косяровскому) Гоголь писал: "Еще с самых времен прошлых... я пламенел неугасимою ревностью сделать жизнь свою нужною для блага государства, я кипел принести хотя малейшую пользу... Я перебирал в уме все состояния, все должности в государстве и остановился на одном - юстиции. Я видел, что здесь работы будет более всего, что здесь только я могу быть благодеянием, здесь только буду истинно полезен для человечества. Неправосудие, величайшее в свете несчастие, более всего разрывало мое сердце. Я поклялся ни одной минуты короткой жизни не утерять, не сделав блага" [1].

Украинец Гоголь (Гоголь-Яновский), ставший выдающимся представителем российско-украинской и, шире, славянской культуры, может и должен быть интересен его нынешним соотечественникам, проживающим на постсоветском пространстве, именно приверженностью к общечеловеческим ценностям и верховенству закона, непринятием любого беззакония, декларируемым в качестве основополагающих принципов построения современных европейских государств (и не только). Знаменательными в ретроспективном и перспективном аспектах представляются обращения к страницам жизни и творчества Гоголя в контексте православной традиции и поклонения великим писателем единой Русской Матери-Церкви, на фоне опасных тенденций, угрожающих разрыву единого духовного поля братских христианских народов [2].

Глубокая религиозность писателя пронизывала всю его жизнь и в немалой степени повлияла на содержание его творчества. Именно христианское восприятия Гоголем греха как преступления-беззакония, по-видимому, должно служить отправной точкой для исследователей его творчества при попытке объяснения вопросов, относящихся к миру права и девиантологии. Кроме того, не следует сбрасывать со счета и весьма приличные юридические познания писателя, полученные, прежде всего, во время учебы в гимназии. Наш очерк посвящен попытке изучения (обобщения) части материала, относящегося к девиантологическому и социально-правовому срезу творчества писателя. За исключением, пожалуй, комментариев уголовно-правового подтекста "Ревизора" и "Мертвых душ", биография и творчество писателя в целом незаслуженно обойдены вниманием со стороны юристов и девиантологов [3].

Н. В. Гоголь и юридическая Россия. В качестве общего комментария к пониманию как всей биографии писателя, так и ее юридических страниц могут послужить следующие слова, сказанные С. Т. Аксаковым о Гоголе: "Натура Гоголя... беспрестанно умеряемая христианским анализом и самоосуждением, проникнутая любовью к людям, непреодолимым стремлением быть полезным, беспрестанно воспитывающая себя для достойного служения истине и добру, - такая натура в вечном движении, в борьбе с человеческими несовершенствами..." [4]. С известной степенью условности, предвосхищая нижеизложенный материал, можно высказаться о том, что своими творческими исканиями на протяжении всей сознательной жизни Николай Васильевич Гоголь формулировал ответ на вопрос, как соответствовать христианскому идеалу духовного самосовершенствования личности человека, находя его (ответ) для себя, в том числе в правдивом описании и суровом осуждении порока (греха, беззакония), отказе от него и публичном осмеянии.

С малого детства жизнь Николая Гоголя как будто бы была определена к службе на государственном юридическом поприще. Отец писателя, Василий Афанасьевич (1777 - 1825), служил сначала в армии, а затем - при Малороссийском почтамте, директором которого был его дальний родственник и покровитель, знатный екатерининский вельможа Д. П. Трощинский. Находясь с 1805 года в отставке, В. Гоголь-Яновский, человек разносторонних дарований, известный к тому же своей честностью, стал выполнять функции управляющего имением Трощинского. По-видимому, в этом качестве, отстаивая имущественные интересы своего "шефа", Гоголь-старший многократно бывал в Полтаве, участвуя в судебных делах, рассматриваемых тамошним судом (то с соседями, присвоившими его беглых крестьян, должником-купцом, родственниками супруги, неправомерно присвоившими ее долю в наследстве). Будучи прекрасным рассказчиком, он, в кругу родных и близких, наверняка, сообщил много интересного из судебных перипетий, что нашло свое отражение в бессмертных строчках "Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" и "Мертвых душ". Яркие впечатления о первых месяцах самостоятельной (вне семьи) жизни относятся ко времени обучения Н. Гоголя-мальчика в Полтавском (поветовом) уездном училище и на дому у учителя Г. Сорочинского (1818 - 1820 гг.): Полтава была городом игроков и торговцев, мастеров по обдуриванию казны и гениев бумажного дела, городом, где миллионные операции на винных откупах... соседствовали с невинными подношениями в виде коробки сигар... Гоголь видел, как дают... как берут эти подарки... Как ни мал был тогда Гоголь, ему достаточно было все это видеть и слышать... [5]. Генерал-губернатором Малороссийской губернии в ту пору был князь Николай Григорьевич Репнин, неподкупный чиновник, враг взяточников (один из прототипов "князя" - героя второго тома "Мертвых душ"), сам впоследствии ставший жертвой несправедливых наветов со стороны местных жуликов. Гоголь в 1836 году в Баден-Бадене познакомился и в дальнейшем сдружился с семейством князя.

Стоит отдельно остановиться на личности благодетеля семьи Гоголей Дмитрия Прокофьевича Трощинского (1749 - 1829) [6]. Трощинский, выходец из мелкопоместной шляхетской семьи и протеже всесильного фаворита Екатерины II графа А. А. Безбородко, в последние годы ее царствования, благодаря своим способностям, стал одним из статс-секретарей императрицы. Императрица доверяла ему ведение переписки (от своего имени) со многими высшими чиновниками, в т. ч. генерал-прокурором и обер-прокурорами. С воцарением на престол Александра I Трощинский на некоторое время становится ближайшим советником молодого императора и начальником канцелярии, членом Государственного Совета. Именно Трощинский привлек к работе в канцелярии М. М. Сперанского, поручив ему составление манифестов и указов императора. В обязанности Трощинского входил и доклад царю судебных дел, рассмотренных Сенатом. По свидетельству современников, чиновник всегда поддерживал справедливые решения. Выйдя в 1806 году в отставку, Трощинский живет в полтавском имении Кибинцы, расположенном неподалеку от Миргорода. Летом 1814 года император вновь призывает опытнейшего Трощинского на службу, назначив его министром юстиции и генерал-прокурором (находился в должности по 1817 год). Впрочем, исполнительный вельможа на этой должности зарекомендовал себя ярым противником реформ законодательства и государственного устройства. Находясь в отставке, Трощинский с 1822 года проживал в Кибинцах, в его усадьбе часто бывала молодежь, в т. ч. будущие декабристы. Великолепной библиотекой Трощинского, отличавшейся разнообразием тематики книг и журналов, часто пользовался молодой Гоголь, гостивший в имении просвещенного богача. Также считается, что в доме высокомерного Трощинского маленький Гоголь получил первые уроки нелюбви к свету, его лжи и притворству.

