О структурном значении частного и публичного права в системе права
(Азми Д. М.) ("Законодательство и экономика", 2010, N 7) Текст документаО СТРУКТУРНОМ ЗНАЧЕНИИ ЧАСТНОГО И ПУБЛИЧНОГО ПРАВА В СИСТЕМЕ ПРАВА
Д. М. АЗМИ
Статья кандидата юридических наук, советника Отдела законопроектных работ Правительства Москвы, ученого секретаря Научно-экспертного совета Правительства Москвы, доцента Московского института права Д. М. Азми посвящена характеристике и оценке дуалистической теории правового строения. Автор анализирует различные подходы к трактовке частного и публичного права, выражает собственные позиции по заявленному предмету, предлагает критерии разграничения частного и публичного права, доказывает их структурный характер.
При рассмотрении весьма актуального в настоящее время вопроса о строении права, системе такового многие исследователи обращают внимание на дуалистическую теорию, предполагающую деление права на частное и публичное. Вместе с тем сама теория двойственного правового строения многократно получала и в отечественном и в зарубежном правоведении самые различные оценки и интерпретации. Но несмотря на отсутствие однозначного признания, концепция частного публичного права подпадает под число правоведческих интересов уже много столетий, является для юридической сферы, с одной стороны, неоднозначно воспринимаемой, а с другой - традиционной. Даже только сам этот факт (а равно и иные, содержательные аспекты) побуждает нас обратить внимание на рассмотрение дуалистической концепции права, оценить значимость таковой для решения вопроса о структуре права. Родоначальником деления права на публичное и частное считается древнеримский юрист Ульпиан, понимавший под первым из названных образований положения, относимые к интересам (пользе) государства, а под вторым - положения, способствующие реализации заинтересованностей и потребностей отдельных лиц (индивидов). Таким образом, изначально в качестве показателя разграничения составляющих дуалистической конструкции был предложен превалирующий интерес субъектов правового общения. Данный показатель ввиду своего относительного характера не раз подвергался самой разнообразной критике. Вместе с тем именно он сохраняет ведущее значение вплоть до настоящего времени. Впоследствии появились довольно оригинальные вариации восприятия частного и публичного права, которым мы уделим некоторое внимание (перед отображением собственного видения рассматриваемой проблематики). В частности, заслуживающей особого рассмотрения представляется позиция М. П. Каревой. Главная ее особенность состоит в том, что ученый исключала вопрос о дуализме правового строения из тематики системы, структурного строения права. По ее идее, деление права на публичное и частное относится не к систематике и не к систематизации, а к сущности права. По мнению М. П. Каревой, сама суть права такова, что оно всегда сочетает в себе общественные и индивидуальные (личностные) интересы. В зависимости от преобладания регламентируемой заинтересованности правовые предписания могут быть подразделены на два блока, которые и именуются публичным и частным правом. Таким образом, вопрос о дуализме права должен быть вынесен за рамки обсуждений системы права (ибо предметом последних является разграничение норм позитивного права). При этом именно интересы, согласно пояснениям М. П. Каревой, являются критерием, определяющим сущность правового поведенческого правила. Все остальные показатели - формально-юридический, мотивационный, и иные - являются лишь производными и носят обосновывающий, но не объясняющий характер. Их выделение во многом предопределено стремлением представителей цивилистического направления правовой науки уяснить и доказать специфику корреспондирующей области юриспруденции. Само же учение о дуализме права направлено на изучение противоречий интересов между субъектами права. "Эти противоречия являются основой деления права на публичное и частное, но отнюдь не системы действующего... права" <1>. К выявлению внутреннего строения позитивного права дуалистическая платформа не имеет отношения. -------------------------------- <1> Карева М. П. К вопросу о делении права на публичное и частное // Советское государство и право. 1939. N 4. С. 22.
