Не оставляйте следователя безнадзорным

(Паничева А., Похмелкин А., Костанов Ю., Румянцев В., Решетилова И.)

("Законность", 2008, N 5)

Текст документа

НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ СЛЕДОВАТЕЛЯ БЕЗНАДЗОРНЫМ

А. ПАНИЧЕВА, А. ПОХМЕЛКИН, Ю. КОСТАНОВ,

В. РУМЯНЦЕВ, И. РЕШЕТИЛОВА

Паничева А., кандидат юридических наук, адвокат.

Похмелкин А., кандидат юридических наук, адвокат.

Костанов Ю., кандидат юридических наук, адвокат.

Румянцев В., адвокат.

Решетилова И., адвокат.

В прошлом году в УПК и Закон о прокуратуре внесены поправки, в соответствии с которыми следователи в прокуратуре выделены в самостоятельную структуру - Следственный комитет при прокуратуре Российской Федерации. Тогда же было заявлено, что это лишь первый шаг на пути образования нового ведомства - Федеральной следственной службы или Следственного комитета.

Тем же Законом фактически был упразднен прокурорский надзор за законностью предварительного следствия, что, однако, осталось почти не замеченным широкой публикой. Между тем "освобождение" следователя от прокурорского надзирающего ока более радикально меняет уголовный процесс, нежели организационные изменения следственного аппарата прокуратуры.

Собственно говоря, реформа следствия в прокуратуре очень похожа на реформу следствия в МВД. Там уже давно функционируют Следственный комитет при МВД России и его периферийные органы. При том, что слову "при" придается особое значение. Оно подчеркивает: следователи не находятся в подчинении руководителей органов внутренних дел. То есть начальник ОВД - не начальник над следователями. Они не следователи отдела, а следователи при отделе. Даже звания у них не милицейские, они теперь офицеры (лейтенанты, капитаны, майоры и далее по списку) юстиции, и просветы на погонах у них не красные, как у милиционеров, а синие.

Необходимость создания Следственного комитета при прокуратуре объясняли тем, что прокуроры, занятые многими другими важными делами, не могли уделять следственной работе должного внимания. От этого, дескать, страдало качество следствия и якобы качество следствия при органах внутренних дел даже выше, чем в прокуратуре.

Думается, эти соображения никакого отношения к действительным причинам реформы прокурорского следствия не имеют. Оно никогда не было в прокуратуре второстепенным участком работы. Наоборот, следствие всегда было "любимым ребенком" прокурора, о его работе всегда судили прежде всего по показателям следственной работы.

С момента образования Следственного комитета при прокуратуре РФ прошло более полугода, но закона об объединенном следственном ведомстве пока нет. Более того, руководители самых многочисленных следственных комитетов - при прокуратуре и при МВД - выступили в печати с заявлениями о том, что такое объединенное ведомство создавать и не надо. Аргументация похожая - создание следственного органа, "оторванного от оперативно-розыскной службы, - это не очень хорошо"; численность следователей в таком объединенном органе будет слишком велика, и "обеспечить их эффективную работу будет гораздо сложнее, чем 20 тысячам сотрудников СКП"; зарплату следователям, работающим ныне "при МВД", придется поднять до уровня зарплаты прокурорских следователей, что дорого обойдется государству. К тому же "похожая ситуация была в конце 1950-х годов, когда всю подследственность отдали прокуратуре. Через два с половиной года она завопила, что не справляется с валом уголовных дел. А конструкция, которая существует сегодня, неплохая".

Может быть, и впрямь не надо огород городить? Не надо вовсе реформировать сложившуюся на сегодня систему следственных органов? Может быть, следователи наши столь хороши, что не нуждаются более ни в каком надзоре?

Увы! Нынешняя конструкция выглядит неплохой только в глазах руководителей следственных органов. К сожалению, уровень следственной работы в России сегодня очень далек от необходимого. Это чувствуют на себе десятки тысяч российских граждан. И особо отметим, что все рассуждения о желательности или нежелательности реформирования следственных органов никак не увязываются с проблемой защиты прав человека на предварительном следствии. Хотя предварительное следствие (как и все уголовное судопроизводство) "имеет своим назначением:

1) защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений;

2) защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод".

