Правовое значение процессуального оформления сингулярного материального правопреемства: краткий комментарий к судебной практике
(Драбанич А. В.) ("Арбитражный и гражданский процесс", 2013, NN 3, 4) Текст документаПРАВОВОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ОФОРМЛЕНИЯ СИНГУЛЯРНОГО МАТЕРИАЛЬНОГО ПРАВОПРЕЕМСТВА: КРАТКИЙ КОММЕНТАРИЙ К СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ <*>
/"Арбитражный и гражданский процесс", 2013, N 3/
А. В. ДРАБАНИЧ
Драбанич Анна Викторовна, студентка 2-го курса магистратуры юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета.
В данной статье рассматривается вопрос о правовом значении процессуального оформления сингулярного материального правопреемства в виде заявления о правопреемстве и определения суда о вступлении правопреемника в процесс. Сделан вывод о том, что процессуальное оформление входит в корпус распорядительной сделки цессии (перевода долга) и тем самым является дополнительным действием, необходимым для перехода материального права (обязанности) как основания процессуального правопреемства. Указанный вывод прежде всего основан на определении волевого содержания сделки уступки права требования (перевода долга), совершенной в рамках гражданского или арбитражного процесса.
Ключевые слова: процессуальное правопреемство, процессуальное оформление сингулярного материального преемства, волевое содержание сделки.
This article considers the issue about legal sense of procedural legalization ofsingular substantive legal assignment in the form of application about legal succession and court ruling about legal successor's entry into a process. In conclusion it is stated that the procedural legalization enters into the corpus of executive transaction assignment (transfer of a debt) and thereby it is an additional action which is necessary for the transfer of the substantive right (obligation) as a grounds of the procedural legal succession. Mentioned conclusion above all is based on the determination of the volitional substance of assignment (transfer of a debt), performed in the framework of a civil or an arbitration process.
Key words: procedural legal succession, procedural legalization of singular substantive legal assignment, volitional substance of transaction.
Существует множество спорных вопросов, связанных с реализацией института процессуального правопреемства на основании сингулярного материального преемства. Как показывает практика, нормы, регулирующие указанный институт, порождают определенные проблемы относительно их применения. Один из таких спорных вопросов связан с взаимоотношениями между правопреемником и правопредшественником в случае отрицания последним оснований для осуществления процессуального правопреемства при обращении правопреемника с соответствующим ходатайством. Приведем конкретные примеры из судебной практики, иллюстрирующие указанную проблему. В Постановлении ФАС Московского округа от 13 ноября 2010 г. по делу N КГ-А40/12198-10 суд рассмотрел вопрос о незаключенности договора цессии как основания процессуального правопреемства. Общество с ограниченной ответственностью "Инвестиции и ресурсы" (цессионарий) обратилось в суд с заявлением о замене истца общества с ограниченной ответственностью "ФотоМаркетинг" (цедент) на ООО "Инвестиции и ресурсы" на основании договора уступки права требования, в соответствии с которым ООО "Инвестиции и ресурсы" становится новым кредитором общества с ограниченной ответственностью "МОСМАРТ". ООО "ФотоМаркетинг" утверждало, что не заключало договор цессии и не передавало спорное право ООО "Инвестиции и ресурсы". Судами нижестоящих инстанций в удовлетворении заявления ООО "Инвестиции и ресурсы" о процессуальном правопреемстве было отказано. Суд кассационной инстанции оставил решения нижестоящих судов без изменения на том основании, что заявитель не представил первичные документы, подтверждающие право требования к должнику, а следовательно, возражения первоначального истца являются обоснованными <1>. -------------------------------- <1> См.: Постановление ФАС Московского округа от 13 ноября 2010 г. по делу N КГ-А40/12198-10; Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 13 декабря 2010 г. по делу N А33-21668/2009 // СПС "КонсультантПлюс".
