Объект и содержание деликтного правоотношения как способа защиты гражданских прав пострадавших от действий террористического характера
(Талеров К. В.) ("Адвокатская практика", 2008, N 5) Текст документаОБЪЕКТ И СОДЕРЖАНИЕ ДЕЛИКТНОГО ПРАВООТНОШЕНИЯ КАК СПОСОБА ЗАЩИТЫ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВ ПОСТРАДАВШИХ ОТ ДЕЙСТВИЙ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА
К. В. ТАЛЕРОВ
Талеров К. В., аспирант Российского государственного торгово-экономического университета.
К сожалению, бесспорным стало утверждение о том, что терроризм является одной из актуальнейших угроз наших дней. Поэтому свою задачу мы видим в том, чтобы на страницах юридической литературы поделиться с многоуважаемыми читателями своими размышлениями о возможных гражданско-правовых способах защиты прав пострадавших от действий террористического характера. Одним из таких способов, который является универсальным при всяких случаях причинения вреда, является деликтное обязательство. Как и всякое правоотношение, данное обязательство как способ защиты права можно представить через его элементы (объект, субъекты, содержание), на некоторые из которых автор настоящей статьи предлагает свои замечания. Объект правоотношения - необходимый и требуемый, по мнению большинства, к которому в данном вопросе мы себя относим, элемент всякого правоотношения, включая гражданского, а следовательно, и деликтного, коль скоро последнее, будучи видом гражданско-правового обязательства, структурно соответствует ему. Именно к такому выводу можно прийти, ознакомившись с научными трудами таких авторов, как Д. Д. Гримм, Г. Ф. Шершеневич, Е. Н. Трубецкой, Ф. В. Тарановский, О. С. Иоффе, Л. А. Лунц и И. Б. Новицкий, А. К. Юрченко, Ю. К. Толстой, И. Л. Брауде, А. П. Дудин, В. Т. Смирнов и А. А. Собчак, Н. И. Матузов, А. Б. Венгеров, М. Н. Марченко, В. С. Ем, С. М. Корнеев, Л. А. Чеговадзе, О. А. Кудинов, В. А. Белов и др. <1>. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Учебник Н. И. Матузова, А. В. Малько "Теория государства и права" включен в информационный банк согласно публикации - Юристъ, 2004. ------------------------------------------------------------------ <1> См.: Гримм Д. Д. К учению об объектах прав // Вестник гражданского права. 2007. N 1 (воспроизводится по: Вестник права. Журнал юридического общества при Императорском С.-Петербургском университете. 1905. N 7, сентябрь; N 8, октябрь); Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. М.: Издание Бр. Башмаковых, 1910. Т. 3 - 4. С. 570, 572; Он же. Учебник русского гражданского права. М.: Издание Бр. Башмаковых, 1911. С. 69, 384, 385; Трубецкой Е. Н. Лекции по энциклопедии права. М.: Товарищество типографии А. И. Мамонтова, 1916. С. 160; Тарановский Ф. В. Учебник энциклопедии права. Юрьев: Типография К. Маттисена, 1917. С. 155; Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. М.: Юридическая литература, 1961. С. 229 - 242; Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. М.: Юрист, 1997. С. 478; Венгеров А. Б. Теория государства и права: Учебник для юридических вузов. М.: Новый юрист, 1998. С. 469, 482; Марченко М. Н. Проблемы теории государства и права: Учебник. М.: Проспект, 2001. С. 651 - 655; Иоффе О. С. Избранные труды: В 4 т. Т. I. Правоотношение по советскому гражданскому праву. Ответственность по советскому гражданскому праву. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. С. 111 - 137; Лунц Л. А., Новицкий И. Б. Общее учение об обязательстве. М.: Госюриздат, 1950; Юрченко А. К. Объект изобретательского права (в связи с общей проблемой объекта права) // Очерки по гражданскому праву: Сб. статей. Л., 1957. С. 225 - 243; Толстой Ю. К. К теории правоотношения. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1959. С. 48 - 52; Брауде И. Л. К вопросу об объекте правоотношения по советскому гражданскому праву // Советское государство и право. 1974. N 1; Дудин А. П. Объект правоотношения (вопросы теории). Саратов, 1980; Смирнов В. Т., Собчак А. А. Общее учение о деликтных обязательствах в советском гражданском праве: Учеб. пособие. Л.: ЛГУ, 1983. С. 14; Гражданское право: Учебник В 2 т. / Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. М.: БЕК, 1998. Т. I. С. 90; Гражданское право: Учебник: В 2 т. / Под ред. Е. А. Суханова. М.: БЕК, 2003. Т. II. Полутом 2; Чеговадзе Л. А. Гражданско-правовая категория объекта // Законодательство. 2003. N 1; Она же. Структура и состояние гражданского правоотношения. М., 2004. С. 252; Кудинов О. А. Обязательства вследствие причинения вреда и неосновательного обогащения: юридический комментарий. М.: ОАО "Издательский дом "Городец", 2006; Белов В. А. Объект субъективного гражданского права, объект гражданского правоотношения и объект гражданского оборота: содержание и соотношение понятий // Объекты гражданского оборота: Сб. статей / Отв. ред. М. А. Рожкова. Статут, 2007.
В литературе высказывалось и противоположное мнение, допускающее возможность существования безобъектных правоотношений, разделяемое М. М. Агарковым, С. Ф. Кечекьяном, В. С. Толстым, Р. О. Халфиной, В. Н. Протасовым, В. А. Лапачом и др. <2>. -------------------------------- <2> См., например: Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 28 - 30, 39; Он же. Теория государства и права: Учебник для вузов. Макет. М., 1948; Гражданское право / Под ред. М. М. Агаркова, Д. М. Генкина. М.: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1944. Т. 1. С. 72; Кечекьян С. Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М.: Издательство АН СССР, 1958. С. 146, 147; Толстой В. С. Реализация правоотношений и концепции объекта // Советское государство и право. 1974. N 1. С. 122 - 126; Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. М.: Юр. лит., 1974. С. 212; Протасов В. Н. Правоотношение как система. М., 1991; Лапач В. А. Объекты прав и объекты правоотношений // Система объектов гражданских прав: теория и судебная практика. 2004.
