Может ли ошибаться Конституционный Суд?

(Богдановский А.)

("Законность", 2006, N 8)

Текст документа

МОЖЕТ ЛИ ОШИБАТЬСЯ КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД?

А. БОГДАНОВСКИЙ

А. Богдановский, судья Чернушинского районного суда Пермской области.

Ответ на этот, казалось бы, риторический вопрос, по-моему, положительный: да, может. Конституционный Суд состоит из людей, а людям, как известно, свойственно ошибаться.

Речь идет, в частности, об Определении КС РФ от 2 октября 2003 г. N 345-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Советского районного суда города Липецка о проверке конституционности части четвертой статьи 32 Федерального закона от 16 февраля 1995 года "О связи".

В ч. 4 ст. 32 этого Закона сказано: "Прослушивание телефонных переговоров... получение сведений о них... допускаются только на основании судебного решения".

Из Определения следует, что начальник управления Федеральной службы налоговой полиции Липецкой области обратился в Советский районный суд Липецка с ходатайством о вынесении решения, позволяющего получить у оператора связи сведения о входящих и исходящих звонках по телефону Ф., которая подозревалась в совершении "мошеннических действий".

Районный суд обоснованно пришел к выводу, что указанная норма права требует принятия судебного решения не только для разрешения прослушивания телефонных переговоров, но и для получения любых сведений о них. По мнению районного суда, эта норма противоречит ст. 23 Конституции РФ, поскольку не исключает отнесения таких действий правоохранительных органов, на которые судебный контроль не распространяется, к числу действий, проводимых на основании судебного решения. Поэтому он и обратился в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке ее конституционности.

Далее в Определении Конституционного Суда говорится о том, что:

- ограничение прав и свобод человека, которые являются высшей ценностью, возможно только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты, в числе прочего, прав и законных интересов других лиц;

- Конституция РФ, предусматривая, что ограничение права на тайну телефонных переговоров допускается только на основании судебного решения (ч. 2 ст. 23), и устанавливая запрет на сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия (ч. 1 ст. 24), исходит из необходимости защиты прав личности.

Затем в Определении указывается, что содержащаяся в ч. 4 ст. 32 ФЗ от 16 февраля 1995 г. 2003 г. "О связи" и сохраненная, по мнению Конституционного Суда РФ, в ФЗ от 7 июля 2003 г. "О связи" (ч. 3 ст. 63) норма, согласно которой получение сведений о телефонных переговорах допускается на основании судебного решения, является специальной, конкретизирующей и обеспечивающей действие ст. ст. 23 (ч. 2) и 24 (ч. 1) Конституции РФ.

После этого в Определении дается толкование термина "телефонные переговоры" и указывается, что ими "считаются любые сведения, передаваемые с помощью телефонной аппаратуры, включая данные о входящих и исходящих сигналах соединения телефонных аппаратов конкретных пользователей связи; для доступа к указанным сведениям органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, необходимо получение судебного решения. Иное означало бы несоблюдение требования статьи 23 (часть 2) Конституции РФ о возможности ограничения права на тайну телефонных переговоров только на основании судебного решения".

Доводы Определения подробно изложены мною для того, чтобы так же подробно и последовательно подвергнуть их критике, поскольку, по моему глубокому убеждению, они противоречат Конституции РФ, другому действующему законодательству и здравому смыслу.

Формулировка Конституционного Суда по поводу недопустимости ограничения прав и свобод человека не может вызывать возражений. Надо только иметь в виду, что речь в данном случае идет о законопослушном человеке. Следует всегда помнить, что между государством и гражданами существует правоотношение, согласно которому государство обязано обеспечить безопасность каждого человека от преступных посягательств, а каждый человек должен не совершать общественно опасных действий, предусмотренных Уголовным кодексом, т. е. преступлений.

Когда же человек совершает преступление, например выхватывает у прохожего сотовый телефон и убегает с ним (грабеж), то между государством, подозреваемым и потерпевшим возникает другое правоотношение. Государство обязано привлечь преступника к уголовной ответственности и восстановить нарушенные права потерпевшего. Преступник должен понести уголовную ответственность за содеянное.

