Проблемы применения норм профессиональной этики адвокатов

(Кручинин Ю. С.) ("Российская юстиция", 2008, N 7) Текст документа

ПРОБЛЕМЫ ПРИМЕНЕНИЯ НОРМ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ЭТИКИ АДВОКАТОВ

Ю. С. КРУЧИНИН

Кручинин Ю. С., кандидат юридических наук, президент Адвокатской палаты Чувашской Республики.

Минуло 5 лет со дня принятия первым Всероссийским съездом адвокатов Кодекса профессиональной этики адвоката (далее Кодекс). За период его действия в него дважды - в 2005 и 2007 годах, вносились изменения и дополнения <1>. -------------------------------- <1> Вестник Федеральной палаты адвокатов РФ. 2007. N 3 (17).

В 2007 году квалификационные комиссии адвокатских палат субъектов РФ рассмотрели 4449 дисциплинарных производств. На основе их заключений Советы палат привлекли к дисциплинарной ответственности 2352 адвоката, из них 440 адвокатам статус был прекращен. Самыми распространенными проступками адвокатов признаны факты неисполнения решений органов адвокатского самоуправления и нарушения норм профессиональной этики <2>. -------------------------------- <2> Информационная справка об итогах работы Федеральной палаты адвокатов и адвокатского сообщества в 2007 году.

Обсуждение дисциплинарной практики адвокатских палат в периодической печати свидетельствует о наличии определенных сложностей в применении его норм в ходе дисциплинарных производств в отношении адвокатов. Президенты адвокатских палат субъектов РФ, входящих в Приволжский федеральный округ, еще на конференции, проведенной 21 апреля 2004 года в г. Казани, отметили наличие ряда проблем применения Кодекса профессиональной этики адвоката. В качестве причин указывались несовершенность норм вышеупомянутого Кодекса, отсутствие логической последовательности в изложении его постатейного материала, неконкретность формулировок норм поведения и процедурных предписаний. Кодекс по объему достаточно компактен - состоит из преамбулы и двух разделов, включающих 27 статей. Однако членам указанных комиссий достаточно затруднительно ориентироваться в отыскании той или иной нормы должного поведения адвоката в силу того, что они не систематизированы по сферам его профессиональной деятельности. Значительно удобнее квалифицировать действие (бездействие) адвоката в соотношении с конкретными правилами поведения применительно к той или иной сфере его общения. На адвоката должен возлагаться комплекс обязательств как юридического, так и морального характера, условно подразделяющий сферы профессионального общения. Например, это могут быть правила общения адвоката с коллегами, с доверителями, правила его поведения во взаимоотношениях со следователем, дознавателем, в ходе судебного заседания и т. д. Именно так смоделированы правила для адвокатов стран Европейского сообщества <3>. -------------------------------- <3> Сборник материалов по вопросам профессиональной этики адвокатов России и зарубежных стран. М., 2008. С. 28.

Статьи первого раздела, обозначенного как "Принципы и нормы профессионального поведения адвоката", хотя и имеют нумерацию, но фактически, по своей смысловой направленности, даны вразброс и пытаются регулировать то одну, то другую область взаимоотношений адвоката. Ни одна из статей этого раздела не указывает адвокату ни на один какой-либо определенно сформулированный основной нравственный принцип, такой как гуманизм, честность, принципиальность, добросовестность, взаимоуважение. Разработчики Кодекса должны были понимать, что принципы профессионального поведения адвоката - это, прежде всего, основополагающие начала стиля общения адвоката. Целесообразно их изложить и сосредоточить в одном разделе, озаглавленном как "Общие принципы профессионального поведения адвоката". В статье 1 отмечается, что Кодекс устанавливает обязательные для каждого адвоката правила поведения "на основе нравственных критериев и традиций адвокатуры". При ознакомлении же с последующими статьями Кодекса убеждаешься, что предпринята лишь попытка сформулировать и хаотично обозначить перечень нравственных стандартов. В каком случае закрепленная норма является правилом поведения, запретом или традицией, дифференцировать достаточно сложно. В некоторых из правил поведения невозможно уяснить смысл и необходимость его нормативного закрепления. Например, в первой части статьи 7 указано, что "адвокат принимает поручение на ведение дела и в том случае, когда у него имеются сомнения юридического характера, не исключающие возможности разумно и добросовестно поддерживать и отстаивать интересы доверителя". Видимо, адвокату предлагается самостоятельно определять перечень и степень сомнений, которые не позволят ему "разумно и добросовестно" исполнять поручение. При таком изложении норма теряет свою этическую направленность и становится просто неприменимой для оценки поведения адвоката. Смысловое содержание второй части статьи 7 сводится к требованию проявления заботы со стороны адвоката по предупреждению судебных споров, к склонению доверителя к заключению мирового соглашения. Такая посылка находится в противоречии с основной задачей адвокатуры - обеспечением доступа населения к правосудию. Авторы по-прежнему считают, что адвокат должен выполнять роль судебного стряпчего, выступать в роли медиатора. Вместе с тем при совершении такого действия адвоката, как представление в суд подложного ордера, весьма проблематично подобрать соответствующую квалификацию по нормам применяемого Кодекса. В нем нет ни одной статьи, в которой бы адвокату вменялось в обязанность надлежащим образом оформлять документы, подтверждающие его полномочия по принятому поручению (назначению) и оплату его юридической помощи. Нередки случаи выдачи адвокатами доверителям в подтверждение получения от них вознаграждения различных расписок, неучтенных или поддельных квитанций. На этот счет кодификаторы этических норм предлагают пространные предписания о честности, разумности, добросовестности адвоката перед доверителем (ст. 8). Однако как оценить такие действия адвоката, когда они безразличны для доверителя, но стали достоянием гласности для коллег, общественности? Имеются в Кодексе и нормы, которые крайне сомнительны по своей установке и противоречат нравственным устоям, изложенным в трудах видных ученых-юристов. Так, в пункте 7 статьи 10 указывается, что "при исполнении поручения адвокат в своих действиях исходит из презумпции достоверности документов и информации, представленных доверителем, и не проводит их дополнительной проверки". Другими словами, адвокат лишается права на критическое восприятие сведений, представленных доверителем, должен выглядеть адвокатом-зомби. По всей видимости, даже тогда, когда понимает, что и сам доверитель добросовестно заблуждается и имеется необходимость уточнить, перепроверить информацию в интересах последнего и в целях сохранения своего профессионального достоинства. В этой связи вполне уместным видится вывод авторов комментария к Кодексу и конкретно к этой норме о том, что "доверие к клиенту не должно быть безграничным" <4>. -------------------------------- <4> Мораль и догма юриста: профессиональная юридическая этика: Сборник научных статей. М.: Эксмо, 2008. С. 489.

