О совершенствовании семейного законодательства в области правового регулирования личных неимущественных отношений
(Елисеева А. А.) ("Журнал российского права", 2010, N 3) Текст документаО СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ СЕМЕЙНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В ОБЛАСТИ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ЛИЧНЫХ НЕИМУЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ
А. А. ЕЛИСЕЕВА
Елисеева Анна Александровна - доцент кафедры гражданского права Международного юридического института, кандидат юридических наук.
В силу специфики семьи как социальной структуры, выполняемых ею социальных функций личные неимущественные отношения играют в ее жизнедеятельности определяющую роль, являясь самостоятельным предметом правового регулирования, что подтверждает отраслевую самостоятельность семейного права. Внутрисемейные личные неимущественные отношения не только способны испытывать на себе правовое воздействие, но и нуждаются в нем, особенно в современных условиях, характеризующихся снижением роли исторически сложившихся основных регуляторов этих отношений неправового характера: морали, нравственности, обычаев, традиций, религии и других социальных норм. В связи с этим актуальность проблем правового регулирования данных отношений не только не утрачена, но и резко возрастает. Необходимо отметить, что эти проблемы оказались практически не разработанными в доктрине семейного права, так как наука не сумела своевременно уловить необходимость существенного повышения роли правового регулирования личных неимущественных внутрисемейных отношений и продолжала считать право слишком грубым инструментом для вмешательства в личные дела семьи. Таким образом, не был своевременно разработан механизм правового регулирования указанных отношений, способный заменить иные их регуляторы, утратившие свое значение. В настоящее время российская семья, идейную основу построения которой после Октябрьской революции 1917 г. составляло марксистско-ленинское учение о браке и семье и в которой личные неимущественные отношения во многом были построены на соответствующих идеологических принципах, несомненно позитивных, после резкой тотальной деидеологизации всех сфер жизни общества, доходящей до цинизма, переживает неурегулированность или, во всяком случае, весьма слабую урегулированность этих отношений значительно более остро и болезненно. Разрушение "надстройки" семьи, ее идеологических основ сопряжено с переживаемыми ею экономическими трудностями в связи с переходом к жизни в условиях регулируемого рынка, что еще более способствует ее разрушению. Поэтому наряду с безотлагательными социально-экономическими и организационными мерами современная российская семья остро нуждается в столь же незамедлительных правовых мерах для регулирования не только имущественных, но также личных неимущественных отношений. Сопоставление исторического опыта правового регулирования личных неимущественных отношений в России и бывших союзных республиках в составе СССР доказывает, что постепенное расширение сферы правового воздействия на личные неимущественные отношения является общей закономерностью <1>. -------------------------------- <1> Подробнее об этом см.: Елисеева А. А. Правовое регулирование личных неимущественных отношений в семейном праве Российской Федерации. М., 2009. С. 68 - 73.
