Проект Общей части обязательственного права
(Киминчижи Е. Н.) ("Гражданское право", 2011, N 1) Текст документаПРОЕКТ ОБЩЕЙ ЧАСТИ ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕННОГО ПРАВА <*>
Е. Н. КИМИНЧИЖИ
-------------------------------- <*> Kiminchizhi E. N. Draft General part of the law of obligations.
Киминчижи Евгений Николаевич, партнер НП "Межрегиональное цивилистическое общество", партнер НП "ЮрКлуб", адвокат (г. Белгород).
Статья посвящена обзору проекта Федерального закона о внесении изменений в Гражданский кодекс Российской Федерации - раздел III в части общих положений об обязательствах (подраздел 1). Автор уделяет внимание наиболее принципиальным положениям проекта, излагает собственное мнение относительно отдельных законодательных предложений.
Ключевые слова: обязательство, обязательственное право, обеспечение обязательства, исполнение обязательства, перемена лиц в обязательстве, ответственность за нарушение обязательства.
The article is devoted to the review of the draft federal law on introduction of changes into the Civil Code of the Russian Federation - section three with regard to general provisions on obligations (sub-section one). The author draws attention to the most fundamental provisions of the draft, reveals his own opinion with regard to certain legislative provisions.
Key words: obligation, law of obligations, securing performance of obligation, execution of obligation, change of persons in obligation, responsibility for violation of obligation.
Общая часть обязательственного права включает в себя два важнейших подраздела, один из которых посвящен общим положения об обязательствах вообще, а другой - общим положениям договорного права. Для целей нашего анализа мы обратим внимание только на подраздел 1 раздела III части первой Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ), т. е. общим положениям об обязательствах. В свою очередь, общие положения об обязательствах включают в себя нормы о понятии, исполнении, обеспечении, прекращении и ответственности за неисполнение обязательств, а также перемене лиц в обязательстве. Наиболее интересным, на наш скромный взгляд, предложениям о совершенствовании Общей части обязательственного права и посвящен настоящий очерк. При этом мы снабдили наш обзор лишь самыми незначительными замечаниями, поскольку неизвестно, останется ли после обсуждения законодателем проект без изменений (станет ли он законом в существующей редакции), а будущее содержание ГК еще станет предметом весьма тщательных и скрупулезных цивилистических изысканий. "Понятие обязательства" - такое наименование гл. 21 ГК предлагают нам разработчики законопроекта. Первая норма этой главы, содержащаяся в п. 1 ст. 307 ГК, вызывает исследовательский интерес: "В силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, оказать услугу, внести вклад в совместную деятельность <1>, уплатить деньги и т. п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности". Такое широкое разъяснение возможных действий, квалифицируемых как обязательство, вряд ли следует признать правильным, во всяком случае, при нынешнем состоянии цивилистической доктрины. Мало того что каких-то существенных сложностей прежняя норма п. 1 ст. 307 ГК при ее применении не имеет, мы предвидим вероятность такого доктринального толкования новеллы, согласно которому под обязательство будут сведены все относительные правоотношения вообще, в том числе публично-правовые. Если идти еще дальше и не сводить все многообразие правовых форм к правоотношению, то само понятие правоотношения может быть выхолощенным и на замену ему придет простое понятие обязательства - как правовой формы, содержанием которой является субъективное право лица требовать известных действий от лица, обязанного к их исполнению. При таком подходе действительно понятия правоотношения и обязательства совпадают, поддержкой чему являются п. 1 ст. 307 ГК, а также предусмотренная проектом ст. 307.1, устанавливающая правила применения общих положений об обязательствах к обязательствам, возникшим из договора, вследствие причинения вреда, а также вследствие неосновательного обогащения, и к требованиям, возникшим из корпоративных отношений (новелла гл. 4 ГК) и связанным с применениям последствий недействительной сделки. -------------------------------- <1> Здесь и далее выделение шрифтом приводится аналогично заимствованному тексту проекта и является содержанием предлагаемых поправок.