Чтобы выполнить свои обязанности в этом новом правоотношении, государственные правоохранительные органы не могут не нарушить права и свободы человека, совершившего, в нашем примере, грабеж. Они обязаны, по заявлению потерпевшего, устанавливать, куда преступник скрылся с похищенным телефоном, и задерживать его, т. е. нарушать его право на свободное передвижение.

Эти органы могут и обязаны для достижения результата, а именно раскрытия преступления и восстановления нарушенных прав потерпевшего, по своему усмотрению нарушать и другие права и свободы преступника. В случае совершения преступления имеет место как раз тот случай, когда ограничение прав и свобод человека (подозреваемого) необходимо в целях защиты прав и законных интересов другого лица (потерпевшего). Согласия подозреваемого на нарушение его прав и свобод при этом не требуется.

В следующем абзаце Конституционный Суд допускает логическую ошибку, уравнивая содержание ст. ст. 23 ч. 2 и 24 ч. 1 Конституции РФ, тогда как они соотносятся как часть и целое. В избранном нами примере с грабежом правоохранительные органы могут по своему усмотрению нарушать и ограничивать многие права и свободы подозреваемого, за исключением таких, как право на неприкосновенность жилища, тайну переписки, тайну телефонных переговоров и некоторые другие, особо охраняемые законом. Эти права подозреваемого можно ограничить только по решению суда.

Далее в Определении совершенно безосновательно утверждается, что норма, содержащаяся в ч. 4 ст. 32 ФЗ от 16 февраля 1995 г. "О связи", согласно которой не только прослушивание телефонных переговоров, но и получение сведений о них допускается только на основании судебного "решения, сохранена в ч. 3 ст. 63 ФЗ от 7 июля 2003 г. N 126 "О связи".

Часть 3 ст. 63 ФЗ N 126 гласит: "Осмотр почтовых отправлений лицами, не являющимися уполномоченными работниками оператора связи, вскрытие почтовых отправлений, осмотр вложений, ознакомление с информацией и документальной корреспонденцией, передаваемыми по сетям электросвязи и сетям почтовой связи, осуществляются только на основании решения суда, за исключением случаев, установленных федеральными законами".

Нетрудно убедиться, что эта норма не содержит указания на необходимость получения сведений о телефонных переговорах только с помощью судебного решения.

Можно только предположить, что Конституционный Суд посчитал получение данных о входящих и исходящих сигналах соединения телефонных аппаратов конкретных пользователей связи ознакомлением с информацией, передаваемой по сетям электросвязи. Однако сведения о входящих и исходящих соединениях никуда не передаются по сетям электросвязи, они просто фиксируются на магнитных носителях у конкретного оператора связи.

Новый Федеральный закон "О связи" N 126, в точном соответствии с Конституцией РФ, УПК РФ, ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности", правильно регулирует отношения между операторами связи и органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, и следственными органами. Согласно его ч. ч. 1 и 5 ст. 64 "операторы связи обязаны предоставлять уполномоченным государственным органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, информацию о пользователях услугами связи и об оказанных им услугах связи, а также иную информацию, необходимую для выполнения возложенных на эти органы задач...".

Точно так же, в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством, операторы связи должны оказывать содействие органам следствия при проведении ими следственных действий.

Известно, что первоочередной задачей органов, занимающихся оперативно-розыскной деятельностью, и следственных органов является раскрытие преступлений, в нашем примере - грабежа.

Следовательно, согласно ФЗ N 126, действовавшему в день вынесения Определения (2 октября 2003 г.), операторы связи обязаны были сообщать работникам правоохранительных органов, по их требованию, кому звонил, в нашем примере, грабитель сотового телефона, кто ему звонил, где он находился при этом. После установления контактов грабителя вопрос его поимки и раскрытия преступления был бы просто вопросом времени и оперативно-розыскной (следственной) техники.