Изучение данного опыта позволяет констатировать, что в указанных республиках, ставших ныне суверенными государствами, более быстро и точно, чем в России, законодатели осознали необходимость расширения и углубления сферы правового регулирования этих отношений. Заслуживает внимания эксперимент максимального использования в законодательстве этих государств, в частности в Семейном кодексе Украины и Кодексе Республики Беларусь о браке и семье, декларативных норм, позитивных правовых идей, не предполагающих применения каких-либо санкций, обеспечивающих выполнение правовых предписаний, но закрепляющих в нормах права основные семейные ценности. Значимость такого опыта для семейного права России бесспорна. Сказанное предопределяет выбор вопросов, рассмотрение и анализ которых, как предполагается, позволят оказать положительное влияние на динамику правового регулирования личных неимущественных отношений в семейном законодательстве РФ. Как известно, с момента заключения брака атмосферу семьи определяют личные неимущественные отношения между супругами. Изучение исторического опыта правового регулирования этих отношений в ряде зарубежных стран и в России позволяет констатировать, что благодаря длительному действию обычаев Древней Руси, сохранивших свое значение, несмотря на регулирование семейных отношений нормами византийского права, сначала церковного, а затем светского, идея независимости женщины в семье, равноправия супругов в семейных отношениях (пусть и относительного) всегда была одной из основ регулирования отношений между супругами, что способствовало большей самостоятельности женщины в семье по сравнению с положением женщин в странах Западной Европы, реципировавших нормы римского права с его идеей зависимости жены от власти мужа. Именно поэтому идея равноправия супругов в семейных отношениях стала основополагающей уже в советском семейном праве и воспринята действующим Семейным кодексом РФ (далее - СК). Однако практическая реализация принципа равноправия супругов в семейных отношениях, не только в имущественных, но и в личных неимущественных, требует серьезного переосмысления подходов к их правовому регулированию. Так, например, с одной стороны, конституционным правом каждого из супругов является право на выбор места жительства, профессии и рода занятий. Его реализация нередко встречает сопротивление со стороны другого супруга. Поэтому, думается, было бы не лишним закрепить непосредственно в п. 1 ст. 31 СК положение о том, что никто, в том числе и другой супруг, не вправе препятствовать осуществлению этих личных прав. Приходится констатировать, что в российском законодательстве, в отличие от законодательства многих стран Западной Европы, США <2>, а также стран ближнего зарубежья, действие брачного договора неоправданно ограничено лишь регулированием имущественных отношений между супругами. Без каких-либо посягательств на правоспособность и дееспособность каждого из супругов в странах Запада именно в нем на практике устанавливаются запреты на распространение одним из супругов или бывших супругов сведений о частной жизни другого супруга и (или) семьи в целом, что является едва ли не единственной возможностью реализации в нормах семейного права конституционного права каждого из супругов на частную жизнь, на личную и семейную тайну. Весьма конструктивным является и опыт Республики Беларусь в этом вопросе, где в Кодексе о браке и семье <3> супругам предоставлена возможность решать в брачном договоре вопросы совместного ведения домашнего хозяйства, планирования семьи, воспитания и образования детей. -------------------------------- <2> См., например: Нестерович Ю. Вся правда о брачном договоре // http://www. svadba. t5info. by/mix/14/pravda. htm. 17.09.2007; Реутов С. И. Брачный договор, договор раздела имущества, нажитого в период брака, свидетельство о праве собственности супругов. Соглашение об уплате алиментов // Нотариальный вестник. 2000. N 11-12. С. 78 - 85. <3> См.: Кодекс Республики Беларусь о браке и семье (принят Палатой представителей 3 июня 1999 г., одобрен Советом Республики 24 июня 1999 г.) // Национальный правовой интернет-портал Республики Беларусь: http://zakon. by. 18.09.2007.
Таким образом, и в Российской Федерации брачный договор мог бы стать весьма эффективным регулятором не только сугубо имущественных, но также и личных неимущественных отношений между супругами. Целесообразно было бы изменить соответствующие статьи СК, например в ст. 40 СК специально указать, что брачным договором могут регулироваться также личные неимущественные отношения между супругами, а п. 2 ст. 31 СК дополнить положением о том, что порядок совместного решения супругами вопросов жизни семьи может быть установлен брачным договором или иными соглашениями между супругами. При этом необходимо предусмотреть, что соглашения о порядке решения таких вопросов, направленные на ограничение правоспособности и дееспособности супругов или одного из них, ничтожны. Личным семейным правом каждого из супругов является и право на выбор фамилии при заключении брака (п. 1 ст. 32 СК). Однако по непонятным причинам его действие ограничено лишь моментом вступления в брак. Если супруги на этом этапе решили сохранить каждый свою фамилию, не подумав о дальнейших неудобствах такого решения после рождения детей, то они уже не могут реализовать это право в течение брака иначе чем через сложную процедуру акта перемены гражданами фамилий, имен и отчеств. Гораздо проще и демократичнее решен этот вопрос в СК Украины <4>, предоставляющем органам загса по заявлению супругов возможность в подобных случаях аннулировать прежнюю актовую запись, совершить новую и выдать супругам новое свидетельство о заключении брака. С учетом сказанного в целях более полной реализации в отечественном законодательстве указанного личного неимущественного права супругов было бы уместным перенять данный опыт и соответствующим образом изменить п. 2 ст. 32 СК. -------------------------------- <4> См.: Семейный кодекс Украины. Ведомости Верховной Рады (ВВР). 2002. N 21 - 22. Ст. 13 (с изменениями, внесенными согласно Закону N 407-IV (407515) от 26 декабря 2002 г.); ВВР. 2003. N 7. Ст. 70.