Однако наибольшие сложности вызывает даже не вопрос об объекте как составной части правоотношения, а о понятии самого юридического термина "объект правоотношения". Обсуждение данного вопроса ведется среди ученых на протяжении длительного времени. Достаточно вспомнить специальную статью Д. Д. Гримма "К учению об объектах прав", опубликованную в 1905 г., где отмечалось о противоречивости существующих в науке мнений в отношении термина "объект права", или Н. Н. Алексеева, который в своих лекциях, относящихся к 1918 - 1919 гг., говоря о правоотношении, отмечал, что "понятие объекта права не принадлежит к числу ясных понятий юриспруденции", и приводил теории того времени <3>. Сегодня, как и тогда, единства мнений об объекте правоотношения также нет, что, безусловно, осложняет процесс исследования. -------------------------------- <3> См.: Гримм Д. Д. Там же; Алексеев Н. Н. Общее учение о праве. Симферополь: Типография Е. К. Брешко-Брешковской, 1919. С. 144.
Существующее различие научных концепций, объясняющих понятие объекта правоотношения, в целом можно сузить до двух наиболее распространенных групп: плюралистические теории, в основе которых лежит взгляд о множественности объектов правоотношения <4>, и противоположные им монистические теории, признающие единство объекта правоотношения <5>, последние из которых в изложении проф. О. С. Иоффе представляют для нас наибольший научный интерес. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Учебник Н. И. Матузова, А. В. Малько "Теория государства и права" включен в информационный банк согласно публикации - Юристъ, 2004. ------------------------------------------------------------------ <4> См. об этом: Агарков М. М. Указ. соч. С. 500; Брауде И. Л. Указ. соч. С. 58; Лунц Л. А., Новицкий И. Б. Указ. соч. С. 43 - 45; Серебровский В. И. Вопросы советского авторского права. М., 1956. С. 30; Алексеев С. С. Общая теория права: В 2 т. М.: Юридическая литература, 1981. Т. 2. С. 156 - 158; Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. М.: Юрист, 1997. С. 494, 495; Марченко М. Н. Указ. соч. С. 654, 655; и др. <5> Магазинер Я. М. Заметки о праве // Правоведение. 2000. N 5 (переиздание статьи Я. М. Магазинера, опубликованной в журнале "Вестник юстиции Узбекистана" (1925. N 4 - 5), в которую вошли утраченные страницы. Статья отредактирована в соответствии с современными правилами русского языка). С. 215 - 224; Он же. Объект права // Правоведение. 2000. N 6 (публикуется с незначительной редакторской правкой по изданию: Очерки по гражданскому праву: Сб. статей / Отв. ред. О. С. Иоффе; Ред. А. А. Большаков. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1957. С. 65 - 78). С. 202 - 213; Иоффе О. С. Избранные труды: В 4 т. Т. I. Правоотношение по советскому гражданскому праву. Ответственность по советскому гражданскому праву. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003 (печатается по кн.: Иоффе О. С. Правоотношение по советскому гражданскому праву. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1949). С. 115 - 130; Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. М.: Юридическая литература, 1961. С. 229 - 242; Толстой Ю. К. К теории правоотношения. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1959. С. 64 - 66; Он же. Гражданское право: Учебник / Под ред. Сергеева и Толстого. Т. 1. С. 79. О различиях во взглядах по проблеме объектов правоотношений между О. С. Иоффе и Ю. К. Толстым см. также: На философском семинаре юридического факультета Ленинградского университета // Правоведение. 1958. N 2. С. 157 - 161.
Суть предложенной ученым теории можно представить следующим образом. Объект правоотношения - то, на что правоотношение направлено или что способно реагировать на воздействие правоотношения. А "поскольку одна лишь деятельность человека, человеческое поведение, выраженное в действиях или в воздержании от действий, способны к реагированию на правовое воздействие, постольку существует единый и единственный объект правомочия и обязанности, а стало быть, и объект правоотношения - человеческое поведение, деятельность или действия людей" <6>. Таковой теория была до 1957 г. <7>. После были внесены уточнения, в результате которых к 1961 г. утверждалось, что воздействие осуществляется посредством содержания правоотношения, которое наряду с юридическим имеет волевое, а также материальное содержание, и оттого помимо основных объектов - юридического (поведение обязанных лиц) и волевого (государственная воля господствующего класса) допустим факультативный - материальный объект (объект общественного отношения, например вещи) <8>. При этом подчеркивалось, что правоотношение воздействует непосредственно только на юридический объект, тогда как на материальный объект лишь через поведение его участников <9>. -------------------------------- <6> Иоффе О. С. Избранные труды: В 4 т. Т. I. Правоотношение по советскому гражданскому праву. Ответственность по советскому гражданскому праву. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003 (печатается по кн.: Иоффе О. С. Правоотношение по советскому гражданскому праву. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1949). С. 121. По этому вопросу см. также: Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб.: Издательство "Лань", 2000. С. 257. <7> См.: Иоффе О. С. Спорные вопросы учения о правоотношении // Очерки по гражданскому праву: Сб. статей / Отв. ред. О. С. Иоффе. Ленинградский государственный университет им. А. А. Жданова. Л.: Изд-во ЛГУ, 1957. С. 21 - 64. <8> См.: Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. М.: Юридическая литература, 1961. С. 230 - 232. <9> По справедливому замечанию С. С. Алексеева, разделяемому нами, содержание каждого явления едино, а потому, продолжает он, правильнее рассматривать материальное и юридическое в содержании правоотношения как стороны единого содержания (см.: Алексеев С. С. Общая теория права: В 2 т. М.: Юридическая литература, 1981. Т. 2. С. 114).
А поскольку теория О. С. Иоффе предполагает, что объект правоотношения не может быть отличным от объекта правомочия и обязанности его участников, то действие обязанного лица, будучи объектом и правомочия, и обязанности, является также объектом субъективного гражданского права <10>. Различие же между содержанием правоотношения и его объектом состоит в том, что первое "составляют права и обязанности, т. е. возможное поведение", в то время как второе - "реально совершаемые действия, т. е. действительное поведение" <11>. -------------------------------- <10> См.: Там же. С. 121 - 123. <11> На философском семинаре юридического факультета Ленинградского университета // Правоведение. 1958. N 2. С. 160.