Необходимость отказывать в принятии к рассмотрению запроса Советского районного суда Липецка к этому времени (2 октября 2003 г.) отпала, так как противоречие Конституции РФ в новом Законе "О связи" было устранено. Однако Конституционный Суд, читая новый Закон, понял его наоборот. Затем взял на себя не свойственные ему функции и решил дать новое толкование слову "переговоры". Согласно толковым словарям русского языка, слово "переговоры" означает "обмен мнениями, разговор". Следовательно, телефонные переговоры - это "обмен мнениями, разговор" с помощью телефонной аппаратуры. Учитывая это, совершенно непонятно, как могут считаться разговором, обменом мнениями "данные о входящих и исходящих сигналах соединения телефонных аппаратов конкретных пользователей связи", т. е. электронные соединения.

Конституция РФ устанавливает судебную защиту именно содержания переговоров по телефону. Никто не имеет права без разрешения суда узнать, о чем говорили два (или более) пользователя телефонной связи, но не нужно такого разрешения для того, чтобы узнать номера входящих и исходящих звонков, в нашем примере грабителя, преступным путем ставшего незаконным владельцем чужого сотового телефона.

К тому же Конституционный Суд забывает, что электронные соединения и не могут быть такой же тайной, как содержание телефонных переговоров. Ведь содержание переговоров невозможно узнать, пока не прослушаешь или не запишешь их, а электронные соединения автоматически фиксируются на магнитных носителях и могут быть в любой момент распечатаны и выданы тому, кому это положено. Положено же выдавать их, согласно ч. 4 ст. 63 ФЗ N 126 "О связи", отправителям и получателям - законным владельцам сотовых телефонов, т. е. потерпевшим.

Создается парадоксальное положение. По мнению Конституционного Суда, согласно ст. 23 ч. 2 Конституции РФ, никто не имеет права получить сведения об электронных соединениях грабителя без получения судебного решения об этом. Потерпевший же, как законный владелец похищенного сотового телефона, имеет право в любой момент получить распечатку электронных соединений своего телефона, хоть до, хоть после похищения телефона. Оператор связи обязан выдавать ему такие распечатки. Потерпевший вправе относить и относит распечатки оперативным работникам и следователям. Строгое слово "никто" не пугает никого - ни операторов связи, ни потерпевших, ни работников правоохранительных органов - именно потому, что информация об электронных соединениях не является сведениями, сообщенными в ходе телефонных переговоров.

Таким образом, в результате логической ошибки, неправильного прочтения закона и необоснованного толкования слов русского языка Конституционный Суд РФ совершил ошибку в истолковании нормативного акта. Это могло произойти, на мой взгляд, из-за нашей общей некоторой увлеченности "правами человека", а точнее, "правами лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления", и забывчивости о наличии таких же прав у другой стороны - у лица, потерпевшего от преступления. К сожалению, не избежали такой увлеченности и члены Конституционного Суда РФ.

Теоретическая ошибка Конституционного Суда весьма отрицательно сказалась на работе правоохранительных органов, да и судов.

Ни для кого не секрет рост преступности. В связи с бурной телефонизацией страны особенно быстро увеличивается количество хищений сотовых телефонов. До вынесения исследуемого определения Конституционного Суда бороться с хищениями этих приборов, в отличие от других предметов хищений, эффективно помогала возможность оперативно получить сведения о регистрации исходящих и входящих звонков и географического положения похищенных телефонов.

Как обстоит дело сейчас, лучше всего пояснить на нашем примере грабежа сотового телефона у прохожего. Суды сейчас завалены тысячами подобных постановлений следователей и оперативных работников.

Чаще всего такие преступления из-за отсутствия оперативной информации о входящих и исходящих соединениях с похищенного телефона и информации о его географическом положении остаются нераскрытыми. Через некоторое время, как правило исчисляемое месяцами, следователи возбуждают перед судом ходатайства о разрешении получения от оператора связи информации о фамилии, имени и отчестве абонента, у которого находится похищенный сотовый телефон (именно так), исходящих и входящих электронных соединениях и географическом положении похищенного телефона в период с момента ограбления потерпевшего до дня вынесения следователем постановления. Для обоснования ходатайств следователи ссылаются на ст. 186 УПК РФ, хотя она никакого отношения к ходатайствам не имеет.