Существенным пробелом в российском семейном праве является отсутствие в нем нормы, которая закрепляла бы право родительства, т. е. право отцовства или материнства, как личное субъективное семейное право. В отличие от абстрактного права быть родителем, являющегося частью семейной правоспособности, конкретное субъективное право материнства и отцовства возникает у лица после рождения ребенка. Фактические мать и отец ребенка вправе требовать признания их таковыми в установленном законом порядке, т. е. путем удостоверения происхождения от них ребенка в актовой записи о его рождении. С этим правом должна корреспондировать обязанность государства в лице органов загса записывать их в качестве родителей по их требованию или по иным основаниям, предусмотренным законом. При этом приоритетное значение должен иметь факт происхождения ребенка от определенных лиц, а не установленная действующим законом (п. 2 ст. 48 СК) презумпция отцовства супруга матери ребенка. Действие этой презумпции должно соответствовать интересам ребенка, который вправе знать своих кровных родителей, поэтому, как представляется, следует принимать от матери и фактического отца ребенка совместное заявление об установлении отцовства и записывать их родителями ребенка и в тех случаях, когда мать состоит в браке с другим лицом. При этом муж матери ребенка не должен быть лишен права оспаривать отцовство другого лица в судебном порядке. В противном случае закон предоставляет лицу право, которое фактически ему не принадлежит, и (или) возлагает на него чужую обязанность, что противоречит общему смыслу права. На основании сказанного представляется целесообразным не только соответствующим образом изменить и дополнить ст. 48 СК, но и надлежащим образом отредактировать ст. 52 СК, поскольку эта статья в действующей редакции дает возможность оспаривать не подлинность происхождения зачатого или рожденного ребенка от определенного лица, а запись об отцовстве или материнстве, в то время как сама по себе запись еще не свидетельствует о происхождении ребенка от лица, записанного родителем, и может быть аннулирована самими органами загса. И именно потому, что оспаривается не происхождение ребенка от того или иного лица, а только запись, у мужа или даже бывшего мужа матери зачатого, но еще не рожденного ребенка отсутствует возможность реально оспорить свое отцовство до рождения ребенка даже при наличии бесспорных доказательств. В связи с этим он вынужден выполнять чужую обязанность по содержанию жены или бывшей жены в период ее беременности, даже если очевидно, что будущий ребенок не является их общим ребенком. В связи с этим в ст. 52 СК уместно будет заменить слова "запись об отцовстве и материнстве" словами "отцовство и материнство" в соответствующем падеже. В современных условиях, с учетом тенденции к падению в семье авторитета родителей, представляется необходимым существенно переосмыслить позицию законодателя по вопросу о соотношении прав и обязанностей родителей и детей. При более детальном анализе данной проблематики усматривается, что в настоящее время нередки случаи необоснованно циничного поведения подрастающего поколения. Нынешняя молодежь очень хорошо знает свои личные права (в большей части благодаря их пропаганде в средствах массовой информации, а также в результате изучения школьных дисциплин "Введение в обществознание", "Обществознание") и совершенно не задумывается при этом о своих обязанностях в обществе, и в первую очередь перед своими родителями. И это несмотря на то, что на Руси издревле родители пользовались особым почитанием у своих детей и что действующей Конституцией РФ провозглашена обязанность трудоспособных детей, достигших 18 лет, заботиться о нетрудоспособных родителях (ст. 38), которая не исключает и ее личную неимущественную сторону. Как представляется, права О. И. Цибулевская, утверждающая, что ценности, закрепленные в праве, должны все-таки обрести вид системы, исключающей неравнозначность и разбалансированность прав