В представленном решении суд разрешил материально-правовой спор между цедентом и цессионарием о принадлежности права требования в рамках вопроса о процессуальном правопреемстве. При этом суд допустил возможность рассмотрения спора в том же самом процессе, в котором рассматривается основной спор между первоначальными сторонами. Вместе с тем в судебной практике нашла отражение и иная точка зрения относительно данного вопроса. Федеральный арбитражный суд Северо-Западного округа в Постановлении от 15 ноября 2010 г. по делу N А56-35775/2007 не согласился с тезисом о том, что при рассмотрении ходатайства о процессуальном правопреемстве суд может самостоятельно оценить основания для его осуществления при наличии спора о его законности. В данном деле общество с ограниченной ответственностью "ОКИМО-ДОМ. Северо-Запад" обратилось с заявлением о процессуальном правопреемстве и замене истца общества с ограниченной ответственностью "Бриз", ссылаясь на заключение с ООО "Бриз" договора уступки права требования. Производство по заявлению ООО "ОКИМО-ДОМ. Северо-Запад" было приостановлено до вступления в силу судебного акта по делу N А56-13226/2010, в рамках которого участники ООО "Бриз" оспаривают действительность договора цессии как крупной сделки, заключенной без одобрения в установленном порядке. Суд кассационной инстанции отклонил довод заявителя о том, что суд может самостоятельно при рассмотрении ходатайства лица, полагающего себя правопреемником стороны, решить вопрос о действительности договора уступки права требования, положенного в основу правопреемства <2>. -------------------------------- <2> См.: Постановление ФАС Северо-Западного округа от 15 ноября 2010 г. по делу N А56/35775/2007; Постановление ФАС Уральского округа от 12 февраля 2008 г. N Ф09-3202/07-С6 по делу N А60-19443/2006 // СПС "КонсультантПлюс".
Таким образом, встречаются противоречивые судебные решения по вопросу о возможности рассмотрения спора о принадлежности права между первоначальной стороной и потенциальным правопреемником. Для того чтобы решить эту проблему, следует определиться с тем, может ли разрешение вопроса о процессуальном правопреемстве состоять в разрешении спора о принадлежности права. Это ставит перед нами вопрос о том, входит ли соответствующее процессуальное оформление в виде заявления о правопреемстве и определения суда о вступлении правопреемника в процесс в корпус распорядительной сделки цессии, являющейся основанием для осуществления процессуального правопреемства. От ответа на поставленный вопрос будет зависеть ответ на вопрос о том, является ли отказ первоначального истца в признании цессионария правопреемником на основании договора уступки права требования отказом от исполнения обязательства по передаче права требования. Если предположить, что заявление цессионарием ходатайства о правопреемстве в процессе "входит" в исполнение распорядительной сделки, то оспаривание первоначальным истцом цессии как основания для процессуального правопреемства является отказом от исполнения своего обязательства по передаче права требования. К тому же осуществление материального правопреемства происходит одновременно с правопреемством процессуальным, так как при подобном подходе материальное правопреемство не может наступить раньше процессуального, в силу того что до соответствующего процессуального оформления обязательство по передаче права требования в материальных правоотношениях не будет исполнено. При этом следует сказать, что в случае отказа цедента от исполнения обязательства между ним и цессионарием все же возникает спор о праве. Однако он не является спором о принадлежности права требования, так как субъектом права остается цедент. Данный спор вытекает из неисполнения договора цессии и может состоять во взыскании убытков в связи с таким неисполнением в соответствии со ст. 393 Гражданского кодекса Российской Федерации. Вопрос о процессуальном правопреемстве по указанной логике не разрешается путем рассмотрения спора о праве. Признание оспаривания правопреемства отказом от исполнения обязательства свидетельствует о том, что единственным средством защиты цессионария будет являться обращение в суд с иском о возмещении убытков в новом процессе. Напротив, если процессуальное оформление не включается в корпус уступки права требования, то обязательство будет считаться исполненным с момента совершения всех действий, предусмотренных в договоре цессии, включая предоставление необходимых документов. Отсутствие же процессуального оформления в таком случае не свидетельствует об отказе от исполнения обязательства, так как право перейдет к правопреемнику первоначального истца до обращения в суд с соответствующим ходатайством. Наличие уже исполненного обязательства по передаче права требования означает, что возражения первоначального истца должны рассматриваться в ходе разрешения спора о принадлежности права требования между цедентом и цессионарием. В соответствии с общепринятой позицией процессуальное правопреемство предполагает преемство в материальных правоотношениях. Процессуальное правопреемство по данной логике является производным от материального <3>. Отсюда следует утверждение о переходе права к правопреемнику до процессуального оформления и, как следствие, о допустимости возникновения спора о принадлежности права в такой ситуации. Указанный вывод вытекает и из действующего законодательства, устанавливающего возможность осуществления процессуального правопреемства только после перехода права (обязанности) в материальном правоотношении. -------------------------------- <3> См., например: Гражданское процессуальное право: Учебник / Под ред. М. С. Шакарян. М., 2007. С. 90.