Таким образом, выявляя объект внедоговорного обязательства, представляющего охранительное гражданское правоотношение, мы одновременно выявляем объект субъективного гражданского права на защиту - поведение обязанной стороны <12>. -------------------------------- <12> По замечанию проф. О. С. Иоффе, "субъективное гражданское право обеспечивает управомоченному не его собственное поведение, а поведение других обязанных лиц. Следовательно, действия обязанного лица и являются объектом субъективного гражданского права" (Иоффе О. С. Там же.).
Сообразно представлениям проф. О. С. Иоффе об объекте охранительного обязательства <13> можно сказать, что поведение обязанной стороны, являясь юридическим объектом правоотношения, представляет собой действия по возмещению вреда <14>, а передаваемые обязанным по возмещению вреда лицом потерпевшему в порядке исполнения обязательства ценности - материальный объект правоотношения. -------------------------------- <13> См.: Иоффе О. С. Обязательственное право. М.: Юрид. лит., 1975. С. 797. <14> См. также: Комментарий к Гражданскому кодексу РФ: В 3 т. / Под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина. М.: Юрайт-Издат, 2006 (комментарий к ст. 1064 ГК) 3-е изд., перераб. и доп. Т. 2.
Ввиду того что защита всегда предполагает действие обязанной стороны, ибо в противном случае, как справедливо замечает А. В. Власова, "при бездействии обеих сторон правоотношения было бы непонятно, каким образом и какими способами осуществляется защита прав и охраняемых законом интересов" <15>, то вполне очевидно, что именно действия обязанной стороны по возмещению вреда составляют объект деликтного правоотношения. -------------------------------- <15> Власова А. В. Структура субъективного гражданского права. Ярославль, 1998. С. 48.
Общие положения о возмещении вреда, содержащиеся в § 1 главы 59 ГК, по основанию вида причиняемого вреда (имущественный или неимущественный) <16> позволяют классифицировать не только потерпевших, но и юридические объекты деликтного обязательства как действия по возмещению вреда. При этом действия по возмещению вреда и вид вреда соотносятся как действительное поведение обязанных лиц и объект, на который они направлены. -------------------------------- <16> См., например: Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда. Комментарий. М.: БЕК, 2000.
Указанный вид вреда, являясь объектом, на который направляется действительное поведение обязанных лиц, выступает как основание деления, что позволяет дихотомически разделить объекты деликтных правоотношений на две группы: действия по возмещению имущественного вреда и действия по возмещению неимущественного вреда. При этом последняя группа объектов деликтных правоотношений императивно разделена законодателем на действия по возмещению вреда жизни или здоровью (см.: § 2 главы 59 ГК) и на действия по компенсации морального вреда (см.: § 4 главы 59 ГК). Признавая законодательное разделение второй группы объектов деликтных правоотношений (т. е. действий, направленных на возмещение неимущественного вреда) наиболее удобным, с практической точки зрения, для правового регулирования отношений, нельзя не заметить, что такое деление не является научным, так как логика предполагает, что члены деления должны взаимно исключать друг друга, в то время как наличие вреда здоровью, с одной стороны, не исключает наличия морального вреда - с другой. Точно так же, используя логические законы деления, ошибочным было бы сравнивать вред жизни с вредом здоровью, так как для таких членов деления отсутствует единое для них родовое понятие. Поэтому попытки проведения научной классификации объектов, на которые направляется действительное поведение обязанных лиц как объекты деликтных правоотношений, позволяют применить наши усилия лишь в отношении вреда здоровью и морального вреда по следующим соображениям. В самом общем смысле вред здоровью представляет собой болезнь. Именно такой подход к определению болезни мы встречаем в литературе, которая пытается дать ответ на этот до конца не разрешенный вопрос. Например, в Большой советской энциклопедии болезнь - определяется как "процесс, возникающий в результате воздействия на организм вредоносного (чрезвычайного) раздражителя" <17>. -------------------------------- <17> Большая советская энциклопедия: В 30 т. Т. 3: Бари-Браслет / Гл. ред. А. М. Прохоров. 3-е изд. М.: Сов. энциклопедия, 1970. С. 509.
Но можем ли мы то же самое сказать о моральном вреде как о болезни? Если предположить, что моральному вреду можно противопоставить психическое благополучие, о котором говорит А. М. Эрделевский <18>, то моральный вред, по мнению С. В. Егизаровой, как негативные изменения в психической сфере человека следует понимать как "психологический вред" <19>. Из сказанного мы можем сделать, по крайней мере, следующий вывод. Вне зависимости от того, как воспринимается моральный вред (вред психическому благополучию или психологический вред), очевидно, исследователи сходятся в том, что он в какой-то мере причиняет вред здоровью, который мы склонны рассматривать как "психический вред". -------------------------------- <18> См.: Эрделевский А. М. Указ. соч. <19> См.: Егизарова С. В. Компенсация морального вреда, причиненного при оказании медицинских услуг: теоретический и практический аспект: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Москва, 2007. С. 16, 17, 22.
Схожую точку зрения занимает А. А. Малиновский, который усматривает в моральном вреде проявления психических переживаний. Разницу между этими понятиями он видит в том, что моральный вред, в отличие от психического, не образует патологические психические расстройства и не приводит к возникновению симптомов психического заболевания <20>. В целом разделяя позицию названного автора, добавим, что симптомы заболевания - это завершающая из трех стадий развития болезни, где происходят клинически явные ее проявления. Поэтому моральный вред как психический вред здоровью мы будем рассматривать как болезнь (т. е. вред здоровью), не перешедшую в стадию манифестации <21>. -------------------------------- <20> См. об этом: Малиновский А. А. Вред как юридическая категория // Юрист. 2006. N 2. С. 6; Клиническая психология: Словарь / Под ред. Н. Д. Твороговой. М.: ПЕР СЭ, 2007 (определение "Болезнь (психологический аспект)"). <21> См. об этом: Клиническая психология: Словарь / Под ред. Н. Д. Твороговой. М.: ПЕР СЭ, 2007 (определение "Болезнь (психологический аспект)").