и обязанностей <5>. Между тем нельзя не согласиться и с мнением А. М. Нечаевой о том, что несовершеннолетние не смогут нести правовой ответственности за неисполнение обязанностей личного характера в случае закрепления их в законе <6>. Но данное обстоятельство, как представляется, все же не должно служить препятствием к закреплению в законе хотя бы в декларативном порядке личных неимущественных семейных обязанностей детей. Учитывая изложенное, следовало бы внести соответствующие дополнения в СК (например, в ст. 65 СК), установив, что родители вправе контролировать поведение своих детей, в том числе порицать неправомерные поступки, применять к ним меры принуждения, не причиняя при этом детям физических и нравственных страданий, не унижая их достоинства, не нанося ущерба их физическому, психическому и нравственному здоровью. А дети, в свою очередь, обязаны уважать своих родителей, повиноваться их законным требованиям. -------------------------------- <5> См.: Цибулевская О. И. Формирование юридической доктрины в России (в аспекте глобализации). Проблемы осуществления гражданских прав: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. С. В. Мартышкина, В. Д. Рузанова. Самара, 2002. С. 225. <6> См.: Нечаева А. М. Семейное право: Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 232.
Анализ законодательства об усыновлении и практики его применения, прежде всего с позиций интересов детей и соблюдения гарантий реализации родителями своего личного права на их воспитание, свидетельствует о недостаточности тех гарантий, которые предусмотрены действующим СК. В статье 130 СК практически игнорируются родительские права и интересы недееспособных родителей, так как при усыновлении их детей не только не требуется их согласие, но даже не учитывается мнение их опекуна, а также самого ребенка, у которого с таким родителем могут быть сохранены контакты и даже привязанность к нему. Для решения данной проблемы можно изменить и дополнить ст. 127 СК, в частности предусмотреть, что при усыновлении детей, родители которых признаны судом недееспособными, преимущественное право на усыновление предоставляется опекуну недееспособного родителя, а вопрос об усыновлении таких детей должен решаться с учетом мнения опекуна недееспособного родителя. Говоря о совершенствовании норм о защите личных неимущественных семейных прав, считала бы необходимым обратить внимание на следующее. Поскольку в ст. 8 СК не содержится хотя бы примерного перечня способов защиты семейных прав, как это сделано в ст. 12 ГК РФ, их приходится определять на основании анализа конкретных норм, содержащихся в различных главах и разделах СК, что нередко вызывает трудности в правоприменительной практике. В правовой литературе по данному вопросу высказываются различные суждения. Так, Л. М. Пчелинцева считает, что способы защиты семейных прав определяются "спецификой защищаемого права и характером нарушения", а наиболее характерным способом защиты личных неимущественных прав субъектов семейных правоотношений "является пресечение действий, нарушающих право или создающих угрозу нарушения, изменения или прекращения правоотношения" <7>. М. В. Антокольская замечает, что многие способы защиты гражданских прав, предусмотренные ст. 12 ГК РФ, "пригодны и для защиты семейных прав" <8>. Анализ же действующего законодательства в области защиты личных неимущественных семейных прав позволяет утверждать, что в отличие от норм гражданского права защита нарушенных личных неимущественных семейных прав заключается в основном в мерах неимущественного характера (восстановление нарушенного права, лишение прав и т. п.). Меры имущественного характера (возмещение вреда, уплата неустойки) применяются лишь в определенных случаях, установленных законом, например при признании брака недействительным (п. 4 ст. 30 СК). Обобщая сказанное, отметим, что к способам защиты личных неимущественных семейных прав можно отнести: признание права (установление отцовства, материнства - ст. 48, 49 