В Кибинцах был домашний театр, в котором играли старшие Гоголи, там же Никоша познакомился с семьей Капнистов; дружеские отношения с ней продолжались много лет. Василий Васильевич Капнист (1757 - 1823), друг Г. Р. Державина и близкий знакомый Гоголя-старшего, известный в свое время драматург и поэт, автор "Ябеды" и "Оды на рабство" (воспевавшей былую свободу Малороссии до введения крепостного права в 1783 году), слыл совестью полтавского дворянства, служил губернским предводителем и генеральным судьей 1 департамента полтавского суда. По замечанию И. Золотусского, мечтая в юности сделаться совестным судьей, Гоголь вспоминал именно В. В. Капниста [7]. Позднее Гоголь неоднократно приезжал в гости к Капнисту-младшему; там, в усадьбе Обуховка, он предположительно встречался с будущими декабристами братьями Муравьевыми-Апостолами, М. С. Луниным, М. П. Бестужевым-Рюминым - носителями радикальных общественно-правовых идей о переустройстве России.

Обучение в Нежинской гимназии (1821 - 1828 гг.). По желанию В. А. Гоголя-Яновского его Никоша поступает в Нежинскую гимназию высших наук кн. Безбородко. Преподавание правовых дисциплин в гимназии, пожалуй, было выведено на уровень, мало отличавшийся от юридической подготовки в пушкинском лицее. Первым директором нового учебного заведения (1820 - 1821 гг.) был Василий Григорьевич Кукольник (1766 - 1821 гг.), известный в свое время специалист в области римского права и отечественного частного права, успешно преподававший в Высшем училище правоведения, бывший в одно время, совместно с М. А. Балугьянским, домашним учителем царской семьи. Н. Гоголь был принят в гимназию 1 мая 1821 г., вскоре после трагической гибели Кукольника (его на посту директора сменил И. С. Орлай).

Потянулись монотонные месяцы учебы, впрочем, атмосфера в гимназии была вполне доброжелательной, а требования дисциплины - весьма гуманными. Но позднее Гоголь признается матери - много оскорблений и несправедливостей перепало ему со стороны товарищей. Уже в школьные годы проявились непокорность и комический талант Гоголя, его склонность к мистификации. Впрочем, в учебе в первые годы он особо не преуспел (за исключением, наверное, юридических наук). С детских и юношеских лет крепла у Гоголя мысль об общественном служении, гражданская идея (см. вышеупомянутое письмо П. П. Косяровскому) у него неразрывно связалась с религиозной и заключалась, по мнению Ю. В. Манна, в борьбе с неправосудием, общественной коррупцией; в восстановлении законов видел он выполнение своих обязанностей истинного христианина [8]. Именно на годы учебы в гимназии пришлись первые литературные опыты будущего великого писателя, выявилось его страстное увлечение театром.

Важной вехой в формировании нравственных и юридических взглядов гимназиста Гоголя стало близкое общение с Николаем Григорьевичем Белоусовым (1799 - 1854), преподававшим с большим успехом в должности младшего профессора юридических наук государственное и народное право, римское право и историю римского права, а также курс естественного права. Успешный лектор и любимец учеников Белоусов, обучавшийся юриспруденции в Харьковском университете у профессора нравственных и политических наук немца Иоганна-Баптиста Шада (ок. 1758 - 1834), представителя шеллинговской философии, стал объектом зависти со стороны старшего профессора политических наук М. В. Билевича, преподававшего те же дисциплины. На почве этих неприязненных отношений возникло "дело о вольнодумстве" (1827 - 1830 гг.), достаточно подробно освещенное в отечественной литературе о Гоголе. В центре разборок оказались научные взгляды о естественном праве Белоусова, опиравшего на работу немецкого ученого Ф. Шмальца "Право естественное" (пер. с нем., 1820), написанную в русле научной школы Гуго Гроция и Канта. В то же время в качестве официального учебника по естественному праву рекомендовалась книга Де Мартини "Positiones de lege naturae", основанная на понимании естественного права с позиции Божественного Провидения. Гонения на Белоусова возглавил новый директор Д. Е. Ясновский. Начались допросы гимназистов, проверка содержания их тетрадей по естественному праву. Гоголь, как и другие ученики, дал показания в пользу Белоусова. Однако в дальнейшем ситуация изменилась, Билевичу и его сторонникам удалось одержать верх - некоторые гимназисты (но не Гоголь!) отреклись от своих показаний в защиту Белоусова, появились новые аргументы в пользу версии о неблагонадежности Белоусова и некоторых его коллег-профессоров. В итоге, по решению императора, в октябре 1830 г. профессор Белоусов и его единомышленники были отрешены от должности по неблагонадежности. Между тем представляется, что в советском литературоведении характеристика Белоусова как революционного деятеля была слишком преувеличенной. Присоединимся к авторитетному мнению Ю. В. Манна о том, что в "деле о вольнодумстве" Гоголь наглядно убедился в силе зла и бессилии добра: "прекрасное должно было погибнуть, как гибнет все прекрасное на Руси", "непостижимо странна судьба всего хорошего у нас в России" [9]. Кроме того, из строк уже цитированного письма к П. П. Косяровскому ("два года занимался я постоянно изучением прав других народов и естественных, как основных для всех, законов, теперь занимаюсь отечественными") [10] следует, возможно, вывод о сформировании у него на основе глубокого изучения правовой материи понимания прав человека как привилегии, данной самой Природой, без законной возможности их умаления в гражданском обществе, а напротив, обязанности их всемерной защиты со стороны последнего.