Напротив, предлагаемый текст п. 2 ст. 307 ГК: "Обязательства возникают из договоров и других сделок, вследствие причинения вреда, вследствие неосновательного обогащения и из иных оснований, указанных в настоящем Кодексе", - необходимо только приветствовать. Главная идея проекта - подчеркнуть, что обязательство представляет собой вид гражданского правоотношения, возникающего из предусмотренных законом оснований, и в таком понимании не тождественно ни договору, ни его условиям. Авторы проекта предлагают законодательно предусмотреть следующие виды обязательств: альтернативное (ст. 308.1), которым признается обязательство, по которому должник обязан совершить одно из двух или нескольких действий (воздержаться от совершения действий) по своему выбору; факультативное (ст. 308.2), т. е. обязательство, по которому должнику предоставляется право заменить основное исполнение другим (факультативным) исполнением, предусмотренным условиями обязательства, а также натуральное (ст. 308.3), по которому требование кредитора не подлежит судебной защите, а должник, исполнивший натуральное обязательство, не вправе требовать возврата исполненного <2>. -------------------------------- <2> Наиболее известной работой по указанному вопросу является труд В. М. Хвостова (Натуральные обязательства по римскому праву. М., 1898). В наши дни этому вопросу посвящены: Мусарский С. В. Осуществление и защита субъективных гражданских прав, составляющих содержание натуральных обязательств: Автореф. дис. ... к. ю.н. М., 2009; Федотов А. Г. Натуральные обязательства // Вестник гражданского права. 2010. N 1. С. 79 - 131.
Своеобразную точку в дискуссии о способах защиты прав кредитора ставит новелла п. 1 ст. 308.4 проекта, согласно которой устанавливается приоритет натурального исполнения обязательства как способа защиты нарушенных прав кредитора. Исполнению обязательства в натуре, т. е. в том виде, как это прописано соглашением сторон, в случае договорного возникновения обязательства, либо законом, при иных основаниях его возникновения, отдается предпочтение, если самим законом не предусмотрено иное. Действующая редакция ст. 12 ГК такого способа защиты не знает. Между тем понуждение к исполнению обязательства в натуре является чрезвычайно распространенным требованием, заявляемым в исковом порядке. Органическая связь новеллы с положениями ст. 309 ГК об исполнении обязательств надлежащим образом в соответствии с условием обязательства и требованиями закона не вызывает сомнений. В целях снижения возможных убытков кредитора в ст. 309.1 проекта предлагается закрепить общее правило о том, что должник несет расходы по исполнению обязательства. Вместе с тем полагаем, что отказ должника от несения расходов по исполнению обязательств может стать мотивом к требованию о расторжении договора, что вряд ли способствует договорной дисциплине хозяйствующих субъектов. По всему тексту проекта отчетливо проявляется дифференциация правового регулирования в зависимости от наличия объекта обязательства. Многие правила касаются отдельно имущества (вещей и прав), которое возникнет в будущем, т. е. после возникновения самого обязательства. Так, в отношении будущего имущества возможен залог, уступка требований и пр. К таким случаям применяются общие правила соответствующего института, если иное не противоречит природе "будущего" объекта либо содержанию норм ГК о наличном имуществе. Базовые нормы гл. 22 ГК об исполнении обязательств в целом не были предметом значительных правок. Однако некоторые моменты представляются интересными. В частности, новеллой п. 3 ст. 313 ГК предлагается следующая норма: "Если иное не предусмотрено законом или договором и не вытекает из существа отношений должника и третьего лица, третье лицо, имеющее законный интерес в исполнении должником денежного обязательства, связанного с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, может исполнить это обязательство кредитору без согласия должника". Указанное правило является основанием цессии обязательственного требования в силу закона, о чем прямо указано в п. 4 ст. 313 ГК. Действие указанного правила имеет большое значение в сфере кредитования и поручительства, не менее значима она и в залоговых отношениях, а также в страховании. Единственное возражение вызывает стремление свести эту норму к отношениям участников предпринимательской деятельности. Более верным было бы указать, что правило применяется к отношениям, одна из сторон которого вовлечена в предпринимательскую деятельность, тем самым распространив норму на отношения