Представляется, что разграничение права на публичное и частное действительно нацелено на выявление не столько критериев построения нормативного правового материала, сколько содержательных основ юридических положений. В указании и обосновании этого состоит значимость идеи М. П. Каревой. Вместе с тем при классификации нормативного правового материала нельзя не учитывать его сущностное предназначение. И в этом, на наш взгляд, проявляется "слабость" выраженного ученым мнения. Казалось бы, на эту ремарку можно возразить: систематика и систематизация права не идентичны его системе, внутреннему упорядоченному строению. Но нельзя забывать, что строение права зависимо от его сущности, так как оно не носит закономерный, статичный, структурный характер. И в этом смысле частная и публичная ветви права вновь предстают перед нами именно в качестве фундаментальных, основополагающих, базисных, структурных элементов системы права. В период первой отечественной дискуссии о системе права (в отличие от двух последующих) к вопросу о дуализме структурного строения в своих научных изысканиях обращалась не только М. П. Карева, но и многие другие ученые (А. Я. Вышинский, И. П. Трайнин, М. М. Агарков, С. Н. Братусь, Я. Ф. Миколенко, С. М. Потапов, М. О. Рейхель <2>). Более того, многие из них так или иначе отражали в своих рассуждениях именно идеи о секторной двойственности строевого ряда права. -------------------------------- <2> Вышинский А. Я. Съезд ВКП(б) и задачи науки социалистического права // Советское государство и право. 1939. N 3; Трайнин И. П. О содержании и системе государственного права // Советское государство и право. 1939. N 3; Агарков М. М. К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1940. N 9; Братусь С. Н. О предмете советского гражданского права // Советское государство и право. 1940. N 1; Миколенко Я. Ф. О предмете и принципах социалистического гражданского права // Проблемы социалистического права. 1938. N 5; Потапов С. М. К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1940. N 9; Рейхель М. О. К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1940. N 9.
Данный факт свидетельствует, что теория двойственности структурного ряда права в некоторой мере была присуща отечественной юридической доктрине даже при условии опровержения самой возможности существования частного права. В качестве же оснований обособления полярных правовых секторов в обозначенный период предлагались какие-либо из таких показателей, как интересы участников правового общения (различия в них), принципы поведения субъектов права, цель нормативной юридической регламентации, некоторые компоненты метода правового регулирования, данные о соотношении элементов содержания юридических отношений. В современный период идеи о дуализме системы права получают все большее распространение. При этом частное и публичное право освещаются в отечественной юридической литературе с самых разнообразных позиций. Так, по мнению В. В. Болговой, "римское право, дав традицию терминологического обозначения частного и публичного права, не предполагало именно разграничения права на две самостоятельные области... Все исследования показывают, что процесс теоретического оформления идеи дихотомии права относится к Новому времени... Для сфер частного и публичного права создаются самостоятельные юрисдикционные системы" <3>. -------------------------------- <3> Болгова В. В. Римская правовая традиция и проблемы строения системы права в странах романо-германской правовой семьи // Право и государство: теория и практика. 2009. N 9 (57). С. 111 - 113.
На наш взгляд, деление права на частное и публичное предполагает не разделение права на "самостоятельные" сферы, а выявление и различение фундаментальных направлений правового воздействия. Двойственная теория никоим образом не увязана с противопоставлением, абсолютным обособлением частного и публичного права. Вместе с тем сущностное предназначение права - регламентировать общественные отношения и воздействовать на поведение имеющих различные интересы лиц - обусловливает наличие в строении данного явления как общих принципиальных установлений, так и подразделений частного и публичного права. Весьма часто для разделения отраслей права предлагаются своеобразные факторы. Например, согласно позиции С. С. Алексеева частно-публичное деление предопределено свойствами права как культурного явления, как феномена духовной деятельности лиц. Непосредственным фактором, обусловливающим такое дробление, выступает внутренняя дифференциация самой правовой культуры. По замечанию ученого, "при известной общности культуры и прогрессе в сферах публичного и частного права, все же основные тенденции и ценности, важные для общества и права их развития и будущего, изначально складываются и реализуются отдельно, по указанным фундаментальным сферам" <4>. -------------------------------- <4> Алексеев С. С. Право: азбука - теория - философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 250.