Теперь, имея представление о том, что вред здоровью как правовая категория, используемая в ГК, и моральный вред как психический вред здоровью имеют необходимое общее между собой, мы можем приступить к их сравнению. Очевидно, что для их классификации необходимо найти такое основание, которое позволило бы в правовом регулировании не допустить смешения вреда здоровью с тем, что полностью может быть им поглощено как психический вред здоровью. Учитывая стадии развития болезни, полагаем, что таким основанием для классификации должна являться способность человека к труду. Следовательно, вред здоровью можно разделить на не влекущий утрату трудоспособности (например, моральный вред) и влекущий частичную или полную утрату трудоспособности (например, любой иной психический вред здоровью, перешедший в стадию манифестации). Данный подход к делению воспринят на сегодняшний день частично, поскольку законодательство исходит из того, что любое причинение вреда здоровью влечет кратковременную или полную утрату трудоспособности (см. ст. 1085 ГК). Несколько по-иному обстоит дело с поиском места вреда жизни в научной классификации вреда здоровью. Представляется, что объективно связи между вредом жизни и вредом здоровью нет и быть не может. Объяснить это можно следующим. Если из сравниваемых понятий вынести за скобки слово "вред", то останутся понятие "жизнь" и понятие с меньшим объемом "здоровье". Тогда, для того чтобы связать единой классификацией оставшиеся понятия, необходимо к понятию с меньшим объемом подобрать противоположный ему член деления, который, с одной стороны, исключал бы "здоровье", а с другой - был бы соразмерен с "жизнью". Полагаем, что таким членом деления является "вред здоровью", т. е. болезнь. В самом общем смысле философия медицины рассматривает здоровье как сильную жизнь, а болезнь как жизнь ослабленную. Значит, вред здоровью можно соизмерять с жизнью, но не с вредом жизни. Подытоживая, мы можем резюмировать, что с научной точки зрения действия по возмещению неимущественного вреда могут различаться как действия по возмещению вреда жизни и как действия по возмещению вреда здоровью. Последние, в свою очередь, могут быть классифицированы на действия по возмещению вреда, не влекущего утрату трудоспособности, и на действия по возмещению вреда, влекущего утрату трудоспособности. Отметим и еще одно обстоятельство, о котором необходимо сказать, исследуя объекты деликтного правоотношения как способа защиты гражданских прав пострадавших от действий террористического характера. В отличие от субъектов анализируемого правоотношения объекты такого отношения не имеют своей специфики и полностью совпадают с объектами любого деликтного правоотношения. Объясняется это тем, что действия по возмещению вреда как объект правоотношения не находятся в прямой взаимосвязи с условиями возникновения ответственности, обладающими спецификой в рассматриваемом правоотношении по отношению к иным деликтам, в то время как субъекты отношений, имея такую связь, непосредственно связаны с результатом действий террористического характера. Иными словами, сначала у субъекта возникает вред (да и лицо становится субъектом только ввиду этого вреда), и только потом следует обязанность по его возмещению как объект правоотношения, но не наоборот. Вред как проявление действий террористического характера, безусловно, связан с объектом, но через субъект опосредованно, а значит, не способен к самостоятельному влиянию на объект. Выводом сказанного будет следствие, согласно которому и действия террористического характера как причина вреда не образуют специфических объектов в деликтном правоотношении. В отличие от вопроса об объекте правоотношения, который, по образному выражению В. А. Белова, как "крепость, осаждаемая учеными вот уже более двух столетий" <22>, вопрос о его содержании не содержит той же остроты. Можно сказать, что большая часть ученых (как относящих объект правоотношения к его элементам, так и не относящих, разделяющих как плюралистические теории объекта правоотношения, так и монистические) признают, что необходимым структурным элементом всякого правоотношения являются субъективные права (состоящие из правомочий) и обязанности субъектов такого отношения <23>, составляющие его содержание <24>. -------------------------------- <22> Белов В. А. Указ. соч. Там же. <23> См.: Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. М.: Издание Бр. Башмаковых, 1910. Т. 3 - 4. С. 570, 572; Он же. Учебник русского гражданского права. М.: Издание Бр. Башмаковых, 1911. С. 71 - 73; Трубецкой Е. Н. Указ. соч. С. 160 - 166; Тарановский Ф. В. Указ. соч. С. 143, 150; Халфина Р. О. Указ. соч. С. 217, 224, 225; Венгеров А. Б. Указ. соч. С. 480 - 482. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Учебник Н. И. Матузова, А. В. Малько "Теория государства и права" включен в информационный банк согласно публикации - Юристъ, 2004. ------------------------------------------------------------------ <24> См. об этом: Магазинер Я. М. Общая теория права на основе советского законодательства. Глава 7. Юридическое отношение // Правоведение. 2000. N 1. С. 257 - 271; Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. М.: Юридическая литература, 1961. С. 216 - 229; Алексеев С. С. Общая теория права: В 2 т. М.: Юридическая литература, 1981. Т. 2. С. 112; Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. М.: Юрист, 1997. С. 478; Марченко М. Н. Указ. соч. С. 640; Магазинер Я. М. Заметки о праве // Правоведение. 2000. N 5 (переиздание статьи Я. М. Магазинера, опубликованной в журнале "Вестник юстиции Узбекистана" (1925. N 4 - 5), в которую вошли утраченные страницы. Статья отредактирована в соответствии с современными правилами русского языка). С. 215 - 224; Иоффе О. С. Избранные труды: В 4 т. Т. I. Правоотношение по советскому гражданскому праву. Ответственность по советскому гражданскому праву. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. С. 99, 100; Лунц Л. А., Новицкий И. Б. Указ. соч. С. 28; Брауде И. Л. Указ. соч.; Смирнов В. Т., Собчак А. А. Указ. соч. С. 14, 18; Гражданское право: В 2. Учебник / Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. М.: БЕК, 1998. Т. I. С. 90; Гражданское право: Учебник / Под ред. Сергеева и Толстого. Т. 1. С. 77; Гражданское право: Учебник. В 2 т. / Под ред. Е. А. Суханова. М.: БЕК, 2003. Т. II. Полутом 2; Кудинов О. А. Указ. соч.; Белов В. А. Указ. соч.