Нужно отменить, что целая группа выпускников гимназии - товарищей Гоголя-Яновского оказалась в столице и выбрала в качестве государственной службы юридическое поприще (так, например, И. Г. Пащенко и В. И. Любич-Романович поступили на службу в Министерство юстиции; близкий приятель А. С. Данилевский - в Министерство внутренних дел). Именно земляки (в основном) составили в первые петербургские годы его круг общения. Прибыв в конце 1828 года покорять Санкт-Петербург, юный Гоголь поступает на службу сначала в Департамент государственного хозяйства и публичных зданий Министерства внутренних дел (1829), а затем - в Департамент уделов (1830) на низшие чиновничьи должности. Рутинная работа в обстановке полной духовной и интеллектуальной несвободы тяготила Н. В. Гоголя. К тому же литературные публикации принесли разочарования. На фоне этих событий фактом-загадкой (не подтвержденным документально и спорным) представляется свидетельство небезызвестного Ф. Булгарина о кратковременной службе Гоголя на рубеже 1829 - 1830 гг. в III Отделении императорской Канцелярии (?!).

По мере роста литературных успехов ширились и связи молодой знаменитости в столичном обществе. Когда в 1834 году Гоголь задумал стать профессором всеобщей истории в Киевском университете, среди его ходатаев были и министр юстиции Д. В. Дашков, и министр внутренних дел Д. Н. Блудов. Попытка оказалась неуспешной, и Гоголь принял предложение занять должность адъюнкта по кафедре всеобщей истории столичного университета. Обстоятельные познания в области отечественной и всеобщей истории пригодятся писателю при подготовке многих своих произведений, их изучение позволят заявить и о весьма глубоком понимании Гоголем историко-правовых вопросов (на примере того же "Тараса Бульбы"). Так, интересно отметить, что Гоголь разделял позицию, занятую профессором М. П. Погодиным в "Очерке русской истории" (1835) и отражавшую высокую оценку реформ русской государственности и права, осуществленных царем Алексеем Михайловичем; выделялись в качестве положительного, для исторической перспективы, события - присоединение Украины к России ("при Алексее пошли в оборот разные новые мысли, создано "Уложение", знаменующее эпоху гражданского развития; приобретена Малороссия, которая преобразована в гражданское общество Богданом Хмельницким, гетманом запорожских казаков") [11]. Гоголь в целом одобрительно относился и к реформам Петра I, хотя и с оговорками об их чрезмерной жестокости. На этом фоне в гоголевских материалах по русской истории констатируется иной (нежели у населения России) настрой малороссийского народа петровского периода, привыкшего к вольности и чуждого к угнетению; при этом действия гетмана Мазепы писателем квалифицировались как преступные [12].

Московские юридические связи Гоголя. Многие годы дружеские отношения связывали Гоголя с семьей Аксаковых, в т. ч. с выдающимся публицистом-славянофилом Иваном Сергеевичем Аксаковым (1823 - 1886), выпускником Училища правоведения (1842), с 1842 по 1851 год - сотрудником московских департаментов Правительствующего Сената, Калужской и Астраханской уголовных палат, чиновником по особым поручениям министерства внутренних дел. Несомненно, взгляды Гоголя и Аксакова на правосудие и юстицию в целом николаевской России во многом совпадали, по образному выражению последнего - "кругом царюющее зло". Блистательным педагогом-юристом, известным специалистом в области энциклопедии права был профессор Московского университета (1835 - 1848 гг.) и однокашник Гоголя по Нежинской гимназии Петр Георгиевич Редкин (1808 - 1891), выпускник Берлинского университета, в своих научных взглядах московского периода - представитель гегелевской школы права. Гоголь неоднократно бывал в его замоскворецком доме. Долгие годы продолжались дружеские отношения Н. В. Гоголя и ординарного профессора судебной медицины, медицинской полиции, энциклопедии, методологии, истории и методологии медицины Александра Осиповича Армфельда (1806 - 1868). Среди других добрых знакомых Гоголя по Москве - молодая профессура Московского университета: историк Т. Н. Грановский, филолог С. П. Шевырев, "неблагонадежный" (в понимании московского генерал-губернатора А. Закревского), уже упоминавшийся нами, известный литератор М. П. Погодин и некоторые другие. Все они относились к интеллектуальной элите России, отличались передовыми для николаевского общества социально-политическими и правовыми воззрениями. В этом кругу почитателей своего таланта нередко читал Гоголь свои новые произведения, получая от них комментарии и отзывы не только литературного, но и юридического характера.

Отдельно необходимо остановиться на знакомстве и достаточно тесном литературном сотрудничестве Гоголя и А. С. Пушкина, продолжавшемся в период 1831 - 1836 гг. Как известно, Пушкин имел солидные познания в юриспруденции и был хорошим знатоком девиантологических реалий современной ему России. Полагаем, что не случайно, согласно устоявшейся исторической версии, именно Пушкин поделился с младшим собратом по перу реальными историями уголовно-правового характера, послужившими основой для будущих великих произведений Гоголя "Ревизор" и "Мертвые души". Впрочем, В. В. Гиляровский, большой почитатель гоголевского гения, совершивший в 1898 - 1899 г. г. поездку в Полтавскую губернию по следам Гоголя и пообщавшийся со многими его земляками, лично знавшими писателя, приводит следующее интересное свидетельство: сюжет для "Мертвых душ" дал сосед Гоголей-Яновских небогатый помещик Пивинский. Последний занимался винокурением; прослышав, что грядет изменение правил - разрешение на винокурни будут давать лишь тем владельцам, у кого более 50 душ крепостных, он с горилкой проехал по соседям и докупил до нужного количества их умерших крестьян, в результате добился права продолжать свою деятельность. Вся миргородчина знала о "мертвых душах" Пивинского [13].