Н. В. Разуваев в обоснование выделения частного и публичного права указывает на наличие в духовной культуре двух самостоятельных и специфических областей: правовой и политической. Таковые, по его мнению, "включают" в правовой проекции частное и публичное право. С целью разъяснения данного постулата Н. В. Разуваев ссылается на исследования правовых систем различных исторических периодов прошлого. "Так, уже в Древней Индии правоведы выделяли две основные юридические категории: дхарма и артха. Соответственно существовали два жанра юридической литературы, составлявшие в своей совокупности систему древнеиндийского позитивного права: дхармашастры и артхашастры. Первые представляли собой предписания морально-этического и собственно юридического характера, посвященные регулированию... отношений, образующих предмет частного права. Вторые содержали предписания, касающиеся вопросов политики, войны и мира, государственного управления и т. п., т. е. всего того, что входит в сферу публично-правового регулирования. Еще более последовательное разграничение публично-правовой и частноправовой сфер проводили древнеримские юристы, которым принадлежит заслуга выделения самих категорий частного и публичного права" <5>. -------------------------------- <5> Разуваев Н. В. Критерии отраслевой дифференциации права // Правоведение. 2002. N 3 (242).
На основании таких данных Н. В. Разуваев констатирует: в обозначенных проявлениях мы сталкиваемся с двумя существенно отличающимися друг от друга интерпретациями качеств и свойств в целом единой культурной деятельности представителей рода homo sapiens. Это, в свою очередь, позволяет ученому предположить, что разница между частным и публичным правом обусловлена принадлежностью корреспондирующих областей к неодинаковым сферам духовной культуры. Поэтому каждое из двух анализируемых направлений формирует присущий именно "самому себе" юридико-значимый "образ человека в зависимости от того, какие его особенности являются ревалентными именно для данной сферы" <6>. -------------------------------- <6> Разуваев Н. В. Указ. соч. С. 41 - 43.
Правовая культура в действительности является существенным показателем правовой системы общества; отображает правовую ментальность, восприятие; демонстрирует тип конкретно-исторической правовой общности. Вместе с тем в качестве базового критерия выделения частного и публичного права правовую культуру рассматривать неверно и нецелесообразно. Причина заключается в том, что структурные элементы относятся к внутреннему строению права, а не к области его эмоционально-рационального (или наоборот) восприятия. Правовая культура есть результат знаний, идей, представлений о праве и его действии (в качестве должного и сущего). По крайней мере, если понимать таковую в традиционном значении (ибо специфической авторской вариации Н. В. Разуваевым предложено не было). При этом строение права является уже не результатом, а данностью, которая при своих последующих проявлениях выступает одной их посылок формирования типа правового восприятия. Правовая культура (а скорее, именно данные об историческом типе правовой общности) может быть "использована" при классификации проявлений права как целостного явления и феномена, но не должна полагаться в качестве исходного параметра познания его структурных, внутренних закономерных звеньев. Это предопределено вторичным, можно сказать производным, по отношению к структуре права, характером названного нами вида (типа) культуры. При этом личностные интересы, поведенческие принципы, мотивации, цели, их юридизированное оформление (и проч.) в любом случае не одинаковы. Полярная разница таковых выражается двумя пластами, которые в интересующем нас срезе и обозначаются посредством категорий частного и публичного права. Заметим также, что частное и публичное право, отображая полярные пласты правового действия, нуждаются в неком объединяющем начале, ибо, по верному замечанию того же Н. В. Разуваева, "все нормы в рамках нормативной системы права связаны между собой по определенным правилам" <7>. Таким началом полагается аккумуляция общих принципиальных правовых установок, обозначенная нами в качестве основного права, или права принципов права. -------------------------------- <7> Разуваев Н. В. Указ. соч. С. 51.
В свою очередь, по мнению С. В. Полениной, "группировка отраслей права в публичный и частный блоки происходит в соответствии с предметом и методом правового регулирования" <8>. Именно это и предопределяет факт, что большинство норм публичного права носит именно императивный, а частного - диспозитивный характер. -------------------------------- <8> Поленина С. В. Взаимодействие системы права и системы законодательства в современной России // Государство и право. 1999. N 9. С. 9, 10.
