Общая собственность в советском гражданском праве. Часть вторая (Окончание)
(Зимелева М. В.) ("Вестник гражданского права", 2010, N 1) Текст документаОБЩАЯ СОБСТВЕННОСТЬ В СОВЕТСКОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
М. В. ЗИМЕЛЕВА
(Окончание. Начало см. "Вестник гражданского права", 2009, N 4)
VI. Пользование и управление общей вещью
Полномочия участников общей собственности. При анализе институтов и отдельных правоотношений гражданского права цивилисты привыкли останавливаться на содержании того или иного права, принадлежащего участнику рассматриваемого правоотношения. Так, например, анализируют содержание права собственности, права требования, прав сторон отдельных договоров, как-то: прав покупателя, прав нанимателя и т. д. Однако в отношении института общей собственности было бы неправильно говорить о содержании права общей собственности. Общая собственность как таковая не представляет собой какого-то особого вещного права; она является осложнением права собственности, заключающимся в том, что это право принадлежит нескольким лицам. При ней не создается никакого нового субъекта, которому принадлежало бы в целом какое-то особое "право общей собственности", имеется только ряд лиц, каждое из которых является участником в собственности. Для анализа отношений, возникающих при общей собственности, достаточно поэтому проанализировать право каждого отдельного сособственника. Содержание права собственности определено у нас в ст. 58 ГК следующим образом: "Собственнику принадлежит, в пределах, установленных законом, право владения, пользования и распоряжения имуществом". Для того чтобы разрешить вопрос о правоотношениях, возникающих при общей собственности, необходимо в первую очередь исследовать, что происходит с установленными ст. 58 ГК правомочиями собственника в тех случаях, когда право собственности принадлежит нескольким лицам по долям. Гражданский кодекс дает по интересующему нас вопросу очень скупые указания, посвящая ему одну ст. 62, гласящую: "Владение, пользование и распоряжение общей собственностью должно производиться по общему согласию всех участников, а в случае разногласия - по большинству голосов". Правила этой статьи почти не могут быть восполнены материалами судебной практики, так как судебные дела, касающиеся общей собственности, очень редко затрагивают осуществление отдельных правомочий собственности, и среди опубликованных решений нет материалов по этому вопросу <1>. -------------------------------- <1> Это обстоятельство было отмечено еще в 1927 г. в инструктивном письме N 1 Верховного Суда РСФСР (см.: Еженедельник советской юстиции. 1927. N 10).
Однако сказанное не означает, что регулирование указанных вопросов является практически несущественным или тем более ненужным. Правильное их разрешение необходимо для того, чтобы обеспечить нормальное функционирование института общей собственности, что особенно важно у нас, при потребительском характере этого института, когда раздел не представляется желательным и неизбежным концом, как в буржуазном праве. Поэтому при анализе правомочий сособственников по советскому праву необходимо попытаться восполнить теоретическими данными недостаточный позитивный материал. Для того чтобы найти более точное определение вещных полномочий участников общей собственности, весьма полезно хотя бы бегло ознакомиться с тем, как этот вопрос разрешается в иных правовых системах, не забывая, конечно, о совершенно иных целях этого института при господстве частной собственности. При этом обзоре мы сначала остановимся на вопросах управления общей вещью, т. е. на организации владения и пользования ею, а затем уже отдельно рассмотрим вопросы, связанные с распоряжением общей вещью.
* * *
Буржуазное право. Для частнособственнических правовых систем, где общая собственность строится применительно к случаям, когда в общей собственности находятся средства производства, и в первую очередь земля, первым вопросом, относящимся к правам участников общей собственности, является вопрос о присвоении плодов вещи в широком смысле слова, включая любые доходы, приносимые вещью. Организация владения и пользования вещью получает при этом подсобное, служебное значение, так как она подчиняется целям извлечения прибыли из общей вещи. Римское право выработало очень четкое положение о том, что плоды общей вещи распределяются между сособственниками пропорционально долям. Сособственник, собирающий урожай с общего участка, приобретал этот урожай в собственность в той же доле, в которой ему принадлежал участок, независимо от его участия в посеве, "потому что всякий плод приобретается не по праву семян, а по праву почвы" <2>. Приобретения общего раба также распределялись между его хозяевами пропорционально долям собственности <3>. Бесспорным считалось положение о возможности частичного присвоения плодов вещи. -------------------------------- <2> L. 25, pr. D. 22, 1. <3> L. 5, D. 45, 3.
Использование общей вещи для удовлетворения тех или иных потребительских нужд не могло, однако, осуществляться по тому же долевому принципу, так как "мы не можем пользоваться вещью по долям" (uti pro parte non possumus) <4>. -------------------------------- <4> L. 19, D. 7, 8.
Пользование такими вещами, как портик, купальня, поляна, мог осуществлять каждый сособственник полностью по тем же соображениям, что "мне не придется меньше пользоваться от того, что и другой пользуется" <5>. -------------------------------- <5> L. 5, § 15, D. 13, 6.
Управление общей вещью было ограничено в Риме принадлежавшим каждому сособственнику правом воспрепятствования (jus prohibendi) в отношении каких-либо изменений или переделок общей вещи <6>. Любопытно при этом заметить, что право воспрепятствовать могло осуществляться не только в порядке предъявления иска о разделе (которым в Риме регулировались вообще все отношения, возникающие при общей собственности), но и в порядке дозволенного самоуправства <7>. -------------------------------- <6> L. 28, D. 10, 3; L. 26, D. 8, 2; ср. также L. 8, D. 8, 2, о том, что ни один из соседей не имеет права разрушать или переделывать стену, "ибо он не единственный хозяин". <7> L. 20, D. 43, 24; ср. также L. 5, § 10, D. 39, 1.
За отдельными сособственниками признавалось, однако, право производить действия, направленные на поддержание вещи в сохранности и на производство необходимых исправлений <8>. В позднейшую эпоху существовало даже правило, что сособственник дома, произведший необходимый ремонт, получал этот дом в единоличную собственность, если ему не были в течение определенного срока возмещены понесенные при этом расходы <9>. -------------------------------- <8> L. 29, pr. D. 10, 3; L. 9, § 4, D. 42, 5. <9> L. 4, C. 8, 10; L. 52, § 10, D. 17, 2.
Помимо поддержания общей вещи в сохранности всякие действия по управлению общей вещью требовали согласия всех без исключения сособственников. Римское право не только не допускало, но и не знало решения по большинству голосов вопросов, касающихся общей собственности. Не создав организации, обеспечивающей порядок управления общей вещью, оно лишь допускало между сособственниками соглашения, в силу которого общий объект поочередно переходил от одного сособственника к другому и тем самым ослаблял возможность конфликтов. В противоположность римской долевой собственности средневековая совместная собственность упрощенно разрешала вопросы пользования и управления общим имуществом именно в силу того, что она не знала самостоятельного положения отдельных участников, растворяя их права в правах определенного коллектива. Представляя, как уже говорилось выше (в гл. II), объединение, основанное на тех или иных личных связях и преследующее цели ведения общего хозяйства, коллектив участников совместной собственности потерял бы смысл собственного существования, если бы в нем не был установлен какой-либо порядок управления имуществом. При отсутствии дробления права по долям каждый участник "собственности соединенной руки" реализует свое право на общую вещь лишь как член коллектива, имущество используется в интересах всех участников сообща. Швейцарское гражданское уложение в ст. 653 говорит, что права и обязанности участников совместной собственности определяются правилами, которым подчинен их основанный на законе или договоре союз. Предоставление отдельному участнику совместной собственности возможности, с одной стороны, самостоятельно использовать вещь, а с другой - парализовать своей волей производство тех или иных операций с общей вещью противоречило бы целям общего хозяйства, т. е. шло бы вразрез с отношениями, ради которых существует совместная собственность. Поэтому действия в отношении общей вещи могут производиться при совместной собственности согласно общей воле, определяемой иногда по большинству голосов <10>. Принцип большинства - это то новое, что внесла конструкция общей собственности, разработанная немецким правом, в регулирование вопросов общей собственности. -------------------------------- <10> См.: Gierke. Т. I. С. 688.
Во многих случаях управление общим имуществом принадлежало лицу, стоящему во главе коллектива, принадлежность к которому давала право участвовать в совместной собственности. Этот глава, считавшийся как бы выразителем воли всех членов коллектива, единолично принимал и выполнял решение в отношении общих вещей. Отсюда появилась возможность общего представительства при осуществлении полномочий, связанных с совместной собственностью <11>. Управление совместной собственностью поручалось по выбору одному из участников, который и действовал в интересах коллектива. Передоверие осуществления собственнических полномочий также являлось новшеством по сравнению с римским правом, где более резко выраженное противоречие интересов самостоятельных сособственников исключало возможность представительства всех одним лицом. -------------------------------- <11> См.: Там же. С. 686 - 687.
Новые буржуазные законодательства внесли в римскую конструкцию долевой общей собственности некоторые элементы организации управления, свойственные совместной собственности. Из более ранних кодексов Прусское земское уложение, Саксонское гражданское уложение и Австрийское гражданское уложение допускали решение по большинству голосов вопросов управления долевой общей собственностью. Любопытно при этом отметить, что последнее ввело определение большинства не по числу участников, а по размеру принадлежащих каждому долей (§ 833). Этот же Кодекс допускал (§ 836 и 837) выбор управляющего общей вещью, который рассматривался как лицо, облеченное полной властью. Code civil, дающий только разрозненные нормы об общей собственности в статьях о сервитутах и о разделе наследства, и дополняющая его французская судебная практика стоят в общем на позициях римского права. Сособственнику разрешается использовать вещь сообразно с ее назначением, с тем, однако, чтобы он не мешал использованию ее другими сособственниками (по аналогии с правом, предоставленным участнику товарищества ч. 2 ст. 1852 Code civil) <12>. Сособственник не вправе совершать над общей вещью какие-либо действия, предполагающие полноту правомочий собственности. Он не может вносить какие-либо изменения в вещь без согласия остальных сособственников. Некоторые авторы усматривают в этом наличие во французском праве права воспрещения <13>. -------------------------------- <12> См.: Colin. С. 772 - 773. <13> См.: Beudant. Т. IV. С. 390.
Совсем недавнее - от 10 мая 1937 г. - решение Гражданской палаты (апелляционного суда) формулирует принадлежащие сособственнику правомочия следующим образом: "Каждый из сособственников общей вещи в невыделенных долях имеет в отношении ее полное право, ограничиваемое лишь одинаковым правом каждого из других сособственников... это право... состоит в свободном пользовании общей вещью при условии не изменять ее назначения без единогласного согласия всех сособственников и не причинять ни ущерба, ни каких-либо беспокойств владению любого из них" <14>. -------------------------------- <14> Приведено у Josserand, Cours. С. 995, примеч. I.
Однако принципы совместной собственности все же оказали косвенное влияние и на французскую судебную практику. Хотя участники общей собственности не могут сами поручать управление вещью избранному ими представителю, но суд может назначать управителя (в случае наследственной общности) и иногда предлагать те или иные мероприятия по управлению общей вещью <15>. -------------------------------- <15> См.: Josserand, Cours. С. 996.
Германское гражданское уложение дает достаточно подробное регулирование правомочий сособственников. Содержащиеся в нем по этому вопросу постановления даны в обязательственном праве, в разделе об общности (Gemeinschaft). Они сводятся к следующему. Каждому из сособственников причитается соответствующая его доле часть плодов. Каждый из сособственников управомочен пользоваться общей вещью, поскольку этим не затрагивается пользование остальных сособственников (§ 743). Управление принадлежит всем сообща, но отдельный сособственник вправе принимать, не спрашивая согласия остальных, меры, необходимые для поддержания общей вещи в сохранности (§ 744). Порядок управления общей вещью и использования ее может быть установлен решением большинства, определяемого по размеру долей. Решение большинства недействительно в вопросе о существенном изменении вещи или о лишении отдельного сособственника выгод, соответствующих его доле (§ 745). Приблизительно такое же регулирование дает и Швейцарское гражданское уложение (ст. 646 - 651), с тем только исключением, что в нем не оговорено особо право на получение части плодов. Особого внимания заслуживает ст. 673 Итальянского гражданского уложения, по которой решения большинства обязательны в вопросах управления общим имуществом и усиления его доходности. Из этого беглого обзора законодательств об общей собственности видно, что вопрос об организации пользования и управления общей вещью сводится в основном к тому, требуется ли при его обсуждении и решении единогласие всех участников общей собственности или же допускается решение по большинству. В последнем случае происходит весьма существенное нарушение полномочий собственности, признаваемых, хотя и в доле, за каждым из сособственников: осуществление принадлежащего последнему вещного права ставится в зависимость от решения остальных участников общей собственности. Это ущемление прав, принадлежащих отдельному сособственнику, явилось в буржуазном праве результатом того, что принципы совместной собственности возобладали над принципами общей собственности. Решение по большинству обозначает возможность установления общей воли, что мыслимо только при наличии каких-то общих целей, осуществлению которых служит общее имущество. В условиях капиталистического общества такой целью является в первую очередь организация частнособственнического хозяйства на основе общего имущества, т. е. в конечном счете извлечение нетрудовых доходов и присвоение результатов чужого труда. Характерно, что буржуазные законодательства, допускающие решение вопросов, касающихся общей собственности, большинством, определяют это большинство не по числу голосов, а по размеру долей: такова, например, позиция Германского гражданского уложения (§ 745). Швейцарское гражданское уложение содержит некоторое отступление, состоящее в том, что оно требует решения большинства сособственников, представляющих в то же время большую часть вещи (ст. 647). Таким образом, при столкновении желаний и интересов участников общей собственности конфликт разрешается по чисто капиталистическому принципу - верх берет тот, кто больше имеет. Возможность фактического распоряжения вещью по воле одной только части сособственников (представляющих в той или иной мере большинство) представляет больше преимущества по сравнению с той связанностью инициативы, которую влечет за собой признание за отдельным сособственником права воспрещать какие-либо неугодные ему действия над общей вещью. Однако эта возможность таит в себе в то же время угрозу отстранения остающихся в меньшинстве участников от осуществления собственнических полномочий в пользовании общим имуществом даже в потребительских целях. В системе отношений, связанных с совместной собственностью, вопрос о пользовании общим имуществом не представлял трудностей, так как личная принадлежность к определенному союзу, владевшему общим имуществом, обеспечивала возможность пользования им для своих нужд. Член семьи или участник "братского объединения" мог быть лишен крова или отстранен от пользования домашней утварью и т. п. лишь в порядке изгнания его из данного союза. Законодательства, построенные на долевой общей собственности, не знающие подобных личных связей, но воспринявшие принцип голосования, должны были создавать особые коррективы, охраняющие некоторый минимум прав каждого отдельного участника. В качестве примера подобных корректив можно привести признание за каждым из сособственников права пользоваться вещью в пределах, не нарушающих аналогичных прав других сособственников, и возражать против действий, имеющих существенное значение для судьбы вещи.
* * *
Правомочия сособственников по ст. 62 ГК. Постановления нашего Гражданского кодекса о правомочиях сособственников страдают некоторой неполнотой. Статья 62 ГК по своему содержанию разбивается на две части. Первая часть устанавливает требование общего согласия участников общей собственности на осуществление собственнических полномочий в отношении общей вещи. Вторая часть вводит принцип большинства голосов в случае разногласий и тем самым делает по существу излишней первую часть. Таким образом, ст. 62 ГК содержит два различных принципа, из которых второй, указывая выход из положения, создающегося при отсутствии общего согласия, лишает значения первый принцип. Редакция этой статьи - единственной статьи Гражданского кодекса, говорящей о режиме общей собственности, т. е. регулирующей вещные права сособственников, - вызывает, кроме того, еще одно замечание. Данная в ст. 62 ГК норма не соответствует общей трактовке института общей собственности в советском гражданском праве как института, служащего потребительским целям. Поскольку доля в общей собственности предназначена удовлетворять определенные личные нужды сособственника, а не служить для него источником извлечения прибыли, постольку ничем не корректируемое решение по большинству голосов грозит лишить какого-либо конкретного содержания права меньшинства. Для этого достаточно вынесения решения о таком порядке владения или пользования общей вещью, который устранял бы меньшинство от возможности доступа к ней или от фактического пользования ею. Возьмем пример трех лиц, совместно приобретших фотоаппарат или велосипед. Двое могут постановить по большинству, что фотоаппарат будет храниться у одного из них под замком, или установить такое расписание пользования велосипедом, при котором велосипед будет находиться в распоряжении третьего товарища только в то время, когда он занят на работе. В таком случае единственным реально осуществимым полномочием третьего сособственника является право требовать выдела из общей собственности, т. е. право прекратить отношения, не представляющие для него никакого интереса. Еще более красочный пример того, к чему могло бы привести решение всех без исключения вопросов по большинству голосов, может дать наиболее распространенный в нашей практике случай общей собственности - общая собственность на жилой дом. Достаточно предположить, что в результате "разногласий" о владении и пользовании общим домом большинство сособственников вынесет постановление о том, что общей лестницей могут пользоваться только жильцы второго этажа, но не третьего, или просто решит сломать часть дома для перестройки. На практике дело, несомненно, не доходит до таких крайностей, так как в быту создались определенные воззрения о том, что вытекающие из общей собственности права являются все же правами собственника, хотя и поделенными между несколькими лицами, и что поэтому никто не может быть вовсе лишен этих прав по усмотрению других лиц, даже имеющих подобные же права на данную вещь. Кроме того, попытки парализовать права одного из участников общей собственности решением других участников по ст. 62 ГК были бы, вне всякого сомнения, отвергнуты советским судом со ссылкой на ст. 1 ГК, отказывающую в защите гражданских прав, осуществляемых в противоречии с их социально-хозяйственным назначением. С точки зрения предстоящего издания нового Гражданского кодекса СССР правила ст. 62 нуждаются в изменении. Наиболее правильным представляется требование общего согласия при производстве таких действий в отношении общей вещи, которые могут затруднить для любого из сособственников осуществление его долевого права на вещь. В то же время необходимо указать, что каждый участник общей собственности вправе производить в отношении общей собственности действия, не приносящие ущерба другим участникам, и вправе пользоваться общей вещью в пределах, не стесняющих аналогичных прав других участников. Помимо общего согласия можно допустить производство действий, необходимых для поддержания вещи в сохранности, причем действия, не влекущие за собой расходов, ложащихся на других сособственников, могут предприниматься самостоятельно каждым из сособственников, а все остальные - по решению большинства. По большинству должны также решаться вопросы текущего управления вещью.