Н. В. Гоголь за рубежом. Начиная с 1836 года Гоголь много путешествует и подолгу живет за границей, преимущественно в Италии, которую он очень любил. Нас интересуют как юридические связи этого периода, так и эволюция (возможная) духовного мировосприятия Гоголя (с учетом его некоторого увлечения католицизмом). В Риме в 1837 году Гоголь знакомится и проживает вместе с Иваном Федоровичем Золотаревым (1812 - 1881), выпускником Дерптского университета, широко образованным человеком, в т. ч. в области юриспруденции. В Берлине в 1841 году Гоголь общается с Александром Николаевичем Поповым (1821 - 1877), выпускником юридического факультета Московского университета, изучавшим в Германии философию. Гоголь проявил весьма холодное отношение к новостям из цитадели гегелизма. Во время очередного приезда в Рим Гоголь знакомится и тесно общается с молодым выпускником юридического факультета Петербургского университета Григорием Павловичем Галаганом (1819 - 1888), в дальнейшем - видным общественным и земским деятелем, в 50-е годы - совестным судьей на Черниговщине.

Неизбежно возникает вопрос о влиянии на творчество православного писателя Гоголя итальянского и зарубежных периодов, западных, т. е. римско-католических, традиций, применительно к его философско-правовым воззрениям, с учетом известных особенностей в этом вопросе богословской практики Восточной Православной Церкви ("превосходства благодати над законом" - К. Х.). Представляется, что и в данном вопросе Гоголь остался на православно-христианских традициях, в статье "Занимающему важное место" мы читаем у него: "Все до единого теперь видят, что множество дел, злоупотреблений и всяких кляуз произошло именно от того, что европейские философы-законодатели стали заранее определять все возможные случаи уклонений, до малейших подробностей, и тем открыли всякому, даже благородному и доброму, пути к бесконечным и несправедливым тяжбам" [14]. Впрочем, можно увидеть в этих словах и солидарность Гоголя с известной библейской рекомендацией "Не потворствуй тяжбам", и замечание Иисуса, сына Сирахова: "...лучше скудный знанием, но богобоязненный, нежели богатый знанием - и преступающий закон" (Сир. 19,21). Если рассматривать шире вектор эволюции восприятия Гоголем европеизма, то, наверное, его можно охарактеризовать как сочувственный - с позиции заключавшихся в нем (европеизме) перспективного начала и индивидуализации человеческих чувств (по Ю. Манну).

Девиантологическая и правовая проблематика гоголевских произведений. Можно с большой достоверностью предположить, что проблема преступности и правопорядка в целом у Гоголя базируется на христианском понимании греха: он есть преступление (нарушение) заповеди Божией, "грех есть беззаконие" (1 Ин. 3,4). Из современников Гоголя - видных православных богословов особое место занимает многолетний руководитель Московской митрополичьей кафедры святитель Филарет (Дроздов). Последним, как известно, был составлен "Пространный христианский катехизис Православной Кафолической Восточной Церкви" (1822 г., окончательная редакция - 1837 г.), в котором содержится толкование основных грехов (преступлений) христианина, определенных Законом Моисея: "вольные" убийства, в т. ч. самоубийство; насильственный грабеж; воровство в значении кражи; обман; святотатство и духовное святотатство; мздоимство; лихоимство; лжесвидетельство и др. [15]. Практически все эти грехи и грешки не обошел Гоголь своим писательским вниманием. По мнению исследователей духовного пути Гоголя, и сам писатель - после 1842 года - начал отходить от своего избранничества, он увидел и свою "темную сторону" - греховность и пр. [16].

В 1831 - 1832 гг. поочередно выходят в свет две части сборника повестей "Вечера на хуторе близ Диканьки", сделавшие его автора знаменитым. Нам "Вечера..." интересны своей основной темой - вмешательством демонических сил в жизнь человека и борьбой с ними. Проблемам греха, преступления, богоотступничества полностью посвящена "Страшная месть" (1832) (из второй части цикла "Вечеров..."), выдержанной в духе народной легенды о великом грешнике [17]. Идея возмездия, неотвратимость Страшного Суда была близка и понятна Гоголю еще из детских рассказов, услышанных от своей любимой маменьки, Марьи Ивановны. В основе сюжета произведения - история украинского казака Петра, совершившего каинов грех братоубийства, род которого был проклят навечно Богом и которому были уготованы муки, определенные душой убиенного брата Ивана. Впрочем, Гоголь остался верен христианскому вероучению - ожесточившейся душе Ивана, не сумевшей простить брата-грешника, также не нашлось места в Небесном Царстве.

Гоголь на Суд Божий выносит смертные грехи и пороки человека - сребролюбие, прелюбодеяние, чревоугодие... На примере истории жизни последних представителей проклятого рода автор рассматривает самые тяжкие преступления и прегрешения: ворожбу и колдовство, убийство (в т. ч. женоубийство и детоубийство), блуд (посягательство на инцест) и другие; но неотвратима Божья кара за богоотступничество и предательство православной веры и Отчизны (а самым тяжким преступлением считалось у казачества "тайное предательство, сговор с врагами православной Русской земли - продать католикам украинский народ и выжечь христианские церкви"). Достается от Гоголя и другим угнетателям средневекового православного украинского казачества - шляхте, ксендзам, орде, туркам, униатам и жидам. Небольшая деталь - у Гоголя (к слову, большого знатока науки о растениях - ботаники [18]) колдун использует для различных "бесовских" (ритуальных) целей травы, по-видимому, содержащие психоактивные вещества. Можно попутно отметить, что в Русском государстве в XVI - XVII века использование различных снадобий, зелья в лечебных и иных целях в целом находилось под строгим контролем царских чиновников и Церкви, нарушителей ожидали весьма суровые уголовно-правовые санкции [19].

Впрочем, в другом не менее известном произведении - повести "Невский проспект" (1833 - 1834 гг.) один из главных героев художник Пискарев в тяжелые жизненные минуты обращается к наркотическому средству - опиуму, используемому в качестве лекарства от бессонницы (успокоительного средства) [20]. Действительно, в Европе и России начиная с XVIII века препараты на основе опиума весьма широко использовались в медицине. Уже в следующем веке врачи диагностировали опасные для организма человека последствия от регулярных приемов опиума - в виде опустошения личности, апатии, вплоть до самоуничтожения (самоубийства) [21]. Поразительна медицинская точность гоголевского описания механизма формирования зависимости от потребления опиума, признаков наркоопьянения и страшной развязки - самоубийства Пискарева, происшедшего, возможно, на фоне абстинентного синдрома.