Нам же видится, что предмета и метода правового регулирования недостаточно для разграничения частного и публичного права. Потребность в большем числе дифференцирующих факторов обусловлена многогранностью названных правовых пластов, разноаспектностью их проявлений, а также условностью, относительностью (и, как следствие, оспоримостью) каждого из показательных параметров по отдельности (что предопределено в том числе и символьным характером самих терминов, языка, слов). "Образ" частного и публичного права может быть определен только в результате увязки, соединения нескольких факторов (в то время как любой конкретный из них возможен к истолкованию в практически бесчисленном количестве вариаций). В ряде случаев размежевание права на частные и публичные блоки оценивается и сугубо с позиций относимости таковых к классификации субъективных правомочий участников правового общения, но не к данным объективного права. Такая позиция берет свое начало от Р. Фон Иеринга <9>. В современной отечественной юридической доктрине приверженность ей четко выражена В. П. Мозолиным: "Объективное право всегда имеет публичный характер. Правовые же отношения, возникающие на основании норм объективного права, могут быть публично-правовыми и частноправовыми. Соответственно, аналогичная градация применима к субъективным правам участников правоотношения в обществе с рыночной экономикой" <10>. -------------------------------- <9> Иеринг Р. Борьба за право. СПб., 1982. С. 15. <10> Мозолин В. П. Система российского права (доклад на всероссийской конференции 14 ноября 2001 г.) // Государство и право. 2003. N 1. С. 113.
Данное указание, как представляется, не столько предполагает в своей сути отрицание частного и публичного права в качестве структурных элементов интересующего нас явления, сколько отображает иной срез понимания (восприятия) корреспондирующих правовых общностей. Исходя от субъектов публично-политической властной организации юридико-нормативные предписания действительно всегда наделены публичными свойствами; отражают значимые с позиций общественного управления интересы, потребности, установки, цели. В этом смысле "в реальной действительности действующая правовая норма всегда вместе с тем создает соответствующее ей правоотношение" <11>, задающееся именно публичной властью. В свою очередь, субъективные правомочия лиц и в самом деле реализуются разнонаправленно, в какой-либо из двух - личной или общественной - превалирующих вариаций. -------------------------------- <11> Пионтковский А. А. К вопросу о взаимоотношении объективного и субъективного права // Советское государство и право. 1958. N 5. С. 28.
Вместе с тем содержание и строение права неоднородно; в них наличествует каждый из элементов дуалистической конструкции (а равно и "скрепляющее", объединяющее таковые звено). Это предопределено адресностью самого правового действия, а именно тем, что субъектами права являются не только публично-политические образования, но и, причем именно в первую очередь, индивиды. Для демонстрации сказанного укажем, насколько сложно, если вообще возможно, представить себе правовую систему, не содержащую таких положений, которые, при признании дуалистической модели, бесспорно, относятся к частноправовой сфере. Таким образом, мы склонны рассматривать частное и публичное право не только в качестве проявлений адресного функционирования установлений положительной правовой материи. Названные элементы дуалистической конструкции выступают универсальными составляющими интересующего нас явления, не будучи напрямую увязанными с неким типом (видом) права. Е. А. Суханов, обращаясь к тематике дуалистического строения, указывает: "гражданское право, в сущности, никогда не утрачивало своих частноправовых начал: равенства участников, их инициативы и диспозитивности в осуществлении принадлежащих им прав, самостоятельной имущественной ответственности за результаты своих действий и др. Они были прямо закреплены и в Гражданских кодексах 1922 и 1964 гг., и в Основах гражданского законодательства 1961 и 1991 гг. ... В целом по своему характеру гражданско-правовое регулирование оставалось частноправовым... Дореволюционному русскому праву в отличие от многих континентальных правопорядков не был присущ известный дуализм частного права, т. е. его деление на гражданское и торговое право... Данное обстоятельство следует иметь в виду при ссылках на зарубежный опыт. Ведь сам по себе этот опыт весьма разнороден и обусловлен во многом историческими и другими традициями отдельных государств" <12>. -------------------------------- <12> Суханов Е. А. Система частного права // Вестник Московского университета. Сер. 11: Право. 1994. N 4. С. 26, 27.