потребительского страхования и кредитования. Редакция п. 2 ст. 314 ГК призвана внести ясность в понятие разумного срока, предусмотренного для исполнения обязательства, срок исполнения которого не определен, и распространяет свое действие на случаи, когда срок исполнения обязательства определен моментом востребования. Такой срок, по мнению разработчиков, должен составлять семь дней со дня предъявления кредитором требования о его исполнении, если обязанность исполнения в другой срок либо незамедлительно после предъявления требования не предусмотрена законом, иными правовыми актами, условиями обязательства и не вытекает из обычаев или существа обязательства. В настоящее время семидневный срок исчисляется по истечении неопределенного "разумного срока", от чего законодателю предстоит отказаться. При этом за должником признается право потребовать от кредитора принять исполнение, в том случае если кредитор не предъявляет требования об исполнении такого обязательства. В целях упрощения оборота ст. 316 ГК предлагается дополнить указанием на то, что исполнение обязательства, при неопределенности места его исполнения, должно быть произведено также в месте нахождения банка (его филиала, подразделения), в котором кредитору открыт банковский счет, однако данное правило ограничено указанием на его применение лишь по денежному обязательству об уплате безналичных денежных средств. Одной из проблем кредиторов в настоящее время является поддерживаемая судами практика снижения предусмотренных договором процентов за ненадлежащее исполнение до суммы, рассчитанной в порядке ст. 395 ГК. Это также не дисциплинирует участников гражданского оборота. Так, должник ради получения выгоды может заключить в принципе любой договор с условием оплаты долга под любой процент в случае неисполнения, только бы получить с кредитора причитающееся должнику. Отсутствие страха перед заключением договоров на таких условиях связано с тем, что суды повсеместно снижают договорные проценты, ссылаясь на положения ст. 395 ГК, а также ст. 333 ГК, мотивируя понижение размера договорных процентов отсутствием последствий, соразмерных сумме обязательства. Разработчики предлагают кредиторам ст. 317.1, согласно которой, если иное не предусмотрено законом или договором, кредитор по денежному обязательству, сторонами которого являются коммерческие организации, имеет право на получение с должника процентов на сумму долга за период пользования денежными средствами в размере и в порядке, определенных договором. И только при отсутствии в договоре условия о размере процентов их размер определяется существующей в месте нахождения кредитора ставкой банковского процента (ставкой рефинансирования) на день уплаты должником суммы долга или его соответствующей части (законные проценты), т. е., по существу, применяется механизм ст. 395 ГК. Предусмотренный порядок погашения требований по однородным обязательствам (ст. 319.1) сводится к правилам о том, что исполненное засчитывается в счет обязательства, указанного должником, либо в счет того обязательства, срок исполнения которого наступил или наступит ранее, а если обязательство не имеет срока исполнения, в счет того обязательства, которое возникло ранее, а также в счет обязательства, по которому кредитор не имеет обеспечения. Эти правила находят определенное продолжение в нормах об исполнении альтернативного обязательства (ст. 320 ГК), при этом кредитор по своему выбору вправе потребовать от должника совершения соответствующего действия, а также факультативного обязательства (ст. 320.1), предоставляя кредитору право потребовать основного исполнения обязательства. Вообще проект отличается тем, что направлен на защиту интересов кредитора, что следует признать правильным. Так, одна из новелл ст. 328 ГК предусматривает, что "ни одна из сторон обязательства, по условиям которого предусмотрено встречное исполнение, не вправе требовать по суду исполнения, не предоставив причитающегося с нее по обязательству другой стороне". Следует признать, что сторона, на которую возложена обязанность исполнения после исполнения другой стороны, не может считаться просрочившей, если отказ от исполнения мотивирован отсутствием встречного предоставления. В гл. 23 ГК "Обеспечение исполнения обязательств" наибольшее число поправок касается института залога. Однако тенденция защиты прав кредитора проявляет себя в дополнении п. 4 ст. 329 ГК, закрепляющей исключение из общего правила о прекращении обеспечивающего обязательства вследствие прекращения основного обязательства, случаями, которые