VII. Распоряжение общей вещью
Трудности вопроса о распоряжении общей вещью. Основная теоретическая трудность проблемы о распоряжении общей вещью заключается в вопросе о волеизъявлении, лежащем в основе распорядительной сделки. Участники общей собственности долевого типа не составляют не только юридического лица, но и вообще какого-либо объединения. Нельзя поэтому исходить из предположения о наличии у них какой-либо единой общей воли, а следует признать, что распоряжение общей вещью представляет результат волеизъявлений, делаемых каждым из них в отдельности. При этом распорядительный акт, совершенный одним из участников общей собственности в отношении всей вещи в целом, недействителен в той части, которая превышает распоряжение принадлежащей этому сособственнику доли. Отсюда как бы напрашивается вывод, что для отчуждения вещи, находящейся в общей собственности, необходимо отчуждение каждым из сособственников порознь той доли, которая ему принадлежит, и что сотрудничество участников общей собственности при распоряжении вещью может выражаться только в повторении идентичных актов. Однако даже в римском праве сотрудничество сособственников при отчуждении вещи выражалось не в последовательном или одновременном традировании долей, а в повторении волеизъявления, направленного на отчуждение вещи в целом. Дальнейшее развитие учения о распоряжении общей вещью было обусловлено идеями и представлениями, связанными с конструкцией совместной собственности. Эта последняя, не отводя отдельным участникам определенных долей, тем самым не предоставляла им сколько-нибудь обособленной сферы в общем имуществе, которой они могли бы распоряжаться. Поэтому распоряжение какими-либо объектами в этом общем имуществе не могло быть объяснено рядом распорядительных актов, совершаемых каждым из участников порознь. В то же время общая хозяйственная деятельность, неизменно лежащая в основе совместной собственности, была бы немыслима при отсутствии свободной возможности отчуждения объектов этой собственности. На первый взгляд может показаться, что такая форма общей собственности, при которой исключено отчуждение долей, иммобилизует имущество, выводит его из живого оборота. Однако такое представление является ошибочным. Поскольку экономические потребности требовали возможности продажи и залога объектов совместной собственности, постольку для нее находились формы оборота даже более гибкие, чем для долевой собственности. Основное положение, которым определяется распоряжение объектом совместной собственности, заключается в том, что распорядительные акты должны совершаться "соединенной рукой" (zur gesammten Hand). Это требование имеет в первую очередь негативное значение - оно исключает какие-либо самостоятельные единоличные акты участников совместной собственности. В то же время, обеспечивая осуществление какой-то общей воли участников, институт совместной собственности допускал представительство всех их вместе. Тем самым значительно упрощалось распоряжение общей вещью. Вместо ряда отдельных актов оно осуществлялось единым актом, совершаемым от общего имени. Сотрудничество всех участников в заключении распорядительного акта являлось необязательным. Сделки в отношении общего имущества, совершаемые главой объединения, имели полную силу. Создавалась возможность продажи общей вещи с согласия всех сотоварищей. В древнеримском "братском объединении", о котором говорит новый фрагмент Институций Гая (см. выше, гл. II), каждый из участников был управомочен распоряжаться общим имуществом: отпустить на волю общего раба, манципировать вещь. Такое положение объяснимо лишь допущением, что каждый из участников этой римской формы совместной собственности действовал с общего согласия. Мысль о возможности установления какой-то общей воли и о совершении распорядительных актов с общего согласия и от общего имени была использована после рецепции римского права в применении к долевой общей собственности, поскольку участники последней также были заинтересованы в более гибких формах распоряжения общим имуществом, в частности его залога и сдачи в аренду. (В буржуазных странах общая собственность имела и имеет своим главнейшим объектом землю.) Так, Code civil не содержит никаких определений о распоряжении общей вещью, а французская судебная практика еще в сороковых годах прошлого столетия стала на ту точку зрения, что распорядительные акты производятся с общего согласия. Но в дальнейшем французские суды начали применять к сделкам, заключенным одним из сособственников, теорию ведения дел без поручения. В силу этой теории сдача, например, общей вещи в аренду, совершенная одним сособственником, может быть впоследствии одобрена остальными сособственниками, если они признают эту сделку полезной и выгодной <16>. -------------------------------- <16> См.: Josserand, Essai. С. 996; Colin et Capitant. Т. I. С. 773.
Германское гражданское уложение, допускающее установление по большинству голосов порядка управления и использования общей вещи, определяет в § 747, что "общим объектом в целом участники могут распоряжаться лишь сообща", не уточняя порядка осуществления этих распорядительных актов.
* * *
Статья 62 ГК и вопрос об общем согласии. В советском гражданском праве по вопросу о распоряжении общей вещью наблюдается значительное расхождение между Гражданским кодексом и практикой. Гражданский кодекс в ст. 62 единообразно урегулировал установление порядка не только владения и пользования, но и распоряжения общей вещью, определив, что оно должно производиться по общему согласию, а в случае разногласия - по большинству голосов. По буквальному смыслу ст. 62 ГК не только залог или аренда, но даже и отчуждение общей вещи действительны, если они произведены большинством участников общей собственности, несмотря на несогласие меньшинства. Тем самым большинству как будто предоставляется возможность своим волеизъявлением лишать меньшинство принадлежащих ему долей права собственности на общую вещь (в случае, например, продажи общей вещи помимо согласия меньшинства). Иными словами, всякий участник общей собственности мог бы оказаться под угрозой, что другие распорядятся его правом. Однако такое толкование ст. 62 ГК явно противоречило бы вещной природе правомочий сособственников. Возможность отчуждения вещи по большинству голосов противоречит также правилу о том, что каждый из участников общей собственности управомочен на распоряжение только своей собственной долей и что распорядительный акт, выходящий за пределы доли, является недействительным. Из Определения Верховного Суда РСФСР, вынесенного еще в 1924 г., следует, что продажа общей вещи, совершенная одним из сособственников помимо другого, недействительна в отношении принадлежащей другому доли <17>. -------------------------------- <17> См.: дело Горбачевой (Еженедельник советской юстиции. 1925. N 35).
Расхождение между текстом ст. 62 ГК и общими представлениями о содержании права общей собственности начали смущать практиков еще очень давно <18>. В последние годы практика нотариата определенно стоит на точке зрения необходимости участия всех сособственников в совершении сделки по продаже общей вещи, если только они не уполномочили одного или нескольких из них представлять их всех при сделках по поводу вещи. "Распоряжение", о котором говорит ст. 62 ГК, понимается на практике очень ограничительно, в смысле фактических актов по управлению имуществом, но не в смысле совершения юридических действий, отражающихся на правах каждого из сособственников. -------------------------------- <18> См., например, статью Приградова "Договоры купли-продажи строений и право застройки" (Еженедельник советской юстиции. 1927. N 31).
Для того чтобы устранить разрыв между буквальным текстом закона и принятым в практике порядком распоряжения общей вещью, в Гражданском кодексе СССР необходимо дать в измененной редакции статью, соответствующую ст. 62 действующего Кодекса. Измененная редакция могла бы иметь приблизительно следующее содержание: "Порядок пользования и владения общей вещью должен устанавливаться с общего согласия всех участников. Вопросы текущего управления решаются по большинству голосов. Отчуждение общей вещи, а также отдача ее в залог или внаем производятся с общего согласия и от имени всех участников".
* * *
Последствия неправомерного отчуждения общей вещи. С проблемой распоряжения общей вещью в советском гражданском праве связан вопрос о последствиях отчуждения общей вещи, произведенного одним или несколькими сособственниками без согласия остальных. Выше уже было установлено, что отчуждение общей вещи может производиться лишь с согласия и при участии всех сособственников. Отчуждение, совершенное с нарушением этого правила, действительно только в отношении доли самого отчуждателя, но не в отношении долей других участников общей собственности. В связи с этим встает вопрос, не следует ли применять к случаям, когда общая вещь была отчуждена одним или частью сособственников, правила ст. 60 ГК, защищающей добросовестных приобретателей. Согласно этой статье собственник не вправе истребовать свою вещь от лица, не знавшего при приобретении вещи о том, что его контрагент не имел права ее отчуждать, если только вещь не была утеряна собственником или похищена у него. Можно было бы думать, что соображения интересов оборота, лежащие в основе ст. 60 ГК, говорят за распространение ее действия и на случаи отчуждения общей вещи одним из сособственников. Однако такое расширительное толкование охраны добросовестного приобретателя было бы неправильным. Статья 60 ГК применяется тогда, когда кто-либо приобретает вещь от лица, получившего ее от собственника на основании какого-либо договора (найма, ссуды, поклажи, подряда и т. д.). В этих случаях считается, что собственник сам неосмотрительно допустил к владению вещью контрагента, обманувшего впоследствии его доверие, и что справедливее, чтобы в конечном счете был лишен вещи он, а не постороннее лицо, не знавшее о том, что оно покупает вещь у несобственника. В то же время ст. 60 ГК не защищает приобретателя от истребования у него вещи в тех случаях, когда вещь вышла из владения собственника помимо воли собственника, т. е. если она была утеряна или украдена. Допущение одного из сособственников к совладению вещью определяется не волей других сособственников, а вещными полномочиями, вытекающими из общей собственности. Каждый сособственник управомочен на совладение общей вещью. Независимо от того, внушает ли он доверие остальным сособственникам или нет, они не имеют путей для устранения его от вещи, пока длится общая собственность. В силу этого захват и отчуждение вещи в целом одним или несколькими участниками общей собственности не могут рассматриваться как обращение в свою пользу чужого вверенного имущества. Общая вещь не является имуществом, вверенным сособственниками друг другу. Продажа общей вещи не может быть приравнена к отчуждению, совершенному лицом, получившим предмет по договору от собственника. В рассматриваемом случае имеется налицо нарушение владения (совладения), аналогичное нарушению, происходящему при похищении вещи. Поэтому нет оснований защищать приобретателя общей вещи (даже добросовестного) от притязаний сособственников, не участвовавших в продаже. Они имеют полное основание настаивать на недействительности продажи в отношении их долей в общей собственности. При подобной покупке приобретатель получает лишь доли продавцов, а не всю вещь в целом и становится не единоличным собственником, а лишь участником общей собственности. Иными словами, действие ст. 60 ГК не должно быть распространяемо на случаи отчуждения общей вещи, произведенного помимо согласия всех сособственников.
* * *
Распоряжение общим имуществом супругов. Особые трудности в разрешении вопроса о распоряжении общим объектом встречаются в связи с общим супружеским имуществом. Наш закон не содержит никаких указаний на то, в каком порядке должно производиться распоряжение объектами, входящими в состав общего имущества супругов, поэтому вопрос должен быть решен на основании практики и общих соображений. Выше (в гл. III) уже было сказано о невозможности говорить о распоряжении долей в супружеском имуществе, так как до расторжения брака долей не существует. Положение, при котором какая-нибудь вещь из домашнего хозяйства оказалась бы наполовину принадлежащей одному из супругов, а наполовину - постороннему лицу, совершенно противоречит идее супружеской общности имущества по советскому праву. Поэтому к отчуждению общей вещи одним из супругов нельзя применять те же положения, что и к продаже, совершенной одним из участников общей собственности обычного долевого типа. Выше было установлено, что лицо, приобретающее вещь от сособственника, не управомоченного на ее отчуждение, не становится собственником вещи, но все же приобретает права, принадлежащие этому последнему, т. е. становится участником общей собственности в доле продавца. Отсутствие долей в супружеском имуществе исключает подобное решение в интересующем нас случае. Вопрос о последствиях продажи общей вещи одним из супругов допускает решение только в отношении всей вещи. Сделка, касающаяся вещи в целом, должна быть признана либо действительной, либо недействительной. Из этих двух возможных решений следует считать более правильным то, которое признает действительным возмездное отчуждение общей вещи, совершенное одним из супругов, так как вполне естественно считать, что он действовал с согласия другого. Буржуазные кодексы, знающие общность супружеского имущества, делают "главу семьи" - мужа - распорядителем и управителем этого имущества. Советское право, с первых дней Октябрьской революции осуществляющее полное и подлинное равноправие женщин, допускает жену на равных основаниях с мужем к управлению и распоряжению общим имуществом. Отсюда следует, что каждый из них в равной мере управомочен на совершение сделок, касающихся общего имущества в целом. Требование обязательного участия обоих супругов в заключении сделок, касающихся совместно принадлежащих им вещей, было бы совершенно излишним. Характер личных отношений между мужем и женой в социалистическом обществе дает основание презюмировать, что распоряжение объектами, входящими в состав их общего имущества, происходит с общего согласия и совета. Эта презумпция является одной из тех черт, которые столь резко отличают имущественные отношения супругов по советскому праву от матримониального режима буржуазных стран, где брак не устраняет противоречивости интересов мужа и жены. С практической точки зрения требование об обязательном участии обоих супругов в отчуждении общих вещей было бы связано с очень большими неудобствами. Признание недействительной купли-продажи любой вещи, продавец которой совершил сделку один, состоя в то же время в браке, могло бы представить очень серьезную угрозу для оборота между гражданами. Каждый покупатель должен был бы либо производить проверку семейного положения продавца и требовать подтверждения согласия другого супруга, либо быть готовым к тому, что сделка будет признана недействительной и вещь будет у него отобрана в случае протеста другого супруга. Принимая во внимание, что совместная собственность супругов представляет массовое явление, обеспечение интересов оборота является весьма веским аргументом в пользу признания действительности отчуждения общей вещи, совершенного одним из супругов. Следует заметить, что приведенные здесь рассуждения и выводы имеют в виду только возмездное отчуждение вещи, при котором общее имущество пополняется соответствующим эквивалентом. Что же касается безвозмездного распоряжения вещью, то к нему нужно применять обратный принцип и признавать его действительным только при условии участия в нем обоих супругов, так как в этом случае соображения охраны оборота отпадают. Особо стоит вопрос об отчуждении принадлежащих супругам домовладений. Вопрос этот неоднократно вставал и встает в практике советских судебных и нотариальных органов. В настоящее время практика нотариата требует при продаже дома представления продавцом согласия другого супруга. В Инструкции Наркомюста РСФСР от 17 ноября 1939 г. о нотариате в § 31 сказано: "Договор отчуждения строения, приобретенного супругом (не по наследству) после регистрации брака, может быть нотариально удостоверен лишь при представлении заявления другого супруга о согласии на отчуждение строения (ст. 10 Кодекса законов о браке, семье и опеке). Подлинность подписи супруга на заявлении должна быть засвидетельствована нотариальным органом" <19>. -------------------------------- <19> Инструкция НКЮ РСФСР по применению положения о государственном нотариате РСФСР. М.: Юриздат, 1940. С. 12 - 13.
Данное правило является неясным, неисчерпывающим и, главное, незаконным. В нем не указано, в каком порядке нотариус должен проверять семейное положение являющегося к нему продавца. Ссылка на ст. 10 Кодекса законов о браке, семье и опеке сделана неосновательно, так как в тексте этой статьи подобное правило не приведено. Незаконно упоминание о регистрации брака, как противоречащее ст. 11 Кодекса законов о браке, семье и опеке. Мотивировка, что свобода распоряжения общим домом создает для намеревающегося расторгнуть брак супруга возможность реализовать и присвоить стоимость этого дома, применима в равной мере к любым объектам общего имущества и особенно к имеющимся в семье денежным сбережениям. Было бы последовательным в таком случае требовать ограничения свободы распоряжения вкладом одного из супругов в сберкассу, что явно невозможно. Тот или иной порядок распоряжения общим имуществом не лишает каждого из супругов прав на это имущество, хотя иногда и может затруднить реализацию этих прав. Поэтому вопрос о распоряжении объектами, входящими в общее имущество супругов, в частности жилым домом, должен быть решен вне зависимости от опасений о присвоении одним из супругов полученной покупной цены. Если закон не запрещает регистрировать на имя одного из супругов приобретенный во время брака дом, то нет оснований считать недействительной продажу им этого дома или требовать представления согласия другого супруга. Во всяком случае если будет признано, что в пользу подобного ограничения существуют какие-либо веские соображения, то необходимо фиксировать его в законе, так как нотариальные правила не должны и не могут менять по существу нормы, регулирующие имущественные отношения между супругами.