В комедии "Игроки" (1836 - 1842 гг.) Гоголь с криминалистической точностью раскрыл философию и механизм групповой профессиональной преступной деятельности - т. н. игроков в карты [22]. Последние в действительности представляли собой самостоятельную страницу в истории преступного мира России позапрошлого века; по определению исследователя отечественной профессиональной и организованной преступности проф. А. И. Гурова, игроки - это каста, состоящая из профессиональных игроков в азартные игры, нередко карточных мошенников (шулеров) [23]. Гоголевская история и сегодня может служить хорошей виктимологической "прививкой" для доверчивых граждан - любителей азартных игр на деньги.

Особенное место в творчестве великого писателя занимает повесть "Тарас Бульба", над которой он работал на протяжении многих лет (первая, "миргородская", редакция относится к 1835 году, окончательная редакция написана в 1842 году). Общеизвестны многоплановость и исключительная сюжетная насыщенность этого замечательного произведения. Впрочем, определенное место занимают в ней и девиантологические вкрапления.

В этой связи можно вспомнить многочисленные ссылки на пьянство среди казаков как прямую причину правонарушений и трагических событий в их жизни, особенно опасными они были в условиях войны ("...весь Переяславский курень... был пьян мертвецки... половина была перебита, а другая перевязана..."); описание процедуры исполнения уголовных наказаний в Запорожской Сечи. Автор не идеализирует поведение своих героев-казаков ("дыбом стал бы ныне волос от тех странных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы"), а описание еврейских погромов свидетельствует, возможно, о некоторых изъянах нравственно-правового чувства самого писателя. Не скрывает он и имущественный подтекст многих казачьих походов ("Войско решилось идти прямо на город Дубно, где, носились слухи, много было казны и богатых обывателей"). Гоголь, специально изучавший литературу по истории Украины и казачества XV - XVII веков, указывает на причину многих казацких волнений, бунтов и набегов - экономическая кабала от инославных (польской шляхты, торговцев-евреев). Особое место отводит Гоголь объяснению движущего мотива запорожского войска под предводительством гетмана Остраницы - наказание поругателей прав и нравов своего народа. Великий Гоголь рассматривает действия украинского воинства - запорожцев прежде всего в контексте борьбы за общую веру (православие) на Русской земле, что, безусловно, должно служить знаковым моментом и для ныне живущих братских славянских народов.

Очевидно, Гоголь был знаком и с юридическими аспектами жизни и организации казацкого войска (в ранней редакции повести, в споре между Бульбой и кошевым атаманом о том, как действовать запорожцам в ситуации, когда татары напали на Сечь во время их польского похода - пуститься в погоню или продолжать войну, последний напомнил всем о действии на период военного похода военного права, запрещавшего войсковому собранию отстранять от должности военного руководителя - кошевого атамана и бунтовать против него) [24].

/"Российская юстиция", 2009, N 3/

С самых времен прошлых,

с самых лет почти непонимания,

я пламенел неугасимой ревностью сделать жизнь свою

нужной для блага государства...

Я поклялся ни одной минуты короткой жизни своей

не утерять, не сделав блага.

Н. В.Гоголь. Из письма к матери

Я обратил внимание на узнанье тех вечных законов,

которыми движется человек и человечество вообще.

Н. В.Гоголь. "Авторская исповедь"

В "Тарасе Бульбе" Гоголь также поднимает вопрос соотношения эстетического аморализма (в терминологии прот. В. Зеньковского) и христианской морали. Духовная ценность чувства долга перед Отчизной и братьями по оружию оказалась выше, нежели отречение от них ради того чувства, когда "отчизна есть то, чего ищет душа наша, что милее всего для нее".

Ведомые грехами праздности и чревоугодия, в лености и обжорстве медленно угасают старосветские помещики Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна Товстогубы из одноименной повести, вошедшей в сборник "Миргород" (1835). Не мудрено, что и окружающая помещиков повседневность также наполнена различными "деревенскими" девиациями: развратом дворовых, мошенничеством и кражами со стороны приказчиков, практически поголовным воровством хозяйского имущества дворней и разными прихлебателями.

Уже упоминавшаяся нами "Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" (1833) (также из "миргородского" цикла) представляет собой острую сатиру на дореформенный поветовый (уездный) суд. Два уважаемых городских жителя и друга, "небокоптители" Довгочхун и Перерепенко, из-за пустячной ссоры оказываются втянутыми в многолетний и бесполезный судебный спор, который рассматривают, исходя из сюжета, миргородский уездный суд и полтавская судебная палата. Стороны не желают мириться - и жизнь превратилась в сплошные судебные разборки, где их "дедовские карбованцы перешли в запачканные руки чернильных дельцов". Неподражаемо гоголевское описание поветового суда: с присутствием и арестантской; просителями, "подносившими" кур, пирогов и прочего "дрязгу"; множеством сундуков, хранящих кипы поветовой ябеды; фигурами судьи, секретаря и подсудка, а также канцелярского и его помощника, дыхание уст которых распространяли запах питейного дома и проч. В пятой главе, посвященной встрече городничего и Ивана Ивановича Перерепенко, писатель явно издевается над несуразностями законодательства, позволявшего по-разному трактовать вопрос о субъекте уголовной ответственности за похищение в суде казенной бумаги (как хорошо помнит читатель, судебное заявление Довгочхуна съела свинья его обидчика).

В своих журнальных статьях Гоголь не раз рассматривал сложные проблемы, относящиеся к всеобщей истории и истории Украины, а также вопросам воспитания нравственности в обществе. Так, с огорчением он отмечал склонность современного ему театра делать упор в своих постановках на внешние эффекты сюжетов - "каторгу, убийство", потакая тем самым "черствой развратной природе" отдельных зрителей [24].

Представители юридической профессии в произведениях Н. В. Гоголя. Нужно отметить, что Гоголь во множестве своих произведений выводит (вскользь или основательно) представителей различных юридических профессий: судей ("Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем", "Ревизор"), адвокатов, прокуроров и юрисконсультов ("Мертвые души", "Рим") и так далее. Практически все эти типажи "юридического мира" выведены в остроюмористическом либо сатирическо-уничижительном плане.