Накануне принятия данного Кодекса первым Всероссийским съездом адвокатов к числу достоинств предлагаемого проекта были отнесены "компактность Кодекса и включение в него общих принципов и норм поведения адвокатов, дающих простор оценке квалификационной комиссии наличия или отсутствия в конкретных действиях (бездействии) адвоката нарушения этических норм для дисциплинарной практики". Такой принцип подхода к выработке столь значимого для каждого адвоката свода правил поведения недопустим, поскольку право проведения дисциплинарного разбирательства принадлежит не единому централизованному органу, а квалификационным комиссиям и советам 85 адвокатских палат. Можно сказать, что предоставленный "простор оценки" влечет в лучшем случае разночтения в оценке поведения адвоката и несоразмерность налагаемых на него мер дисциплинарной ответственности и в худшем случае дает возможность для произвола в отношении адвоката, критикующего руководство палаты. Ознакомление с заключениями Квалификационной комиссии при Адвокатской палате г. Москвы позволяет сделать вывод, что этот орган старается обозначить свои нравственно-профессиональные ориентиры при квалификации действия (бездействия) адвоката. Выделение шрифтом конкретных формулировок отдельных решений в тексте Вестника этой палаты свидетельствует о том, что они являются неукоснительными к соблюдению этическими нормами, предлагаемыми в качестве прецедентов другим адвокатским палатам <5>. Таким же образом расставляются акценты, но уже свои, в обзорах дисциплинарной практики менее крупных палат. Например, в обзоре дисциплинарной практики Палаты адвокатов Самарской области указывается правило: "Каждый адвокат несет персональную ответственность перед Палатой адвокатов Самарской области за своевременность, правильность и полноту внесения ежемесячных отчислений" <6>. Можно было бы согласиться с незыблемостью этой выработанной нормы, если бы она распространялась только на адвокатов, осуществляющих свою деятельность в адвокатских кабинетах. Практика показывает, что зачастую руководители адвокатских бюро и коллегий, исправно удерживая с адвокатов обязательные отчисления, сами в нарушение пункта 8 статьи 15 Кодекса затягивают их перечисление на расчетный счет своей палаты. Поэтому опрометчиво распространять такую персональную ответственность на каждого адвоката. -------------------------------- <5> Вестник Адвокатской палаты г. Москвы. 2005. N 9 - 10. С. 19 - 20. <6> Вестник Палаты адвокатов Самарской области. 2007. N 2/11.