VIII. Распределение расходов, связанных с общей вещью
Расчеты между сособственниками и ст. 63 ГК РСФСР. Вопрос о распределении расходов по управлению общей вещью разрешен ст. 63 ГК, гласящей: "Каждый участник общей собственности обязан соразмерно со своей долей участвовать в уплате всякого рода платежей и сборов по общему имуществу, равно как в издержках на управление общим имуществом и сохранение его". По существу, эта статья регулирует две группы обязанностей сособственника, объединяемых только тем, что они возникают в связи с совладением общим объектом. Первая часть ст. 63 ГК говорит об обязанностях сособственников уплачивать всевозможные государственные сборы, падающие на общую вещь, т. е. об их участии в тех расходах, которые носят обязательный характер и абсолютно не зависят от инициативы участников. О них можно было бы даже вообще не говорить в статьях, посвященных общей собственности, поскольку в статьях о праве собственности подобные обязанности вообще не упомянуты, как не относящиеся к гражданскому праву, а возникающие на основе норм финансового законодательства. Обязанность уплаты обусловлена здесь тем, что в имущественную сферу отдельного сособственника входит его доля в общей вещи. Вторая часть ст. 63 ГК ставит вопрос о тех расходах, которые производятся по инициативе сособственников - одного, нескольких или всех - для сохранности общего имущества, т. е. о тех действиях, которые входят в понятие управления вещью. Обязанность сособственников распределять эти расходы между собой соразмерно долям обусловливается не какой-либо посторонней нормой, а характером внутренних взаимоотношений, возникающих между лицами, которым сообща принадлежит право собственности на какой-либо объект. Прежде чем перейти к рассмотрению взаимных отношений сособственников по поводу распределения общих расходов, необходимо остановиться на их отношениях с третьими лицами, являющимися кредиторами по этим расходам. Вопрос о том, имеет ли кредитор по подобному расходу солидарное или долевое требование к участникам общей собственности, решается нашей судебной практикой в смысле признания солидарной ответственности. Верховный Суд РСФСР в 1927 г. указал, что "ст. 63 ГК относится лишь к расчетам между общими собственниками" <20>, а не с третьими лицами. -------------------------------- <20> Из Протокола N 14 заседания Пленума Верховного Суда РСФСР от 25 июля 1927 г., Определение по делу Гинзбурга и Забельского (Судебная практика. 1927. N 18).
Отличительной особенностью тех отношений между участниками общей собственности, которые предусматриваются ст. 63 ГК, является их обязательственный характер. Право сособственника на возмещение расходов, приходящихся на долю его сотоварищей, не является абсолютным правом. Оно не вытекает непосредственно из признаваемого за сособственником долевого права собственности на общую вещь. Это дает основание говорить о том, что взаимные расчеты между участниками общей собственности обусловлены особым лежащим на них обязательством. Переходя к существу расчетов, предусматриваемых ст. 63 ГК, нельзя не отметить, что статья эта не содержит достаточных указаний о расходах, связанных с переделками, починками и ремонтом общего имущества. В этой статье упоминается только об издержках на управление им и на сохранение его. Под сохранением имущества обычно понимают либо предупреждение его уничтожения, т. е. минимум действий по его сохранности, либо поддержание его в неизменном виде, либо даже внесение в него известных улучшений, повышающих его прочность. Что же касается управления вещью, то, учитывая потребительский характер общей собственности в нашем праве, можно было бы признать, что ст. 63 ГК, говоря об издержках на управление общим имуществом, имеет в виду содержание общего имущества, т. е. производство в отношении его всевозможных действий по его ремонту, поддержанию в порядке и по его улучшению и усовершенствованию. Однако такое толкование неприемлемо, так как оно влечет за собой необычайное расширение обязанностей отдельных сособственников, выполнение которых может оказаться им не по силам и не по средствам. Кроме того, при таком понимании управления общим имуществом было бы излишне говорить о расходах по сохранению имущества, так как сохранение входит в управление. Поэтому редакция ст. 63 ГК должна быть и в этой части признана не вполне удачной, как не дающая точных указаний о характере расходов, участвовать в которых обязаны все сособственники.
* * *
Расходы по сохранению или улучшению общей вещи. Вопрос о поддержании в сохранности, о ремонте и об улучшении общей вещи распадается на два вопроса, допускающие совершенно самостоятельные и независимые друг от друга решения. Первый вопрос сводится к тому, каковы правомочия одного или нескольких сособственников производить по собственной инициативе действия для сохранения, ремонта или улучшения общей вещи. При разрешении его важно установить, какие из указанных выше действий могут встретить законный протест со стороны не участвующих в них сособственников и какие действия могут быть выполняемы, несмотря на воспрещение остальных сособственников. Вопрос этот касается вещных прав участников общей собственности. Второй вопрос относится не к действиям над общей вещью, а к расходам, с которыми эти действия сопряжены. Существо его сводится к тому, можно ли обязать к участию в несении расходов сособственника или сособственников, протестовавших против совершения тех действий, которыми эти расходы вызваны. Выше, в конце главы VI, была установлена целесообразность признания в советском гражданском праве возможности производить помимо согласия всех сособственников действия, необходимые для поддержания вещи в сохранности, с тем чтобы действия, не отражающиеся на правах и интересах других сособственников, могли предприниматься каждым сособственником в отдельности, а все остальные - по решению большинства, за исключением действий, настолько меняющих или даже уничтожающих свойства общей вещи, что производство их не может быть допущено помимо согласия всех без исключения сособственников. Однако из всех этих положений еще не следует, что право на производство действий в отношении общей вещи влечет за собой право раскладывать вызванные этими действиями расходы между всеми участниками общей собственности. То обстоятельство, что сособственники не вправе воспрепятствовать одному из них внести то или иное улучшение в общую вещь, еще не означает, что они обязаны оплачивать из собственного кармана это ненужное с их точки зрения мероприятие. К установлению правильного соотношения между полномочиями на производство каких-либо действий по поддержанию, ремонту или улучшению общей вещи и полномочиями на требование по возмещению расходов, связанных с этими действиями, можно подойти только казуистически, путем сопоставления всех комбинаций, могущих возникнуть в этой связи. Бесспорным можно считать только положение, что каждый участник общей собственности обязан нести соразмерные с его долей расходы в тех случаях, когда эти расходы произведены с его согласия. Иными словами, можно сказать, что согласие на осуществление тех или иных мероприятий в отношении общей вещи подразумевает согласие на оплату соответствующих расходов. Поэтому не возбуждает сомнений обязанность всех сособственников участвовать в оплате действий, выполняемых с общего согласия. Этим, однако, и кончаются положения, применимые ко всем случаям данного рода. Переходя к тем случаям, которые требуют рассмотрения конкретных обстоятельств, начнем с наиболее простого - с производства действий, необходимых для материальной сохранности вещи, т. е. таких, отказ от которых влечет за собой порчу или гибель вещи. В главе VI уже было сказано, что такие необходимые действия может производить любой из участников общей вещи, не нуждаясь в согласии остальных. Что же касается расходов, то в данном случае правильно распределять их между всеми хозяевами вещи. Однако даже это бесспорное на первый взгляд положение нуждается в коррективе с точки зрения целесообразности произведенных затрат. Поддержание какого-нибудь почти амортизированного объекта в сохранности может быть экономически нецелесообразным, так как последующая служба не окупит затрат по ремонту. Например, капитальный ремонт радиоприемника может потребовать больше денег, чем приобретение нового, окраска проржавевшей крыши мало продлит ее службу и т. д. Поэтому обязанность каждого сособственника участвовать в расходах по поддержанию вещи имеет своим пределом целесообразность производства этих расходов в отношении данного конкретного объекта. Надо полагать, что нельзя требовать возмещения в тех случаях, когда не желающие участвовать в расходах сособственники смогут доказать хозяйственную нецелесообразность принятых мер. Возьмем другой случай - внесение в общую вещь одним из участников общей собственности улучшений, идущих на пользу ему одному, но не причиняющих никаких невыгод или неудобств остальным (примером может служить установка лишней печи в доме). Хотя подобные действия и не могут быть отнесены к категории действий, необходимых для поддержания общей вещи в сохранности, нет никаких оснований отрицать за отдельными сособственниками права на их производство помимо согласия остальных, как это уже было сказано в главе VI. В то же время нет оснований привлекать к участию в соответствующих расходах тех сособственников, которые в них не заинтересованы. Поэтому подобные улучшения общей вещи не дают оснований для раскладки расходов. Сложнее обстоит дело, если улучшение, произведенное одним, будет затем использовано всеми остальными, например, если один из совладельцев дома оплатит расходы по подводке к дому телефонного кабеля, чтобы установить у себя телефонный аппарат, а остальные будут затем приключать к нему свои телефонные аппараты, в результате чего проводка телефона обойдется им значительно дешевле, чем первому. Поскольку для подобных случаев, где отношения определяются конкретными обстоятельствами, очень затруднительно дать общую норму, следует считать, что сособственник, инициативой и средствами которого воспользовались его сотоварищи, может обосновать свои претензии к ним только их неосновательным обогащением, но не какими-либо обязательствами, возникающими из общей собственности. Некоторого уточнения требует и вопрос о тех изменениях общей вещи или о том ремонте ее, которые производятся по решению большинства сособственников. Большинство имеет в этом случае бесспорное право на производство предложенных им действий. Но далеко не бесспорным является право распределять издержки по долям между теми, кто остался в меньшинстве. Некоторые усовершенствования общего объекта - разбивка цветника перед домом, окраска масляной краской и т. п. - могут быть не по средствам отдельным сособственникам. Обременение их бюджета по воле большинства фактически обрекало бы их на выдел. Было бы правильно, чтобы такие не вызываемые необходимостью расходы ложились только на тех, кто голосовал за их производство. Но в то же время установление подобного правила может создать как бы премию за выступления против усовершенствований: если большинство все же решит произвести их, то голосовавший против будет пользоваться ими, законно уклонившись от их оплаты. Поэтому кажется более целесообразным такой порядок, который, не отрицая обязанности всех сособственников оплачивать расходы, произведенные по решению большинства, предоставлял бы возможность отдельным лицам освобождаться от уплаты причитающейся с них доли в случае, если они докажут свою незаинтересованность в данном улучшении и непосильность для них связанных с этим расходов. В заключение обзора вопросов, встающих в связи с обязанностью сособственников участвовать в несении связанных с общей вещью расходов, необходимо еще коснуться вопроса о том, может ли задолжавший оплату этих расходов сособственник освободиться от долга, отказавшись от права на долю. Французская доктрина выработала положение, что освободиться от обязанности участвовать в расходах, необходимых для поддержания общей вещи, можно только путем отказа от прав на нее <21>. Подобное же правило содержится в ст. 676 Итальянского гражданского уложения. Целесообразность его, однако, оспаривалась даже в буржуазной литературе. Указывалось, что неисправный сособственник может накопить недоимки, превышающие стоимость доли, а затем отказаться от нее, что одновременный отказ нескольких сособственников поставит остальных перед непосильными и неожиданными для них расходами, что, наконец, недобросовестный участник общей собственности может выждать выяснения результатов произведенного за общий счет мероприятия, а потом, в случае его невыгодности, уклониться от последствий, отказавшись от доли <22>. -------------------------------- <21> См.: Beudant. Т. IV. С. 390. <22> См.: Вотчинное право. С. 296 - 297.
Советское гражданское право не знает правила о том, что при отказе одного из сособственников от доли происходит соответствующее увеличение долей других сособственников, т. е. не знает "права приращения". Это вытекает из того, что согласно конструкции Гражданского кодекса общая собственность представляет результат деления права собственности, а не стеснения полного права собственности наличием нескольких аналогичных прав на один объект. Доля отказавшегося сособственника должна, следовательно, рассматриваться как бесхозяйное имущество, судьба которого будет определяться согласно ст. 68 ГК. Сособственники не получают никакой выгоды вследствие отказа их сотоварища от его доли; нет поэтому оснований для того, чтобы перекладывать на них оплату расходов, приходящихся на эту долю. Поэтому следует признать, что обязанность возмещения расходов по общей вещи носит личный характер и освобождение от нее путем отказа от доли не должно быть допускаемо. Сказанное не исключает, конечно, возможности соглашений между сособственниками об уступке долей с соответствующим освобождением от задолженности, возникшей в связи с участием в общей собственности.
* * *
Природа обязательственных отношений между сособственниками. Вопрос о расчетах между сособственниками представляет не только практический, но и теоретический интерес, затрагивая не только общую собственность, но и учение об обязательствах. Дело в том, что обязательство, обосновывающее взаимные права и обязанности сособственников по несению расходов, связанных с общим имуществом, имеет своеобразную природу. Несомненно, что основанием рассматриваемого обязательства не является договор, хотя общая собственность нередко возникает договорным путем, в частности в результате договора товарищества. Расчет с сособственниками обязателен при всех случаях общей собственности, независимо от порядка ее установления. Основание обязательства римские юристы в данном случае видели в самом наличии вещи, принадлежащей нескольким лицам, которых "объединяет в товарищество не соглашение, а вещь" <23>. В Институциях Юстиниана взаимные обязательства сособственников характеризуются как квазиконтрактные <24>. -------------------------------- <23> L. 25, § 16, D. 10, 2. <24> § 3, I. 3, 27.
Сближение с товариществом вполне соответствовало задачам института общей собственности в рабовладельческом обществе, которые сводились к организации распределения нетрудовых доходов, получаемых в результате владения общей вещью, подобно тому как в товариществе распределялась прибыль от общего предприятия (главным образом от совместной торговой сделки). В соответствии с этим римское право знало обязанности, направленные на поддержание баланса между имущественными сферами отдельных сособственников в отношении выгоды и ущерба, связанных с общей вещью <25>. -------------------------------- <25> L. 3, pr. L. 4, § 3, D. 10, 3.
Таким образом, долевая общая собственность в своем римском прототипе повела к разработке довольно сложных расчетов между ее участниками. Иначе обстояло дело с бездолевой совместной собственностью, охватывавшей, как правило, не отдельные объекты, а определенное имущество. При наличии общего имущества с обособленным активом и пассивом и с собственной кассой отпадает вопрос о расходах по этому имуществу, производимых и оплачиваемых из каких-то источников извне. В то же время при совместной собственности не ставился и не ставится вопрос о специальном обосновании взаимных обязанностей, так как эти обязанности определяются и поглощаются тем основным отношением, на котором покоится личная связь участников, неизбежно лежащая в основе совместной собственности. После рецепции римского права пандектная теория, приспособляя к условиям жизни капиталистического общества римскую конструкцию общей собственности, вынуждена была дополнить ее в вопросах об управлении общей вещью. Отсюда в немецкой юридической литературе возникло учение о специальном виде обязательств - об обязательствах, возникающих из общности прав. Поскольку расходы по управлению общим поместьем или какими-либо производственными единицами, составляющими общую собственность, могли быть весьма обременительными и поскольку долевая, общая собственность не давала никакой сдержки частнособственническим инстинктам и аппетитам каждого из участников, необходимо было уточнить эти вопросы. В Германском гражданском уложении в обязательственном праве был создан специальный раздел "Общность прав", охватывающий все случаи, когда какое-нибудь право принадлежит нескольким лицам по долям. В нем в восемнадцати статьях (§ 741 - 758) урегулированы вопросы, касающиеся прав и взаимных обязанностей участников общности, включая права, имеющие несомненно вещный характер. В советском гражданском праве природа отношений между сособственниками была затронута только однажды - в Постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 2 января 1928 г. <26>. Разъясняя порядок обращения взыскания на долю в общем имуществе, Пленум нашел, что "взаимоотношения общих собственников настолько сходятся с отношениями простого товарищества, что при взыскании с одного из общих собственников имущества взыскателю могут быть предоставлены права по ст. 293 ГК в смысле участия в чистом доходе с общего имущества". Однако в советском гражданском праве, где институт общей собственности имеет ярко выраженный потребительский характер, неправильным является его отождествление с договором товарищества, организующим нескольких граждан для совместной деятельности в определенных целях. В то же время представляется несомненно нецелесообразным вводить у нас громоздкую и по существу ненужную теорию об обязательствах, возникающих на основе общности прав. Более правильным поэтому представляется видеть в отношениях, обязывающих сособственников возмещать друг другу определенные издержки, связанные с общей вещью, либо особое обязательство, существующее на основании закона, а именно в силу ст. 63 ГК РСФСР, либо обязательство, возникающее из факта неосновательного обогащения. -------------------------------- <26> Еженедельник советской юстиции. 1928. N 10.
IX. Распоряжение долей
Свобода распоряжения долей. Доля представляет собой результат деления самого права общей собственности, а не общей вещи. Поэтому те затруднения, которые создаются в отношении разграничения сфер отдельных участников вследствие того, что акты владения и пользования фактически допустимы только в отношении вещи в целом, не возникают в отношении распоряжения, при котором юридические действия направлены именно на долю. Свобода распоряжения долей является одним из наиболее характерных признаков общей собственности в противопоставлении ее совместной собственности. Римское право не знало каких-либо ограничений в отношении отчуждения доли; каждый из сособственников был волен продавать, дарить и отчуждать ее, не согласовывая акт отчуждения с другими сособственниками. Так же свободно производилось и обременение доли вещи залогом. Германским гражданским уложением вопрос о распоряжении долей решается в полном соответствии с принципами римского права (§ 747). Французское право представляет в этом вопросе значительные уклонения от римского. Оно признает за сособственником право распоряжаться своей долей (закон об этом прямо не говорит, однако литература не подвергает это право сомнению <27>), но иногда ставит результаты распорядительных актов в зависимость от результатов раздела. Когда в общей собственности находится не одна вещь, а определенное имущество, как это имеет место при наследовании, тогда уступка прав в отношении определенного предмета, входящего в наследственную массу, может оказаться недействительной в случае, если при разделе этот предмет не достанется тому сособственнику, который им распорядился <28>. Объясняется это тем, что во Франции раздел наследства считается имеющим декларативное значение (см. об этом ниже). На практике это ограничение имеет особое значение в отношении установления ипотек. -------------------------------- <27> См.: Josserand, Cours. С. 993; Beudant. Т. IV. С. 389; Colin et Capitant. Т. I. С. 771. <28> См.: Josserand, Cours. Там же; Beudant. Там же.
