О необходимости совершенствования правового регулирования наследственных отношений международного характера
(Абраменков М. С.) ("Наследственное право", 2011, N 1) Текст документаО НЕОБХОДИМОСТИ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ НАСЛЕДСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУНАРОДНОГО ХАРАКТЕРА <*>
М. С. АБРАМЕНКОВ
-------------------------------- <*> Abramenkov M. S. On the necessity of improvement of legal regulation of inheriting relations international character.
Абраменков Михаил Сергеевич, доцент кафедры гражданского права и процесса Димитровградского филиала Самарской гуманитарной академии, кандидат юридических наук.
В статье рассматривается современное состояние коллизионно-правового регулирования наследственных отношений в международном частном праве РФ в свете разработки и опубликования Концепции совершенствования раздела "Международное частное право" Гражданского кодекса Российской Федерации, формулируются рекомендации по пересмотру некоторых нормативных предписаний в данной сфере с учетом последних достижений отечественной и зарубежной доктрины и практики.
Ключевые слова: Концепция совершенствования Гражданского кодекса РФ, наследование, наследственные отношения международного характера, наследственный статут, статут наследования.
The article considers contemporary state of conflict-law regulation of inheritance relations in private international law of the RF in light of elaboration and publication of the Conception of Improvement of Section "Private International Law" of the Civil Code of the Russian Federation, formulates recommendations with regard to re-consideration of certain normative instructions in this sphere taking into consideration the latest achievements of the Russian and foreign theory and practice.
Key words: Conception of Improvement of the Civil Code of the RF, inheriting, inheritance relations of international character, inheritance statute, statute of inheritance.
Заметными событиями последних лет для российской юридической общественности стали, во-первых, издание Президентом РФ Указа от 18 июля 2008 г. N 1108 "О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации" и, во-вторых, разработка Концепции совершенствования Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК, ГК РФ, Кодекс), содержащей конкретные рекомендации по внесению изменений в данный отраслеобразующий акт. В числе приоритетных направлений совершенствования норм, регулирующих частные отношения, Указом определена и необходимость учета и отражения в гражданском законодательстве передового международного опыта, что должно найти свое объективное выражение, помимо прочего, и в определенной модификации норм отечественного международного частного права (далее - МЧП). Соответствующие предложения были сформулированы в разработанной Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства Концепции совершенствования раздела VI ГК РФ "Международное частное право" <1> (указанный раздел содержит основной массив коллизионных норм в отечественном частном праве). -------------------------------- <1> Портал российского частного права. URL: http:// www. privlaw. ru/ index. php? news_year= 2009.
Данный документ уделяет внимание институтам как Общей (например, оговорке о публичном порядке, императивным нормам), так и Особенной частей МЧП (вещным, обязательственным, деликтным отношениям). Однако есть и такие сегменты международных частных отношений, которые, с одной стороны, всегда оставались компонентом объекта регулирования МЧП - и именно коллизионно-правового регулирования, а с другой - остались вне поля зрения составителей Концепции совершенствования ГК. Речь идет о правилах, касающихся прежде всего определения статута наследования (lex successionis), - они сейчас содержатся в п. 1 ст. 1224 ГК РФ. Остановимся на этом подробнее. В современных условиях с учетом интенсификации миграции населения, расширения сферы разнообразных международных обменов объективно усиливается необходимость правовой регламентации наследования средствами МЧП. Подобные процессы затрагивают в настоящее время значительное число государств. Изменения, произошедшие в материально-правовом регулировании наследования в РФ, позволяют с достаточной уверенностью утверждать, что отечественный законодатель, конструируя соответствующие правовые предписания, не только допускал, но и учитывал такое их последствие, как "выход" отношений, связанных с переходом имущества mortis causa, за пределы собственной правовой системы. Иными словами, нормы отечественного частного права исходят из расширенной сферы возникновения наследственных отношений за счет таковых международного характера. Справедливость указанного тезиса можно подтвердить следующими соображениями. Во-первых, значительно расширен круг лиц, которые могут призываться к наследованию - как по закону, так и по завещанию. В частности, законные наследники в настоящее время сгруппированы по восьми очередям, объединяющим в себе как кровных родственников умершего до пятой степени родства включительно, так и иных близких наследодателю лиц. Отнюдь не исключено, что среди них могут оказаться граждане иностранных государств или лица без гражданства. В отношении наследования по завещанию следует сказать, что законодатель, установив свободу завещательного распоряжения в ранге основополагающего принципа российского наследственного права, в качестве одного из аспектов действия этого принципа закрепил возможность для наследодателя завещать свое имущество любым участникам гражданского оборота. Закономерным следствием этого является включение в число субъектов, претендующих на наследство, тех лиц, которые в силу различных критериев - гражданства и домицилия для физических лиц, места учреждения для коллективных образований и пр. - принадлежат к иностранным правопорядкам. Во-вторых, концептуальное изменение правового регулирования отношений собственности, отраженное в ГК, привело к тому, что в состав имущества, переходящего от умершего к другим лицам, могут входить компоненты, связанные с правовой системой иной, нежели российская, - недвижимое имущество, расположенное за границей, имущественные права, вытекающие из договоров с иностранными банками или страховыми компаниями, и т. д. Отмеченные обстоятельства с очевидностью свидетельствуют, что, с одной стороны, наследственные дела международного характера уже не будут для отечественного правоприменителя экстраординарным событием, а с другой стороны, для целей разрешения таких дел по существу ему придется активно обращаться к инструментарию МЧП. Кроме того, нельзя забывать, что отношения по наследованию для целей их юридической регламентации по преимуществу подвергаются воздействию внутренних, национальных правовых норм, отражающих специфику социальной, экономической и правовой системы конкретной страны. Закономерным явлением вследствие этого выступают многочисленные и разнообразные коллизии в случае, когда переход имущества по наследству связан с несколькими (двумя и более) национальными правопорядками. Следовательно, в качестве основного средства в вышеупомянутом юридическом инструментарии, на который в наибольшей степени ложится "нагрузка" по регулированию наследственных отношений международного характера, будут служить соответствующие нормативные предписания - коллизионные нормы. Это связано с тем, что при "интернационализации" наследственных отношений правоприменитель неизбежно сталкивается с проблемой: нормами какого правопорядка должны быть урегулированы наследственные отношения, юридически связанные с правопорядками нескольких государств, - собственного или иностранного, а если иностранного, то какими правилами надлежит руководствоваться при его отыскании? Такую ситуацию в доктрине и практике МЧП традиционно именуют коллизионным вопросом. Задача суда или иного компетентного органа в данном случае состоит в том, чтобы определить, какой национальный правопорядок (правопорядки) будет регулировать существо наследственного отношения международного характера, т. е. выступать в качестве его статута (lege causae). Прежде чем перейти к анализу правовых норм, регламентирующих отыскание статута наследования в современном отечественном праве, дадим определение соответствующего понятия: наследственный статут (lex successionis) представляет собой определенный с помощью норм международного частного права правопорядок, к которому наследственные отношения, юридически связанные с несколькими национальными правовыми системами, тяготеют по своей природе и который регулирует их по существу. В сферу действия правопорядка, выступающего в качестве статута наследования, входит разнообразный круг отношений, определяемый каждым законодателем самостоятельно, однако принципиальным при этом является момент перехода имущества умершего к другим лицам. В мировой практике выработано несколько основных коллизионных принципов определения наследственного статута, что позволяет соответствующим образом классифицировать системы коллизионно-правового регулирования отношений по наследованию. Это прежде всего системы, разделяющие наследственное имущество на две части - движимое и недвижимое и подчиняющие первую из них закону гражданства или домицилия наследодателя на момент его смерти, а вторую - закону места нахождения имущества. К странам, использующим указанный подход, относятся Англия, Армения (§ 10 ГК 1998 г.), Белоруссия (§ 8 ГК 1998 г.), Бельгия (ст. 78 Закона о международном частном праве 2004 г.), Болгария (ч. 1, 2 ст. 89 Кодекса международного частного права 2005 г.), Казахстан (§ 8 ГК 1999 г.), Квебек (ст. 3098 ГК 1991 г.), Киргизия (§ 7 ГК 1998 г.), Китай (ст. 149 Общих положений гражданского