Научные подходы к проблеме вменяемости и невменяемости и развитие уголовного законодательства России
(Молчанов Б. А., Кули-Заде Т. А.) ("Российская юстиция", 2011, N 6) Текст документаНАУЧНЫЕ ПОДХОДЫ К ПРОБЛЕМЕ ВМЕНЯЕМОСТИ И НЕВМЕНЯЕМОСТИ И РАЗВИТИЕ УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА РОССИИ
Б. А. МОЛЧАНОВ, Т. А. КУЛИ-ЗАДЕ
Молчанов Б. А., доктор юридических наук, профессор.
Кули-Заде Т. А., аспирант РУДН.
Статья посвящена анализу понятий "вменяемость" и "невменяемость" и их места в уголовном праве.
Ключевые слова: уголовное право, вменяемость, невменяемость.
This article analyzes the concepts of "responsibility" and "insanity" and their place in the development of the science of criminal law.
Вторая половина XIX века характеризуется в аспекте предмета нашей работы переходом к постановке и решению проблем индивидуализации уголовной ответственности как в целом, так и в отношении лиц с психическими аномалиями на основе целенаправленного системного изучения закономерностей внешних и внутренних детерминант становления "преступного типа" <1>. -------------------------------- <1> Локк Д. Соч. в 3-х т. Т. 1. М., 1985. С. 155.
В этом контексте представители классической школы уголовного права отмечают необходимость разъяснения в теории и в законе известных душевных состояний, которые по внешним проявлениям производят впечатление простой безнравственности, в сущности же должны считаться болезненными, далее - практического применения новейших исследований о наследственности психических недостатков и пороков и о влиянии некоторых скрытных расстройств на происхождение "несвободных" в юридическом смысле состояний <2>. -------------------------------- <2> Локк Д. Указ. соч. С. 156.
Представители классической школы уголовного права сосредоточили свое внимание на решении вопроса о том, вводить ли уменьшенную вменяемость в уголовное законодательство, признавая ее в качестве смягчающего обстоятельства. По мнению И. Я. Козаченко (с соавторами), отрицание уменьшенной вменяемости представителями классической школы можно объяснить тем, что они предлагали назначать наказание, прежде всего, за преступление, а потому, если преступник вменяем, наказание должно соответствовать тяжести преступления <3>. -------------------------------- <3> Козаченко И. Я., Сухарев Е. А., Гусев Е. А. Проблема уменьшенной вменяемости: Текст лекций. Екатеринбург, 1993. С. 9.
Идея градации психических расстройств и аномалий усиливается в начале XX века: она находит подтверждение в ст. 353 Устава уголовного судопроизводства, которая при освидетельствовании обвиняемого, "не имеющего здравого рассудка или страждущего умственным расстройством", требует "мнения врача о степени безумия или умственного расстройства обвиняемого" <4>. В судебной практике "частичное помешательство" отвергалось как психиатрами, так и юристами. В "Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями" (ст. 10) вообще не было юридического критерия: "Проступки не вменяются вовсе в вину, когда они совершены... 3) в безумии, сумасшествии и припадках болезни, приводящих в умоисступление и совершенное беспамятство..." (Н. С. Таганцев, 1913). -------------------------------- <4> Козаченко И. Я. Указ. соч.
В Уголовном уложении от 22 марта 1903 г., являющемся последним крупнейшим законодательным актом Российской империи в области уголовного права, важным и значительным шагом вперед было то обстоятельство, что вменяемость рассматривалась как необходимое условие и предпосылка уголовной ответственности и наказания <5>. -------------------------------- <5> Сергиевский Н. Д. Русское уголовное право. Часть Общая. Петроград, 1915. С. 223; Трахтеров В. С. Вменяемость и невменяемость в уголовном праве (исторический очерк). Харьков, 1992. С. 33 - 34.