Советское гражданское право предоставляет отдельным сособственникам возможность распоряжаться принадлежащей им долей. Статьи 61 - 65 ГК не содержат прямого управомочия на распоряжение долей, но о наличии такого управомочия можно заключить из текста ст. 64, говорящей о том, что при отчуждении кем-либо из участников общей собственности своей доли остальные имеют право преимущественной покупки. Гражданский кодекс знает один только случай ограничения свободы распоряжения долей в общем имуществе. О нем говорится в разделе о простом товариществе в конце ст. 286: "Товарищ не вправе распоряжаться во время существования товарищества своей долей в складочном имуществе". Таким образом, общая собственность, возникающая на основе договора товарищества, не дает права на распоряжение долей на время действия договора. Она подчиняется в этом отношении принципам, действующим в отношении совместной собственности, по соображениям, которые определяют и начало ст. 286, гласящей: "Право участия в товариществе не может быть передаваемо без согласия на то остальных товарищей". Передача доли в товарищеском имуществе обозначала бы нарушение личной связи, характерной для отношений товарищества. Как сказано выше (гл. III и VII), не существует распоряжения участием в общей вещи, входящей в состав общего имущества супругов. Указанные два исключения обусловлены, однако, тем, что и в том и в другом случае мы имеем дело не с тем долевым типом общей собственности, о котором говорят ст. 61 - 65, а с совместной собственностью. Передача доли, т. е. передача частичного права собственности на вещь, происходит в соответствии с правилами о переносе права собственности, содержащимися в ст. 66 ГК, т. е. на основании договора. Следует при этом заметить, что поскольку доля не представляет части вещи, постольку совершения договора достаточно для переноса даже в том случае (практически весьма редком), когда объектом общей собственности являются вещи, определяемые родовыми признаками. Допустимость залога доли основана на ст. 83 ГК, говорящей, что предметом залога может быть всякое имущество, не изъятое из оборота. Однако залог доли, когда объектом общей собственности являются любые предметы, кроме строений, является невозможным ввиду требования ст. 92 ГК о передаче залогодержателю заложенного имущества, кроме строений и права застройки. В частности, лицо, являющееся одним из сособственников общей вещи, не может закладывать ее в ломбарде. Что же касается залога доли, если объектом общей собственности является строение, то он не связан с затруднениями подобного рода. В частности, залог, обеспечивающий ссуды, выдаваемые кредитными учреждениями, и производимый на основании выдаваемых нотариальными конторами залоговых свидетельств (ст. 90 ГК), может иметь своим объектом и долю в общем строении.
* * *
Продажа доли в домовладении. Вопросы, связанные с передачей доли, представляют большой практический интерес в тех случаях, когда объектом общей собственности является дом и когда приходится выяснять, в каком порядке и как применимы правила об отчуждении строений к отчуждению доли дома. Требование ст. 185 ГК о нотариальном удостоверении купли-продажи строений и о ее последующей регистрации в коммунальном отделе несомненно сохраняет силу и при отчуждении доли, когда строение находится в общей собственности. Вопрос о применении к продаже доли права на дом требований ст. 182 ГК, воспрещающей соединение в руках покупателя (если таковым является гражданин) двух или более домовладений и отчуждение продавцом (с той же оговоркой) более одного домовладения в течение трех лет, вызвал в свое время много споров. Говоря о применении ст. 182 ГК к отчуждению доли, нужно различать два случая: последовательную покупку или продажу долей в одном и том же доме и куплю-продажу долей различных домов. Изданное в конце 1923 г. Разъяснение Наркомюста РСФСР "О допустимости отчуждения частей одного и того же домовладения" <29>, делая ссылку на Декрет СНК РСФСР от 8 августа 1921 г., усматривало смысл запрета в том, чтобы одно лицо не сосредоточило в своих руках более одного владения, и устанавливало, что не имеет значения, если части одного и того же владения переходят к разным лицам путем последовательных частичных продаж. Таким образом, это Разъяснение относилось только к первому случаю, т. е. имело в виду доли права на один и тот же дом, и притом говорило только о продаже, а не о покупке. Пленум Верховного Суда РСФСР 2 января 1928 г. в ст. 19 Разъяснения о применении ст. 182 ГК <30> указал, что владение нераздельной долей какого-либо строения не является препятствием для приобретения нового владения в смысле ст. 182 ГК. -------------------------------- <29> Еженедельник советской юстиции. 1924. N 19 - 20. <30> Еженедельник советской юстиции. 1928. N 10.
Верховный Суд РСФСР в этом своем Разъяснении предусмотрел именно второй случай, т. е. приобретение "нового владения" покупателем, уже владеющим долей дома, и считал, очевидно, возможным, чтобы покупатель имел более одного дома, но менее двух, т. е. дом и долю во втором или доли в разных домах. Особенно много затруднений возникало в тех случаях, когда домовладение, об отчуждении доли которого шла речь, состояло из нескольких отдельных строений. В 1927 г. Гражданская кассационная коллегия Верховного Суда РСФСР, рассматривая дело гр. Кроновича, определила, что, поскольку домовладение могло быть продано в целом, в составе всех своих частей, нет оснований для лишения собственника права продать его по частям и что применение к этим сделкам ст. 182 является неправильным <31>. -------------------------------- <31> См.: Судебная практика. 1927. N 30. Дело N 33861.
Нотариальная практика не ставила ограничений покупке и продаже долей в одном доме, но в то же время считала факт владения частями строений препятствием к допущению сделки купли доли в другом домовладении <32>. Первое положение нельзя не признать безусловно правильным, второе же может привести к необоснованному ущемлению граждан в удовлетворении их чисто потребительских жилищных нужд, например, когда кто-либо, владея домом в очень незначительной доле, дающей ему право пользоваться одной комнатой, и имея большую семью, пожелает приобрести долю в соседнем доме. Вряд ли это второе положение может быть признано основательным и достаточно мотивированным тем, что в результате сделки в руках приобретателя сосредоточатся "два или более владения". -------------------------------- <32> См. Инструкцию НКЮ РСФСР от 3 декабря 1936 г. о порядке нотариального удостоверения отчуждения строений (Советская юстиция. 1937. N 3).
При издании Гражданского кодекса СССР, если только в нем будут содержаться нормы, сходные со ст. 182 ГК РСФСР, желательно специально остановиться на том, как и в какой мере должны они применяться к отчуждению и приобретению долей жилых домов.
X. Право преимущественной покупки
Конструкция права преимущественной покупки доли в советском праве. Распоряжение долей затруднено у нас для продавца наличием у остальных сособственников права преимущественной покупки. Это право формулируется ст. 64 ГК следующим образом: "Участники общей собственности имеют право преимущественной покупки при отчуждении кем-либо из них своей доли постороннему лицу, кроме случая продажи доли с публичных торгов". Право преимущественной покупки может пониматься в двух юридически различных смыслах. Возможны отношения, при которых право преимущественной покупки устанавливается в порядке договорного соглашения и имеет чисто обязательственное действие. В этом случае при переходе права собственности на вещь к постороннему приобретателю лицо, управомоченное на преимущественную покупку, не может вернуть эту вещь себе и имеет только иск к продавцу, основанный на нарушении последним его договорных обязанностей. Подобные договоры о праве преимущественной покупки представляют весьма частое явление в капиталистическом торговом обороте, где они широко используются для охраны монополий. Советскому праву такие соглашения чужды. Наряду с этим известно право преимущественной покупки с вещным действием, дающее возможность отобрать вещь от постороннего приобретателя, т. е. являющееся правом на выкуп. Содержание права преимущественной покупки по Разъяснению Пленума Верховного Суда РСФСР от 18 июля 1927 г. заключается в том, что "если продажа уже совершена, другой общий собственник может обратиться в суд с иском не просто о признании сделки недействительной, а о переводе на него прав приобретателя, со внесением в суд как уплаченных приобретателем денег, так и сборов, и пошлин, и всех других понесенных покупщиком необходимых расходов, с принятием на себя всех обязательств покупщика. В этом случае суд определяет: в договоре и отметке в реестре, где таковая требуется, заменить покупщика истцом с выдачей по вступлении решения в силу истцу исполнительного листа, а покупщику - внесенных для него денег и с освобождением последнего от всех обязательств перед продавцом" <33>. Следовательно, хотя Верховный Суд прямо этого не указал, нарушение права преимущественной покупки не есть повод оспаривания сделки, так как иск, основанный на этом нарушении, направлен не на признание ее недействительной, т. е. не на уничтожение результатов продажи, а только на то, чтобы поставить истца на место покупателя, т. е. на замену одной из сторон сделки. -------------------------------- <33> Судебная практика. 1927. N 17; Аскарханов. С. 11; Гражданский кодекс РСФСР, приложение к ст. 61.
В нашей практике в свое время проявилась тенденция очень широко и очень обременительно для продавца толковать право преимущественной покупки в том смысле, что продавец обязан представлять при нотариальном удостоверении сделки доказательства отказа сособственника от приобретения отчуждаемой доли. Органы нотариата считали, что продавец до заключения сделки с посторонним покупателем обязан сделать соответствующую оферту другим участникам общей собственности. Инструкция НКЮ о нотариальном засвидетельствовании отчуждения строений 1936 г. говорила не только о получении отказа сособственников, предполагающего предварительно сделанное им предложение купить отчуждаемую долю, но и о согласии на продажу <34>. -------------------------------- <34> См.: Советская юстиция. 1937. N 3. С. 49 - 50.
В то же время эта Инструкция в § 6 предлагала продавцу указать срок, в течение которого остальные сособственники могут требовать продажу строения им. Таким образом, получалось, что по истечении срока продавец мог бесповоротно отчуждать свою долю. Последняя Инструкция о нотариате от 17 сентября 1939 г. Ограничивается требованием уведомления других совладельцев о предстоящей продаже доли (§ 32). На основании всего сказанного надо признать, что сущность права преимущественной покупки в нашем советском праве не является ясно установленной и условия его осуществления иногда получали на практике такое толкование, которое является тягостным с точки зрения правомочий отдельных сособственников.
* * *
История права преимущественной покупки. Переходя к краткому обзору истории права преимущественной покупки, необходимо иметь в виду, что этот институт не связан неразрывно с общей собственностью, что право преимущественной покупки возникает разнообразными путями и что оно может иметь значение не только при отчуждении доли в общей собственности, но и при распорядительных сделках с иными объектами. Римское право классического периода не знало каких-либо специально установленных прав преимущественной покупки доли с вещным действием. В то же время им допускались и были довольно часты соглашения, в силу которых на собственника возлагалась обязанность не продавать вещь никому, кроме управомоченного этим соглашением лица <35>. Право последнего на преимущественную покупку носило в данном случае обязательственный характер, и единственной санкцией в случае его нарушения являлась уплата неустойки. -------------------------------- <35> L. 3. C. 4, 52; L. 122, § 3, I. 45, 1.
Широкое развитие прав выкупа (т. е. законных прав преимущественной покупки с вещным действием) наблюдалось при феодальном строе с его разнообразными формами личной и имущественной зависимости. Эти права выкупа обременяли, однако, сделки, совершавшиеся единоличными собственниками. Феодальная связанность земельной собственности вела к разнообразным запретам отчуждения, тяготевшим над ней. Отчуждение земельных участков, а также и некоторых других видов имущества допускалось лишь с согласия определенных лиц или лишь после того, как эти лица отвергли сделанное им предложение приобрести данную вещь. Впоследствии начали признавать действительными сделки купли-продажи, совершенные помимо согласия управомоченного на покупку лица, предоставив последнему право выкупить этот объект в течение одного года и одного дня. Подобное право называлось в Германии Naherrecht (право близкого) или Retrakt, во Франции - retrait. Старое французское право и старое германское право изобилуют подобными правами выкупа, имевшими разнообразные основания <36>. Во Франции все права выкупа были отменены революцией в 1790 гг., когда Учредительное собрание издало ряд декретов, направленных на уничтожение феодальных прав. -------------------------------- <36> См.: Viollet. С. 475 и Schroder. С. 287, 466, 741 - 742, 886.
В Германии права выкупа уже в XVIII в. рассматривались как тягостные оковы свободного оборота и были отменены в XIX в. При господстве совместной собственности, не допускавшей отчуждения участия в ней, вопрос о праве преимущественной покупки не ставился. Но когда она потеряла свое значение, влияние ее идей о личном характере отношений собственников сказалось в том, что уложения некоторых немецких земель признавали за участниками общей собственности право преимущественной покупки доли. Современное французское законодательство знает право преимущественной покупки только в виде выкупа доли в наследственном имуществе (ст. 841 Code civil). Этот выкуп не явился новшеством, а был заимствован из дореволюционного права, где он существовал в практике Парижского парламента в XVI - XVII вв. Любопытны не слишком благовидные доводы авторов, обосновывающих полезность этого правила. Раздел наследства является, говорили они, в первую очередь семейным делом: разбор бумаг и переписки умершего может бросить свет на дела, сохранение которых в тайне является долгом семьи. Следующий их аргумент указывает на то, что раздел - это дело деликатное, при котором легко рождаются ссоры; вероятность последних повышается в случае, когда к участию в разделе допускается постороннее лицо. Наконец, последним аргументом, которому эти авторы придавали наибольшее значение, служило указание на то, что право выкупа гарантирует родственникам сохранение имущества в семье умершего <37>. -------------------------------- <37> См.: Beudant. Т. V. С. 614.
В позднейшей юридической литературе, основанной на Французском гражданском кодексе, обозначились два противоположных мнения по поводу ст. 841 Code civil и обоснованного ею права преимущественной покупки при отчуждении наследственных долей. Более ранние авторы критиковали правило ст. 841, видя в нем нарушение личных прав наследника и "экспроприацию по соображениям семейной полезности". В новейшей послевоенной литературе наблюдается склонность защищать право на выкуп. Французская судебная практика восприняла точку зрения противников права преимущественной покупки и толкует ст. 841 Code civil ограничительно. В частности, она применяет его только к наследству, но отказывается распространить его действие на случаи общей собственности, возникающие из других оснований <38>. -------------------------------- <38> См.: Beudant. Т. V. Ч. II. С. 615 - 617.
Германское гражданское уложение регулирует только два случая права на выкуп (т. е. права преимущественной покупки с вещным эффектом). Первый из этих случаев предусматривает отчуждение одним из сонаследников своей доли в наследственном имуществе (когда право преимущественной покупки возникает непосредственно в силу § 2304 Германского гражданского уложения). Второй случай лежит за пределами общности имущества: это право на выкуп земельного участка, устанавливаемое в договорном порядке и конструируемое как вещное обременение участка (§ 1094 - 1104). Любопытны те мотивы, по которым договорное право выкупа имений попало в Германское гражданское уложение; они прекрасно иллюстрируют, какую пользу извлекали из этого пережитка феодальной эпохи крупные землевладельцы. Текст правительственной объяснительной записки к соответствующим статьям первого варианта проекта Германского гражданского уложения не нуждается ни в каких комментариях. Он гласит: "Лица, находящиеся в состоянии отчуждать землю мелким собственникам, заинтересованы в том, чтобы им была дана возможность влиять на то, в чьи руки она попадает. Это влияние обеспечивает наличие определенного оседлого состава трудящихся, который представляет избыток рабочей силы в распоряжении помещика" <39>. -------------------------------- <39> Motive. III. С. 449.
Наряду с указанными двумя случаями выкупа Германское гражданское уложение знает обязательственное соглашение о предоставлении права преимущественной покупки (Vorkaufsrecht, § 504 - 514), иногда осложняющее договор купли-продажи. Такое соглашение может быть, однако, заключено и между участниками общей собственности. Из законодательств XIX в. только дореволюционное законодательство царской России знало в отношении общей собственности право преимущественной покупки с вещным действием (т. X Свода законов, ст. 555). Это же право предоставляла и ст. 1314 т. X Свода законов в отношении части в наследственном имуществе. Источником этих норм была ст. 14 гл. XVII Уложения царя Алексея Михайловича 1649 г. Текст этой статьи следующий: "А буде после кого умершего вотчина его дана будет детям его сыновьям двум же или трем человекам вопче, и один из них тое отцовские вотчины свой жеребий для своих недостатков захочет продать или заложить, и ему тот свой вотчинный жеребий продать или заложить вольно. А буде братья его тое отцовские вотчины с ним разделить не похотят и учнут бити челом государю, чтобы государь пожаловал их велел у них за то брата их вотчинной жеребий взяти брату их деньги: и у них за тот вотчинный жеребий велити брату их взятии деньги по оценке, чего та вотчина стоит". Эта статья обеспечивала наследникам (притом вместе, а не порознь) возможность принудить брата "взятии деньги по оценке" за свою долю в случае, если он пожелает ее отчудить. О правах на выкуп уже отчужденной доли в наследственном имуществе говорит ст. 13 Уложения, которая в случае продажи старшим братом вотчины, доставшейся ему вместе с младшими братьями по наследству в общую собственность, предоставляла последним возможность получить обратно их доли. Составители т. X Свода законов, рассматривая все правовые отношения глазами крепостнического дворянства, распространили, таким образом, норму Уложения о праве преимущественной покупки при отчуждении доли в общем имении, полученном по наследству, о котором особо было сказано и в ст. 1314 т. X, на все случаи продажи доли в общей собственности. Значительно позднее, в самом конце XIX в., при разработке проекта Гражданского уложения учитывались уже интересы не только наследственного землевладения, но и промышленной буржуазии. Авторы проекта кн. III "Вотчинное право" исходя из мнения, что для соучастника общей собственности не безразлично, кто его сотоварищи в тех случаях, когда в общей собственности находятся имение, фабрика, завод, лес и т. п. <40>, сочли нужным оставить в силе действовавшее до них правило. Однако они довольно непоследовательно вложили в право преимущественной покупки новое содержание, лишив его значения права на выкуп и признав, что право преимущественной покупки имеет не "вотчинный", а только обязательственный характер (ст. 83 - первой редакции и ст. 824 - редакции 1905 г.). -------------------------------- <40> См.: Вотчинное право. С. 301 - 304.