Так говорит ст. 6 УПК. Между тем с защитой прав и свобод как потерпевших, так и обвиняемых дело обстоит тревожно. Несколько лет назад одному из нас довелось участвовать в организованных Советом Федерации слушаниях о состоянии борьбы с преступностью и об укреплении правопорядка. Там выступали руководители органов внутренних дел субъектов Федерации и говорили о борьбе с преступностью, причем большинство утверждали, что она снижается, а раскрываемость растет. Все говорили о борьбе, и никто ни разу не вспомнил о законности. С тех пор прошло десять лет, но в деле раскрываемости преступлений и снижения уровня преступности больших успехов нет. А законность как была в загоне, так и осталась. Примеров много - при расследовании допускаются грубейшие нарушения прав обвиняемых и потерпевших, установленных законом правил производства следственных действий. Здесь и подбрасывание подозреваемым наркотиков и оружия с последующим "обнаружением" их при обыске, и арест людей, не помышлявших о том, чтобы скрываться от следствия (для чего в суд представляются недостоверные материалы), и неграмотный, небрежный осмотр места происшествия, и досмотр адвокатов при посещениях ими подзащитных в следственных изоляторах, и отказ в предоставлении свиданий с тем адвокатом, которого избрал сам обвиняемый, и изъятие документов чуть ли не по весу в полной убежденности, что перечислять эти документы в протоколе нет надобности, и предъявление обвинения по отмененному уголовному закону на том основании, что якобы "взгляд государства на проблему не изменился", при полном забвении положений об обратной силе уголовного закона.

Наивно считать, что нарушения прав обвиняемого можно оправдать интересами борьбы с преступностью. Дело здесь не только в том, что искалеченные судьбы невиновных людей нужно рассматривать как невосполнимые утраты всего общества, ибо общество состоит из людей - в том числе и тех самых невиновно привлеченных. Дело еще и в том, что, привлекая к уголовной ответственности невиновного человека, мы оставляем безнаказанным действительного преступника, который продолжает совершать преступления, порой самые тяжкие.

Действительно, "всю подследственность" однажды уже отдавали прокуратуре. Было это в первой половине пятидесятых годов прошлого века наряду с другими мерами по преодолению культа личности Сталина и его последствий. Ввиду необходимости избавиться от пагубного сращивания следствия с оперативно-розыскными службами следственный аппарат в МВД был упразднен и предварительное следствие сконцентрировано в прокуратуре. Но неверно, что прокуратура через два с половиной года "завопила, что не справляется с валом уголовных дел". Следственный аппарат в МВД был воссоздан почти через 10 лет, в 1963 г. Если бы это было сделано из-за перегрузки следователей прокуратуры, то вопрос был бы решен проще - добавили бы ей штатную численность, и не надо было бы создавать новую структуру. Период, когда следствие было сконцентрировано в прокуратуре, можно считать самым благополучным с точки зрения уровня законности.

В последние годы много, причем зачастую справедливо, прокуратуру критиковали за низкое качество следствия и не менее низкий уровень надзора за следствием. Не без оснований утверждалось, что, расследуя уголовные дела и одновременно осуществляя надзор за законностью расследования, прокурор фактически надзирает сам за собой. С этим трудно спорить. Превращение прокуратуры в "орган уголовного преследования" (кто бы объяснил, что под этим имеется в виду) и, соответственно, забвение необходимости строжайшего соблюдения прав привлекаемых к ответственности лиц неминуемо повлекло снижение уровня надзора за следствием.