права 1986 г.), Мадагаскар (ст. 31 Ордонанса относительно общих положений внутреннего права и международного частного права 1962 г.), Российская Федерация (ст. 1224 ГК), Румыния (ст. 66 Закона применительно к регулированию отношений в сфере международного частного права 1992 г.), США, Таиланд (§ 37 - 38 Закона о конфликте законов 1938 г.), Узбекистан (§ 7 ГК 1996 г.), Украина (ст. 70 - 71 Закона о международном частном праве 2005 г.), Франция (ст. 3 ФГК), Чили (ст. 16, 955 ГК 1855 г.). Вторая группа правовых систем исходит из начала единства наследственной массы и подчиняет наследственные отношения закону гражданства или местожительства наследодателя на момент смерти. Этого принципа придерживаются Австрия (§ 28 Федерального закона о международном частном праве 1978 г.), Алжир (ст. 16 ГК), Бразилия (ст. 10 Вводного закона к Гражданскому кодексу 1942 г.), Буркина-Фасо (ст. 1043 Кодекса о лицах и семье 1989 г.), Венгрия (§ 36 Указа о международном частном праве 1979 г.), Венесуэла (ст. 34 Закона о международном частном праве 1998 г.), Германия (ст. 25 Вводного закона к Германскому гражданскому уложению 1986 г.), Греция (ст. 28 ГК 1940 г.), Грузия (ст. 55 Закона о международном частном праве 1998 г.), Египет (ст. 17 ГК 1948 г.), Италия (ст. 46 Закона "Реформа итальянской системы международного частного права" 1995 г.), Куба (ст. 15 ГК 1987 г.), Литва (ст. 621 ГК 1964 г.), Лихтенштейн (ст. 29 Закона о международном частном праве 1996 г.), Макао (ст. 59 ГК 1999 г.), Монголия (ст. 436 ГК 1994 г.), ОАЭ (ст. 17 Закона о гражданских сделках 1985 г.), Перу (ст. 2100 ГК 1984 г.), Польша (ст. 34 Закона о международном частном праве 1965 г.), Португалия (ст. 62 ГК 1966 г.), Чехия (§ 17 Закона о международном частном праве и процессе 1963 г.), Эстония (§ 24 Закона о международном частном праве 2002 г.), Южная Корея (ст. 26 Закона о коллизиях законов 1962 г.), Япония (ст. 26 Закона о применении законов 1898 г.), государства - участники Конвенции, содержащей Кодекс Бустаманте (ст. 144 Кодекса). С учетом существования двух указанных систем и принципа, лежащего в основе первой из них, в специальной литературе по международному частному праву иногда встречается квалификация его как иллюстрирующего явление "расщепления наследственного статута", "расщепления коллизионной привязки" <2>, что нельзя признать точным. -------------------------------- <2> Подробный анализ точек зрения по данному вопросу см.: Абраменков М. С. Проблемы коллизионно-правового регулирования наследственных отношений в современном международном частном праве: Дис. ... к. ю.н. М., 2007. С. 98 - 105.
Как уже указывалось выше, исходным принципом рассматриваемой системы является разделение наследственного имущества на две части: движимое и недвижимое. Для каждой из этих частей используется своя, самостоятельная коллизионная привязка: гражданство или место жительства наследодателя для движимостей и место нахождения имущества - для недвижимостей. Таким образом, каждый из компонентов наследства подчиняется отдельному, "своему" правопорядку с точки зрения используемых формул прикрепления. Из приведенного со всей необходимостью следует, что речь здесь не идет о "расщеплении" статута наследования как таковом, т. е. о распадении некоего компетентного правопорядка на отдельные части, а, напротив, о двух самостоятельных статутах, регулирующих разные отношения: в одном случае наследственные отношения по поводу движимостей, в другом - того же рода отношения, но касающиеся недвижимых вещей <3>. На практике они могут совпадать (если недвижимость расположена на территории государства, гражданином или домицилированным лицом которого является наследодатель на момент своей смерти), но могут и различаться (если в составе наследства имеется недвижимость, расположенная в государстве ином, нежели таковое гражданства или домицилия наследодателя на момент смерти последнего). -------------------------------- <3> См.: Лунц Л. А. Коллизионные вопросы наследования в советском праве // Очерки международного частного права. М., 1963. С. 103 - 111.
Таким образом, данная система коллизионно-правового регулирования наследственных отношений не может квалифицироваться в качестве иллюстрации явления коллизионно-правового "расщепления" в МЧП. Более оправданным представляется рассматривать ее как комбинацию (сочетание) общих и специальных коллизионных норм о наследовании. С учетом сказанного можно квалифицировать рассматриваемую систему как генерирующую явление множественности наследственных статутов, или полистатутности наследования. На это в свое время обращал внимание Л. А. Лунц, отмечая, что в данном случае речь должна идти о различных режимах наследования в одном и том же имуществе <4>. -------------------------------- <4> См.: Лунц Л. А. Курс международного частного права: В 3 т. М., 2002. С. 238.