СК); восстановление положения, существовавшего до нарушения права (восстановление брака в случае явки супруга, объявленного умершим или признанного безвестно отсутствующим, - ст. 26 СК; брак, признанный судом недействительным, не порождает прав и обязанностей супругов, в том числе личных неимущественных, - п. 1 ст. 30 СК); прекращение (пресечение) тех или иных действий, нарушающих (ущемляющих) право или создающих угрозу для его нарушения, в том числе путем лишения или ограничения прав одного лица в целях защиты прав другого лица (так, ребенок имеет право на защиту от злоупотреблений со стороны родителей - п. 2 ст. 56 СК; при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью орган опеки и попечительства вправе немедленно отобрать ребенка у родителей (одного из них) или у других лиц, на попечении которых он находится, - ст. 77 СК); прекращение (изменение) семейного правоотношения (отмена усыновления - ст. 141 СК; расторжение договора о передаче ребенка на воспитание в приемную семью - ст. 152 СК); принуждение к возмещению морального вреда (п. 4 ст. 30 СК); самозащита личных неимущественных прав (с большой долей условности можно отнести к таковой, например, положения закона о защите родительских прав, а именно о возможности родителей требовать возврата своего ребенка от лиц, удерживающих его у себя не на основании закона или не на основании судебного решения (ст. 68 СК)). Необходимо отметить, что перечень приведенных способов является примерным, не исчерпывающим все возможные способы защиты личных неимущественных семейных прав. Закон предусматривает и иные способы, которые прямо и конкретно называются в санкциях норм, регулирующих неимущественные семейные отношения, например сокращение объема семейных прав (ограничение родительских прав - ст. 73 СК). К иным способам защиты можно отнести и действенный способ защиты прав ребенка - передача его на усыновление. Представляется, что если для защиты какого-либо личного неимущественного семейного права конкретно не предусмотрен специальный способ, то защита возможна и по аналогии или на основе общих принципов права. Вследствие этого перечень способов защиты семейных прав, в том числе личных неимущественных, все-таки следует предусмотреть в п. 2 ст. 8 СК, возможно, сделав его примерным, завершив словами "или иными способами, необходимыми для защиты соответствующего права". -------------------------------- <7> Пчелинцева Л. М. Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации. М., 2002. С. 39. <8> Антокольская М. В. Семейное право: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2002. С. 98.
Много неразрешенных проблем связано с вопросом о возможности и целесообразности применения компенсации морального вреда в семейном праве. Поскольку в ст. 8 СК указано, что способы защиты семейных прав определяются СК, это означает невозможность свободного применения ст. 151 ГК. Более того, сфера применения этого способа защиты семейных прав конкретизирована, так как он назван в п. 4 ст. 30 СК РФ и более нигде. В литературе высказывается мнение, что "отсутствие в СК РФ других упоминаний о компенсации морального вреда вряд ли следует истолковывать как препятствие членам семьи предъявлять друг к другу подобные требования в иных случаях" <9>. Полагаем, что сфера применения этого способа защиты семейных прав должна быть существенно расширена. Таким способом возможно защитить права супруга, указанные в ст. 31 СК, нарушаемые другим супругом. Для этого п. 1 ст. 31 СК предлагается дополнить указанием на то, что в случае нарушения этих прав органами государственной власти, органами местного самоуправления, их должностными лицами, организациями и гражданами, в том числе вторым супругом, супруг, чьи права нарушены, вправе требовать восстановления нарушенных прав и возмещения морального вреда. -------------------------------- <9> Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда. Анализ и комментарий законодательства и судебной практики. М., 2000. С. 158.