могут быть указаны не только законом, но и предусмотрены соглашением сторон. Должникам, а также третьим лицам, например поручителям, необходимо быть крайне внимательными при вступлении как в основное, так и в обеспечивающее обязательство. Уже упомянутая ст. 333 ГК теперь будет подлежать применению только по заявлению должника, у суда же не будет самостоятельного права уменьшать неустойку, если ее размер явно несоразмерен последствиям нарушения обязательства. Теперь обратим наше внимание на наиболее интересные новеллы залогового права. Первым делом разработчики вводят понятие залогового обязательства, вкладывая в него то значение, которое используется в п. 1 ст. 334 ГК для понятия залога. Новая редакция п. 2 ст. 334 ГК устанавливает дополнительные источники удовлетворения преимущественных прав залогодержателя, к которым предполагается отнести страховое возмещение за утрату или повреждение заложенного имущества независимо от того, в чью пользу оно застраховано, причитающееся залогодателю возмещение, предоставленное взамен заложенного имущества, в частности если право собственности залогодателя на имущество, являющееся предметом залога, прекращается по основаниям и в порядке, которые установлены законом или вследствие изъятия (выкупа) для государственных или муниципальных нужд, реквизиции или национализации; доходов от использования заложенного имущества третьими лицами; а также причитающиеся залогодателю при исполнении третьим лицом обязательства, право требовать исполнения которого является предметом залога. В п. 2 ст. 334.1 предлагается расширить принцип диспозитивности участников гражданского оборота правилом о том, что в случае возникновения залога на основании закона залогодатель и залогодержатель вправе заключить соглашение, регулирующее их отношения. В целом новеллы залогового права призваны внести стабильность в отношения залогодержателя и третьих лиц, свидетельством чего являются положения п. 4 ст. 333 проекта, согласно которому, если законом предусмотрен учет залогов, возникающих на основании договора залога или в силу закона, залогодержатель вправе в отношениях с третьими лицами ссылаться на принадлежащие ему права на заложенное имущество только с момента совершения в установленном законом порядке записи об учете залога. Отсутствие такой записи не затрагивает отношения залогодателя с залогодержателем. А учитывая, что в новой редакции п. 1 ст. 352 ГК РФ одним из оснований прекращения залога указана ситуация, когда заложенное имущество возмездно приобретено в собственность лицом, которое не знало и не должно было знать, что это имущество является предметом залога, наши суждения об общем направлении законодательной политики представляются верными. В указанном случае не имеет места переход права собственности (новелла ст. 353 ГК), а само право собственности приобретателя возникает первоначальным способом. Если ранее замена предмета залога в случаях, указанных в п. 1 ст. 345 ГК, допускалась с согласия залогодержателя, то теперь значение такого согласия нивелируется: "Предмет залога заменяется другим имуществом независимо от согласия на это залогодателя и залогодержателя". Данные нормы направлены на защиту прав не только залогодержателя, но и самого залогодателя в ситуации, когда заменяемый залог не принимается залогодержателем. При этом в силу новеллы п. 4 ст. 345 вместо замены предмета залога стороны вправе заключить новый договор залога, и с момента возникновения у залогодержателя залога на новый предмет залога прежний договор залога прекращается. Новая редакция п. 3 ст. 348 ГК устанавливает, что должник и залогодатель, являющийся третьим лицом, вправе в любое время до реализации предмета залога прекратить обращение на него взыскания и его реализацию, исполнив обеспеченное залогом обязательство или ту его часть, исполнение которой просрочено. Соглашение, ограничивающее это право, ничтожно. В ст. 349, 350, 350.1, 350.2 проекта уточнены порядок обращения взыскания на заложенное имущество, механизм реализации заложенного имущества при обращении на него взыскания в судебном порядке, а также при обращении на него взыскания во внесудебном порядке и порядок проведения торгов при реализации заложенного имущества. В ст. 358.1 - 358.20 вводятся особенности залога обязательственных прав, исключительных прав, прав участия (корпоративных прав) и ценных бумаг. В ст. 359, 360 ГК уточнено, что удержание как мера обеспечения обязательства устанавливается в отношении вещи. Такой подход представляется верным сам по себе, однако