Вместе с тем было бы ошибкой утверждать, что "расщепление" вообще не может иметь места при регламентации международных наследственных отношений. Дело в том, что в коллизионном праве имеют место случаи, когда прикрепление единого объема коллизионной нормы для целей регулирования к праву соответствующей страны осуществляется с помощью такой коллизионной формулы, которая приводит в действие одновременно несколько правопорядков, претендующих на регулирование отношений, указанных в объеме данной нормы. В данном случае можно говорить в собственном смысле слова именно о расщеплении статута частного отношения, так как в привязке такой коллизионной нормы имманентно присутствует возможность подчинения отношения сразу нескольким национальным правовым системам. Применительно к отношениям по наследованию такая ситуация может возникать именно при использовании системы разделения наследственной массы. На это обстоятельство обращали внимание еще И. С. Перетерский и С. Б. Крылов, указывая, что "если отдельные недвижимости расположены в нескольких государствах, то имеется столько различных наследований, иногда сильно отличающихся одно от другого в отношении круга наследников и т. п., сколько недвижимостей" <5>. -------------------------------- <5> См.: Перетерский И. С., Крылов С. Б. Международное частное право. М., 1940. С. 166.
Если обратиться к отечественной нормативной практике, то становится очевидным, что законодательное регулирование в сфере МЧП, заключенное в разделе VI части третьей ГК РФ, введенной в действие с 1 марта 2002 г., позволяет достаточно определенно относить Россию к числу тех стран, которые используют систему дробления наследственной массы. В настоящее время соответствующие правила сосредоточены в ст. 1224 ГК РФ. Согласно предписаниям ее п. 1 "отношения по наследованию определяются по праву страны, где наследодатель имел последнее место жительства, если иное не предусмотрено настоящей статьей". В следующем абзаце того же пункта установлено, что "наследование недвижимого имущества определяется по праву страны, где находится это имущество, а наследование недвижимого имущества, которое внесено в государственный реестр в Российской Федерации, - по российскому праву". Анализируя указанные законоположения, следует отметить несколько моментов. Во-первых, текстуальное выражение нормы первого абзаца п. 1 ст. 1224 ГК указывает на ее общий характер, т. е. на то, что она представляет собой общее коллизионное правило ("если иное не предусмотрено настоящей статьей"). В то же время положения, касающиеся недвижимого имущества, предназначены действовать в качестве специальных. Таким образом, определение круга отношений, охватываемого объемом нормы п. 1, возможно с помощью его сопоставления с объемом специального коллизионного правила, содержащегося в абзаце втором упомянутой статьи, о "наследовании недвижимого имущества". В этом плане закономерным, очевидно, будет предположение о том, что в общей норме речь идет о движимом имуществе <6>. Данный тезис в принципе не вызывает возражений, однако требует некоторой конкретизации. -------------------------------- <6> См., например: Матвеева Т. В. Новое в российском коллизионном праве // Журнал международного частного права. 2003. N 39-40. С. 47.
Дело в том, что в строгом смысле к движимостям или недвижимостям принято относить только один из видов имущества - вещи (ст. 130 ГК), а состав наследства, как известно, вещами не исчерпывается (ст. 1112 ГК). Руководствуясь приведенным соображением, приходим к заключению, что формулу объема общей нормы можно выразить следующим образом: "отношения по наследованию движимых вещей и иного имущества, не относящегося к недвижимости". Представляется, что именно такое толкование адекватно отражает волю законодателя, так как охватывает наследование не только движимых вещей, но и иного имущества (например, имущественных прав). Существенной новеллой в сфере отечественного коллизионно-правового регулирования наследственных отношений является специальная норма, содержащаяся в абзаце втором п. 1 ст. 1224 ГК, посвященная наследованию недвижимого имущества, в том числе того, которое внесено в государственный реестр в Российской Федерации. В первом случае компетентным правопорядком будет правопорядок страны, в которой имущество находится, во втором - российское право. Появление данной нормы в нашем законодательстве позволяет говорить об изменении концепции коллизионно-правового регулирования в отечественном праве, ибо налицо дифференциация регулирования в зависимости от вида (категории) вещей - движимых и недвижимых (равно как и приравненных к последним). Следовательно, речь в данном случае идет о возможности совместного действия коллизионных правил, отличающихся друг от друга как по объему (и как следствие этого - по кругу регулируемых отношений), так и по формулам прикрепления. Подобные ситуации, как отмечается в литературе, нередко имеют место в российской нотариальной практике. Иллюстрацией могут служить следующие казусы <7>. -------------------------------- <7> См.: Медведев И. Г. Международное частное право и нотариальная деятельность. М., 2005. С. 106, 109.