Бессмертная гоголевская пьеса "Ревизор" (1835) богата социально-правовыми настроениями [25]. Во-первых, сам сюжет пьесы строится на фоне повседневного быта уездного города николаевской эпохи и царящего в нем правового нигилизма и полицейского беспредела: хищений бюджетных средств, приписок и иных злоупотреблений со стороны местного чиновничества во главе с городничим Сквозником-Дмухановским, насилия, чинимого полицейскими типа Держиморды в отношении жителей, поборов градоначальником "местного бизнеса" (купечества), криминального "плутовства" последнего. На управленческом уровне безраздельно господствует взятка как способ (инструмент) решения всех административных вопросов. Опытный чиновник, местный уездный судья Аммос Федорович Ляпкин-Тяпкин сам первым готов дать взятку "высокопоставленной особе" - что называется, за общее покровительство, на всякий случай. В каких традициях живет местный уездный суд? Его судья, уже многократно переизбиравшийся в должности, большую часть времени проводит на охоте, причем нередко на землях обеих спорящихся в суде сторон, взятки берет только "борзыми щенками", служащие суда не чураются подношений в виде разной домашней "живности"...

Настоящим пособием, энциклопедией морально-нравственных устоев дореформенной России выступает поэма "Мертвые души", вершина творчества Гоголя, восхищенные мнения о которой были высказаны еще при жизни писателя (над произведением он трудился в общей сложности семнадцать лет, с 1835 по 1852 г.) [26].

Уже в самом названии и основе сюжета пьесы заложена юридическая подоплека - с одной стороны, речь идет о сделках купли-продажи неодушевленных (неживых) объектов, с другой стороны, за "товаром" стоят живые люди, человеческие судьбы, христианские души. Автор склонен присоединиться к высказанному в литературоведении мнению о том, что в некотором смысле "Мертвые души" - обобщенная характеристика именно "живых" героев пьесы: пошляков, негодяев, преступников и пр. Более того, чичиковские герои в совокупности, пожалуй, олицетворяют все человеческие ветхозаветные "грехи и грешки"; из которых самым опасным (по Гоголю) выступает грех сребролюбия. Вследствие последнего в романе появляется такой уважаемый член общества, как хозяин, приобретатель (хотя дела, им творимые, называют не очень чистыми). Уместно заметить, что и впоследствии отечественная история развивалась "по Гоголю": так, в новейшее время, разноуровневое чиновничество и связанный с ним бизнес, вместе с уголовным элементом, "приватизировав" общенародную собственность, бессовестно позиционируют себя "эффективными управленцами" и "представителями частного капитала".

Возглавляет общество живых "мертвых душ" "милейший" Павел Иванович Чичиков, вобравший в себя, по воле писателя, многие черты "беловоротничкового" (используя современную криминологическую терминологию) преступника. Перед читателями один за другим сменяются "доходные" места службы чиновника Чичикова: казенная палата, государственная комиссия по капитальному строительству, таможня где-то на западной границе страны, опекунский совет (именно в последнем действовавшему в качестве поверенного Павлу Ивановичу приходит идея о скупке умерших крепостных крестьян, но продолжающихся числится до "новых ревизских сказок"). Любопытная ситуация: многие страницы чиновничьей биографии Чичикова происходили на фоне различных "кампаний" по борьбе с взяточничеством. Чичиков поначалу везде преуспевал - благодаря "приятности в оборотах и поступках", "бойкости в деловых делах", "письмам князя Хованского" (т. е. взяткам-подношениям). Любопытно рассмотреть, какие обстоятельства вставали преградой на пути успешной карьеры нашего чиновника-проходимца? Решительное вмешательство добродетели - грозы любой несправедливости? Отнюдь. Это - приход новой "команды" еще больших мошенников; ссора бывших подельников по криминальному бизнесу из-за денег и дамы; наконец, пьяная болтовня "продавца мертвых душ", зависть и городские сплетни... В поэме перечисляются и те социально-правовые условия, которые служили появлению чичиковских афер: кроме несовершенства и вопиющей отсталости правовой системы России, это вырождение правящего дворянского класса, когда "помещики попроигрывались в карты, закутили и промотались как следует; все полезло в Петербург служить; имения брошены...".

Волею гоголевского замысла раскрытие тайны о "мертвых душах" Чичикова сыграло еще и роль лакмусовой бумажки нравов губернского города N: его начальники-обыватели "разом" вспомнили о своих многочисленных "упущениях" по службе. Так, инспектор врачебной управы вспомнил о нерадивом отношении по медицинской части, повлекшем многочисленные смерти от эпидемии, председатель казенной палаты - многочисленные неправды в подведомственном ему учреждении. В городе вскрылись грубейшие нарушения и по "судебной" части. Во-первых, дело об "убийстве двух и более лиц": в результате хулиганских действий, "по пьяной лавочке", были убиты купцы из Усть-Сысольска своими же товарищами-купцами из Сольвычегодска. Последние повинились, приложив "по четыре государственные каждый". Дело было прекращено за "отсутствием события преступления": следствием было установлено, что "ребята умерли от угара". По другому делу, об убийстве земского полицейского чина Дробяжкина местными крестьянами в качестве мести за "слабости со стороны сердечной", преступление было совершено "в условиях неочевидности", подозреваемых было много, дело ходило по судам... В итоге было решено признать самого умершего причиною и скончавшимся от апоплексического удара.