Субъективные гражданские права и корреспондирующие с ними юридические обязанности, являясь возможным поведением участников правоотношения, должны быть представлены как следующие соответственно противоположные друг другу по содержанию, но объединяемые единой целью возможности: мера возможного поведения и мера должного поведения. Другими словами, что для одной стороны обязательства является обязанностью, то же самое для другой стороны выступает ее субъективным правом. Юридическая обязанность всегда предстает как должное поведение, а субъективное право, предполагает теория права, слагается из действий самого управомоченного и из его же возможности требовать совершения определенных действий от обязанного лица <25>. -------------------------------- <25> См.: Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. М.: Юридическая литература, 1961. С. 223.
Но, ввиду того что деликтное отношение, являясь разновидностью обязательственного правоотношения, по их субъектному составу носит относительный характер <26>, субъективное право уполномоченного в данном обязательстве лица всегда будет носить форму права требования <27>, исключая тем самым возможность на собственные действия <28>. В противном случае, признавая в относительных правоотношениях право лица на собственные действия, мы должны были бы признать за другой стороной наличие ее обязанности воздержания от действий, что применительно к деликтному отношению означало бы воздержаться от обязанности возместить вред. -------------------------------- <26> См. об этом: Толстой Ю. К. К теории правоотношения. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1959. С. 74 - 79. <27> Иоффе О. С. Обязательственное право. М., 1975. С. 7. <28> См.: Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 25 - 27; Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. М.: Юридическая литература, 1961. С. 230; Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. М.: Юр. лит., 1974. С. 226, 227; Власова А. В. Структура субъективного гражданского права. Ярославль, 1998.
По замечанию В. Т. Смирнова и А. А. Собчака, вне зависимости от условий ответственности, субъектов обязательства, объема и порядка возмещения вреда, содержание обязательства для всех видов деликтных отношений одинаково и образует право потерпевшего требовать возмещения причиненного ему вреда и обязанность правонарушителя (или лиц, обязанных произвести исполнение за него) возместить этот вред <29>. -------------------------------- <29> См.: Смирнов В. Т., Собчак А. А. Общее учение о деликтных обязательствах в советском гражданском праве: Учеб. пособие. Л.: ЛГУ, 1983. С. 29.
Действительно, общие положения о возмещении вреда, предусмотренные ГК, в качестве содержания изучаемого правоотношения предполагают, с одной стороны, право потерпевшего на возмещение вреда, а с другой - обязанность делинквента по возмещению причиненного вреда (абз. 1 п. 1 ст. 1064 ГК). Если обязанности, предусмотренные общими положениями по возмещению вреда, причиненного действиями террористического характера, разграничить по критерию лица, на которое она возложена в долевом обязательстве, которым и является исследуемое правоотношение, то обнаруживается, что Федеральным законом от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" (далее - Закон о противодействии терроризму) <30> на публично-правовые образования (см. ст. ст. 18 - 20) в отношении потерпевших возложены обязанности по: 1) выплате компенсации; 2) предоставлению жилья в случае его гибели при причинении материального вреда <31>; 3) проведению психологической реабилитации; 4) оказанию медицинской помощи; 5) оказанию правовой помощи; 6) содействию в профессиональной (пере)подготовке. -------------------------------- <30> Текст Федерального закона опубликован в Собрании законодательства Российской Федерации от 13 марта 2006 г. N 11. Ст. 1146. <31> См.: Правила осуществления социальной реабилитации лиц, пострадавших в результате террористического акта, а также лиц, участвующих в борьбе с терроризмом, утв. Постановлением Правительства РФ от 12.01.2007 N 6 (текст Постановления опубликован в Собрании законодательства Российской Федерации от 15.01.2007. N 3. Ст. 452).
Заметим, что в качестве негативного фактора в вопросе защиты прав пострадавших в исследуемом правоотношении следует назвать ту правовую неопределенность, которая содержится в ст. 19 Закона о противодействии терроризму в отношении лица, обязанного перед потерпевшим. Указанная статья Закона предполагает, что в качестве контрагента потерпевшего по обязательствам, перечисленным в пунктах 2 - 6, могут являться как сама Российская Федерация, так и ее субъекты, на территории которых совершен террористический акт. Однако характер ответственности (долевой, солидарный или субсидиарный) не определен. Полагаем, что исходя из конституционно-правового смысла установления данных гражданско-правовых обязательств, пока в закон не внесено иных уточнений, следует признать характер этих обязательств солидарным, поскольку вопросы защиты прав и свобод человека и гражданина отнесены к совместному ведению Российской Федерации и ее субъектов (подп. "б" ч. 1 ст. 72 Конституции). В остальном то, что не может покрыть вред исполнением обязательств со стороны публично-правовых образований, составляет обязанность делинквента или лица, обязанного за него удовлетворить требования потерпевших в полном объеме, что, исходя из § 1 главы 59 ГК, представляет содержание всякого деликтного обязательства. Иначе обстоит дело с требованиями потерпевших о возмещении им вреда, причиненного действиями террористического характера, которые тоже относятся к содержанию деликтных обязательств. Если по каким-либо причинам потерпевший будет вынужден обратить свои требования к делинквенту (лицу за него обязанному), то, скорее всего, он столкнется с проблемой исполнимости обязательств, в особенности если они носят длящийся характер, как, например, обязательства по возмещению вреда, причиненного повреждением здоровья, приведшего к инвалидности потерпевшего. В противоположной и лучшей, с этой точки зрения, ситуации окажется квазипотерпевший (то есть как бы потерпевший) <32>, так как единственным перед ним обязанным лицом будет являться Российская Федерация (ст. 1067 ГК, ч. 2 ст. 18 Закона о противодействии терроризму), которая в силу ст. 1064 ГК была бы обязана возместить вред в полном объеме, но в порядке, установленном Правительством Российской Федерации, который до сих пор им не установлен. -------------------------------- <32> Принадлежность к данной группе лиц возможно определить через вторичную причинно-следственную связь между наступившим для такого потерпевшего вредом и действиями