уже сейчас становится поводом доктринальных дискуссий об удержании как вещном праве. Существенное изменение обстоятельств, имевших место при заключении договора поручительства и произошедших по вине должника, в практике часто становится основанием поручителей к иску о расторжении договора. Суды, как правило, такие требования не удовлетворяют. К сожалению, проблема эта не нашла своего решения в проекте. В п. 4 ст. 363 устанавливается ограниченная ответственность поручителя при утрате существовавшего на момент возникновения поручительства обеспечения основного обязательства или ухудшении условий его обеспечения по обстоятельствам, зависящим от кредитора. Однако, думается, такое ограничение должно быть установлено также при наличии вины должника. Исключения, направленные на защиту поручителя, содержатся в п. 2 ст. 364, согласно которому поручитель вправе не исполнять обязательство, обеспеченное поручительством, пока кредитор имеет возможность получить удовлетворение своего требования путем его зачета против требования должника, а также в п. 2 ст. 367 и состоят в том, что в случае такого изменения обеспеченного поручительством обязательства без согласия поручителя, которое влечет увеличение ответственности или иные неблагоприятные последствия для поручителя, поручитель отвечает на прежних условиях. В качестве меры обеспечения обязательства в проекте предусмотрена независимая гарантия, основные правила которой не претерпели изменения сравнительно с институтом банковской гарантии, прекращающей свое существование. Главное отличие состоит в том, что гарантом может выступить любое лицо, являющееся коммерческой организацией (п. 3 ст. 368), а не только банк или страховая организация. При этом важно помнить, что в силу п. 2 ст. 368 гарантия может быть выдана в любой письменной форме, позволяющей достоверно определить условия гарантии и удостовериться в подлинности ее источника в порядке, предусмотренном законодательством, обычаями или соглашением гаранта с бенефициаром. Наиболее важные для практики положения состоят в том, что гарант не вправе выдвигать против требования бенефициара возражения, вытекающие из основного обязательства, в обеспечение исполнения которого она выдана, а также из какого-либо иного обязательства, в том числе из соглашения о выдаче гарантии, и не вправе в своих возражениях против требования бенефициара об исполнении гарантии ссылаться на обстоятельства, не указанные в гарантии (п. 2 ст. 370), а также гарант не вправе предъявлять бенефициару к зачету требование, уступленное гаранту принципалом, если иное не предусмотрено гарантией либо соглашением гаранта с бенефициаром (п. 3 ст. 370). Положениями ст. 375.1 устанавливается ответственность бенефициара, который обязан возместить гаранту или принципалу убытки, которые причинены вследствие того, что представленные им документы были недостоверными, а предъявленное требование - необоснованным. Недостоверность представленных гаранту документов является одним из оснований для приостановления платежа (п. 2 ст. 376) и представляет собой оперативную меру, направленную против возникновения убытков гаранта. В п. 2 ст. 376 устанавливаются и иные основания приостановления платежа, в том числе по основаниям недействительности основного обязательства, а также в случае невозникновения риска, на случай которого выдана гарантия. Установленный срок приостановления платежа составляет семь дней, по истечении которого гарант обязан произвести платеж (п. 3 ст. 376). Однако при согласии принципала гарант обязан незамедлительно произвести платеж по гарантии, в том числе и при наличии оснований к отказу в платеже. Не оставили своим вниманием разработчики в целом классический по своему содержанию институт задатка. Предлагается дополнить ст. 380 ГК рядом положений, ставящих точку в решении не только практических задач, но и научных споров. Так, в силу п. 4 ст. 380, если иное не установлено законом, по соглашению сторон задатком может быть обеспечено исполнение обязательства заключить основной договор на условиях, предусмотренных предварительным договором. Учитывая, что согласно п. 1 ст. 380 ГК задатком признается денежная сумма, выдаваемая одной из договаривающихся сторон в счет причитающихся с нее по договору платежей другой стороне, в доказательство заключения договора и в обеспечение его исполнения, полагаем, что задатком по смыслу проекта должно обеспечиваться не само обязательство заключить основной договор (такое обязательство не является денежным), а вытекающие из предварительного договора