Богат на юридические "перипетии" и второй том "Мертвых душ". Писатель, выставив напоказ в сатирическом ключе пошлость и никчемность "хозяев" российской действительности, во втором томе, наверное, хотел противопоставить им близкие по духу и христианскому идеалу благообразные "картинки из жизни", включив для этого в сюжет ряд положительных героев, "трудом и правдой" сколотивших состояния - Костонжогло и Муртазова. Однако именно зло, неправда вновь становятся главными действующими нитями сюжета. Чичикову, на этот раз подделавшему завещание и ожидающему судебное разбирательство, на помощь приходит некая преступная группа, возглавляемая юрисконсультом (по сути, писателем изображен настоящий центр "грязных правовых технологий"). Некоторые литературоведы склонны видеть в гоголевском юрисконсульте чуть ли не собирательный образ всего зла, царящего на земле, дьявола. Представляется, что такое понимание гоголевского замысла не лишено смысла: ведь действительно писатель, с юности мечтавший о юридическом поприще, видел именно в честном служении закону, правде, правосудии свое христианское призвание. Логично предположить, что беззаконие, издевательство над правом вполне могли быть отнесены писателем к делам князя тьмы. Предоставим слово самому Гоголю: ...юрисконсульт произвел чудеса на гражданском поприще: губернатору дал знать стороною, что прокурор пишет на него донос; жандармскому чиновнику дал знать, что секретно проживающий чиновник пишет на него доносы... Произошла такая бестолковщина: донос сел верхом на доносе, и пошли открываться такие дела... которых и не было. Сканадалы, соблазны, и все так замешалось и сплелось... В одной части губернии оказался голод... В другой части губернии расшевелились раскольники... В другом месте мужики взбунтовались... Нужно было прибегнуть к насильственным мерам". И генерал-губернатор единственным средством борьбы с повальной коррупцией и правовым беспределом видит передачу дел в ведение "военного быстрого суда", в целях суровой расправы над главными зачинщиками беспорядков. Губернатор уповает лишь на "бесчувственное орудие правосудия", не скрывая, что "пострадает и множество невиновных". Гоголевский князь обращается к своим подчиненным - "гибнет уже наша земля наша не от нашествия двадцати иноплеменных языков, а от нас самих... мимо законного управления образовалось другое правленье, гораздо сильнейшее всякого законного", с призывом - "восстать против неправды... вспомнить долг, который на всяком месте предстоит человеку... обязанность земной своей должности". Это заключительные слова сохранившейся рукописи второго тома, звучащие поэтому как своеобразное послание самого писателя. По-иному, в контексте содержания данного места романа, видится и возможная "расшифровка" знаменитой концовки первого тома - "Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа". Представляется, что великого Гоголя серьезно беспокоило состояние нравственности и правопорядка среди своих соотечественников, со страниц "Мертвых душ" он предупреждает нас: не "внешние" силы зла, а родные "родимые пятна": коррупция, неуважение к закону, массовое пьянство - могут навсегда подорвать духовное здоровье нации и свести на нет геополитические амбиции России. Важно для нас и замечание Гоголя о том, что, когда общество противостоит серьезным правовым "катаклизмам", это чревато попранием (при наведении порядка!) принципа законности, более чем реальна угроза расправы над невиновными.

Почему планы и проекты "прожженного" афериста Чичикова каждый раз терпят фиаско? Наверное, в этом можно усмотреть гражданскую и нравственную позицию Гоголя: неправда должна быть наказуема. Но! Чичиков... не повержен окончательно (судом человеческим либо божьим), он (вновь и вновь) возвращается к новым сомнительным проектам... (впрочем, Гоголь вселяет в героя чувство духовного выздоровления). И в этом вопросе писатель верен правде жизни: окончательная победа Добра возможна лишь в очень отдаленной, эсхатологической, перспективе.

Обратимся к такому непонятому до конца современниками произведению Гоголя, как "Выбранные места из переписки с друзьями" (1846), вызвавшему в свое время бурные и разноречивые толки. С легкой руки критика В. Г. Белинского передовое русское общество решительно осудило Гоголя за "проповедь реакционных идей и религиозного смиренномудрия". Гоголь был потрясен остротой критики своего произведения со стороны товарищей по цеху, стал оправдываться и даже каяться... Оставим в стороне имевшиеся идейно-политические разногласия в "стане" русской интеллигенции второй четверти девятнадцатого века. Нам будут интересны "Выбранные места..." как важный источник сведений о правовых воззрениях зрелого Гоголя.

Проблемам законности и права посвящены несколько статей упомянутого сборника - прежде всего "Сельский суд и расправа" и "Занимающему важное место". В первой из них Гоголь подходит к проблеме отправления правосудия с позиции библейского восприятия суда, выступая за двойной суд: человеческий, на котором "оправдайте правого и судите виноватого", и другой суд, божеский, где судят и виноватого, и правого. Последнего - за то, что не простил своему брату. Очевидно, Гоголь, основываясь на понимании греховности человеческой природы, отстаивает такую организацию земного суда, в основе процессуального и материального основания деятельности которого находились бы как ветхозаветный закон Моисея, так и новозаветные заповеди любви. Гоголь искренне полагал, что "правосудие у нас могло бы исполняться лучше, нежели во всех других государствах... только в одном русском заронилась эта верная мысль, что нет человека правого и что прав один только бог" [27]. Гоголь также вновь подвергает критике западноевропейские философско-правовые взгляды о правде, называя их "пустыми".

Вторая статья написана Гоголем в виде набора рекомендаций нравственно-правового и философского характера, адресованных высокому должностному лицу, например руководителю губернии (генерал-губернатору) [28]. Некоторые наблюдения и обобщения Гоголя во многом актуальны и для современной России. Так, мы читаем (позднее вновь - в концовке второго тома "Мертвых душ") "дышащие" болью слова о том, что "много злоупотреблений; завелись такие лихоимства, которых истребить нет никаких средств человеческих... образовался другой незаконный ход действий мимо законов государства и уже обратился почти в законный, так что законы остаются только для вида". Это ли не точная характеристика правовой ситуации (в совсем недалеком прошлом) в ряде регионов и мест современной России, где "неформальная" власть криминала практически полностью подменила собой власть официальную, государственную!? Гоголь проводит глубокие размышления о главной общественной ценности руководителя - христианском служении обществу, а начать ему с того, что в своей области создать условия для нравственного развития личности и "устроить дороги, мосты и всякие сообщения". В. Г. Белинский запальчиво упрекал Гоголя в пропаганде "христианского смирения" [29]. Но какую линию поведения для руководителя предлагает избрать Гоголь в контексте "смирения"? "...Не преследовать за несправедливость никого отдельно до тех пор, покуда не выступит перед вами ясно вся цепь"!!! Речь идет, по сути, о мудрой криминологической рекомендации писателя не "бить по хвостам", наказывая "стрелочника-одиночку", а осуществлять меры по выявлению всех причин и условий, всей цепочки злоупотреблений!