Ученый также формулирует весьма ценный вывод: каких-либо установленных, необходимых, "правильных", должных схем (моделей) формирования правовых систем не существует. В данном контексте особое внимание обращает на себя тот наглядно продемонстрированный в приведенном высказывании факт, что независимо от трактовательных вариаций частного права его наличие так или иначе константно присуще различным правовым общностям. Полагаем, что данное утверждение верно и в отношении публичного права. Доктринальное, или "прямое" государственное признание (либо его отсутствие) при этом не имеет решающего характера, ибо наличие такового свидетельствует лишь о научном и (или) практическом интересе и возможности его внешней реализации и (или) о проявлении признающей воли суверенной публичной политической властной организации (часто увязанной с заинтересованностью в развитии частно - или же публично-правового сектора). Градация самого частного (равно как и публичного) права также не свидетельствует в пользу его "замены" какими-либо иными направлениями, ибо сущность и бытие частного (публичного) права в качестве составляющей строевого правового ряда при этом (даже трансформируя свою восприятивную форму) остаются неизменными. В этом контексте Е. А. Суханов совершенно верно обращает внимание на то, что идея о непризнании частного права, свойственная советскому правовому порядку, равно как и нераспространенность самой двойственной концепции в системах, представляющих англосаксонскую правовую семью, не означает действительной ликвидации или отсутствия частного (и (или) публичного) права. Что же касается дуализма или монизма самого частного права, то, по нашему мнению, выбор какой-либо из вариаций в данном случае зависит в большей степени уже от правовых традиций, ментальности, сложившейся юридической практики (т. е. предопределен главным образом историческим типом правовой общности). Законооформительные проявления (выражающиеся либо в создании какого-либо самостоятельного акта, например торгового кодекса, либо в отмене ранее существовавшего, при включении соответствующих положений в состав систематизированного гражданского статута) при этом часто носят прикладной характер и отображают позицию, получившую при решении вопроса официальное воплощение. Кстати, споры о соотношении гражданского и торгового, гражданского и частного права уже можно назвать "классическими" для мировой теории частного (цивильного, гражданского) права. Особенно интересно, насколько разные перечни элементов называются в качестве составных для самого частного права. Это может быть, например, гражданское, семейное, торговое и международное частное право; гражданское, наследственное, авторское, изобретательское, трудовое и предпринимательское право; гражданское, трудовое и семейное право <13>. -------------------------------- <13> См.: Суханов Е. А. Указ. соч. С. 26 - 30; Кашанина Т. В. Корпоративное право (Право хозяйственных товариществ и обществ): Учебник. М., 1999. С. 36 - 41; Дарвина А. Р. Частное право: его содержание и роль в современных условиях развития Российского государства // Право и политика. 2003. N 8. С. 61.
В связи с представленными позициями, а также учитывая интерес и к вопросу о сочетании гражданского и хозяйственного права, небезынтересно также отметить, что немецкая правовая наука, которую принято именовать "родоначальницей" теории хозяйственного права, тоже не дает однозначного ответа на вопрос о сущности, природе этого правового массива. Чаще всего его трактуют в качестве частно-публичного. При этом в рамках данного понимания выделяется еще два основных поднаправления. По первому из них хозяйственное право рассматривается преимущественно как часть торгового. По второму - в самом интересующем нас правовом образовании выделяется два сектора: частное хозяйственное право и публичное хозяйственное право <14>. -------------------------------- <14> См.: Кулагин М. И. Предпринимательство и право: опыт Запада. М., 1992. С. 14.