террористического характера. Так, если в основу выделения положить следствие действий террористического характера - непосредственную причину вреда, который терпят квазипотерпевшие, то они могут быть классифицированы на две группы: (I) те, нарушение прав которых вызвано смертью члена семьи, (II) те, чьи права нарушены действиями в результате борьбы с терроризмом. При этом первая группа квазипотерпевших в зависимости от вида нарушенных прав может быть классифицирована на два вида: (I.1) квазипотерпевшие, чьи имущественные права нарушены смертью члена семьи, которые, в свою очередь, по основанию способности к труду могут быть представлены следующими подвидами: (1.1) трудоспособные иждивенцы и (1.2) нетрудоспособные иждивенцы, а также (I.2) квазипотерпевшие, чьи неимущественные права нарушены смертью члена семьи. Вторая группа квазипотерпевших, права которых нарушены действиями в результате борьбы с терроризмом, по основанию вида причиняемого им вреда также подразделяется на два вида: (II.1) квазипотерпевшие, чьи права нарушены правомерными действиями в результате борьбы с терроризмом, которые по основанию вида нарушенных прав делятся на следующие подвиды: (1.1) квазипотерпевшие, чьи имущественные права нарушены правомерными действиями в результате борьбы с терроризмом, и (1.2) квазипотерпевшие, чьи неимущественные права нарушены правомерными действиями в результате борьбы с терроризмом, (II.2) квазипотерпевшие, чьи права нарушены неправомерными действиями в результате борьбы с терроризмом, которые также могут быть представлены двумя подвидами: (2.1) квазипотерпевшие, чьи имущественные права нарушены неправомерными действиями в результате борьбы с терроризмом, и (2.2) квазипотерпевшие, чьи неимущественные права нарушены неправомерными действиями в результате борьбы с терроризмом.
При этом, как говорит закон, нет и не должно быть по общему правилу никаких ограничений к тому, чтобы вред возмещался в меньшем объеме, чем причиненный. Именно поэтому в развитие правила о полном возмещении вреда ст. 1072 ГК, конкретизируя его, указывает, что при недостаточности страхового возмещения ответственное перед потерпевшим за вред лицо обязано покрыть разницу между таким страховым возмещением и фактическим размером ущерба. Более того, закон даже допускает, что им или договором между участниками деликтного отношения может быть повышен объем ответственности, с тем чтобы потерпевший был вправе рассчитывать на компенсацию сверх возмещения вреда (абз. 3 п. 1 ст. 1064 ГК). "Компенсацией, - замечает В. А. Белов, - называются действия, имеющие целью уравновесить имущественную либо неимущественную потерю (утрату, умаление) посредством уплаты потерпевшему денег в такой сумме или передачи (предоставления) ему какого-либо иного имущества такого рода, качества и стоимости, которые позволят потерпевшему пренебречь понесенной потерей" <33>. "Возмещение, - продолжает он, - возвращает потерпевшего в первоначальное положение, а компенсация отвлекает от переживаний, связанных с утратой. Положительные эмоции и имущественная выгода компенсации не устраняют, а лишь уравновешивают отрицательные эмоции и имущественную невыгоду потери" <34>. -------------------------------- <33> Белов В. А. Занимательная цивилистика // Законодательство. 2003. N 6, 7. <34> Там же.
Для потерпевших от действий террористического характера нормой, воплотившей абстрактное указание закона о возможности компенсации сверх возмещения вреда (помимо возмещения), является ч. 1 ст. 18 Закона о противодействии терроризму, которой за государством, как было сказано, закреплена долевая, только на него возложенная, обязанность осуществлять в порядке, установленном Правительством Российской Федерации, компенсационные выплаты. И если размер возмещения зависит от объема причиненного вреда и в каждом конкретном случае определяется индивидуально, то требования к размеру компенсации законом не установлены, отчего можно сказать, что ее размер может быть и единым для разных потерпевших, при причинении им вреда (как имущественного, так и неимущественного) одним и тем же лицом при тех же обстоятельствах. В противоположность случаям повышенного объема ответственности законодатель предусмотрел и такие, которые уменьшают объем ответственности либо вовсе ее исключают. В первой ситуации речь может идти о таких случаях, когда грубая неосторожность потерпевшего, во-первых, содействовала возникновению или увеличению виновно причиненного вреда, и, во-вторых, имела место быть при невиновно причиненном вреде (см. абз. 1 и 2 п. 2 ст. 1083 ГК). В другой ситуации имеются в виду такие случаи отказа в возмещении вреда, когда в результате умышленных действий самого потерпевшего причинен вред его правам (см. п. 1 и абз. 3 п. 2 ст. 1083 ГК), за исключением таких случаев, как возмещение ему дополнительных расходов, вызванных повреждением здоровья (п. 1 ст. 1085 ГК), возмещение вреда его иждивенцам в связи со смертью потерпевшего (ст. 1089 ГК), а также возмещение расходов на погребение (ст. 1094 ГК). Очевидно, что применительно к изучаемому отношению неприменимо правило об уменьшении объема ответственности при невиновно причиненном вреде, поскольку действия террористического характера, причиняющие вред, всегда совершаются при умышленной форме вины. В остальных случаях совершения действий террористического характера сфера применения вышеназванных правил не изменяется. Приведем примеры. Угон воздушного судна (ст. 211 УК) может быть результатом оставления его без присмотра в не отведенном для стоянки воздушных судов месте, что свидетельствует о грубой неосторожности его владельца <35>. Или в целях получения нового имущества взамен уничтоженного потерпевший умышленно не предпринимает возможные действия по спасению своего имущества (например, автомобиля), оказавшегося в зоне, где заложена бомба, допуская тем самым вред имуществу от взрыва бомбы (ст. 205 УК). -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <35> В специальной по данному вопросу литературе высказано мнение, что грубая неосторожность - это непростительное нарушение простейших, элементарных требований заботливости и осмотрительности, т. е. обычных, очевидных для всех требований (см.: Иоффе О. С. Обязательственное право. М., 1975. С. 144; Смирнов В. Т., Собчак А. А. Указ. соч. С. 81; Корнеев С. М. Гражданское право: Учебник. В 2 т. / Под ред. Е. А. Суханова. Т. II. Полутом 2. М.: Издательство БЕК, 2003; Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. М.: Статут, 2003. С. 758; Файзутдинов И. Ш. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный) / Под ред. О. Н. Садикова. М.: Юридическая фирма "Контракт", Издательский дом "ИНФРА-М", 2004 (комментарий к ст. 1083 ГК).