В результате супружеской ссоры был убит гражданин России Р., постоянно проживавший со своей семьей в пригороде Женевы. Мировой судья кантона Женевы по заявлению совершеннолетнего сына погибшего назначил для составления описи имущества наследодателя и установления круга наследников нотариуса того же кантона мэтра Н. Одновременно к нотариусу г. Москвы К. с заявлением о принятии наследства и выдаче свидетельства о праве на наследство по закону обратилась гражданка России П., действующая в интересах своего несовершеннолетнего сына, который согласно свидетельству о рождении являлся их общим с наследодателем ребенком, рожденным вне брака. При этом она указала на наличие у наследодателя квартиры в г. Москве и дома в г. Женеве, вкладов в отделении Сбербанка России и в одном из швейцарских банков. Согласно правилам п. 1 ст. 1224 ГК РФ к наследованию имущества, оставшегося после смерти Р., будет применяться право Российской Федерации (в отношении квартиры в Москве) и право кантона Женева (относительно банковских вкладов и дома в Женеве). Еще один пример. К нотариусу г. Москвы с заявлениями о принятии наследства и выдаче свидетельств о праве на наследство по закону обратились совершеннолетние дети и супруга гражданина США В., скончавшегося по своему постоянному месту жительства в Москве. Наследственное имущество включает квартиру в Волгограде и дом в Хайфе (Израиль), а также разнообразное движимое имущество в России и Израиле. В силу абз. 2 п. 1 ст. 1224 ГК РФ наследование квартиры в Волгограде и движимого имущества, независимо от места его нахождения, должно осуществляться в соответствии с материальными нормами российского наследственного права. Однако наследование дома в Хайфе, принадлежавшего наследодателю, должно осуществляться в соответствии с наследственным правом Израиля - страны по месту нахождения недвижимого имущества. Для особой разновидности недвижимости - объектов, внесенных в государственный реестр в Российской Федерации, - установлена привязка к российскому праву. Эта норма также является новеллой для отечественного МЧП. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что отношение к данному правилу в отечественной литературе неоднозначное. В частности, некоторые авторы, комментируя положения ст. 1224 ГК, "не заметили" в ее тексте наличия анализируемого предписания <8>. Другие исследователи хотя и избежали подобной ошибки, но в своих комментариях либо ограничились указанием на то, что в данной норме речь идет об особой разновидности недвижимого имущества <9>, либо дополнили это утверждение уточнением в том плане, что под имуществом, внесенным в государственный реестр в РФ, следует понимать такое имущество, которое квалифицируется как недвижимое не в силу прочной связи с землей, а по юридическому критерию - в силу прямого указания закона (морские и воздушные суда, суда внутреннего водного транспорта). Прикреплять наследование данных объектов к правопорядку страны их фактического нахождения нецелесообразно, так как они способны и даже специально предназначены для перемещения в пространстве, в том числе из одной страны в другую. В силу этого единственным фактором, определяющим правовую связь судна с какой-либо национальной правовой системой, является внесение его в специальный реестр <10>. -------------------------------- <8> См., например: Постатейный научно-практический комментарий части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под общ. ред. А. М. Эрделевского. М., 2001; Толстых В. Л. Международное частное право: коллизионное регулирование. СПб., 2004. <9> См., например: Сергеев А. П., Толстой Ю. К., Елисеев И. В. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (постатейный). Часть третья. М., 2002; Виноградова Р. И., Дмитриева Г. К., Репин В. С. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей / Под общ. ред. В. П. Мозолина. М., 2002. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации (под ред. А. Л. Маковского, Е. А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Юристъ, 2002. ------------------------------------------------------------------ <10> См., например: Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А. Л. Маковского, Е. А. Суханова. М., 2003; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / Отв. ред. д. ю.н. Н. И. Марышева и д. ю.н. К. Б. Ярошенко. М., 2004.
Не оспаривая принципиальную верность выводов, сформулированных второй группой исследователей, приходится констатировать их недостаточную глубину. Во-первых, оставлен без внимания вопрос о том, подлежит ли рассматриваемое правило расширительному толкованию для целей формирования общего принципа применения закона места государственной регистрации (места внесения в реестр - lex cartae sitae) к отношениям по наследованию объектов, относящихся к недвижимостям по юридическому критерию. Данная проблема приобретает особую актуальность еще и потому, что в современных условиях отнюдь не исключены ситуации, когда в состав наследства могут входить объекты, внесенные в иностранные государственные реестры. В частности, испанское законодательство прямо указывает, что корабли, воздушные суда и средства железнодорожного транспорта, а также все права на них остаются подчиненными закону их приписки к порту, регистрации или внесения в реестр (ст. 10 ГК Испании). Кроме того, не во всех государствах подобные объекты квалифицируются в качестве недвижимых. В этом случае перед отечественным правоприменителем с необходимостью встанет вопрос о том, надлежит ли ему определять порядок наследования данного имущества по общему правилу, в соответствии с законом домицилия наследодателя на момент смерти, если в соответствующем государстве такое имущество не считается недвижимым, или же если конкретный национальный правопорядок предписывает обратное, то российский компетентный орган должен будет обращаться к закону того государства, на территории которого соответствующий объект расположен. Если следовать буквальному толкованию положений п. 1 ст. 1224 ГК РФ, то поставленные вопросы не выглядят надуманными <11>. -------------------------------- <11> Можно предположить, что именно приведенные соображения в числе прочего были учтены законодателями некоторых стран СНГ, использовавших Модельный гражданский кодекс для целей построения национальных сводов коллизионного права. Так, в ГК Армении норма об имуществе, внесенном в реестр, вообще не была включена, а в законодательстве Беларуси она претерпела изменения с точки зрения своего текстуального выражения: в ст. 1134 данного акта говорится об имуществе, "зарегистрированном в Республике Беларусь".