* * *
Вопрос о целесообразности сохранения права преимущественной покупки в советском гражданском праве. История права преимущественной покупки показывает, что этот институт связан с представлением о правомочиях определенных лиц или определенных групп на имущество, находящееся в собственности отчуждателя. Подобные обоснования совершенно не применимы к ст. 64 ГК, так как долевая общая собственность не создает объединения ее участников. Право преимущественной покупки имеет смысл с точки зрения интересов участников общей собственности лишь в тех случаях, когда они заинтересованы в личной связи, на основе которой создается и управляется общее имущество, и в личных качествах своих товарищей по этому управлению. В советском праве основной случай общей собственности, основанной на личных отношениях между участниками, - это общность супружеского имущества. О каком-либо праве на выкуп доли в этом имуществе говорить не приходится, так как во время существования брака долей не существует. В тех случаях, когда имущество является общим в силу договора товарищества, отчуждение доли также не допускается и поэтому нет поводов для применения правил о преимущественной покупке. При возникновении права общей собственности из других договоров вокруг общего объекта группируются лица, не стоящие друг к другу в каких-либо особых личных отношениях. Каждый из них значительно более заинтересован в возможности свободно продать свою долю в случае, если участие в общей собственности для него почему-либо неприятно или невыгодно, чем в возможности приобрести долю своего сотоварища в случае ее отчуждения. Право преимущественной покупки необычайно усложняет и затрудняет продажу доли в общей собственности. Особенно ярко его отрицательные стороны выступают в том случае, когда оно истолковывается расширительно и когда считают, что для отчуждения доли необходимо испрашивать согласие остальных сособственников. Но даже в обычном понимании право преимущественной покупки значительно усложняет процедуру отчуждения доли. Единственным аргументом в защиту права преимущественной покупки могла бы быть ссылка на то, что в силу потребительского характера института общей собственности в советском гражданском праве и в силу длительности отношений общей собственности, основанной на совместном пользовании определенным объектом, и неизбежности личного соприкосновения участников общей собственности эти последние заинтересованы в праве преимущественной покупки. Однако если считать, что с точки зрения личных интересов сособственников важна возможность устранить появление неприятных сотоварищей, то было бы последовательнее установить необходимость согласия сособственников на отчуждение доли определенному покупателю. Зависимость возможности "выбора соседа" от наличия средств для осуществления права преимущественной покупки противоречит принципам и духу социалистического гражданского права, в котором личные интересы граждан защищаются независимо от их имущественного положения. В силу всего этого следует признать, что существование права преимущественной покупки доли не может быть оправдано в советском гражданском праве ни общими задачами этого института, ни преимуществами для сособственников, ни удобствами оборота. В будущем Гражданском кодексе СССР правильно было бы установить свободу распоряжения долей в общей собственности. Для того чтобы в отдельных конкретных случаях договорной общей собственности сособственники могли пользоваться правом преимущественной покупки, представляется желательным допустить возможность соглашений о праве преимущественной покупки при установлении общей собственности. Однако такому возникающему в порядке договора праву преимущественной покупки должна принадлежать лишь обязательственная сила, с тем чтобы действие продажи сохранялось в силе, но продавец нес ответственность перед лицом, управомоченным на преимущественную покупку.
XI. Раздел общей собственности
Раздел и выдел. Существует несколько оснований прекращения общей собственности. К первой группе относятся основания, вообще прекращающие право собственности, независимо от того, принадлежит ли оно нескольким лицам или одному: гибель объекта, отчуждение его, реквизиция и т. д. Ко второй группе должны быть отнесены основания, превращающие общую собственность в единоличную, т. е. ведущие к сосредоточению всех долей в руках одного из сособственников, в результате чего он становится обычным единоличным собственником. Такое превращение может осуществляться, например, в порядке купли-продажи долей, дарения или наследования. Обе эти группы оснований не являются, однако, типичными для общей собственности, и изучение соответствующих институтов лежит вне ее проблем. Наибольшее значение - и практическое, и теоретическое - имеет прекращение общей собственности в порядке раздела. Раздел может быть осуществлен несколькими способами. Общая вещь может быть физически разделена на части, пропорциональные долям участников общей собственности, которые распределяются между всеми. Вещь может быть продана с тем, что в раздел поступает вырученная сумма. Вещь может быть оставлена у одного или нескольких из прежних сособственников с обязательством выплатить остальным денежную сумму, соответствующую их долям, или предоставить им какую-либо компенсацию. Последнее происходит, например, при разделе общего имущества, включающего в себя ряд объектов, когда вместо деления каждой из входящих в имущество вещей они распределяются между сособственниками с тем, чтобы стоимость полученного каждым отвечала его доле. Возможны даже выдача или вычет денежных приплат или удержаний для приведения в соответствие стоимости приходящихся на одного вещей с его долевым правом на общее имущество. Различные правовые системы отдают предпочтение тем или иным способам раздела в зависимости от тех целей, которым у них служит институт общей собственности. Буржуазное право ставит во главу угла распределение денежных сумм. Для советского права характерно то, что оно, наоборот, требует в первую очередь производства деления вещи в натуре и ставит на последнее место продажу общей вещи на сторону. Однако об этом предстоит еще подробно говорить ниже, а в данном месте важно только упомянуть о том, что раздел имеет свою техническую и притом достаточно сложную сторону. Целью раздела является установление для каждого из сособственников новых, обособленных прав, эквивалентных участию в общей собственности. При разделе происходит, таким образом, с точки зрения отдельных участников общей собственности замена доли права на общую вещь правом на какие-то иные объекты. В случае, например, раздела общей вещи в натуре доля в общей собственности заменяется полной собственностью на физически выделенную часть вещи, превратившуюся в самостоятельный объект. При продаже общей вещи с торгов и распределении выручки между бывшими сособственниками каждый из них делается собственником определенной суммы денег и т. д. Наряду с разделом, при котором полностью прекращается общая собственность на определенную вещь, тот же результат в отношении прав отдельного сособственника может быть достигнут и без прекращения между остальными отношений общей собственности - путем выдела. Выдел создает для отдельного участника общей собственности те же последствия, что и раздел, т. е. заменяет его долю в общей собственности иным имущественным правом, не затрагивая, однако, долей остальных сособственников. Поэтому он практикуется в тех случаях, когда один или несколько сособственников желают выйти из общности, в то время как остальные заинтересованы в сохранении имущества в общей собственности. Таким образом, выдел является как бы частным случаем раздела, отличающимся от последнего охватом числа участников и техникой своего осуществления. Особенностью регулирования общей собственности в нашем Гражданском кодексе является то, что он содержит только правила о выделе (ст. 65) и не говорит особо о разделе общей собственности, подразумевая, что прекращение общности происходит в том же порядке, как и выход из нее. Однако такое разрешение вопроса оказалось не вполне удачным, и судебная практика внесла в него значительные поправки, уделяя основное внимание разделу, а не выделу. Среди вопросов общей собственности первостепенное значение в практике советских судебных органов имеют вопросы о разделе или выделе <41>. С ними до известной степени могут конкурировать только иски о признании права на долю в общей собственности. В инструктивном письме N 1 Гражданской кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР за 1927 г. отмечалось, что споры по поводу управления находящимися в общей собственности строениями, раскладки расходов и т. п. в конце концов приводят к искам о выделе. -------------------------------- <41> Это было отмечено в инструктивном письме N 1 за 1927 г. Гражданской кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР (см.: Еженедельник советской юстиции. 1927. N 10, а также Аскарханов. С. 18).
В то же время вопросы раздела недостаточно освещены ни в законе, ни в советской юридической литературе. Ввиду этого перед тем как перейти к практическому порядку осуществления раздела, полезно остановиться на встающих в связи с ним теоретических вопросах, даже на тех, которые не имеют непосредственного отношения к текущей практике.
* * *
Право на раздел. Первым из теоретических вопросов раздела является вопрос о самом праве на раздел или выдел. В случае конфликта между желанием одного из участников общей собственности выйти из нее и желаниями остальных сохранить существующие отношения в их нетронутом виде предпочтение может быть отдано либо первому, либо вторым. Решение определяется построением и задачами общей собственности в различных правовых системах. Теоретическая трудность заключается в том, чтобы обосновать возможность для одного сособственника принудить остальных к прекращению или изменению принадлежащих им в отношении общего объекта вещных прав, распоряжение которыми входит в их личную компетенцию. В Риме, где эксплуатация рабского труда и получение доходов от землевладения не только не облегчались, но, наоборот, затруднялись наличием нескольких хозяев общего объекта, антагонизм интересов сособственников постоянно порождал разнообразные столкновения, единственным выходом из которых являлся раздел ("вследствие безмерных споров, чтобы не прибегать к оружию и драке") <42>. Для конструкции римской общей собственности решающим моментом была поэтому свобода раздела <43>. Позднейшая романистическая теория обосновывала право на раздел существованием особой обязанности сособственников соглашаться на раздел по требованию одного из них <44>. -------------------------------- <42> L. 26, D. 8, 2; ср. также L. 13, § 3, D. 7, 2. <43> L. 5, C. 3, 37. <44> См.: Windscheid. Т. II. С. 876; Girard, Manuel. С. 662.
Свобода раздела не является, однако, неотъемлемым атрибутом общей собственности. В условиях, когда общее имущество составляет основу общей хозяйственной деятельности и когда изъятие части этого имущества может вредно отозваться на этой последней, не только раздел, но и выдел либо ограничивается, либо вовсе не допускается. При совместной собственности права и имущественные интересы отдельных участников отступают на второй план перед интересами охранения общего предприятия от раздробления. При собственности "соединенной руки" раздел возможен только при распаде личного союза, связывающего участников. В некоторых случаях допускается с теми или иными ограничениями выдел, также связанный, однако, с разрушением личных связей. Отрицательное отношение к разделу с точки зрения интересов общего предприятия, свойственное совместной собственности, до известной степени отразилось и на долевой общей собственности, когда после рецепции римского права в числе ее объектов оказались капиталистические орудия производства. Появились некоторые отступления от свободы раздела, и были допущены разнообразные способы ее ограничения в порядке отказов от нее и даже законных способов раздела. Однако неудобства общей собственности в условиях капиталистического хозяйства сохранили за разделом значение обязательного и наилучшего выхода из тех ненормальностей, которые присущи с точки зрения частной собственности институту общей собственности. Наиболее последовательное отражение свободы раздела дано во Французском гражданском кодексе, в ст. 815, относящейся к разделу наследства, но имеющей силу в отношении всех случаев общей собственности, за исключением особых случаев постоянной общности. Эта статья устанавливает, что никто не может быть принужден оставаться участником общей собственности, несмотря на противоположные соглашения. Французское право в последнее время допустило два исключения из правила о свободе раздела: в отношении "семейного имущества" и "дешевых жилищ", попытавшись привить к мелкому землевладению и домовладению принципы совместной неделимой собственности. Провал этих лицемерных мероприятий, заранее обреченных на неудачу в силу социальных причин, дал лишний повод буржуазным авторам настаивать на том, что "общая собственность противна нашим правам", и подчеркивать правильность запрета отказа от раздела <45>. -------------------------------- <45> См.: Beudant. Т. IV. С. 391; т. V. Ч. II. С. 293.
Германское гражданское уложение допустило возможность договорного отказа от раздела (§ 794), придав отношениям долевой общности более стабильный характер. Оно, таким образом, попыталось создать компромисс между навыками частного собственника, стремящегося к свободе эксплуатации чужого труда без помех со стороны чужой воли, и интересами сохранения частного предприятия, для которого в условиях капиталистической конкуренции раздробление или уменьшение связано с перспективами разорения и гибели. Отношение советского гражданского права к свободе раздела обусловливается коренной разницей между производственными отношениями, установленными в стране социализма, и производственными отношениями, основанными на частной собственности на орудия и средства производства. Потребительский характер общей собственности, когда участники ее рассчитывают длительно использовать общий объект, отсутствие антагонизма интересов участников, распространенность ее договорного возникновения (покупка доли, совместное создание объекта и т. п.) впервые в истории придают этому институту стабильность даже в его долевой конструкции. Общая собственность не рассматривается у нас как переходное состояние на пути к разделу. Наличие нескольких управомоченных субъектов не представляет ничего ненормального с точки зрения социалистического понимания права собственности. Советское гражданское право не ограничивает свободы раздела. В полном соответствии с этим ст. 65 ГК определяет: "Каждый собственник вправе требовать выдела своей доли из общего имущества, поскольку это не противоречит закону или договору". Эта статья признает за каждым из участников право на выдел, но в то же время не считает это право безусловным, допуская, что оно может быть отменено в порядке договорного соглашения и что оно бывает исключено по закону. Возможность договорного отказа от права на выдел у нас не ограничена никаким сроком, но в то же время он может быть всегда отменен последующим соглашением. Что же касается законной невозможности выдела, то ее примеры в первую очередь содержат общее супружеское имущество и складочное имущество товарищей, выдел из которых невозможен до тех пор, пока длятся отношения брака или товарищества, и в которых по существу следует видеть не долевую, а совместную собственность. Советская конструкция общей собственности предоставляет отдельному участнику общей собственности как возможность выхода из нее, так и возможность длительного закрепления отношений общей собственности. Такое положение вполне соответствует той широкой свободе распоряжения, которую обеспечивает гражданам право личной собственности в пределах, установленных законами и требованием правильного сочетания общественных и личных интересов. Поскольку в советском гражданском праве нет антагонистического противопоставления интересов всех сособственников интересам каждого из них, взятого в отдельности, постольку у нас нет нужды теоретически обосновывать право на выдел каким-то особым обязательством, лежащим на участниках общей собственности. Иск о выделе опирается в советском праве не на нарушение какого-то подразумеваемого обязательства осуществлять выдел в порядке добровольного соглашения, а на право распоряжения долей, включающее в широком понимании и право изъять эту долю из общности. Затруднения могли бы возникнуть только в том случае, если бы наш закон предусматривал не право на выдел, а право требовать прекращения общей собственности, как это делают буржуазные кодексы. Право требовать раздела действительно дает каждому сособственнику полномочия вызывать по своей инициативе полное изменение прав остальных сособственников, нуждающееся в каком-то особом обосновании. Но именно такого права Гражданский кодекс не признает, не давая тем самым отдельному участнику общей собственности возможности затрагивать не принадлежащие ему доли. Тем самым снимается и вопрос об обязательстве участвовать в разделе. Давая вполне правильное разрешение вопроса о праве на выдел, ст. 65 ГК страдает, однако, неполнотой вследствие отсутствия упоминания о разделе. Если каждый из участников общей собственности вправе требовать выдела, то всем им вместе взятым принадлежит право либо произвести раздел в порядке полюбовного соглашения, либо прибегнуть к судебному разделу. Конструировать раздел как сумму выделов долей всех участников невозможно хотя бы потому, что выделяемому сособственнику при невозможности деления вещи в натуре причитается с остальных денежная компенсация и что при выделе всех долей этот метод расчета неприменим. Ввиду этого представляется желательным внести в будущий общесоюзный Гражданский кодекс положение о том, что участники общей собственности могут с общего согласия прекратить отношения общей собственности, либо осуществив раздел в порядке взаимной договоренности, либо обратившись в суд с иском о разделе. Должен быть также нормирован порядок производства раздела в случае неделимости объекта общей собственности.
* * *
Юридическая природа раздела и его техника в буржуазном праве. Раздел, так же, как и выдел, производит довольно сложное преобразование прав, принадлежащих затрагиваемым им субъектам; поэтому представляет значительный интерес - и теоретический и практический - исследование характера этих преобразований и вызывающих их обстоятельств. Осуществление раздела может быть, как известно, достигнуто двумя различными путями: соглашением участников и решением суда. Отсюда возникают вопросы, какую сделку следует видеть в соглашении о разделе и каково значение судебного раздела. Еще римские юристы пытались дать объяснение юридическому механизму полюбовного раздела вещи. Они считали, что при разделе в натуре каждый из делящихся традирует свои долевые права на физически обособляемую часть вещи тому из сособственников, к которому эта часть отходит, взамен соответствующей традиции прав на предназначенную ему часть <46>. Таким образом, в основе договорного раздела в Риме лежали подразумеваемые иски мены или купли-продажи. Судебный раздел в Риме совершался на основе иска о разделе общности (actio communi dividundo). Выносившееся в результате судебного разбирательства решение о разделе опиралось на особые полномочия судьи создавать новые права на общую вещь. В развитом римском процессе этого рода полномочия судьи основывались на особой части преторской формулы, называвшейся adjudicatio и содержавшей поручение судье произвести соответствующее изменение прав на объект общей собственности, присуждая собственность в соответствии с обстоятельствами дела. -------------------------------- <46> L. pr. 33, D. 8, 3.