Последнее деление, по сути, может быть приложимо к любому более мелкому, нежели частный и публичный, правовому сектору. Фактически оно способно трактоваться как деление правовых норм на частные и публичные (при условии добавления к таковым в качестве "вершины пирамиды" положений, составляющих и надсекторные, универсальные, общие, принципиальные правовые положения). Итак, с позиций того, что вопрос о концепции частного - публичного права является существенной составляющей тематики системы права, отметим, что, по нашему мнению, корреспондирующие образования являют собою содержательные правосистемные элементы, отражающие: суть, принципиальное наполнение (причем и "чисто" нормативного, и собственно поведенческого толка) самого явления; интересы субъектов правового общения; цель, а также приемы и способы оказания на индивидов и их объединения юридического воздействия. Отсюда следует, что определение частности или публичности имеющих правовое значение поведенческих правил следует производить исходя из совокупности нескольких показателей, ибо "одностороннее" рассмотрение структурно-строевого наполнения многогранных явлений и феноменов не является надлежащим. В качестве обоснованных факторов разграничения ветвей частного и публичного права мы полагаем должным указать на превалирующий субъективный интерес, телеологию правового регулирования, группу преобладающих принципов права и поведения его участников, способы и приемы правового воздействия и юридической регламентации, сочетание (набор) формально-юридических источников права, однородность содержательного наполнения. При этом нельзя забывать, что "подразделение системы права на частное и публичное право выходит за отраслевые рамки. Это более крупные, чем отрасль, структурные образования. Общим для публичного и частного права является следующее: каждое из них объединяет совокупность однородных по своим признакам отраслей права... Разумеется, это не исключает, а, напротив, предполагает проникновение частных начал в сферу действия правовых отношений, охватываемых публичным правом... Вместе с тем публичные начала проникают в отрасли частноправового блока, в том числе устанавливают пределы и границы проявления частной инициативы и ответственности в случае их нарушения" <15>. Более того, по нашему мнению, отражение элементов дуалистического строения права будет иметь место и при внеотраслевом видении системы права, так как в отличие от самих правовых отраслей частное и публичное образования выступают структурными, а не сугубо классификационными элементами права. -------------------------------- <15> Поленина С. В. Указ. соч. С. 9.
В порядке же разъяснения предложенных нами определяющих параметров укажем, что характеристика частных (личных) и публичных (общественных) заинтересованностей, как правило, не сопровождается какими-либо конкретизирующими, направляющими "увязками" (например, со словами "непосредственный" и "опосредованный"). Вместе с тем наличие таковых необходимо, поскольку "основная идея" и частного, и публичного права проявляется именно в том, на реализацию каких конкретно интересов и потребностей непосредственно (прямо) нацелен субъект социально-правовой жизни, во имя чего он действует (бездействует). Без учета данного обстоятельства нивелируется (или по меньшей мере искажается) сам принцип выявления частного и публичного права. В свою очередь, юридико-источниковый фактор отражает "срез" всех иных показателей, а однородное содержание представляет корреспондирующий уровень предмета правового регулирования. В отношении же метода правовой регламентации отметим, что, как мыслится, таковой не может быть признан единственным показателем частности или публичности правовых данных, ввиду своего специального, исключительного формально-юридического характера, недостаточного для последовательного размежевания компонентного состава сложной дуалистической конструкции. Кроме того, указанный элемент правовой формы содержит не только объективную, но и субъективную составляющую (что также препятствует его трактовке в качестве единственного детерминирующего основания). Вместе с тем с ветвями и частного, и публичного права действительно корреспондируют превалирующие "наборы" приемов и способов юридической регуляции, представленные диспозитивным и императивным методами соответственно. В то же время демократизация и интернационализация правовой жизни проявляются в увеличении вариативности (диспозитивности) в публичной области, а стремление большинства суверенных организаций публично-политической власти осуществлять социальные функции приводит к усилению императивных проявлений в частноправовом направлении. С этимологических позиций наименование "диспозитивный метод" представляется не вполне точным, т. к. ключевое слово в нем означает "расположение". Сообразно этому диспозицией в интересующей нас области называют основной элемент правовой нормы, отражающий непосредственно юридико-регламентируемое поведенческое правило (а точнее - основное содержание, наполнение такового). В отношении же императивного метода, напротив, можно констатировать четкое соответствие названия содержанию. Так, в лингвистике императивом именуется повелительное наклонение, а в философии - категорическое, безусловное требование. Иные значения термина "императив" также увязываются с повелительностью, категоричностью, требовательностью, властностью. Не стоит забывать, что разграничение блоков частного и публичного права не имеет абсолютного характера. "Ведь и в "чистых" частноправовых актах типа гражданского или торгового кодексов достаточно широко встречаются нормы публично-правового характера (например, обязанность предпринимателя вести торговые книги, обязательная регистрация сделок с недвижимостью и т. д.)" <16>. -------------------------------- <16> Суханов Е. А. Указ. соч. С. 31.