В числе других рекомендаций - "искоренение неправды" правовыми средствами, упорядочение должностных полномочий подчиненных чиновников, их обучение и аттестация ("ввести всякую должность в ее законные границы и всякого чиновника губернии в полное познание его должности"). Вот они - практические советы по борьбе с бюрократизмом, не потерявшие актуальности и поныне! Далее, Гоголь (пусть и косвенно) выступает за ротацию кадров, занимающих должности губернаторов, за усиление административного надзора первого лица над судами (по-видимому, именно через строгий контроль за "ходом дел" в судах Гоголь видел единственную возможность победить царившую там волокиту). Гоголь одновременно выступает в поддержку централизованной вертикали прокурорского надзора, обладающего самыми широкими полномочиями, при этом прокурор не подчиняется исполнительной власти ("прокурор есть око закона, без которого ни одна бумага не может выйти из губернии. Ни одно производство дел по всем губернским местам не может его миновать... никому не дает отчета, кроме министра юстиции, с которым одним только в прямом сношении, и всегда может подать протест на все, что ни вершится в губернии"). Гоголь выступает против политики расширения армии чиновников, занимающихся надзорно-контрольными функциями: "приставить нового чиновника для того, чтобы ограничить прежнего в его воровстве, значит, сделать двух воров наместо одного". Гоголь выступает за сокращение и собственных "аппаратов" руководящих чиновников, которые образуют "собой вдруг новую инстанцию".

Н. В. Гоголь особую опасность для русского общества видел в распространении западноевропейской традиции развития права, когда "законы собственно гражданские выступили из пределов и ворвались в области, им не принадлежащие", а также в пришедшей моде на излишнюю правовую заурегулированность жизни человека; он выступал за сохранение значения и роли традиций и нравственных (религиозных) начал, сложившихся в обществе. Тем самым великим писателем фактически была поднята чрезвычайно актуальная и для современного общества проблема "замещения морали правом", когда, по заключению проф. А. А. Тер-Акопова, "право больше берет на себя функцию регулятора общественных отношений, замещая мораль; трансформация моральных норм в правовые содержит опасность ввиду того, что право - воля государства, а поэтому не исключен выход права из-под социального (гражданского) контроля и переход его на службу управленческому монополизму, полицейскому государству, диктатуре" [30].

Творческое наследие Николая Васильевича Гоголя загадочно и разнопланово. Наверное, правы те исследователи его творчества, которые не сводят мнения о Гоголе как об обличителе лишь дореформенной России: картины и типы, созданные им, не временные, а вечные [31]. Правоведы, наверное, только приближаются к началу его серьезного научного осмысления.

1. Гоголь Н. В. Собр. соч. в 7 т. Т. 7. С. 52 - 53. Здесь и далее текст гоголевских произведений приводится по следующему изданию: Собрание сочинений в 7 томах / Под редакцией С. И. Машинского, Н. Л. Степанова, М. Б. Храпченко. М., 1966 - 1967. Материалы о жизненном и творческом пути писателя автором взяты из следующих изданий: Золотусский И. П. Гоголь. Серия "ЖЗЛ". М., 2007; Он же. Гоголь в Диканьке. М., 2007; Манн Ю. В. Гоголь. Труды и дни: 1809 - 1845. М., 2004; Он же. Постигая Гоголя. М., 2005; Вересаев В. В. Гоголь в жизни. Харьков, 1990; Гоголь без глянца / Сост. П. Фокин. М., 2008; Молева Н. М. Гоголь в Москве, или Нераскрытые тайны старого дома. М., 2008; и некоторые др.

2. Н. В. Гоголь и православие. М., 2004. С. 5 и послед.

3. Там же. С. 86.

4. Золотусский И. П. Гоголь. С. 36.

5. См. подробнее: Звягинцев А. В., Орлов Ю. Г. Тайные советники империи. Российские прокуроры XIX века. М., 1995. С. 127 - 147.

6. Золотусский И. П. Гоголь. С. 20.

7. Манн Ю. В. Гоголь. Труды и дни: 1809 - 1845. С. 156.

8. Цит. по: Манн Ю. В. Гоголь. Труды и дни: 1809 - 1845. С. 126.

9. Собр. соч. Т. 7. С. 53.

10. Манн Ю. В. Гоголь. Труды и дни: 1809 - 1845. С. 383.

11. Там же. С. 180 - 191.

12. Гиляровский В. А. Сочинения в 3-х т. М., 1994. Т. 2. С. 352 - 354.

13. Собр. соч. Т. 6. С. 346 - 365.

14. Н. В. Гоголь и православие. С. 87.

15. Православный христианский катехизис Православной Кафолической Восточной Церкви. М., 2006. С. 111 и послед.

16. Собр. соч. Т. 1. С. 161 - 205.

17. Карташов В. С. Гоголь и ботаника // Гоголевский вестник / Под ред. В. А. Воропаева. М., 2007. С. 221 - 234.

18. См. подробнее: Наркотики на Руси. Исследование Б. Ф. Калачева. Часть 1 - 2, 2004. Материал размещен на интернет-ресурсе www. net-narcotiki. ru.

19. Собр. соч. Т. 3. С. 7 - 45.

20. Пятницкая И. Н. Наркология. М., 1994. С. 189 и послед.

21. Собр. соч. Т. 4. С. 173 - 212.

22. См. подробнее: Гуров А. И. Профессиональная преступность: прошлое и современность. М., 1990. С. 65 и послед.

23. Собр. соч. Т. 2. С. 34 - 167 ("миргородская" редакция повести - с. 269 - 340).

24. Собр. соч. Т. 6. С. 479.

25. Собр. соч. Т. 4. С. 5 - 107.

26. Собр. соч. Т. 5. С. 7 - 288 (первый том поэмы), с. 291 - 430 (второй том поэмы).

27. Собр. соч. Т. 6. С. 338 - 339.

28. Собр. соч. Т. 6. С. 346 - 365.

29. Белинский В. Г. Письмо к Н. В. Гоголю // Гоголь в русской критике. Антология / Сост. С. Г. Бочаров. М., 2008. С. 110 - 118.

30. Тер-Акопов А. А. Нравственность и право. Сборник избранных научных статей (к 65-летию со дня рождения автора) // Российский военно-правовой сборник. 2005. N 6.

31. Говоруха-Отрок Ю. Н. Нечто о Гоголе и Достоевском // Гоголь в русской критике. Антология / Сост. С. Г. Бочаров. М., 2008. С. 164 - 172.

Название документа

"]."/cgi-bin/footer.php"; ?>