При решении вопроса о привлечении преступника к уголовной ответственности требовалось, чтобы лицо при совершении преступления не только сознавало свое деяние, но и могло руководить своим сознанием и поступками. Примечательно, что уголовное законодательство этого периода поднимает и вопросы психического состояния, не исключающего вменяемости, отождествляя их с состоянием сильного душевного волнения. Понятие "сильное душевное волнение" появилось в российском Уголовном уложении 1903 г. взамен прежнего, выполнявшего аналогичные функции, - "запальчивость и раздражение". В литературе отмечалось, что данное терминологическое изменение было во многом обусловлено научными достижениями рубежа XIX - XX веков, прежде всего в области психологии и физиологии. Статья 39 Уголовного уложения, содержавшая формулу невменяемости, устанавливала: "Не вменяется в вину преступное деяние, учиненное лицом, которое во время его учинения не могло понимать свойство и значение им совершенного или руководить своими действиями вследствие болезненного расстройства душевной деятельности, или бессознательного состояния, или же умственного недоразвития, происшедшего от телесного недостатка или болезни" <6>. -------------------------------- <6> Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Часть Общая. Т. 1. СПб., 1902. С. 410.
Отметим положительные качества законодательной формулы невменяемости по Уголовному уложению 1903 г.: 1) из нее вытекает, что вменяемость есть необходимое условие уголовной ответственности и наказуемости деяния ("не вменяется в вину преступное деяние..."). "Вменение в вину преступного деяния означает признание лица не только учинившим это деяние, но и виновным в этом деянии, а потому уголовно-ответственным..." <7>; -------------------------------- <7> Таганцев Н. С. Указ. соч. С. 412.
2) невменяемость относится ко времени учинения преступного деяния, что исключает возможность говорить о невменяемости "вообще" безотносительно к преступному поведению; 3) закреплена формула невменяемости "смешанного" типа, соединяющая психологический и медицинский критерии. Юридический критерий введен в формулу невменяемости в его полном объеме, включая и интеллектуальный (лицо "не могло понимать свойство и значение им совершаемого") и волевой ("или руководить своими поступками") признаки; 4) исходя из того, что подлинное содержание невменяемости определяется психологическими (юридическими) признаками, они в ст. 39 Уложения поставлены на первое место и предшествуют в конструкции нормы признакам медицинским. Однако юридический критерий устанавливается на основе медицинского критерия ("...вследствие болезненного расстройства душевной деятельности..." и иных психических расстройств), имеющего в данном случае рестриктивный характер и служащего для установления границы между вменяемостью и невменяемостью. Иными словами, "формула невменяемости, - писал Н. С. Таганцев, - имеет в виду не медицинскую сторону признаков, характеризующих ненормальные психические состояния человеческого организма, а юридическую; имеет в виду указание таких ненормальных состояний, в силу коих учиненное данным лицом нарушение закона не вменяется ему в вину и оно не подлежит за него уголовной ответственности" <8>, то есть именно психологический критерий "указывает на тот предел, начиная с которого действие каждой отдельной причины должно считаться обстоятельством, устраняющим вменяемость". -------------------------------- <8> Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Часть Общая. Т. 1. СПб., 1902. С. 384.