денежные (расчетные) обязанности сторон. В такой ситуации задаток представляет собой не способ обеспечения обязательства, а, скорее, устанавливает основание и размер ответственности за нарушение обязательств из предварительного договора. По этой же причине спорными представляются положения п. 5 ст. 380 о возможности распространении правил о задатке на иные требования. Ряд существенных изменений претерпел институт перемены лиц в обязательстве. Первое изменение касается отмены запрета на переход права кредитора по регрессным требованиям, как это явствует из положений п. 1 ст. 382, исключающих действующую норму о том, что правила о переходе прав кредитора к другому лицу не применяются к регрессным требованиям. В целях защиты должника устанавливается солидарная обязанность первоначального и нового кредиторов за расходы, вызванные переходом права (п. 4 ст. 382). Если обязательство делимо, то становится возможной частичная уступка прав. Это правило относится в первую очередь к денежным обязательствам (п. 2 ст. 384) и является исключением общей нормы об объеме прав кредитора, переходящих к другому лицу. Однако, как и прежде, условия, на которых осуществляется переход прав кредитора, остаются тождественными первоначальному требованию. Изменениями в ст. 385 ГК устанавливают правило об уведомлении должника о переходе права, которое имеет для него силу независимо от того, первоначальным или новым кредитором оно направлено. При этом, если должник получил уведомление об одном или нескольких последующих переходах права, должник считается исполнившим обязательство надлежащему кредитору при исполнении обязательства в соответствии с уведомлением о последнем из этих переходов права (п. 2 ст. 385). Однако указанное правило страдает тем очевидным недостатком, что лишает должника возможности исполнения в соответствии и с первым уведомлением о переходе права. Остается открытым и вопрос о последствиях такого исполнения - будет ли должник считаться ненадлежащим исполнителем и вправе ли последующий кредитор требовать исполнения, если должник исполнил обязательство в пользу кредитора по первому из полученных уведомлений о переходе права, но прежде или одновременно с моментом получения последующих уведомлений. Данный вопрос, на наш взгляд, должен быть решен в пользу должника с учетом требований ст. 309 ГК о надлежащем и своевременном исполнении обязательства тому лицу, которое должник объективно воспринимает своим кредитором на момент исполнения. Правила ст. 312 ГК о риске неблагоприятных последствий, связанных с непредъявлением должником требований о доказательстве исполнения надлежащему кредитору, не должны применяться в описываемой ситуации. Проект уточняет последствия совершения уступки требований (цессия) при отсутствии согласия должника. В п. 3 ст. 388 указывается, что соглашение между должником и кредитором об ограничении или запрете уступки требования по денежному обязательству, связанному с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, не лишает силы такую уступку и не может служить основанием для расторжения договора, из которого возникло это требование, но кредитор (цедент) не освобождается от ответственности перед должником за это нарушение соглашения. Тем самым кредитор получает защиту от ненадлежащего или несвоевременного исполнения со стороны должника. Кроме того, право на получение неденежного исполнения может быть уступлено без согласия должника, если уступка не делает исполнение его обязательства значительно более обременительным для него (п. 4 ст. 388). Несмотря на возможное соглашение о запрете или ограничении уступки права на получение неденежного исполнения, считаем, что в силу п. 3 ст. 388 такая уступка все же возможна, а отказ от нее не является абсолютным. Безусловным новшеством обладает п. 5 ст. 388, обеспечивая защиту солидарных кредиторов, согласие которых обязательно на совершение уступки одним из кредиторов в пользу третьих лиц. Если данное правило дополнить указанием на преимущественное право солидарных кредиторов на переход уступаемого права, содержание п. 5 ст. 388 будет логически завершенным. В ст. 389.1 решен доктринальный спор о моменте перехода требования установлением правила о переходе требования в момент заключения договора, а не с момента уведомления должника, хотя соглашением стороны могут предусмотреть и такую возможность. Кроме того, интересно указание п. 3 ст. 389.1, предписывающего, что цедент обязан передать цессионарию все полученное от должника в счет уступленного требования. Данное правило не