Что касается процедурных основ дисциплинарного производства, то сегодня видно, что они формировались в отрыве от практики рассмотрения дисциплинарных производств, поскольку как таковой ее просто не было. Сейчас в работе квалификационных комиссий возникает ряд ситуаций, требующих отдельного регулирования или компетентного толкования. На сегодняшний день отсутствует единый процессуальный документ, регулирующий работу квалификационной комиссии на всех этапах ее деятельности. В одних палатах разработаны регламенты квалификационных комиссий, в других положения, а в третьих - рекомендации. Поэтому разночтения в толковании некоторых положений статьи 23 Кодекса и порождают множество вопросов, требующих оперативного решения. Например, как поступить президенту палаты, если вице-президент отказывается внести соответствующее представление? Может ли он без обращений, предусмотренных пунктом 1 статьи 20 Кодекса, при наличии в действиях (бездействии) адвоката признаков состава дисциплинарного проступка самостоятельно возбудить дисциплинарное производство? Не будет ли это противоречить требованиям вышеуказанной статьи? Определенные сложности в процессуальном реагирования возникают и при рассмотрении обращений территориальных органов федеральной регистрационной службы. Так, согласно пункту 6 статьи 17 ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" территориальный орган юстиции, располагающий сведениями, являющимися основаниями для прекращения статуса адвоката, направляет представление о прекращении статуса адвоката в адвокатскую палату. Из смысла данной нормы следует, что своим представлением указанный уполномоченный орган в сфере адвокатуры изначально дает не только этическую оценку действию (бездействию) адвоката, т. е. производит соответствующую квалификацию, но и предопределяет вид дисциплинарного взыскания. Так называемый простор оценки позволяет этому органу самостоятельно решать вопрос о тяжести совершенного адвокатом проступка и применении крайней меры ответственности. Положения подпункта 3 пункта 1 статьи 20 Кодекса профессиональной деятельности адвоката вообще указывают в качестве повода для возбуждения дисциплинарного производства на адвоката любое представление, внесенное указанным государственным органом в адвокатскую палату. Согласно этой норме Кодекса возможна постановка вопроса о привлечении адвоката и к другим конкретным видам дисциплинарной ответственности. Существуют и такие формы обращений территориальных органов Росрегистрации, которые по своей форме поводом для начала соответствующей процедуры не являются, но инициируют внесение представления вице-президентом. Они, как правило, поступают в адвокатскую палату в виде письма-сообщения. В нем руководитель органа ходатайствует о привлечении адвоката к дисциплинарной ответственности и оговаривается, что оснований для внесения представления о прекращении статуса адвоката не усматривает. Таким образом, в очередной раз в корректной форме просматривается вторжение в круг полномочий Совета адвокатской палаты при определении им вида взыскания. В связи с тенденциозностью перечисленных норм было бы правильным введение в Кодекс запрета как для лица, так и для органа, требующих привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности, на обозначение ими конкретного вида взыскания для адвоката. Назрела необходимость, чтобы Кодекс устанавливал конкретную единую форму акта управления президента палаты, выносимого по факту возбуждения дисциплинарного производства. В статье 21 указывается только то, что президент возбуждает указанное производство, но каким актом это действие подтверждается, не уточняется. Наверное, его можно обозначить постановлением, распоряжением или решением. Ясно, что форма этого документа должна быть унифицирована для всех президентов палат. В статье 23 вменяется обязанность предупреждения всех членов комиссии о недопустимости разглашения сведений, ставших известными в ходе разбирательства, и т. д. Однако не определено, кем это предупреждение делается и в какой форме (письменно или устно), нужны ли подписи членов комиссии. В пункте 14 данной статьи не указывается, кем подписывается заключение квалификационной комиссии: всеми членами или только председателем комиссии? Пунктом 4 ст. 24 явно ограничивается право участников производства на представление доказательств - указано, что "представление новых доказательств на заседании совета не допускается". А если адвокат, статус которого прекратили, обжалует решение совета в суде и представит новые доказательства своей невиновности? Надо полагать, что такой запрет даже тактически неверен. Кроме того, совет наделен правом направлять дисциплинарное производство в квалификационную комиссию для нового разбирательства (подп. 5 п. 1 ст. 25). Другой вопрос: вправе ли квалификационная комиссия или совет прекращать дисциплинарное производство или, наоборот, продолжать его, если адвокат и доверитель примирились, но при этом в действиях адвоката имеются нарушения требований ст. 25 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ" - не составлено соответствующее соглашение, не оприходовано вознаграждение? Думается, что в данном случае примирение вследствие отсутствия у доверителя материальных претензий и отзыва жалобы недопустимо. Полагаться на представление вице-президента приходится не всегда. В соответствующих нормах Кодекса (подп. 4 п. 9 ст. 23 и подп. 4 п. 1 ст. 25) законодателю следует оговориться: "если в действии (бездействии) адвоката не содержатся нарушения других норм федерального законодательства об адвокатуре и адвокатской деятельности и Кодекса профессиональной этики адвоката". Новая редакция Кодекса должна содержать четкие и понятные формулировки принципов поведения как основополагающих начал организации адвокатской деятельности и адвокатуры, перечень запретительных и предписывающих норм поведения адвоката в каждой сфере его профессиональной деятельности. Для устранения разночтений при квалификации действий (бездействия) адвокатов требуется выработка единых критериев по вопросам применения норм Кодекса и подготовка в него изменений и дополнений. Положительный результат в этом направлении может быть достигнут после обобщения дисциплинарной практики адвокатских палат в рамках комиссии по вопросам дисциплинарной практики и применения Кодекса профессиональной этики адвоката, созданной при Федеральной палате адвокатов РФ.

Название документа