Применение компенсации морального вреда возможно также при защите прав отдельно проживающего родителя на общение с ребенком и на получение информации о нем (ст. 66 СК). Безусловно, моральный вред может причиняться не только взрослым членам семьи, но и несовершеннолетним детям, даже в раннем возрасте, как только они будут способны испытывать физические и нравственные страдания. Поэтому такой способ защиты их прав мог бы быть закреплен в ст. 56, 69, 73 СК. Например, в ст. 56 СК следовало бы указать, что законные представители ребенка, а по достижении возраста 14 лет сам ребенок вправе требовать по суду компенсации морального вреда, вызванного нарушением его прав и интересов. Как известно, к системе гарантий реализации права на защиту субъективных семейных прав, в том числе личных неимущественных, в семейном праве относится отсутствие сроков исковой давности. Исключения составляют лишь такие случаи, когда срок защиты нарушенного права специально установлен СК. Например, если одно из лиц, вступающих в брак, скрыло от другого лица наличие венерической болезни или ВИЧ-инфекции, последнее вправе обратиться в суд с требованием о признании брака недействительным (п. 3 ст. 15 СК). К такому требованию применяется срок исковой давности, установленный ст. 181 ГК РФ для признания оспоримой сделки недействительной (п. 4 ст. 169 СК). Вместе с тем необходимо признать, что закрепление законодательством указанного "исключения из правил" имеет спорную природу. С одной стороны, оно вводит срок для защиты личного неимущественного права "обманутого" супруга, оберегая тем самым стабильность самой семьи, а с другой - способствует растягиванию этого срока до неизвестных пределов. Дело в том, что формулировка закона, устанавливающая, что иск "добросовестного супруга" о признании брака недействительным может быть предъявлен в течение одного года с момента, когда он узнал или должен был узнать о наличии у другого супруга венерического заболевания или ВИЧ-инфекции, позволяет истцу в соответствии с нормами действующего законодательства, в том числе и семейного, при определенных обстоятельствах растянуть срок исковой давности до бесконечности. Кроме того, согласно нормам действующего семейного законодательства, непонятно, будет ли служить при этом доказательством "добросовестности" болеющего супруга и моментом, свидетельствующим о начале течения срока исковой давности по данному спору, обстоятельство, при котором "виновный" супруг действительно скрыл свою болезнь в силу своей стеснительности, боязни самому признаться избраннику (избраннице) в наличии у него рассматриваемого заболевания, но при этом предлагал будущему истцу пройти совместно соответствующее медицинское обследование до вступления в брак, на что получил отказ последнего. Представляется, что более действенным способом защиты семьи при подобных обстоятельствах может служить не наличие рассмотренного исключения из общего правила о применении сроков исковой давности по данным спорам, а существенное изменение ст. 15 СК и соответствующих статей Федерального закона "Об актах гражданского состояния". В частности, закрепить не только возможность добровольного медицинского обследования лиц, вступающих в брак, но и обязанность работников органов загса, регистрирующих брак, разъяснять брачующимся их право на такое обследование, его сущность, последствия и необходимость для новобрачных с выдачей им обоим под расписку единого направления в соответствующие лечебные учреждения. При этом в дальнейшем, в случае наличия спора между супругами, должно презюмироваться положение, что отказ от проведения указанного обследования будет служить основанием к отказу в праве ссылаться на свое неведение о заболеваниях супруга (супруги), в том числе венерических или ВИЧ-инфекции, в качестве причины признания заключенного брака недействительным. Таковы лишь некоторые наиболее проблемные аспекты правового регулирования личных неимущественных семейных отношений, которые могут стать основой для дальнейшего совершенствования отечественного семейного законодательства.
Библиографический список
Антокольская М. В. Семейное право: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2002. Елисеева А. А. Правовое регулирование личных неимущественных отношений в семейном праве Российской Федерации. М., 2009. Нечаева А. М. Семейное право: Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2005. Пчелинцева Л. М. Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации. М., 2002. Реутов С. И. Брачный договор, договор раздела имущества, нажитого в период брака, свидетельство о праве собственности супругов. Соглашение об уплате алиментов // Нотариальный вестник. 2000. N 11 - 12. Цибулевская О. И. Формирование юридической доктрины в России (в аспекте глобализации). Проблемы осуществления гражданских прав: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. С. В. Мартышкина, В. Д. Рузанова. Самара, 2002. Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда. Анализ и комментарий законодательства и судебной практики. М., 2000.
------------------------------------------------------------------
Название документа