Более того, в одном и том же (с позиций исходных данных) правиле поведения, в зависимости от конкретных факторов его нормативного отображения и реализации, может выдвигаться на первый план или частно-, или же публично-правовое начало. Например, право и обязанность родителей воспитывать своих детей носит частноправовой характер лишь до тех пор, пока воспитательный процесс не приводит к нарушению личностных правомочий ребенка, а именно покуда правомерное поведение указанных законных представителей не "перетекает" в противоправное. В случае же негативной трансформации корреспондирующие нелегальные представления родителей (иных полномочных лиц) о должном воспитании детей не будут означать отсутствия противоправности в их деянии. Это распространяется и на те случаи, когда легальные представители, ввиду своих социотивных установок (и (или) по каким-либо иным причинам), полагают воспитание, приводящее к нарушению личностных прав (в данном случае - ювенального толка), должным, нормальным и (или) даже оптимальным. Таким образом, правообязанность родителей воспитывать своих детей в сфере правомерного поведения получит формализацию в частном праве. В нашем случае она представлена статьей 63 Семейного кодекса РФ. Приняв противоправный характер, эта правообязанность найдет свое воплощение уже в положениях публичного права (отраженных, например, в статье 156 Уголовного кодекса РФ). Получается, что при рассмотрении вопросов о дуализме правового строения должно учитывать, что функционирование частного и публичного права осуществляется не только лишь через обособление, но и посредством "переплетения". В завершение стоит еще раз акцентировать внимание на том, что весьма жизненной и обоснованной, носящей именно основополагающий, структурный характер нам видится трехзвенная градация права, состоящая из таких "пирамидально выстроенных" компонентов, как "принципиальное", частное и публичное право. Причем эта конструкция вполне допускает то, что в ее рамках может быть произведено дальнейшее, в том числе и отраслевое, деление. Более того, с позиций "практического удобства" осуществление такового даже целесообразно.
Библиография
Агарков М. М. К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1940. N 9. Алексеев С. С. Право: азбука - теория - философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999. Болгова В. В. Римская правовая традиция и проблемы строения системы права в странах романо-германской правовой семьи // Право и государство: теория и практика. 2009. N 9 (57). Братусь С. Н. О предмете советского гражданского права // Советское государство и право. 1940. N 1. Вышинский А. Я. Съезд ВКП(б) и задачи науки социалистического права // Советское государство и право. 1939. N 3. Дарвина А. Р. Частное право: его содержание и роль в современных условиях развития Российского государства // Право и политика. 2003. N 8. Иеринг Р. Борьба за право. СПб., 1982. Карева М. П. К вопросу о делении права на публичное и частное // Советское государство и право. 1939. N 4. Кашанина Т. В. Корпоративное право (Право хозяйственных товариществ и обществ): Учебник. М., 1999. Кулагин М. И. Предпринимательство и право: опыт Запада. М., 1992. Миколенко Я. Ф. О предмете и принципах социалистического гражданского права // Проблемы социалистического права. 1938. N 5. Мозолин В. П. Система российского права (доклад на всероссийской конференции 14 ноября 2001 г.) // Государство и право. 2003. N 1. Пионтковский А. А. К вопросу о взаимоотношении объективного и субъективного права // Советское государство и право. 1958. N 5. Поленина С. В. Взаимодействие системы права и системы законодательства в современной России // Государство и право. 1999. N 9. Потапов С. М. К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1940. N 9. Разуваев Н. В. Критерии отраслевой дифференциации права // Правоведение. 2002. N 3 (242). Рейхель М. О. К дискуссии о системе права // Советское государство и право. 1940. N 9. Суханов Е. А. Система частного права // Вестник Московского университета. Сер. 11: Право. 1994. N 4. Трайнин И. П. О содержании и системе государственного права // Советское государство и право. 1939. N 3.
------------------------------------------------------------------
Название документа