Кроме того, нельзя забывать, что в настоящее время с помощью внесения в реестр фиксируются права не только на недвижимое имущество и иные материальные объекты, но также и права, основанные, в частности, на обладании акциями и иными ценными бумагами, причем такие реестры ведутся субъектами частного права, например корпоративными образованиями. Это становится особенно важным, в частности, в свете того, что недавние изменения в законодательстве России о ценных бумагах обусловили распространение ценных бумаг в бездокументарной форме <12>. Кроме того, предусмотрены ценные бумаги иностранных эмитентов (п. 31 ст. 1 Закона N 185-ФЗ). Нельзя игнорировать и то негативное обстоятельство, что в отечественном законодательстве вообще не имеется коллизионных норм, регулирующих отношения по поводу эмиссии и обращения ценных бумаг <13>. Вышеуказанные проблемы оставлены отечественной доктриной и практикой без внимания, что не может не повлечь за собой сложностей в области правового регулирования наследственных отношений международного характера. -------------------------------- <12> См.: Федеральный закон от 28 декабря 2002 г. N 185-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "О рынке ценных бумаг" и о внесении дополнения в Федеральный закон "О некоммерческих организациях". Так, этим Законом вводятся новые требования, связанные с формой выпуска ценных бумаг. Его п. 2 ст. 1 определяет акцию как "именную ценную бумагу". При этом п. 10 той же статьи предусматривает, что именные эмиссионные ценные бумаги могут выпускаться только в бездокументарной форме, за исключением случаев, предусмотренных федеральными законами. Таким образом, акции могут существовать только в бездокументарной форме. При этом согласно ст. 2 Закона N 185-ФЗ с момента вступления его в силу, т. е. с 4 января 2003 г., ранее выданные сертификаты именных эмиссионных ценных бумаг приравниваются к выпискам из системы ведения реестра владельцев ценных бумаг. <13> См.: об этом подробнее: Мансуров Г. З. Ценные бумаги как объект международного частного права // Журнал международного частного права. 2004. N 2(44). С. 15 - 22.
Не вызывает сомнений тот факт, что основная трудность, сопутствующая системе раздельности наследственной массы, заключается в том, что к наследованию применяются несколько правопорядков, совместное действие которых затруднено или даже невозможно. Кроме того, она характеризуется еще одним существенным недостатком, который не чужд и российскому законодательству. Анализируя предписания п. 1 ст. 1224 ГК, можно прийти к выводу, что содержащиеся в них решения не вполне соответствуют той юридической квалификации природы наследования, которая осуществлена законодателем в ст. 1110 и 1112 ГК (универсальное правопреемство). Данные коллизионные нормы не только ставят перед правоприменительными органами ряд упомянутых выше проблем, связанных с возможной "полистатутностью" наследования. Фактически они лишают наследство таких его важнейших характеристик, как единство и целостность. В итоге становится очевидным, что те правоположения, которые призваны носить "сквозной", принципиальный характер для регулирования наследственных отношений как таковых, на деле оказываются не в состоянии осуществить свою регламентирующую функцию надлежащим образом, если наследственные отношения имеют международный характер. Анализ концептуальных положений отечественного наследственного права позволяет с уверенностью утверждать, что единство наследственной массы является для нашей доктрины и практики принципиальным постулатом. Следовательно, коллизионные правила, касающиеся отыскания наследственного статута, должны строиться в соответствии с данным принципом. Практическим воплощением указанной рекомендации могло бы стать использование для целей регулирования отношений по наследованию в аспекте отыскания lex successionis единой коллизионной привязки - например, к закону домицилия наследодателя на момент его смерти. Представляется, что это в наибольшей степени соответствовало бы принципу наиболее тесной