Буржуазные законодательства, враждебные в основном идее судейского усмотрения, отказались от римской концепции судебного раздела. Особенно яркий контраст с созданной в Риме конститутивной системой раздела представляет французская система, признающая с XVI в. за судебным решением о разделе декларативное, т. е. установительное, значение с обратной силой. Этот декларативный принцип изложен в ст. 883 Французского гражданского кодекса следующим образом: "Каждый сонаследник считается унаследовавшим в одиночку и сразу все объекты, включенные в его жребий или доставшиеся ему с торгов, и никогда не имевшим в собственности других объектов из наследства". Практическое значение этой статьи очень велико, так как в силу ее любые распорядительные акты, совершенные одним из участников общей собственности, признаются действительными только в том случае, если ему достанутся по разделу те объекты, в отношении которых эти акты были совершены. Во французском праве техника раздела в полном соответствии с декларативным принципом раздела построена на отрицании в этом вопросе инициативы суда, за которым сохранена роль как бы наблюдательной инстанции. Вся подготовка раздела осуществляется посторонними суду лицами, из которых главную роль играет нотариус; оценку общего имущества производят эксперты. Имущество разбивается на равноценные части, распределение которых обязательно должно производиться жеребьевкой. Вся эта сложная процедура является крайне дорогостоящей. Стоимость подобного раздела (включая оплату услуг нотариуса и экспертов, пошлин и т. д.) настолько велика, что для трудящихся и мелких собственников судебный раздел равнозначен разорению. В конце XIX в. был случай, когда по суду делилось наследство неврского крестьянина, оцененное в 725 франков, причем за вычетом судебных издержек между четырьмя наследниками была распределена сумма в 30 франков и 30 сантимов, из которых на долю каждого пришлось менее 7 франков 60 сантимов <47>. -------------------------------- <47> См.: Beudant. Т. IV. Ч. II. С. 314.
Трудности судебного раздела имущества в натуре, особенно в отношении образования равноценных частей, и нежелательные результаты распределения этих частей по жребию, исключающего учет вкусов и интересов участников, явились непосредственной причиной того, что во Франции нормальным способом судебного раздела считается продажа общего имущества с торгов, причем сособственники, желающие сохранить за собой часть имущества, должны участвовать в торгах <48>. -------------------------------- <48> См.: Там же. С. 333 - 338.
Германское гражданское уложение также не признает за судебным разделом конститутивного значения, принятого раньше общим правом немецких государств. Решение немецкого суда о разделе не является присуждением с вещным действием, оно создает для истцов только обязательственные притязания. При подаче искового прошения лицо, требующее раздела, само должно указать желательный для него способ и порядок раздела и добиваться по суду согласия на него других участников общности <49>. Деление имущества в натуре формально предпочитается продаже вещи (§ 752 - 753 Германского гражданского уложения), но практическое его осуществление затруднено невозможностью выравнивать части денежными выплатами, так как судья не имеет на то соответствующих полномочий. Последнее обстоятельство обусловливает также распределение частей по жребию, а не по усмотрению судьи. -------------------------------- <49> См.: Motive. Т. II. С. 834; Windscheid. Т. II. С. 882.
Таким образом, современные буржуазные законодательства (большинство из которых либо полностью признают декларативное значение раздела, либо воспроизводят положения, близкие к Германскому гражданскому уложению) ограничивают компетенцию суда в вопросах раздела, отрицая за судом полномочия активно вмешиваться в производство раздела и отводя ему роль наблюдающей и регистрирующей инстанции. Подобная позиция вполне соответствует буржуазным установкам по вопросу о роли и задачах суда в гражданском процессе, отражающим классовые интересы охраны частной собственности от постороннего, в том числе и судебного, вмешательства. Наряду с низведением роли суда до роли регистратора раздела для буржуазного права необычайно характерно стремление заменить раздел в натуре разделом денежного эквивалента, вырученного при продаже вещи с торгов.
* * *
Раздел по советскому праву. Советская конструкция раздела характеризуется, во-первых, активной ролью суда в производстве раздела и, во-вторых, предпочтением раздела в натуре разделу с получением денежного эквивалента. Обе эти особенности, резко отличающие советскую теорию и практику раздела от буржуазной, вытекают как из общих задач и методов советского правосудия, так и из целей института общей собственности в советском гражданском праве. Раздел общей собственности рассматривается у нас как юридическое действие, изменяющее права участников общей собственности. В одном из первых разъяснений Наркомюста РСФСР (от 6 июля 1923 г.) по вопросу о разделах было сказано: "Раздел имущества выражается в прекращении общего права собственности и в установлении за участниками единоличной собственности на делимое имущество" <50>. Эта точка зрения на раздел как на меняющий правоотношения акт неизменно сохраняется и в практике, и в теории советского гражданского права. -------------------------------- <50> Нотариат / Сост. П. Я. Трунев. М., 1926. С. 84.
Советское право не имеет оснований опасаться инициативы суда и ограничивать его компетенцию. Принцип инициативы и активности суда является одним из основных принципов социалистического судебного процесса. Статья 5 ГПК РСФСР (как и соответствующие статьи гражданских процессуальных кодексов других союзных республик) вменяет суду в обязанность оказывать обращающимся к суду трудящимся активное содействие в ограждении их прав и законных интересов. Значение этой статьи далеко выходит за рамки устранения вреда, который граждане могут понести в результате своей юридической малограмотности и т. п. Поэтому участие суда в производстве раздела не нуждается применительно к советскому праву ни в каком-нибудь особом обосновании, ни в защите с точки зрения целесообразности или пользы. Гражданский кодекс РСФСР в ст. 65 устанавливает два юридических способа выдела (а следовательно, и раздела): соглашение участников и решение суда. У нас не существует случаев, когда судебный раздел обязателен (как это установлено во Франции). Наш закон не содержит никаких особых норм о порядке добровольного соглашения о разделе <51>. Если соглашение о способе выдела (раздела) не достигнуто, то согласно ст. 65 ГК происходит деление имущества в натуре по решению суда или предоставление выделяемому собственнику денежной компенсации, определяемой также решением суда. -------------------------------- <51> Это подчеркнуто в Определении Верховного Суда РСФСР от 17 мая 1936 г. по делу Цюрупы (см.: Советская юстиция. 1936. N 20).
Таким образом, советский суд выполняет при разделе те две операции, которые в буржуазной литературе считаются для суда чрезмерно обременительными и даже непосильными: он делит имущество в натуре или устанавливает его оценку для денежной компенсации. Неукоснительное осуществление этих операций специально вменено в обязанность судебным органам. Верховный Суд РСФСР в докладе Гражданской кассационной коллегии за 1926 г. отмечал стремление со стороны некоторых судов передавать вопросы о выделе и разделе имущества на разрешение спорящих сторон или на усмотрение судебного исполнителя. "ГКК разъясняла судам, что судебному исполнителю не предоставлено функций оценки и раздела имущества. Хотя для суда является довольно затруднительным производство всех действий, связанных с выделом и разделом общего имущества, все же суд сам обязан в решении точно указать, какое именно имущество подлежит разделу, на какую сумму, сколько и что кому из тяжущихся следует, ибо в противном случае неизбежно возникнут новые споры при приведении решения в исполнение" <52>. Это разъяснение не оставляет сомнений в том, что суд обязан производить все действия, связанные с разделом или выделом. -------------------------------- <52> Аскарханов. С. 12.
Из ст. 65 ГК и из этих разъяснений Верховного Суда следует, что советский суд своим решением о разделе создает для сторон новые права и обязанности, т. е. что это решение имеет конститутивную силу. Вопрос о силе судебного решения о разделе имеет значение не только для теории общей собственности: от его правильного разрешения зависит классификация исков в теории советского гражданского права. Учебник гражданского процесса, изданный Всесоюзным институтом юридических наук, говоря о понятии иска, делит иски по их содержанию на две группы - иски исполнительные и иски установительные - и говорит, что в советском гражданском процессе все категории исков, не относящиеся к исполнительным искам, по своему содержанию относятся к искам о признании или к установительным <53>. В соответствии с этим авторы учебника считают, что в советском праве не существует категории преобразовательных (конститутивных) исков и что нет никаких оснований для возрождения в советском процессе института преобразовательных исков, поскольку задача суда сводится к охране и восстановлению существующего права, а не к наделению истца правами, которых у него до суда вообще не было <54>. Двучленная классификация встречается и в журнальных статьях <55>. Не вдаваясь в рамках данной темы в разбор вопроса о компетенции суда в социалистическом праве, необходимо указать, что применительно к конкретной проблеме судебного раздела отрицание правопреобразовательных исков должно привести к введению у нас декларативной системы раздела. Как было показано выше, и советский закон, и судебная практика считают, что, вынося решение о разделе, суд активно вмешивается в отношения участников общей собственности и коренным образом преобразует их. Утверждение о том, что решение о разделе только констатирует существующие отношения или дает способ принудительно восстановить какие-то нарушенные права, грешило бы резким расхождением с действительностью. Признание правоты такого утверждения повлекло бы за собой ломку принятого советским правом порядка раздела и потребовало бы замены его каким-то новым порядком, перекладывающим на делящихся производство всех действий по разделу. Результаты такой реформы были бы, без сомнения, весьма отрицательными. Все это дает основания утверждать, что вопрос о классификации гражданских исков не является у нас не только разрешенным, но даже основательно проработанным и что правильное его разрешение невозможно без изучения и рассмотрения вопроса о характере иска о разделе. -------------------------------- <53> См.: Гражданский процесс. С. 119. <54> См.: Там же. С. 120. <55> См. статью Сиптица (Советская юстиция. 1938. N 11. С. 7), а также статью Домбровского (Советская юстиция. 1938. N 10. С. 23). Трехчленную классификацию отстаивал Штейнберг (см.: Советская юстиция. 1938. N 18. С. 25).
* * *
Деление имущества в натуре. В советском гражданском праве наиболее желательным способом выдела или раздела признается деление вещи в натуре и предоставление выделяемому или каждому из делящихся права собственности на отдельную часть общего имущества, превратившуюся в результате раздела в самостоятельный объект. Денежная компенсация за долю рассматривается как вспомогательный выход, к которому можно прибегать лишь в случае невозможности осуществить деление вещи в натуре. Таков прямой смысл ст. 65 ГК, таковы и установки наших судебных органов. Гражданская кассационная коллегия Верховного Суда РСФСР в своем докладе за 1926 г. высказала по этому поводу следующее: "Выдел и раздел по общему правилу должны быть произведены в натуре, и только в случае невозможности раздела в натуре допускается присуждение денежной компенсации в пользу одного из собственников. Денежной компенсации следует избегать, особенно в тех случаях, кода спор идет между неимущими. Ее неизбежное последствие - обращение взыскания в удовлетворение претензий о компенсации на самое имущество, продажа его с публичного торга, что может повлечь за собой лишение собственника, которому передано имущество, его законной доли" <56>. Несмотря на устарелую формулировку о неимущих, не применимую в условиях победы социализма, когда право на труд и на получение вознаграждения по труду обеспечено за всеми гражданами СССР, позиция Верховного Суда должна быть признана совершенно правильной, так как общая собственность служит в советском гражданском праве потребительским целям. -------------------------------- <56> Аскарханов. С. 12.
Выдел или раздел в натуре являются наиболее естественным и кратким путем, отказываться от которого допустимо лишь в случае невозможности деления вещи. Статья 65 ГК говорит о том, что имущество делится в натуре, "поскольку это возможно без несоразмерного ущерба его хозяйственному назначению". Таким образом, ст. 65 ГК дает точный критерий юридической неделимости вещей - несоразмерный ущерб их хозяйственному назначению. Этот критерий свойствен только советскому праву, так как буржуазное право исходит при определении делимых вещей из критерия сохранения рыночной стоимости (ср., например, § 752 Германского гражданского уложения и ст. 526, 612 и 651 Швейцарского гражданского уложения). В противоположность этому наш Гражданский кодекс стремится сохранить возможность хозяйственного использования этого имущества, что соответствует задачам раздела, сводящимся у нас, как это явствует из вышесказанного, к тому, чтобы создать в первую очередь для заинтересованных лиц право собственности на определенные объекты, с помощью которых они смогут удовлетворить те же потребности, которые обслуживало общее имущество. Сказанное, однако, не означает, что советский суд, производя раздел, вовсе не должен учитывать стоимость имущества. При осуществлении раздела судье необходим масштаб для определения размера того, что причитается каждому из делящихся. На первый взгляд кажется очевидным, что при разделе в натуре, как и при денежной компенсации, выдаваемое каждому имущество или выплачиваемая сумма должны быть пропорциональны доле в общей собственности. Однако количественное деление оказывается применимым далеко не ко всем делимым вещам. Так, например, с точки зрения хозяйственного назначения мясная туша может быть подвергнута разделу, так как ее части сохраняют пригодность для изготовления пищи. Но раздел туши только по весу был бы неправильным, так как отдельные разрубленные части дают мясо разных сортов, имея разные пищевые качества. В силу этого в нашем примере при подборе частей, соответствующих долям, придется руководствоваться ценой и стремиться, чтобы стоимость мяса, приходящегося на долю, была пропорциональна размерам доли. Таким образом, при делении приходится учитывать не только хозяйственное назначение, но и качественные пропорции. На практике судам очень редко (точнее, только в случаях раздела домовладений) приходится иметь дело с разделом отдельных вещей, т. е. со случаем, предусмотренным ст. 65 ГК, подразумевающей под словом "имущество" отдельный объект (это ясно из того, что она говорит о его хозяйственном назначении). Судебные дела о разделе и выделе возникают чаще всего (даже почти исключительно) в тех случаях, когда идет речь не об единичном объекте общей собственности, а об имуществе, включающем целый ряд вещей. Таково положение при разделе имущества бывших супругов и при разделе наследства, т. е. в наиболее частых случаях общей собственности. Совершенно естественно, что когда в раздел поступает целый комплекс вещей, то вместо физического деления каждой вещи на части происходит распределение отдельных объектов между участниками раздела. При этом процессе нет оснований опасаться ущерба хозяйственному назначению, о котором может идти речь лишь в случае физического деления обособленного объекта. Здесь, очевидно, приходится производить оценку как имущества в целом, так и отдельных его объектов, определять, какая стоимость соответствует доле каждого, и образовывать комплекс объектов, стоимость которых, вместе взятых, пропорциональна этой доле. Производство такой оценки составляет обязанность суда, как это было разъяснено Верховным Судом РСФСР (см. выше). При подборе соответствующих долям комплексов вещей и при распределении между участниками раздела этих комплексов, равно как и при распределении частей поделенных в натуре вещей, суд, учитывая потребности и пожелания сторон, выносит решение по своему усмотрению. Распределение разделенного имущества по жребию может быть допущено только в случае желания участников раздела. Раздел в натуре представляет наибольшие трудности, но в то же время имеет наибольшее практическое значение в тех случаях, когда объектом общей собственности является жилой дом. Возможность раздела дома в натуре зависит от утвердительного ответа на вопрос, возможно ли юридическое деление дома без физического отъединения его частей, т. е. возможно ли право собственности на часть дома. Вопрос этот, выходящий за пределы изучения общей собственности, будет рассмотрен в следующей, заключительной главе настоящей работы.
* * *
Денежная компенсация. При невозможности произвести деление имущества в натуре выделяемый собственник согласно ст. 65 ГК получает денежную компенсацию. Сущность этого правила заключается в том, что по решению суда доля выделяемого участника общей собственности переходит к остальным с возложением на них обязанности выплатить первому денежную компенсацию. Иначе говоря, происходит обязательный выкуп доли. Такой порядок может соответствовать общим желаниям, и в этом случае он не возбуждает никаких вопросов. Однако он бывает сопряжен с большими неудобствами, если участники общей собственности не желают либо не могут за отсутствием средств приобрести долю выделяемого. Закон не уточняет последствий такой ситуации. В силу общих положений об исполнении судебных решений денежная компенсация может быть взыскана с оставшихся участников общей собственности в принудительном порядке. Так как солидарная ответственность сособственников в данном случае не предполагается, то с каждого из них подлежит взысканию часть компенсации, пропорциональная его доле в общей собственности, и соответствующее взыскание должно быть обращено на принадлежащее каждому имущество. На практике, однако, изложенный выше порядок, вытекающий из общих правил, заменен более упрощенным: взыскание обращается на общее имущество. Верховным Судом РСФСР установлен порядок, при котором в случае невозможности выдела в натуре доли того из участников общей собственности, который возбуждает иск о выделе, суд постановляет о продаже общего имущества и о распределении выручки между всеми участниками общей собственности согласно долям, т. е. о производстве раздела без фиксирования заранее какой-либо суммы, причитающейся выделяющемуся <57>. -------------------------------- <57> См.: Сборник разъяснений Верховного Суда РСФСР. 2-е изд. М., 1931. С. 98.
В начале этой главы уже была отмечена неполнота ст. 65 ГК, не дающей правил относительно раздела: выплата компенсаций неприменима к разделу. На практике это упущение не имеет особо вредных последствий, так как раздел в натуре производится согласно точному указанию Гражданского кодекса о том, что "имущество по решению суда делится в натуре", - указанию, формулировка которого предусматривает именно раздел, а не выдел (так как говорит о делении всего имущества, а не о выделении из него одной части). В случае невозможности раздела общего имущества в натуре суд постановляет о продаже общей вещи либо о передаче ее одному из делящихся с возложением на него обязательства возместить остальным стоимость их долей, т. е. как бы производит выдел всех участников, кроме одного. Ввиду невыгодности публичной продажи имущества участники общей собственности чаще всего предпочитают в случае невозможности раздела в натуре ликвидировать общее имущество собственными силами. Это обстоятельство также ослабляет неудобства, вытекающие из отсутствия в ст. 65 ГК указаний на порядок раздела при неделимости общей вещи. Однако в силу того, что судебные решения о разделе неизменно обосновываются ссылками на ст. 65 ГК, которая текстуально ничего не говорит о разделе, указанная неполнота ст. 65 является с формальной точки зрения весьма неудобной. Поэтому в общесоюзном Гражданском кодексе необходимо будет дать нормы и о разделе, и о выделе. Нормы о выделе должны быть дополнены указанием, что денежная компенсация может практиковаться лишь в случае согласия остальных сособственников и что при их несогласии производится раздел общей собственности. Соответствующее правило должно иметь приблизительно следующую формулировку: "Если соглашение о выделе не достигнуто и если деление имущества невозможно без несоразмерного ущерба его хозяйственному назначению, то суд предлагает участникам общей собственности выплатить выделяющемуся денежную компенсацию, а при их несогласии производит раздел общего имущества".