Эта статья называется "Контроль и запись переговоров" и предусматривает только порядок дачи судом разрешения на прослушивание и запись телефонных переговоров, так как под многозначительным словом "контроль" законодатель имеет в виду обыкновенное прослушивание телефонных переговоров.

Прослушивание и запись телефонных переговоров возможны только в будущем, в течение срока до 6 месяцев с момента получения разрешения суда. Прослушать и записать происходившие в прошлом телефонные переговоры невозможно, следовательно, ходатайства следователей о предоставлении им возможности получить сведения об электронных соединениях похищенных телефонов с момента хищения до дня обращения в суд никакого отношения к прослушиванию и записи телефонных переговоров не имеют.

При этом следует иметь в виду, что согласно ч. 1 ст. 186 УПК РФ прослушивание и запись телефонных переговоров допускаются только при производстве по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях. В нашем же примере подозреваемый совершил преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 161 УК РФ, которое относится к преступлениям средней тяжести. Выходит, по логике Конституционного Суда РФ, в таких ситуациях, которые сейчас очень распространены, суд вообще в принципе не должен давать разрешения на получение информации об электронных соединениях похищенного телефона. Раскрывать же преступление надо. Поэтому в подобных случаях следователи предусмотрительно умалчивают о том, по какой статье УК РФ квалифицируется преступление, в совершении которого подозревается или обвиняется преступник, а суды, в свою очередь, деликатно не интересуются этим.

Впрочем, мы помним, что есть и другой выход. Автор статьи уже, например, слышал объявление по радио от имени районного отдела внутренних дел, что потерпевшим, законным владельцам сотовых телефонов, надо после подачи заявления о совершенном преступлении сразу идти к операторам связи и приносить распечатки электронных соединений по их телефонам.

Ошибка, совершенная Конституционным Судом РФ, повлекла и другие последствия. Например, правоохранительные и законодательные органы Пермской области решили, что электронные соединения телефонов вообще неприкосновенны, поэтому необходимо принятие новых законов для того, чтобы блокировать не только электронные соединения сим-карт, но и самих похищенных сотовых телефонов. Это помогло бы искоренить хищение телефонов полностью, так как после их блокировки похищенные телефоны невозможно было бы сбыть. Они вышли с такой законодательной инициативой на федеральные законодательные органы.

Между тем для того, чтобы блокировать похищенные телефоны, не надо принимать новые законы, поскольку существующих достаточно. Вспомним, что потерпевший вправе требовать от государства обеспечить возвращение ему похищенного телефона либо возместить ему ущерб за счет преступника другим способом, не говоря уже о том, что он может требовать, а государство обязано сделать так, чтобы преступник не смог использовать и реализовать предмет преступления. Необходима лишь техническая возможность блокировки, основанная на том, что каждый телефон имеет индивидуальный идентификационный номер, присваиваемый при изготовлении. Следовательно, это вопрос политической воли и финансирования, а не законодательный.

Выход из правового тупика, в который завело правоохранительную практику рассматриваемое Определение Конституционного Суда РФ, видится в том, что такие определения не обязательны для исполнения.

Согласно ФКЗ от 21 июля 1994 г. N 1 "О Конституционном Суде Российской Федерации" решения по существу любого вопроса, прямо указанного в Законе, именуются постановлениями, за исключением итоговых решений Конституционного Суда РФ по существу вопроса о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения Президента РФ в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления, которые именуются заключениями. Все иные решения, принимаемые в ходе осуществления конституционного производства, называются определениями.

Решения и заключения Конституционного Суда по существу рассматриваемых вопросов, безусловно, обязательны для исполнения и действуют непосредственно. В резолютивной же части Определения, которым отказано в принятии к рассмотрению запроса Советского районного суда г. Липецка, лишь высказывается мнение Конституционного Суда о том, что этот запрос не принимается к рассмотрению, поскольку не может быть признан допустимым. Это мнение Конституционного Суда, на мой взгляд, ни к чему никого не обязывает.

Работники правоохранительных органов должны руководствоваться в данном вопросе напрямую Конституцией РФ, УПК РФ, другими законами и принимать все срочные и действенные меры к восстановлению прав потерпевших. Все правовые инструменты для этого действующими законами предусмотрены.

Название документа