В статье 39 Уложения мы видим наличие интеллектуального и волевого критериев, что было принципиально новым и отражало признаки способности к вменению: "лицо физическое может сделаться субъектом преступления только в таком случае, когда оно обладает способностью осознавать совершаемое и его результаты, способностью оценивать и руководствоваться сознанным или способностью сознательно определяться к действию". Из объяснений редакционной комиссии нового Уложения (Уголовное уложение, 1910; Н. И. Арефа, 1911) следует, что в интеллектуальном признаке юридического критерия выражение "свойства" относится к физическим условиям совершаемого, а выражение "значения" - к его социальному и юридическому характеру; наличие же волевого признака обосновывалось тем, что "преступление относится не к области мышления, а к области действительности, и для его вменения в вину необходимо, чтобы виновный, сознавая совершаемое, руководился или мог руководствоваться сознанным". Уложение 1903 г. оставило только три признака медицинского критерия, при этом вместо термина "сумасшествие" появился более общий термин "болезненное расстройство душевной деятельности", вместо выражения "припадки умоисступления и совершенного беспамятства" - "бессознательное состояние", а вместо выражения "безумие от рождения" - "умственное неразвитие". Интересно замечание комиссии о том, что выражение "бессознательное состояние" не означало полного прекращения психической жизни, как при обмороке, а охватывало и случаи ее продолжения, но только с утратой способности осознавать совершенное и руководствоваться осознанным, что может наблюдаться, например, у человека, страдающего галлюцинациями, когда больным уже утрачена способность отделять представления субъективные и объективные и пр. (Уголовное уложение, 1910). Уменьшенная вменяемость, однако, включена не была. Статья 39 Уголовного уложения сформулировала медицинский критерий невменяемости в обобщенных формах, соответствующих уровню знаний науки судебной психиатрии того времени. Следствием такой законодательной политики стали по существу замена не совпадающих по своему содержанию и объему понятия "невменяемость" на "ненаказуемость" и установление безраздельного господства принципа целесообразности в вопросе о применении тех или иных мер воздействия на правонарушителя. После того как в начале XIX века психиатры и юристы столкнулись с проблемой невменяемости и вменяемости, выяснилось, что среди лиц, совершивших противоправные деяния, имеется немалое количество вменяемых, но отличающихся психическими аномалиями, оказывающими определенное влияние на их поведение. В законодательстве некоторых стран появилось указание на уменьшенную вменяемость, а в теории права возникла проблема так называемой уменьшенной вменяемости. В русской дореволюционной литературе было не много защитников обоснования уголовной ответственности лиц, совершивших деяния в состоянии ограниченной вменяемости. Начиная с 80-х годов XIX века в научных кругах России психиатром И. П. Мержеевским была поднята проблема уменьшенной вменяемости <9>. В. Д. Спасович различал "в юридической вменяемости три стадии: 1) полную вменяемость, 2) полную невменяемость, 3) ослабленную вменяемость". Последняя, по его мнению, оказывает влияние на смягчение наказания, не уничтожая вины <10>. Л. Е. Владимиров выступал за введение рассматриваемого института в уголовное законодательство, отмечая, что оно сделается более справедливым, так как будет воздаваемо должное тем сумеречным состояниям сознания, в которых совершается так много преступлений и за которые их полусвободные в психическом отношении авторы часто отвечают полной мерой <11>. -------------------------------- <9> См.: Курс советского уголовного права. М., 1970. Т. 2. С. 221. <10> См.: Спасович В. Д. Учебник уголовного права. СПб., 1863. С. 218. <11> См.: Владимиров Л. Е. Психологические исследования в уголовном суде. М., 1901. С. 281.
Однако не все представители классической школы уголовного права высказались за признание в уголовном законе уменьшенной вменяемости. Известный русский криминалист Н. С. Таганцев считал, что основанием уголовной ответственности является совершение преступления психически нормальным человеком на основе сознательно избранных мотивов поведения. Он считал, что внесение в уголовный закон концепции уменьшенной вменяемости, обязательно влияющей на уменьшение ответственности, представляется не только излишним ввиду общего права суда признавать подсудимого заслуживающим снисхождения, но и нежелательным по своей неопределенности и односторонности. С одной стороны, глупость, опьянение, душевная неуравновешенность и т. д. имеют так много степеней и оттенков, что сами пределы уменьшенной вменяемости представляются слишком слабо очерченными, а с другой стороны, далеко не всегда в подобных состояниях можно приискать основания для уменьшения наказания <12>. Аналогичную позицию по вопросу об уменьшенной вменяемости занимал А. Ф. Кистяковский. Он утверждал, что "нет среднего состояния вменяемости и невменяемости, так как уменьшенная вменяемость есть все же вменяемость" <13>. -------------------------------- <12> Лунц Ф. Р. Проблемы невменяемости в теории и практике судебной психиатрии. М., 1966. С. 224. <13> См.: Таганцев Н. С. Русское уголовное право. СПб., 1902. Т. 1. С. 412.