Специфика действий, причиняющих вред, также не позволяет нам включить в содержание правоотношения, возникшего из деликта террористического характера, право потерпевшего на приостановление или прекращение производственной деятельности, угрожающей вредом, так как цель такой деятельности - производство, в то время как цель действий террористического характера никак с ним не связана. И даже если говорить о применении данной нормы по аналогии закона (п. 1 ст. 6 ГК) к отношениям, не ограниченным производственной деятельностью, то и здесь обнаруживается невозможность руководства данным правилом ввиду того, что такие действия являются преступными и оттого всегда запрещены уголовным законом и не нуждаются в дополнительном запрещении со стороны кого бы то ни было. В качестве способов возмещения деликтного вреда законодатель в ст. 1082 ГК называет общеправовые способы защиты гражданских прав, перечисленные в ст. 12 ГК, которые сводятся к обязанности возместить вред в натуре (например, предоставить физическим лицам квартиру взамен уничтоженного жилья (ст. 19 Закона о противодействии терроризму)) или возместить причиненные убытки (см. ст. 15 ГК). Несмотря на то что общие положения о возмещении вреда, содержащиеся в § 1 главы 59 ГК и Закона о противодействии терроризму, не ограничиваются вышеприведенными положениями, тем не менее таково общее содержание деликтного правоотношения, возникшего из действий террористического характера, как при возмещении имущественного, так и при возмещении неимущественного вреда. Между тем если есть общее содержание, то логичным было бы предположить, что должно быть и дополнительное содержание, ибо в другом случае оно было бы единым. В связи с тем что общее содержание правоотношения было нами описано исходя из общих правил о деликтной ответственности, то дополнительное содержание будет нами определяться через специальные правила этой ответственности, которые дополняют общие правила другими или изменяют их. Такое дополнительное правовое регулирование в исследуемом правоотношении характерно только для объектов правоотношений по возмещению неимущественного вреда. Проводя научную классификацию действий по возмещению вреда здоровью как неимущественных объектов правоотношения, в качестве основания для деления была предложена способность человека к труду. Схожую логику рассуждений можно обнаружить и в содержании правоотношений, объектом которых являются действия по возмещению вреда здоровью. По общему правилу для правоотношений, объектом которых являются действия по возмещению вреда здоровью, повлекшего утрату трудоспособности потерпевшего (квазипотерпевшего, неимущественные права которого нарушены действиями в результате борьбы с терроризмом), возмещению подлежат: (1) его заработок (доход), который тот имел либо определенно мог иметь; (2) расходы, вызванные повреждением здоровья, как-то: на лечение, дополнительное питание, приобретение лекарств, протезирование, посторонний уход, санаторно-курортное лечение, приобретение специальных транспортных средств, подготовка к другой профессии и пр. (ст. 1085 ГК). При этом в качестве долевой (не солидарной!) обязанности перед потерпевшими (но не квазипотерпевшими!) на государство возложены такие обязанности, как медицинская реабилитация, профессиональная реабилитация и содействие в трудоустройстве (ст. 19 Закона о противодействии терроризму). Из данного правила есть исключение. Поскольку закон предполагает отсутствие у малолетних (не достигших возраста 14 лет) всякого заработка и возможности его иметь, то он не обязывает его возмещать. Однако если по достижении малолетним возраста 14 лет его трудоспособность не восстановилась в полном объеме, то он приобретает право требовать возмещения заработка (дохода), который он мог бы иметь, но не ниже величины прожиточного минимума трудоспособного населения в целом по Российской Федерации (п. п. 1, 2 ст. 1087 ГК, п. 3 ст. 1085 ГК). В связи с тем что возмещение вреда здоровью и жизни является объектом правоотношений по возмещению неимущественного вреда, то и правовое регулирование этих видов деятельности, вероятнее всего, будет близким между собой. В отличие от только что рассмотренного содержания правоотношения возмещение вреда жизни не предполагает обязанности по возмещению расходов, вызванных повреждением здоровья, так как вред жизни исключает вред здоровью. Вместе с тем, обязывая возместить иждивенцу (т. е. квазипотерпевшему, чьи имущественные права нарушены смертью члена семьи) причитающуюся ему долю заработка (дохода) при жизни кормильца, закон чуть шире смотрит на такой доход и уточняет, что в его состав наряду с заработком включаются получаемые им при жизни пенсия, пожизненное содержание и другие подобные выплаты (п. 1 ст. 1089 ГК). При этом пенсии иждивенцев, назначенные как до, так и после смерти кормильца, а также заработок (доход) и стипендия, получаемые этими лицами, в счет возмещения им вреда не засчитываются (п. 2 ст. 1089 ГК). Дополнительно к названным выплатам ответственное за вред лицо также должно возместить иждивенцу расходы на погребение кормильца, но только если такие расходы имели место быть. В случае если погребение осуществлялось за счет другого лица, то соответствующее право на возмещение приобретает оно (ст. 1094 ГК). Другим общим правилом, когда мы говорим о возмещении вреда здоровью, являются положения закона, не позволяющие устанавливать обязанность по возмещению вреда, не повлекшего утрату трудоспособности. Но и из этого правила есть исключение, которое сводится к необходимости нести ответственность за причинение морального вреда потерпевшим (а также квазипотерпевшим, чьи неимущественные права нарушены смертью члена семьи, и квазипотерпевшим, чьи неимущественные права нарушены действиями (правомерными и неправомерными) в результате борьбы с терроризмом), который, будучи вредом здоровью, компенсируется <36> помимо возмещения имущественного вреда (п. 3 ст. 1099 ГК) в случаях, если были нарушены личные неимущественные права (ст. 151, п. 2 ст. 1099 ГК). -------------------------------- <36> Поскольку здоровье возместить невозможно и речь не идет о заработке или расходах, то закон использует термин "компенсация". Существует и другая точка зрения, которой, в частности, придерживается Ю. Б. Фогельсон: "при причинении вреда здоровью, а тем более жизни этот вред не может быть ничем возмещен, так как, после того как вред жизни или здоровью причинен, ликвидация причиненного вреда уже невозможна. Однако возможна компенсация причиненного вреда путем выплаты определенной суммы денег" (Фогельсон Ю. Б. Комментарий к страховому законодательству. М.: Юристъ, 2002).