* * *
Постановка вопроса на практике. Жилой дом представляет один из наиболее существенных объектов права личной собственности граждан, охраняемого законом в соответствии со ст. 10 Конституции СССР. Поэтому большое значение имеет вопрос о возможности юридического деления дома, т. е. образования из него нескольких самостоятельных объектов права собственности. Этот вопрос теснейшим образом соприкасается с проблемами общей собственности, так как в случае отрицания возможности права собственности на часть дома такой поделенный на части дом должен быть признан объектом общей собственности. На практике вопрос о собственности на часть дома встает наиболее типически в трех случаях: при совместном строительстве или покупке, в случае продажи части дома и при разделе дома, находящегося в общей собственности нескольких лиц. В действительной жизни часть дома всегда понимается как конкретно определенная часть, а не как долевое участие в общей собственности на дом. Обсуждая спорные правоотношения, суды постоянно оперируют с притязаниями, построенными на покупке "половины дома, в которой проживает ответчик", на получении по наследству "нижнего этажа дома" и т. п. Нередко конкретизация частей идет значительно дальше. Так, один из народных судов БССР, признав за истцом право собственности на половину дома, определил в порядке ст. 185 ГПК БССР взыскать с истца в пользу ответчика "половину дома, восточную часть" <58>. -------------------------------- <58> См.: Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР от 26 января 1939 г. N 16.
Чаще всего собственность на часть дома создается в результате раздела дома в натуре. Предъявляя иск о выделе или разделе, граждане обычно точно указывают, на какие части или на какие комнаты общего дома они претендуют, а нередко даже просят поставить капитальную перегородку <59>. Народные суды иногда постановляют выделить истцу определенные комнаты по плану <60>. -------------------------------- <59> См.: Судебная практика. 1928. N 22 (дело Родиной и Ремизова). <60> См.: Советская юстиция. 1938. N 15 (дело Чмутовых).
Нет почти ни одного дела о разделе общего имущества, в состав которого входит жилой дом, где бы не поднимался вопрос о разделе этого дома в натуре, т. е. о предоставлении делящимся прав на отдельные части этого дома, причем суды весьма часто удовлетворяют подобные просьбы. Правоотношения, слагающиеся в тех случаях, когда разные лица владеют отдельными частями дома, можно конструировать двояким образом. Каждое из этих лиц можно рассматривать как собственника выделенной ему части дома. В таком случае он может осуществлять в отношении этой части все полномочия, связанные с правом собственности: пользоваться ею по своему усмотрению, производить в отношении ее все внутренние переделки, не согласовывая своих действий с соседями по дому, и свободно отчуждать ее. Что же касается тех частей здания, которые являются общими для всех собственников, как-то: вход, лестница, крыша и т. п., то они должны рассматриваться в этом случае как общая собственность особого типа. Особенности этой общей собственности заключаются в том, что участие в ней определяется правом собственности на часть дома и может быть отчуждаемо только вместе с последним, а также в том, что она существует до тех пор, пока имеются разные собственники частей дома, и не может быть прекращена разделом. Как видно из этого, общая собственность на обслуживающие части зданий приближается к типу совместной собственности. Можно сказать, что участие в ней является принадлежностью права на часть дома. Таким образом, рассматриваемый нами институт слагается при данной конструкции из права собственности на выделенную часть дома, дополняемого участием в общей собственности на совместно используемые части здания. Вторая конструкция исходит из недопустимости права собственности на часть вещи, хотя бы и обособленную. Отсюда делается вывод о том, что институт владения домом по частям представляет модификацию общей собственности. В данном случае считают, что, в отступление от обычной долевой общей собственности, при которой полномочия по владению и пользованию общей вещью являются неделимыми, каждый из участников общей собственности получает в пользование и владение определенную часть общей вещи, изымаемую тем самым из пользования его сотоварищей. Такой особый порядок пользования общим объектом не нарушает, однако, по мнению сторонников этой конструкции, существования общей собственности на всю вещь в целом. Поэтому все взаимные отношения владельцев частей и отношения их к третьим лицам рассматриваются как отношения участников общей собственности. В частности, вторая конструкция влечет за собой отрицание возможности раздела дома в натуре и обязательность продажи общего дома при его разделе. Ввиду того, что советские законы не содержат никаких указаний по поводу собственности на часть дома и что судебная практика в этом вопросе не является в достаточной мере ясной и устойчивой, необходимо попытаться поставить этот вопрос теоретически и хотя бы вкратце ознакомиться с историческими судьбами этого института.
* * *
История собственности на часть дома. Институт собственности на выделенную часть вещи составляет промежуточную ступень между общей собственностью по долям и единоличной собственностью на определенный объект. Выделенная часть вещи - это определенная часть вещи, обособленная от других частей, но связанная с ними, т. е. не отделенная от них пространственно. Выделение частей не прекращает существования всей вещи в целом как предмета природы, так как физического раздробления или разъединения ее не происходит. Но в то же время она перестает быть единым объектом права собственности, так как каждая выделенная часть превращается в самостоятельный объект прав, в частности в объект права собственности, юридическая судьба которого не зависит от судьбы других выделенных частей. Институт этот был известен уже в Риме под названием "общность в выделенных долях" (communio pro diviso) <61>. -------------------------------- <61> L. 5, § 16, D. 27, 9; L. 8, D. 6, 1; L. 6, § 1, D. 8, 4; L. 23, § 3, D. 8, 3; L. 1, D. 21, 2; L. 25, § 1, D. 50, 16.
Сосуществование отдельных самостоятельных прав на части, физически связанные между собой, осложняется неизбежностью наличия у носителей этих прав некоторых общих интересов и полномочий, касающихся всей вещи в целом. Собственность на выделенную часть влечет за собой известные права и обязанности по отношению к той вещи, из которой эта часть выделена. Тем самым создается некоторая общность прав между собственниками, не затрагивающая, однако, принадлежащих каждому выделенных частей. В советском праве объектом собственности на выделенную часть могут быть только строения. В эксплуататорских правовых системах, при частной собственности на землю, этот институт применим и к земельным участкам, однако и там вопрос о нем ставится главным образом применительно к частям дома, в частности к этажам. Собственность на отдельную часть жилища является весьма древним, но остававшимся в тени институтом. Буржуазная история права почти не уделяла ему внимания, поскольку он отрицается господствующей цивилистической доктриной и не представляет интереса для класса эксплуататоров. Общность жилища свойственна людям при господстве первобытно-общинного типа производственных отношений. "Каменные орудия и появившиеся потом лук и стрелы исключали возможность борьбы с силами природы и хищными животными в одиночку. Чтобы собрать плоды в лесу, наловить рыбу в воде, построить какое-либо жилище, люди вынуждены работать сообща, если они не хотят стать жертвой голодной смерти, хищных животных или соседних обществ. Общий труд ведет к общей собственности на средства производства, равно как на продукты производства" <62>. -------------------------------- <62> Сталин. Вопросы ленинизма. 11-е изд. С. 555.
С зачатками отдельного домашнего хозяйства обособляется и жилище. "Само собой разумеется, что у дикарей каждая семья имела свою пещеру или хижину, а у кочевников - отдельный шатер. Это раздельное домашнее хозяйство становится еще более необходимым вследствие дальнейшего развития частной собственности" <63>. -------------------------------- <63> Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. М.: Партиздат, 1935. С. 19 (сноска).
С появлением и ростом городов наличие классовой борьбы и имущественного неравенства приводят в некоторых случаях к тому, что один дом используется как жилище нескольких семей на основе аренды или совладения домом. Историки Рима говорят, что плебеи, получившие площадь для строительства в 456 г. до н. э. на Авентине, где ввиду болотистой местности очень дорого стоило возведение фундамента, строили дома совместно вдвоем или втроем, занимая отдельные этажи <64>. -------------------------------- <64> См.: Pineles. С. 708.
В эпоху развитого римского права выделение частей дома путем сооружения перегородок было распространенным явлением. В Дигестах имеется фрагмент, в котором Ульпиан подкрепляет свое утверждение о том, что поделенный на два района участок превращается в два участка, следующей ссылкой: "То же самое может быть сказано и о зданиях, если хозяин разделит дом на два дома, соорудив среднюю стену, как делают многие, ибо и в данном случае их следует рассматривать как два дома" <65>. Однако никакой более или менее законченной конструкции собственности на выделенную часть применительно к жилому дому римские юристы не оставили, так как господствующий в Риме класс рабовладельцев, владевший роскошными жилищами, не был заинтересован в этом институте. -------------------------------- <65> L. 6, § 1, D. 8, 4.
Скудость упоминаний о собственности на часть дома в работах римских юристов дала буржуазным исследователям римского права возможность утверждать, что Риму такой тип совладения домами был неизвестен <66>. Исходя из правила о том, что воздвигнутое на земле разделяет юридическую судьбу почвы (superficies solo cedit), Савиньи заявил, что собственность на этажи юридически невозможна <67>, умолчав о юридической возможности вертикального деления строений. -------------------------------- <66> Schulz. С. 105. <67> Savigny. Das Recht des Besitzes. 3-е изд. и сл.
Однако существование в Римской империи, особенно в ее восточной части, собственности на часть дома засвидетельствовано дошедшими до нас текстами сделок купли-продажи частей строений. Текст одной из этих сделок, найденный в Трансильвании <68>, начинается так: "Андуеа Батонис купил и получил путем манципации половинную часть дома в большом Альбурно, от входящих - правую". Другой текст, дошедший до нас с острова Элефантины близ Египта и датированный 25 апреля 153 г. до н. э. <69>, говорит о том, что "...Парис Пария... наследник умершего отца своего Парида, продал свою половинную часть двух комнат, которые находятся в среднем округе Элефантины, в деревне Хермонас...". -------------------------------- <68> См.: Bruns. С. 331 - 332. N 133; Girard, Textes. С. 851 - 852. <69> См.: Bruns. С. 363 - 366. N 161.
Гражданский оборот Рима допускал даже собственность на этажи. До нас дошло несколько указаний на ее существование в восточной части Римской империи <70>. -------------------------------- <70> См.: Pineles. С. 709, 710, 768 - 770; Wenger. С. 76.
Особенное распространение получила собственность на части жилых домов в эпоху феодализма. "В городах, которые не перешли в Средневековье в готовом виде из прошлой истории, а образовались заново освободившимися крепостными, единственной собственностью каждого индивида - за исключением приносимого им с собой небольшого капитала, который весь почти заключался в самых необходимых инструментах, - была его особая специальность" <71>. Эти условия сильно затрудняли для горожан жилищное строительство, в особенности если учесть, что в пределах городских крепостных стен земельная площадь вообще была ограничена и участки очень дороги. Очень часто поэтому сыновья оставались в доме отца и после его смерти, либо сохраняя общее имущество по типу совместной собственности, либо разделив между собой дом и получая собственность на отдельные его части. -------------------------------- <71> Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. М.: Партиздат, 1935. С. 41.
В Италии многие старинные городские статуты содержат предписания, касающиеся домов, разделенных в натуре <72>. Падуанский юрист XV в. Бартоломей Цеполла в своем трактате о сервитутах (гл. 38, § 2) характеризует как "каждодневное явление" договор о разделе общего дома и разбирает вопрос о праве собственности верхних этажей проходить через нижний этаж <73>. -------------------------------- <72> См.: Weber. С. 44. <73> См.: Pineles. С. 720 - 721.
В Германии широкое распространение собственности на этажи относится к XII в., иными словами, к эпохе усиленного роста средневековых городов. Права отдельных немецких земель сохраняли собственность на этажи вплоть до XVIII - XIX вв., когда она была отменена как ненужная и неудобная с точки зрения крупных владельцев городских недвижимостей.
* * *
Отношение буржуазных законодательств к собственности на этажи. Из современных буржуазных законодательств собственность на этажи признают французское и другие законодательства, изданные под влиянием Кодекса Наполеона, - итальянское, испанское, бельгийское и румынское <74>. В Кодекс Наполеона собственность на этажи попала по настоянию апелляционных судов Лиона и Гренобля в интересах мелких собственников. -------------------------------- <74> О последнем см. у Hebraud.
Статья 664 Французского гражданского уложения устанавливала, что в случае, когда отдельные этажи дома принадлежат разным собственникам и когда вопросы ремонта его не урегулированы в актах, обосновывающих права собственников, каждый из них обязан нести расходы по поддержанию в исправности капитальных стен и крыши пропорционально стоимости принадлежащего каждому этажа, обязан чинить пол, по которому он ходит, и прилегающую к его этажу часть лестницы. Однако уже в начальную пору спекуляции городскими недвижимостями, т. е. в XIX в., предприниматели, строившие жилые дома для перепродажи, учли, что продажа нового дома по этажам или по отдельным квартирам может дать им большую наживу, чем продажа всего дома в целом <75>. Появились капиталистические общества, воздвигавшие огромные многоквартирные дома и продававшие отдельные квартиры в собственность. Статья 664 Кодекса Наполеона с ее несложной регламентацией не соответствовала складывающимся при этом отношениям. Она была окончательно отменена ст. 13 Закона от 28 июня 1938 г., "направленного на урегулирование режима собственности недвижимостей, разделенных на квартиры" <76>. Этот довольно обширный Закон придал рассматриваемому нами институту характер капиталистического предприятия, признав законными общества, имеющие своей целью постройку или эксплуатацию домов, квартиры в которых принадлежат отдельным собственникам, и определив в ст. 7, что эти собственники "в обязательном порядке в силу закона образуют синдикат, являющийся законным представителем коллектива". -------------------------------- <75> См.: Colin et Capitant. Т. I. С. 778. <76> Journal official - Lois et Decrets. 1938. N 152. P. 7578.
Закон от 28 июня 1938 г. по существу не только отменил ст. 664 Кодекса Наполеона, но и глубоко изменил - как на это указывает само его название - институт собственности по этажам, превратив его в разновидность общей собственности. Закон этот направлен главным образом на определение судьбы тех элементов здания, которые являются общей собственностью, и организует управление ими. Уплата каждым собственником причитающейся с него доли общих расходов обеспечена законным залоговым правом, принадлежащим синдикату в отношении квартиры неплательщика. Менее обеспеченный собственник в случае задержки в уплате каких-либо непосильных для него расходов рискует быть лишенным принадлежащей ему квартиры. Таким образом, в новой своей конструкции французская собственность на этажи является типичным буржуазным институтом, выгодным в первую очередь капиталистам, участвующим в постройке многоквартирных домов, а во вторую - более состоятельным собственникам отдельных квартир. Использование этого института для раздела, скажем, между двумя наследниками небольшого дома представляется весьма неудобным и маловероятным на практике. Собственность на часть дома в ее простом виде во Франции изжила себя и почти не существует. В Германии институт собственности на этажи конструировался до XIX в. как своеобразная форма общей собственности на дом с выделением обособленных прав собственности на отдельные его части <77>. -------------------------------- <77> См.: Gierke. Т. II. С. 42; Schroder. С. 742.
Баварский проект предлагал сохранить собственность на часть дома и в Германском гражданском уложении ввиду того, что она коренится в местных потребностях и в юридических обычаях. Однако уже составители первого варианта проекта решительно отвергли это предложение, указав на "те осложнения, которые вызываются пребыванием нескольких семей под одной крышей" <78>, если оно осуществляется не в порядке жилищной аренды, которая может быть прекращена в любое время. Это рассуждение прекрасно показывает, что с точки зрения буржуазных законодателей основной дефект собственности на этажи заключается в том, что она не отвечает интересам домовладельцев. Составители проекта откровенно заявили, что ссылка баварцев на то, что этот институт соответствует навыкам неимущих слоев населения, не дает основания внедрять его там, где он доселе неизвестен, и что стремление иметь постоянное жилище не должно быть удовлетворяемо, если оно грозит "миру внутри домов" <79>. -------------------------------- <78> Motive. Т. III. С. 45. <79> Там же.
В соответствии с только что изложенными классовыми установками Германское гражданское уложение не восприняло института собственности на часть дома. Вводный Закон к нему признал лишь уже существующие правоотношения этого рода, оставив их под действием местных законов (ст. 182) и обязав законодательства отдельных немецких государств, если они допускают собственность на часть зданий, конструировать ее как общую собственность с выделением пользования обособленной частью. Судьбы института собственности на этажи во Франции и в Германии свидетельствуют о его нежизнеспособности в условиях капитализма. Буржуазные законодатели интересуются им лишь для того, чтобы ограничивать его применение или модифицировать его в интересах крупной частной собственности. Буржуазная правовая теория либо объявляет этот институт юридической нелепостью, либо утверждает, что практика его осуществления вызывает только споры и судебные процессы <80>. Несмотря на его почти повсеместное распространение, его принято считать партикуляризмом той или иной страны или даже местности и отрицать тем самым его общее значение. Так, французские юристы считают его зародившимся в двух городах - Гренобле и Рене - или на Корсике, немецкие утверждают, что он представляет специфическую особенность старонемецкого права, а австрийский автор Пинелес видит в нем создание народов юга с их "демократической общительностью", утверждая, что он проник из Италии во Францию и в южные части Германии, будучи вообще неизвестным в Германии и несовместимым с духом индивидуализма, якобы свойственным германской нации <81>. Все эти противоречивые и необоснованные суждения совершенно не затрагивают экономического обоснования собственности на часть дома и являются в силу этого абсолютно ненаучными, свидетельствуя лишь о том, что господствующие классы не заинтересованы в развитии института собственности на часть дома. -------------------------------- <80> См.: Planiol. С. 814; на неосновательность последнего утверждения указывает Colin (с. 778), по словам которого количество судебных дел по поводу ст. 664 Французского гражданского уложения было очень невелико. <81> См.: Pineles. С. 721 и 735 - 736.