связи, который, как уже указывалось ранее, поставлен отечественным законодателем во главу угла при конструировании коллизионно-правовых предписаний. В то же время закрепление данных коллизионных правил только на уровне национального закона может повлечь за собой трудности не только при их применении в процессе разрешения спорных отношений в рамках осуществления правосудия судом или иным правоприменительным органом, но также и при исполнении судебных решений в тех государствах, которые строго следуют принципу подчинения недвижимости, находящейся на их территории, собственному закону (Англия, Франция, Бельгия, Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Украина, Болгария и др.). Представляется, что избежать отмеченного негативного последствия возможно путем создания международного договора, содержащего единые для стран - участниц данного соглашения коллизионные правила отыскания правопорядка, призванного служить единым статутом наследования. Такие усилия предпринимаются, в частности, под эгидой Гаагской конференции по международному частному праву. Эта организация разработала Конвенцию о праве, применимом к наследованию имущества умерших лиц <14>, принятую на XVI сессии Конференции 1 августа 1989 г. Основные принципы определения наследственного статута в соответствии с Конвенцией состоят в следующем: 1) наследование подчиняется праву той страны, в которой наследодатель имел обычное место проживания на момент своей смерти, если он являлся в тот момент гражданином этой страны; 2) наследование может подчиняться праву страны, в которой наследодатель имел обычное место проживания на момент смерти, если он прожил в данной стране не менее пяти лет непосредственно перед своей смертью. В исключительных случаях наследование может подчиняться праву страны гражданства умершего, если из обстоятельств дела становится очевидным, что он был более тесно связан именно с этой последней страной; 3) во всех иных случаях статутом наследования выступает право страны гражданства наследодателя, если только он не имел более тесной связи с иной страной (тогда применяется ее право); 4) право, определенное в соответствии с Конвенцией, применяется к имуществу в целом, вне зависимости от его характера и места нахождения. -------------------------------- <14> URL: http:// www. hcch. net/ e/ conventions/ text32e. html. Данный договор в силу не вступил.
Примечательно, что Конвенция, помимо закрепления единого статута наследования, в качестве критерия его отыскания предлагает использовать место обычного проживания умершего (habitual residence). Представляется, что с помощью такой привязки разработчики Конвенции стремились решить сразу несколько проблем. Во-первых, обладание гражданством определенного государства далеко не всегда означает тесную связь лица с этим государством. Строгое следование данному критерию личного статута, как это имеет место, например, в Германии, может иметь результатом подчинение отношений по наследованию тому правопорядку, с которым умерший имел минимальное соприкосновение. Еще более применение принципа гражданства осложняется в тех случаях, когда умерший был бипатридом либо лицом с множеством гражданств. Во-вторых, использование концепции домицилия, в свою очередь, не отличается простотой, так как понятие домицилия в континентальных странах и таковых общего права существенно различается. В частности, сложность английской концепции "домицилия по выбору" (domicile of choice) состоит в том, что его конститутивным признаком выступает намерение лица основать "постоянный дом" (permanent house) на определенной территории, имеющей собственную правовую систему <15>. В практике англосаксонских судов имели место случаи, когда лицо, фактически проживавшее на территории соответствующей страны очень длительный срок, не считалось приобретшим там домицилий, и к наследству, оставшемуся после данного лица, право этой страны не применялось. -------------------------------- <15> См.: Чешир Дж., Норт П. Международное частное право. М., 1982. С. 192.