То обстоятельство, что следователи прокуратуры работали под непосредственным руководством прокурора, негативно сказывалось не на следствии, а тоже на качестве прокурорского надзора за ним. Надзирая фактически за самим собой, прокурор, естественно, некритически относился к работе следователя, далеко не всегда вовремя и, главное, правильно реагировал на ошибки следователей и допускаемые ими нарушения закона. Более того, будучи связан собственными решениями и указаниями следователям, он не всегда был в состоянии объективно оценить материалы дела при утверждении обвинительного заключения и зачастую требовал от государственных обвинителей поддерживать в суде обвинение несмотря ни на что - позиция обвинителя должна была соответствовать обвинительному заключению. Внутреннее убеждение гособвинителя фактически было заменено убеждением утвердившего обвинительное заключение прокурора. Создание Следственного комитета при прокуратуре было призвано разорвать эту цепочку.

Однако же симбиоз следствия и оперативно-розыскных органов не лучше. Не случайно среди мер, направленных на ликвидацию культа личности и его последствий в 50-е годы, едва ли не самой первой была ликвидация следственного аппарата в МВД. Наличие следователей в ведомствах, отвечающих за борьбу с преступностью (читай: за раскрытие преступлений), приводит к массовым нарушениям законности. Следователь, от которого во многом зависит основной показатель работы спецслужб - раскрываемость, в свою очередь, зависит от руководства ведомства. Попытки сделать следственный аппарат независимым от оперативно-розыскных ведомств, оставляя его в этих ведомствах (к примеру, Следственный комитет при МВД России), заведомо неэффективны. В спецслужбах следствие никогда не было "любимым ребенком" - на первом месте здесь борьба с преступностью (розыск преступников и пресечение преступлений), а не забота о соблюдении законов при расследовании.

Да, в последние годы следователи существовали не "в" органах внутренних дел, а "при" них. Однако это "при" на самом деле не способно обеспечить реальную независимость следователя. От начальника ОВД оно защитить не может, ибо от него зависит и выделение кабинетов для следователей, и предоставление транспорта для выезда на место происшествия, и получение квартиры - даже если следователей наделить правом внеочередного получения жилья. Очередность среди внеочередников определяет местная администрация, к которой ближе всего начальник милиции, - они многие задачи вместе решают (от обеспечения порядка при проведении демонстраций и митингов до содействия военкоматам в проведении призывной кампании). А главная забота начальника ОВД - борьба с преступностью. Причем основной показатель здесь, как всем известно с давних пор, - раскрываемость преступлений. С процентоманией в этом деле боролись всегда, но побед до сих пор не заметно. Показатели раскрываемости, и это тоже не секрет, напрямую зависят от следователя. Ибо преступление считается раскрытым не тогда, когда преступника задержат, а когда следователь предъявит обвинение, или - когда дело будет направлено в суд, или - когда суд вынесет обвинительный приговор. В разные времена, борясь с фиктивностью процента раскрываемости, выбирали разные показатели. В любом случае, однако, следователь - необходимое и очень важное звено в этой цепочке. От его позиции, от его решений процент раскрываемости зависит всегда. Отсюда и желание руководителей органов внутренних дел сохранить влияние на следователя несмотря ни на какие "при".

Выход, казалось бы, очевиден - следователи не должны быть ни в прокуратуре, ни при МВД, ни вообще при ком-нибудь. Они должны работать в самостоятельном ведомстве. Вопрос о его создании ставится так же давно, как подвергается критике наличие следственного аппарата в прокуратуре. Соответствующий законопроект был подготовлен еще для внесения в Верховный Совет РФ. Но нет уж Верховного Совета, и законопроект, к сожалению, исчез вместе с ним. Однако идеи не умирают - в 2003 г. фракция "ЯБЛОКО" внесла в Думу предыдущего созыва законопроект о создании единой Федеральной службы расследований. В одном "пакете" с ним были законопроекты об одновременном упразднении следственных аппаратов во всех ведомствах, в которых они сейчас существуют. Оба законопроекта предполагали сохранение прокурорского надзора за следствием.