Такие взгляды сторонников уголовного права поддерживали известные отечественные психиатры В. Х. Кандинский и В. П. Сербский. В частности, Кандинский считал, что в каждом случае возможно признать только одно из двух - или наличие, или отсутствие способности к вменению. Из того, что присутствуют разные степени психического расстройства, вовсе не следует, что в законе должны быть установлены разные степени вменяемости <14>. Включение в закон понятия уменьшенной вменяемости противоречило бы принципам вины и уголовной ответственности. Признание лица уменьшенно вменяемым поставило бы его в неопределенное положение, а уголовную ответственность лишило бы точных и определенных оснований <15>. -------------------------------- <14> Цит. по работе: Антонян Ю. М., Бородин С. В. Преступность и психические аномалии. М., 1987. С. 128. <15> См.: Уголовное право. Часть Общая. М., 1969. С. 153.
Надо отметить, что для своей исторической эпохи взгляды В. П. Сербского и В. Х. Кандинского, конечно же, являлись прогрессивными, так как были направлены против идеалистических концепций в области психиатрии того времени. Кроме того, в то время лечение действительно было мало совместимо с наказанием, так как само заключение имело своей целью именно наказание. Как справедливо указывал С. Ф. Семенов, "...взгляды В. Х. Кандинского и В. П. Сербского сыграли для своего времени огромную положительную роль - как в теоретическом отношении, показывая несостоятельность идей функционализма в психиатрии, так и практическую, - учитывая судьбу заключенного, который в случае признания уменьшенной вменяемости не мог рассчитывать на лечение, обеспеченное в законодательном порядке" <16>. -------------------------------- <16> Семенов С. Ф. К вопросу об ограниченной (уменьшенной) вменяемости // Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова. 1966. Вып. 8. С. 1270.
Конечно, сейчас отрицание уменьшенной вменяемости с позиции логики выглядит недоразумением. Но этот факт весьма показателен, так как вся история уменьшенной вменяемости представляет собой цепочку различных недоразумений и, по замечанию С. В. Познышева, смешение понятий вменяемости и виновности, вменяемости и ответственности <17>. -------------------------------- <17> См.: Познышев С. В. Основные начала науки уголовного права. Общая часть. М., 1912. С. 199.
Период интенсивного внедрения в российскую правовую науку, как и в законодательство и судебную практику, понимания значимости биосоциальных детерминант поведения личности объективно совпал с разработкой И. М. Сеченовым, а несколько позднее И. П. Павловым, В. М. Бехтеревым и их школами физиологии и невропатологии проблемы регуляции поведенческих реакций и их детерминант на нейропсихологическом и физиологическом уровне. В. М. Бехтерев непосредственно занимался пограничными состояниями психики, лежащими между предметами психологии и психиатрии, то есть психическими аномалиями в нашем понимании, позволил попытаться продлить исследование детерминант преступного поведения аномальных (а следовательно, пределов и специфики их ответственности) за рамки типичного для правовой литературы. Теоретические идеи, касающиеся темы нашего исследования, были сформулированы еще во времена развитого просвещенного "золотого века древнегреческих полисов", однако споры о ней в западноевропейской и русской литературе продолжаются. Так же как и несколько веков назад, в современных условиях развития наук уголовно-правового цикла, в особенности - криминологии, изучение влияния расстройств психической деятельности на преступное поведение привлекает внимание исследователей-правоведов. Специалисты единодушны в признании того, что преступная среда аккумулирует значительную группу лиц, страдающих психическими аномалиями. Однако среди них нет единого мнения относительно правовой оценки совершения преступления в состоянии ограниченной вменяемости, да и само это состояние нередко вызывает споры среди исследователей-психиатров. Попробуем разобраться во всем этом. И обратимся для этого, прежде всего, к изучению вопроса о становлении взглядов на проблему ограниченной вменяемости. Вопрос об уменьшенной вменяемости среди различных школ уголовного права то и дело становился предметом раздора, поскольку ни в