В частности, в 1928 г. в Сиднее (Австралия) умер рабочий К. - уроженец Северного Кавказа. Он прожил в Сиднее 15 лет. На наследство (сумму денег) претендовал его брат, гражданин СССР. Однако публичный администратор по наследственным делам (Public Trustee) в Австралии отказался признать права брата К., живущего в СССР, на наследство, указав, что наследодатель был домицилирован в СССР и что поэтому к его наследству применяются советские законы, по которым брат не является наследником (ст. 418 ГК РСФСР 1922 г.). В письме австралийского юриста по этому делу от 25 мая 1935 г. было сказано: "Для того чтобы приобрести домицилий в Новом Южном Уэльсе, надо не только иметь там постоянное местожительство, но и иметь намерение оставить прежний домицилий и приобрести здесь новый. К. действительно проживал здесь в течение 15 лет. Но из доказательств, собранных Public Trustee, явствует, что он всегда сохранял намерение вернуться в Россию, и племянник его, который жил с ним ко времени его смерти, заявил, что покойный никогда не имел достаточного намерения отказаться от своего русского домицилия по рождению и приобрести в Австралии домицилий по выбору. При таких обстоятельствах Public Trustee на основании представленных ему доказательств правильно пришел к заключению, что он должен рассматривать покойного как лицо, сохранившее русский домицилий. Если бы возможно было снабдить нас письмами покойного или другими данными, которые могли бы показать, что покойный действительно намерен был приобрести домицилий в Австралии, то мы могли бы добиться, чтобы Public Trustee вновь рассмотрел дело. Бремя доказывания перемены домицилия лежит на том, кто стремится установить этот факт". В другом деле - о наследстве известной балерины Анны Павловой, умершей в Лондоне, после того как она там прожила более 15 лет, - британские власти рассматривали наследодательницу как домицилированную в СССР, хотя после 1917 г. она ни разу в СССР не приезжала <16>. Неудобство данной концепции домицилия для целей отыскания наследственного статута признается и самими английскими авторами <17>. -------------------------------- <16> См.: Лунц Л. А. Очерки советского семейного и наследственного права // Ученые записки ВИЮН. Вып. 2. М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1941. С. 149 - 150. <17> Hayton D. Determination of the Objectively Applicable Law Governing Succession to Deceaseds' Estates // DNotI, Les Successions Internationales dans l'UE. P. 362. URL: http:// www. dnoti. de/ eu_studie/ 08_Hayton. pdf.
В силу указанных обстоятельств наиболее адекватным критерием (хотя и небесспорным) <18> привязки международных отношений по наследованию разработчики Конвенции 1989 г. сочли место обычного проживания лица, что практически тождественно континентальной концепции домицилия. Мы склонны согласиться с данной позицией. -------------------------------- <18> Ibid. P. 363 - 364.
В заключение сформулируем некоторые общие положения, касающиеся принципов определения закона, применимого к наследственным отношениям международного характера, - lex successionis, которые следовало бы отразить в Концепции совершенствования ГК РФ. Современное состояние гражданского оборота свидетельствует о том, что дифференциация режимов наследования применительно к движимому и недвижимому имуществу является распространенной тенденцией современного регулирования международных наследственных отношений, которая свойственна достаточно представительному числу государств. Вместе с тем она представляется определенным тормозом для развития и расширения контактов между странами и народами. Всецело соглашаясь с данным тезисом, следует добавить, что такая дифференциация противоречит самой природе наследственных отношений, которая базируется на единстве наследственной массы, а юридическим выражением последнего является принятая в континентальных странах концепция универсального правопреемства. Представляется, что, выражая суть наследования как такового, она оказывает или по крайней мере должна оказывать существенное влияние на формулирование принципов отыскания наследственного статута. В то же время проведенный выше анализ отечественного регулирования показывает, что при его создании указанное принципиальное обстоятельство не было принято за основу. Несогласованность подходов к конструированию юридических норм, регулирующих наследственные отношения, связанные с несколькими национальными правовыми системами, весьма наглядно демонстрируется еще одним обстоятельством. Как отмечается в литературе, главной целью при создании нового свода отечественных коллизионных норм было введение объективного начала в определение статута международного частного отношения. Реализации этой цели должен служить принцип применения к общественному отношению норм того правопорядка, с которым оно наиболее тесно связано <19>. Представляется, что провозглашенная законодателем полистатутность наследования в существенной мере демонстрирует отход от указанного принципа: в качестве lex successionis должен выступать тот правопорядок, с которым наследодатель имел наиболее тесную связь на момент смерти. Данная связь проявляется в том, что лицо проживает в определенном месте на законных основаниях, приобретает там имущество, устраивается на работу и т. д. В то же время современное состояние гражданского оборота характеризуется тем, что наследодатель может быть гражданином одного государства, законно проживать в другом государстве, осуществлять хозяйственную деятельность и иметь "основное обзаведение" в третьем государстве. В такой ситуации, во-первых, сам по себе факт приобретения недвижимости в определенной стране не может служить доказательством связи умершего с данной страной, а во-вторых, использование какого-либо единственного критерия в качестве принципа установления тесной связи лица с тем или иным правопорядком представляется затруднительным, что существенно затрудняет территориальную локализацию наследственных отношений. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации (под ред. А. Л. Маковского, Е. А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Юристъ, 2002. ------------------------------------------------------------------ <19> См.: Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А. Л. Маковского и Е. А. Суханова. С. 22 - 23.
В то же время для целей наследования лицо может иметь тесную связь только с одним правопорядком, который, будучи единственным, и является lex successionis.
------------------------------------------------------------------
Название документа