В то же время, не имея никакого специального указания насчет компенсации морального вреда при причинении действиями террористического характера имущественного вреда потерпевшим, Закон о противодействии терроризму в ст. 19 косвенно, но признает за такими субъектами вред их психическому здоровью, не повлекший утрату трудоспособности (имеется в виду моральный вред), отчего наделяет их правом на психологическую реабилитацию. Как подчеркивается в ч. 1 ст. 18 Закона о противодействии терроризму (что, очевидно, было сделано исходя из печального опыта правоприменения ст. 17 Закона о борьбе с терроризмом) <37>, обязанность по компенсации морального вреда, причиненного действиями террористического характера, сохраняется за делинквентом, чего нельзя сказать применительно к квазипотерпевшим, чьи неимущественные права нарушены смертью члена семьи, поскольку субъектом действий, причинивших им вред, являются органы государства, которые осуществляли борьбу с терроризмом. -------------------------------- <37> См., например: Определение Конституционного Суда РФ от 27.12.2005 N 523-О "По жалобе граждан Бурбан Елены Леонидовны, Жирова Олега Александровича, Миловидова Дмитрия Эдуардовича, Миловидовой Ольги Владимировны и Старковой Тамары Михайловны на нарушение их конституционных прав положениями статьи 17 Федерального закона "О борьбе с терроризмом" (текст Определения опубликован в Собрании законодательства Российской Федерации от 20.03.2006. N 12. Ст. 1326).
Интересно, что воспроизведенная в названном Законе общая норма ГК о возмещении вреда лицом, его причинившим, вызвала в литературе волну протеста. Так, Н. Д. Трофимов, обеспокоенный участью потерпевших, говорит: "Данное положение противоречит как международно-правовым актам и Конституции РФ, так и уголовно-процессуальному законодательству РФ" <38>. В подтверждение правильности своего высказывания относительно наличия основания для компенсации морального вреда автор не нашел ничего лучшего, чем сослаться на п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ, видимо, полагая, что объекты уголовно-процессуальных отношений полностью совпадают с объектом деликтного обязательства (действия по возмещению вреда!). Странно, почему исследователь обратил свой гнев только на отсутствующую обязанность по компенсации морального вреда, поскольку, следуя его непонятной в гражданском праве для нас логике преподавателя кафедры уголовного права и криминологии, он ничего не упомянул об отсутствующей обязанности государства по возмещению имущественного вреда, да и другого неимущественного вреда. -------------------------------- <38> Трофимов Н. Д. Проблемы возмещения вреда, причиненного террористическим актом, в свете Федерального закона от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" // Российский следователь. 2006. N 7.
Размер компенсации законом не определен, так как физические и нравственные страдания при данном вреде носят сугубо личный характер, определяемый индивидуальными психоэмоциональными чертами потерпевшего. Но все же эта компенсация может быть только в деньгах (абз. 1 ст. 151 ГК), ее размер имеет свои ограничения, основанные на свойственных гражданскому праву принципах разумности и справедливости, который в конечном итоге должен определить суд с учетом вины причинителя вреда (п. 2 ст. 1101 ГК). В литературе не раз предпринимались разнообразные попытки найти общие критерии для компенсации морального вреда, которые могли бы справедливо разрешить стоящую проблему. Так, Л. И. Петражицкий утверждал, что "денежная сумма, которая должна представлять эквивалент причиненной неприятности, боли, обиды и т. п., - представляет не определенную величину, а... изменчивую, вообще тем большую, чем богаче потерпевший" <39>. В развитие данного подхода В. Усков, например, говорит: "Естественно, что состоятельному человеку для того, чтобы испытать положительные эмоции, соразмерные причиненному моральному вреду, необходима гораздо большая сумма денег, чем человеку малообеспеченному" <40>. А. М. Эрделевский предполагает, что "большей глубине страданий должен соответствовать больший размер компенсации, и наоборот" <41>. Другой автор - Е. А. Манько, отвергая предложенный критерий, неожиданно указывает, что "к оценке страдания следует подходить с позиций медицины, то есть с "родными" для него критериями" <42> (что это должно означать для размера компенсации вреда, автор пояснить читателю не захотел). -------------------------------- <39> Петражицкий Л. И. Возмещение нематериального вреда с точки зрения социальной политики // Право. 1900. N 11. С. 572; N 16. С. 803. <40> Усков В. Как компенсировать моральный вред богатому и бедному? // Российская юстиция. 2000. N 12. С. 25. <41> Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда. Комментарий. М.: БЕК, 2000. <42> Манько Е. А. Критерии определения размера компенсации морального вреда // Юрист. 2006. N 3. С. 18.
Не имея возможности детальной оценки представленных мнений, заметим, что концепция, высказанная проф. Л. И. Петражицким и конкретизированная В. Усковым, безусловно, заслуживает внимания, как и подход, предлагаемый А. М. Эрделевским, поэтому представляется, что данные точки зрения имеют право на существование. Однако это вовсе не исключает, что представленные критерии определения размера компенсации морального вреда являются исчерпывающими, а значит, должны приветствоваться новые мысли, мерило которым - принципы разумности и справедливости.
------------------------------------------------------------------
Название документа