* * *
Собственность на часть дома в советском гражданском праве. Владение и пользование конкретными частями жилых домов весьма распространено в советском гражданском обороте, однако нормативные материалы по этому вопросу сводятся к немногочисленным ведомственным циркулярам и к нескольким кратким разъяснениям Верховного Суда. По опубликованным материалам, отношение Верховного Суда РСФСР к разделу дома в натуре должно быть признано отрицательным. В докладе Гражданской кассационной коллегии Верховного Суда за 1926 г. имеется указание, что "...нельзя признать правильным такой раздел имущества в натуре, когда, например, вследствие неделимости дома суд распределяет отдельные его части, комнаты, между собственниками. Такой раздел фактически устанавливает лишь порядок пользования домом, но не создает самостоятельных юридических собственников имущества, чего добиваются стороны в этих случаях" <82>. Эта же точка зрения была подтверждена Верховным Судом РСФСР значительно позднее - в 1937 г. <83>. -------------------------------- <82> См.: Аскарханов. С. 13. <83> См.: Советская юстиция. 1937. N 16 (дело Антюхина и Коротких).
Инструкция о нотариате от 17 ноября 1939 г. (§ 33), развивая эту точку зрения, предписывает нотариусам удостоверять договоры совладельцев строения о порядке пользования им с указанием конкретных частей, которыми каждый должен пользоваться. В ряде циркуляров и инструкций Наркомюста и Наркомхоза утверждается положение, что вопрос о разделе домовладения стоит в зависимости от разрешения коммунальных органов на раздел пользования земельным участком независимо от того, состоит ли домовладение из одного или нескольких строений. Отказ в разделе дома в натуре представляет частный вывод из общего положения о невозможности раздела пользования участком. Поэтому для уяснения интересующего нас вопроса о допустимости собственности на часть дома необходимо остановиться особо на ведомственной практике, ограничивающей деление строений, находящихся на одном участке. Правило об обязательности согласия коммунальных органов на раздел встречается еще в § 57 Инструкции нотариальным органам, изданной Наркомюстом РСФСР в 1925 г. (циркуляр N 180) <84>. В то же время, учитывая наличие большого количества домов, находящихся в собственности разных лиц, но стоящих на одном участке, Наркомюст установил в этом циркуляре, что "каждый из владельцев может продать принадлежащее ему владение, причем к новому приобретателю строения переходит и право на совместное пользование с другим владельцем земельным участком". -------------------------------- <84> См.: Еженедельник советской юстиции. 1925. N 42 - 43.
В период издания этих циркуляров основной целью, которую преследовали приведенные правила, была борьба со спекуляцией земельными участками. Пленум Верховного Суда РСФСР в своем Разъяснении от 7 мая 1928 г. <85> указал, что наблюдение коммунальных органов за сделками по отчуждению частей домовладений нужно для того, чтобы устранить попытки обхода законов о национализации земли. При наличии согласия коммунального отдела можно было регистрировать как отчуждение части домовладения в собственность, так и отчуждение доли в общей собственности на домовладение. Таким образом, согласие коммунального отдела может рассматриваться как формальный момент, служащий специальным целям, но не затрагивающий по существу вопроса о делимости домовладения. -------------------------------- <85> Еженедельник советской юстиции. 1928. N 23.
Раздел строений вполне возможен и без раздела того, что на ведомственном языке называется "домовладением". Разбивка земельного участка на два (или более) участка, закрепленных за разными пользователями, вовсе не является единственной мыслимой предпосылкой раздела строений. Вполне возможно распределить строения (или даже части строений) между отдельными собственниками, оставив земельный участок в их совместном пользовании, как это допускал циркуляр Наркомюста РСФСР от 1927 г. в отношении отчуждения строений, которые, находясь на одном участке, принадлежат разным лицам. Циркуляр Наркомвнудела РСФСР от 20 мая 1929 г. N 170 <86>, отметив, что регистрация за совладельцами домовладений в собственность отдельных частей домовладений и строений может создать необеспеченность хозяйственного содержания строений, предложил коммунальным отделам произвести перерегистрацию частей строений на праве общей собственности применительно к ст. 61 ГК РСФСР. -------------------------------- <86> Советская юстиция. 1929. N 28; Бюллетень НКВД. 1929. N 29.
Этот циркуляр не допускает существования собственности на часть дома по соображениям обеспечения хозяйственного содержания строений. Однако ни данная мотивировка, ни сила этого запрета не являются бесспорными. Тем не менее ведомственная практика до последнего времени продолжает считать разделение участка необходимой предпосылкой раздела домовладения. Инструкция Наркомюста СССР о нотариате от 17 ноября 1939 г. повторяет в § 29, что если продается одно из нескольких строений, принадлежащих одному лицу или нескольким лицам на началах общей собственности и находящихся на одном земельном участке, то покупатель должен представить разрешение коммунального отдела на выдел земельного участка, на котором находится отчуждаемое строение. Как уже было упомянуто выше, советские законы не дают никаких положительных указаний о допустимости собственности на часть здания, но в то же время они не содержат никаких положений, которым противоречило бы допущение такой собственности. Соображения о том, что деление домовладения может прикрыть обход законов о национализации земли, с одной стороны, в значительной мере потеряли свою актуальность с ликвидацией капиталистических элементов города и деревни, а с другой - неприменимы к тем случаям, когда участок числится в совместном пользовании собственников отдельных частей дома. Мотивы обеспечения хозяйственного содержания строений и указания на то, что дом является единым хозяйственным объектом, также не являются убедительными аргументами против признания собственности на часть дома. Наличие нескольких хозяев необязательно приводит к отрицательным хозяйственным результатам. Предположение, что они не сумеют распределить между собой обязанности по исполнению требований коммунальных органов о хозяйственном содержании дома, в равной мере приложимо и к случаям, когда дом составляет общую собственность нескольких лиц. Что же касается санкции отобрания дома по бесхозяйственности, то вполне возможно отобрание и части его, принадлежащей собственнику, уклоняющемуся от лежащих на нем обязанностей по дому. Теоретически не исключена возможность и солидарной ответственности нескольких собственников за хозяйственное содержание всего дома в целом. Неубедительными надо признать и соображения, высказанные в свое время в печати, о недопустимости раздела строения по этажам ввиду того, что такое дробление не соответствовало бы их хозяйственному назначению <87>. Выставленный в ст. 65 ГК критерий неделимости вещей - несоразмерный ущерб их хозяйственному назначению - совершенно не применим к выделению частей дома в собственность отдельных лиц, так как здесь, конечно, происходит не разбор дома на физически отделенные друг от друга части, а условное отграничение частей, отдаваемых нескольким собственникам, причем никакого ущерба назначению дома этим не наносится, использование его для жилья при этом не нарушается. Таким образом, ссылка на ст. 65 ГК также не может обосновать невозможность собственности на часть дома. -------------------------------- <87> См.: Еженедельник советской юстиции. 1927. N 31. С. 948.
Отрицательному отношению коммунального ведомства к допущению собственности на часть дома противостоит практика финансового ведомства, взимающего ренту, местный налог со строений и страховые сборы не со всего общего дома в целом, а с каждого из собственников, в зависимости от размеров принадлежащей ему части строения <88>. Эта практика сломала до известной степени и порядок регистрации домов, находящихся в собственности нескольких лиц. Статистический отдел Наркомхоза РСФСР в связи с этим разъяснил местным отделам коммунального хозяйства, что они могут вносить в инвентаризационные документы сведения о реальных частях строений на основании соглашений совладельцев о пользовании конкретными частями строений. На основании этих соглашений инвентаризационные органы регистрируют в инвентаризационных документах отдельные дома или помещения за отдельными совладельцами. Этот новый порядок фактически отменяет запрет регистрации собственности на часть здания, содержащийся в циркуляре Наркомвнудела РСФСР от 1929 г. -------------------------------- <88> См., например: Положение о взимании земельной ренты от 17 сентября 1936 г. // Бюллетень НКФ. 1937. N 1.
Институт собственности на часть дома имеет все основания для того, чтобы быть признанным советским гражданским правом. Фактически он существует в нашем гражданском обороте, где собственность на жилой дом преследует чисто потребительские цели и где дома, превосходящие по своим размерам потребности одной семьи, чаще всего принадлежат нескольким лицам. Как было показано в начале этой главы, этот институт до известной степени признается нашими судами. Ограничивающие его применение ведомственные циркуляры и инструкции не имеют решающего юридического значения. У нас нельзя (за случайными исключениями) встретить общих домов, совладельцы которых были бы заинтересованы только в получении и разделе квартирной платы. Собственники общих домов, как правило, живут в них сами. В силу этого неизбежно происходит реальное распределение помещений, занимаемых каждым из них; права каждого конкретизируются в той или иной части общего дома, и собственность на общий дом неизбежно принимает иной характер, чем общая собственность на любой другой объект, не допускающий реального выделения частей. Этого не отрицают даже те, кто возражает против признания собственности на часть дома. Вопрос сводится к тому, как квалифицировать правомочия в отношении реально выделенной части дома. При разрешении его приходится выбирать между приведенными выше конструкциями. Возможно видеть здесь особую разновидность долевой общей собственности, особенность которой заключается в том, что каждому участнику отводится в пользование реально определенная часть общего дома. Возможно, однако, говорить и о праве собственности на выделенную часть дома, с которым связано участие в особой общей собственности на общие части здания и совместное пользование земельным участком. Признание того, что часть дома выделяется в пользование, а не в собственность, связано с рядом неудобств. В этом случае права каждого совладельца всецело подчиняются действию ст. 61 - 65 ГК. Пользование определенными помещениями общего дома в таком случае зависит от решения большинства участников общей собственности и может быть ими изменено. Продажа части дома рассматривается как отчуждение доли в общей собственности и не обеспечивает покупателю получения именно тех помещений, какие он имел в виду при заключении сделки, так как это будет определяться не волей продавца, а волей остальных собственников. Наконец, подобное право пользования частью дома является весьма непрочным, так как при подаче кем-либо из участников требования о выделе общий дом будет подлежать продаже в случае невозможности для остальных выкупить у выделяющегося его долю. Лежащее в основе разбираемой нами конструкции отрицание возможности собственности на часть дома исключает возможность раздела дома в натуре и приводит к неизбежности продажи его в целом по желанию одного из сособственников. Допущение возможности собственности на часть дома устраняет все только что перечисленные неудобства. Право на занимаемую отдельным лицом часть дома не зависит от юридических действий собственников других частей. Пользование занимаемой каждым частью в таком случае представляет осуществление полномочий собственника и не может быть изменено по воле соседей. Отчуждение части дома влечет за собой переход к приобретателю права собственности на помещения, занимаемые продавцом, и не должно оформляться как установление общей собственности на весь дом. Оно не может быть оспорено другими собственниками ни в порядке перераспределения площади, ни в порядке осуществления права преимущественной покупки. Наконец, при данной конструкции не может быть и речи ни о разделе, ни о выделе, поскольку она отрицает наличие отношений общей собственности. Собственность на часть дома является результатом уже ранее произведенного раздела, повторение которого юридически невозможно. Для лица, желающего почему-либо прекратить принадлежащее ему право собственности на часть дома, существует один только путь - отчуждение этой части; производить какие-либо изменения в правах соседей он не вправе. Перечисленные только что преимущества изложенной конструкции не должны заставлять нас забывать о том, что собственность на выделенную часть осложняется наличием некоторых общих прав и обязанностей, а также наличием общей собственности на те элементы строения, которые обслуживают все выделенные части. Однако необходимость урегулирования возникающих в связи с этим отношений не является препятствием к допущению собственности на часть дома. Достаточно указать на то, что жилищный наем в коммунальных квартирах у нас также построен на признании за съемщиком особого права на занимаемую им площадь и прав на совместное с другими жильцами пользование общими помещениями с дифференциацией соответствующих обязанностей, а не на сдаче всей квартиры внаймы коллективу жильцов. Во всяком случае в гражданских законах необходимо точно оговорить и урегулировать отношения, связанные с владением частью дома, сделав выбор между двумя конструкциями. Нельзя отрицать того, что они взаимно исключают друг друга. Внесение ясности в этот вопрос устранит возможность юридических противоречий в судебных решениях, где нередко можно найти допущение собственности на часть дома и применение норм Гражданского кодекса об общей собственности <89>. -------------------------------- <89> См.: Советская юстиция. 1939. N 21 - 22 (дело Мурадьянца и Родзиной).
Список литературы, на которую в тексте сделаны только сокращенные ссылки
Аскарханов и Иодковский. Справочник по судебной практике. М., 1937. Вотчинное право. Гражданское уложение. Кн. III. Проект редакционной комиссии с объяснениями. Т. I. СПб., 1902. Гражданский процесс. Учебник для юридических институтов. М., 1938. Гражданское право. Учебник для юридических институтов. М., 1938. Зелер. Учение о праве общей собственности по римскому праву. Харьков, 1895. Обязательства. Гражданское уложение. Кн. V. Проект редакционной комиссии с объяснениями. Т. III (ст. 505 - 718). СПб., 1899. Синайский В. Русское гражданское право. Вып. I. Киев, 1917. Товстолес. Общая собственность по русскому гражданскому праву // Журнал министерства юстиции. 1900. N 8. Шершеневич Г. Курс торгового права. 4-е изд. СПб., 1908. Щеголев. Очерки по истории Западной Европы XVI - XVII вв. Москва, 1938. Ch. Beudant. Cours de droit civil francais. T. IV - Les Biens, Paris, 1938; T. V-bis. Les successious ab intestat, Paris, 1936. Bruns. Fontes juris romani, Tubingae, MCMIX. A. Colin et H. Capitant. Cours elementaire de droit civil francais, 4 ed. T. I. Paris, 1923. P. Girard. Manuel elementaire de droit romain, 7 ed. Paris, 1924. P. Girard. Textes de droit romain, 6 ed. Paris, 1937. O. Gierke. Deutsches Privatrecht, Bd. I, 1900, Bd. II, 1905, Leipzig. P. Hebraud. La copropriete par appartements, "Revue trimestrlelle de droit civil". 1938. N 1. P. 23 - 66. E. Huber. Erlauterungen zum Vorentwurf des Schweizerischen Clvilgesefzbuches, drittes Heft - Das Sachenrecht. Bern, 1902. L. Josserand. Essai sur la propriete collective. Livre du centenaire du Code civil. T. I. Paris, 1904. L. Josserand, Cours de droit civil positif francais, 3 ed. T. I. Paris, 1938. Fr. Klein, Die wirtschaftlichen und sozialen Grundlagen des Rechts der Erwerbsgesellschaften, Berlin, 1914. Fr. Leonhard. Allgemeines Schuldrecht des BGB, Bd. I, 1929, Bd. II, 1932, Munchen. E. Levy. Neue Bruchstucke aus den Institutionen des Gajus. Zeitschr. der Savigny Stiftung fur Rechtsgeschichte. Rom. Abt., Bd. 54, 1934. Motive zu dem Entwurfe eines Burgerlichen Gesetzbuches fur das Deutsche Reich, Berlin, 1888, Bd. II - Recht der Schuldvorhaltnisse, Bd. III-Sachenrecht. R. Muller. Erzbach, Deutsches Handelsrecht, 2. Aufl., Tubingen, 1927. A. Pernice. Marcus Antistius Labeo. Bd. I, Halle, 1873. S. Pineles. Die Communio pro diviso, "Zeitschrift fur das Privat - und Offentliche Recht der Gegenwart" (Grunhuts Zeitschrift), Bd. 29, S. 705 - 738, Bd. 30, S. 767 - 778. Wien, 1902. M. PIaniol. Traite elementaire de droit civil. T. I. 5 ed. Paris, 1908. Regelsberger, Pandekten, Bd. I. Leipzig, 1893. R. Schroder. Lehrbuch der Deutschen Rechtsgeschichte, 5. Aufl. Leipzig, 1907. Schulz. Prinzipien des Romischen Rechts. Munchen, 1934. P. Violiet. Precis de l'histoire du droit franais. Paris, 1886. M. Weber. Zur Geschichie der Handelsgesellschaften im Mittelalter. Stuttgart, 1889. L. Wenger. Zum Wohn - und Wirtschaftsrecht in den Papyri - Aus Romischem und Burgerlichem Recht. Festgabe fur Immanuel Bekker. Weimar, 1907. C. Westrup. Introduction to Early Roman Law, II - Joint Family and Family Property. Copenhagen and London, 1934. B. Windscheild. Lehrbuch des Pandektenrechts, 8. Aufl., Bd. I - II. Frankfurt a. M., 1900.
Печатается по: Зимелева М. В. Общая собственность в советском гражданском праве // Ученые записки ВИЮН НКЮ СССР. Вып. II / Под ред. И. Т. Голякова. М.: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1941. С. 34 - 90.
------------------------------------------------------------------
Название документа