Законодательные нормы об образовании Следственного комитета при прокуратуре РФ, как уже было сказано, фактически упразднили прокурорский надзор за предварительным следствием. Кому пришла в голову мысль о том, что следователи в надзоре более не нуждаются, сказать трудно. Прокурорскому надзору в постсоветский период вообще не везет. Нет числа попыткам ликвидировать общий надзор, теперь вот - ликвидация надзора за следствием. Законодатели собираются возложить надзор то на суды, то на Министерство юстиции, то на иные исполнительные структуры. Не все еще разрушено, но стремление к этому остается. Может ли Минюст, которому подчинена служба исполнения наказаний, сам эффективно осуществлять надзор за законностью деятельности этой службы? Мэр (префект, губернатор) может ли эффективно осуществлять надзор за законностью деятельности подчиненных ему органов и учреждений, которые и шагу без его соизволения не сделают?

Эффективность надзора требует разделения надзорных и поднадзорных функций. Именно поэтому замена прокурорского надзора контролем со стороны руководителя следственного органа ни к чему хорошему привести не может. Не спасает положения ни возможность обжалования действий и решений следователя в суд, ни право прокурора обратиться к руководителю следственного органа с требованием устранить нарушения закона, допущенные в ходе предварительного следствия.

Судебный контроль неэффективен, во-первых, ввиду громоздкости процедуры и длительности рассмотрения жалоб. Суд не в состоянии оперативно вмешаться в ход расследования. Пока жалоба будет назначена к рассмотрению и рассмотрена, много воды утечет. А если подозреваемый (обвиняемый) под стражей и к нему в нарушение всех законов не допускают защитника, подача жалобы в суд существенно затруднена. Не то прокурор - он имел возможность немедленно вмешаться в ход расследования и принять срочные меры для восстановления нарушенного права. Неверно считать, что речь идет только о защите прав обвиняемых и подозреваемых. От произвола следователей страдают и потерпевшие. Незаконные отказы в возбуждении уголовного дела, принятие решений в угоду преступникам, находящимся под чьим-либо сановным покровительством, - разве все это уже изжито?

В российской истории есть период, когда прокурорский надзор был упразднен. После смерти в 1736 г. генерал-прокурора Ягужинского (отправленного к тому времени послом в Пруссию без освобождения от прокурорских обязанностей) печальной памяти императрица Анна Иоанновна не стала назначать никого на эту должность (генерал-прокурора, а не посла) - ее убедили, что за годы ее правления законность в стране настолько укрепилась, что генерал-прокурор в России больше не нужен.

Во-вторых, суд рассматривает жалобы далеко не на все решения и действия следователя. В частности, суды отказываются рассматривать жалобы на неправильную квалификацию действий подозреваемых и обвиняемых, а также связанные с необходимостью оценки доказательств. Считается, что эти вопросы входят в исключительную компетенцию суда первой инстанции и не могут разрешаться судом на досудебных стадиях судопроизводства. Для прокурора же никаких ограничений не существовало, он мог вмешаться на любой стадии расследования и по любому вопросу. Он не нуждался в жалобе как поводе для прокурорского реагирования и, обнаружив при осуществлении надзора допущенное следователем нарушение, мог сразу принять необходимые меры прокурорского реагирования. Теперь же следователь и не обязан информировать прокурора о ходе следствия.

Контроль руководителя следственного органа не может заменить прокурорского надзора по тем же причинам, по которым был неэффективен надзор за следователями прокуратуры. Причем связка "руководитель следственного органа - следователь" более тесная, чем связка "прокурор - следователь". Чьи доводы руководитель следственного органа сочтет более убедительными: действующего под его (руководителя) неусыпным оком следователя или подозреваемого (обвиняемого) и его защитника? Правовой статус прокурорских требований об устранении нарушений закона почти такой же, как и жалоб обвиняемых. Руководитель следственного органа вправе согласиться с прокурором, а вправе и не согласиться. И будет прокурор ходить по инстанциям, а невиновный подозреваемый - оставаться в СИЗО.

Убеждены, прокурорский надзор за законностью предварительного следствия необходимо восстановить - независимо от того, будет ли образовано новое следственное ведомство. И сделать это надо как можно скорее.

Название документа