классической, ни в социологической, ни в антропологической школах не было единого мнения по данному вопросу. Спорным он оставался и в доктрине советского уголовного права на протяжении всего времени его развития. Думается, поэтому к вопросу об уменьшенной вменяемости было бы целесообразно подойти с точки зрения его исторического происхождения и развития. В России перед Февральской революцией действовали разные критерии невменяемости для разных групп правонарушений: по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в ред. 1885 г.), Уставу о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 г. (в ред. 1885 г.), и Уголовному уложению 1903 г. Из последнего вошли в силу только главы о преступлениях политических и религиозных, отдельные статьи, касающиеся контрабанды, и ряд других; положения же Общей части применялись только к преступлениям, предусмотренным статьями Особенной части, вошедшими в силу (Уголовное уложение, 1910; А. А. Пионтковский, 1929). В целом решение вопроса о невменяемости в дореволюционном законодательстве базировалось на представлениях классической школы уголовного права. В уголовном праве на понятие вменяемости не было однозначных взглядов. Вменяемость формулировалась по-разному. Она рассматривалась как свобода воли (Г. Солнцев, С. Барышев); связь с мотивами (Ф. Лист) и как способность сознательно определять свои действия (Н. С. Таганцев), принимать закон в руководство своей деятельности (Н. Д. Сергиевский), отвечать за свои поступки (Л. С. Белогриц-Котляревский). Вменяемость рассматривали с позиции теологического обоснования (Пуффендорф), где уделялось внимание понятию вины; с детерминистического (Давид Юм) - существование причинно-следственных связей; с позиций феноменологического позитивизма (Д. С. Милль) - о внутренних ощущениях личности. Материалистическая диалектика (А. Н. Леонтьев и др.) под вменяемостью понимает бытие субъекта преступления. Бытие состоит в том, что вне преступления вменяемость не есть бытие, это лишь возможность, которая составляет различные психические способности. Для раскрытия понятия вменяемости использовали принцип детерминизма (М. Бунге) о влиянии поступка на личность и т. д. Способность принимать решение со знанием дела, которая реализуется в виновном поведении, рассматривается как вменяемость субъекта преступления. А элементами юридического вменения являются: а) способность субъекта преступления действовать виновно (вменяемость); б) отношение субъекта преступления к содеянному в форме умысла либо неосторожности (вина). Рассмотрим вменяемость как обязательный признак субъекта преступления, основываясь на достоверных фактах. Российский уголовный закон в рассматриваемый период не содержал определения вменяемости, раскрывалось лишь вторичное понятие невменяемости. Выдающийся русский юрист Н. С. Таганцев выработал и обосновал понятие вменяемости и невменяемости на почве детерминизма. По мысли ученого, исходная категория уголовного права, "преступное деяние является продуктом условий, лежащих в самом социальном организме" <18>. В этом деянии проявляется индивидуальная воля, опосредованная условиями существования и условиями в самом субъекте. Одним из таких условий Н. С. Таганцев считает вменяемость, которую отождествляет с дееспособностью. -------------------------------- <18> Таганцев Н. С. Русское уголовное право: Лекции. Часть Общая. Т. 1. М.: Наука, 1994. С. 145.
Подытоживая вышеуказанное, можно сделать вывод, что большие изменения, которые происходили в социально-экономическом строе общества, выдвинули личность человека в качестве полноправного элемента охраняемых уголовным законом общественных отношений. Это настоятельно требовало обновления, совершенствования и систематизации всего уголовного законодательства, а также глубоких исследований не только самого преступления, но и лиц, их совершивших. Развитие медицины, права позволило ученым высказать свои собственные суждения по вопросам вменяемости, невменяемости, психических расстройств, что способствовало прогрессивному развитию не только уголовно-правовой мысли, а было нацелено на развитие всего уголовного законодательства с учетом преобразований российского права, где субъектом правоотношений становился человек-гражданин.
Название документа