должно пониматься как ограничение условия о делимости обязательства и соответственно о возможности уступки части обязательства, поскольку требование как объект права делимым не является по своей правовой природе. Помимо оснований ответственности цедента в ст. 390 предусматриваются условия, которые должны быть соблюдены им при совершении уступки требования. Эти условия выработаны судебно-арбитражной практикой, и их несоблюдение влечет за собой незаключеность уступки, гарантируя цессионарию право потребовать от цедента возврата всего переданного по соглашению об уступке, а также возмещения причиненных убытков (п. 2 ст. 390). В связи с указанными обстоятельствами несоблюдение условий цессии не влечет ее недействительности как сделки. Дублирующие нормы в целом предусмотрены и на случай перевода долга, что явствует из положений ст. 392.3 - в случае одновременной передачи стороной всех прав и обязанностей по договору другому лицу (передача договора) к сделке по передаче соответственно применяются правила об уступке требования и переводе долга. Отдельные правила состоят в следующем. Так, если кредитор дает предварительное согласие на перевод долга, этот перевод считается состоявшимся в момент получения кредитором уведомления о переводе долга (п. 2 ст. 391), а при переводе долга по обязательству, связанному с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, первоначальный и новый должник несут солидарную ответственность перед кредитором, если соглашением о переводе долга не предусмотрена субсидиарная ответственность первоначального должника либо первоначальный должник не освобожден от исполнения обязательства. Первоначальный должник вправе отказаться от освобождения от исполнения обязательства (п. 3 ст. 391). Из числа возражений нового должника против требований кредитора исключается зачет встречного требования, принадлежащего первоначальному должнику (ст. 392). Интересно также положение п. 2 ст. 392.1, согласно которому если при переводе долга первоначальный должник освобожден от обязательства, то обеспечение исполнения обязательства, предоставленное третьим лицом, прекращается, за исключением случая, когда такое лицо согласилось отвечать за нового должника. Основные изменения, касающиеся ответственности за нарушение обязательства, выглядят следующим образом. В п. 1 ст. 393 устанавливается субсидиарный характер требований о возмещении убытков, которые могут быть заявлены независимо от использования кредитором иных способов защиты нарушенных прав, а в п. 2 ст. 393 раскрывается понятие полного возмещения убытков, которое означает, что в результате их возмещения кредитор должен быть поставлен в то положение, в котором он находился бы, если бы обязательство было исполнено надлежащим образом. Критерием подлежащих возмещению убытков является разная степень их достоверности, которая определяется судом с учетом всех обстоятельств дела, исходя из принципа справедливости и соразмерности ответственности допущенному нарушению обязательства (п. 5 ст. 393). Положения ст. 393.1 не являются абсолютно новыми, хотя и уточняют, что убытки при расторжении договора при заключении кредитором новой сделки (заменяющей сделки) определяются в виде разницы между ценой, установленной в прекращенном договоре, и ценой на сопоставимые товары, работы или услуги по условиям заменяющей сделки. Это правило действует и тогда, когда кредитор не совершил заменяющей сделки, но имеется текущая цена на сопоставимые товары, работы или услуги (п. 2 ст. 393.1). Также ст. 395 ГК дополняется указанием на право суда по заявлению должника уменьшить подлежащие взысканию проценты за неосновательное пользование, когда их размер несоразмерен последствиям нарушения обязательства, и устанавливает запрет на начисление процентов на проценты, и, наконец, устанавливает соотношение требований о взыскании неустойки и предусмотренных статьей процентов в пользу неустойки. Из положений ст. 406 усматривается необходимость защиты кредитора в том случае, когда должник был не в состоянии исполнить обязательство, вне зависимости от того, что кредитором не были совершены действия, указанные в п. 1 ст. 406 ГК. В таком случае кредитор не считается просрочившим исполнение. В заключение укажем, что изменения института прекращения обязательств носят во многом технический характер и развивают положения общей части обязательственного права. Содержание таких изменений не представляет, по нашему мнению, существенного интереса.
------------------------------------------------------------------
Название документа