Еще одной иллюстрацией поставленной проблемы являются постановления Федеральных арбитражных судов Северо-Западного и Московского округов. Суд кассационной инстанции вопреки мнению суда нижестоящей инстанции о том, что ликвидация истца, осуществленная после уступки им права требования третьему лицу, т. е. после материального правопреемства, влечет за собой невозможность последующего рассмотрения судом вопроса о замене его процессуальным правопреемником, указал на возможность замены истца и после его ликвидации, если имело место материальное правопреемство <4>. -------------------------------- <4> См., например: Постановление ФАС СЗО от 10 августа 2011 г. N Ф07-5596/11 по делу N А56-56549/2010; Постановление ФАС СЗО от 25 августа 2010 г. N Ф07-7628/2010 по делу N А56-75475/2009; Постановление ФАС Московского округа от 31 января 2011 г. N КГ-А40/16950-10 по делу N А40-5861/10-59-47 // СПС "КонсультантПлюс".
Из представленного вывода следует, что вышестоящий суд в соответствии с господствующим мнением считает оправданным переход материального права до процессуального оформления правопреемства в материальных правоотношениях. Но соответствует ли такой подход сущности института процессуального правопреемства? Полагаем, что на данный вопрос следует дать отрицательный ответ. Несмотря на утвердившееся понимание процессуального правопреемства как рефлекса материального, предпримем попытку опровергнуть высказанный тезис. Прежде всего обозначим некоторые позиции относительно процессуального правопреемства, существующие в литературе. В частности, Д. Б. Абушенко указывает на то, что при обращении в суд с заявлением о правопреемстве лицом должны быть представлены доказательства, подтверждающие наличие оснований для его осуществления. В судебном заседании данные доказательства исследуются, и им дается оценка. Вопрос о правопреемстве решается в судебном заседании, о времени и месте которого извещаются лица, участвующие в деле. Автор признает закономерным обращение в суд правопреемника в материальном правоотношении для производства замены стороны в процессе <5>. Некоторые авторы сосредоточивают свое внимание на том, что при рассмотрении вопроса о правопреемстве суд должен проверить соответствие законодательству сделки, на основании которой требование перешло к новому кредитору <6>. -------------------------------- <5> Абушенко Д. Б. Лица, участвующие в деле, и иные участники арбитражного процесса // Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В. В. Яркова. М., 2004. С. 115 - 118. <6> Добролюбов И. И. Процессуальный порядок замены стороны ее правопреемником // Современные проблемы юридической науки. Новосибирск, 2005. Вып. 5. С. 171 - 174.
При этом указанными исследователями не затрагиваются вопросы разрешения спора о принадлежности права требования между цедентом и цессионарием в рамках процессуального правопреемства, а также вопросы правового значения процессуального оформления вступления правопреемника в процесс. В свою очередь, существует мнение, в соответствии с которым "разрешение вопроса о том, перешло или не перешло к лицу с точки зрения действительности и заключенности договора цессии то право, на котором оно основывает свое требование, невозможно путем рассмотрения заявления этого лица о процессуальном правопреемстве. В соответствии с указанной позицией лицо основывает на правопреемстве материально-правовое требование, и оно может быть заявлено им только в самостоятельном порядке путем предъявления соответствующего иска". Автор обосновывает свою позицию тем, что в противном случае суд решал бы вопрос о материальном праве этого лица, в то время как оно к участию в деле не привлечено. По его мнению, невозможно рассмотрение вопроса о правах и обязанностях потенциального правопреемника как лица, не участвующего в деле, в силу того что оно не обладает какими-либо процессуальными правами. Кроме того, "процесс может быть "заблокирован" потоком заявлений от не участвующих в деле лиц, каждое из которых заявляло бы о правопреемстве". Исходя из этого обратиться в суд с заявлением в порядке процессуального правопреемства может только лицо, участвующее в деле, т. е. первоначальная сторона в деле <7>. -------------------------------- <7> Приходько А. И. К вопросу о процессуальном правопреемстве // Закон. 2007. N 4. С. 112 - 118.
При подобной трактовке полностью отрицается возможность рассмотрения спора о материальном праве при разрешении вопроса о процессуальном правопреемстве. Сторонники данной точки зрения признают лишь возможность бесспорного осуществления замены стороны в порядке процессуального правопреемства при обращении правопредшественника с заявлением <8>. -------------------------------- <8> Существует также мнение, согласно которому основанием процессуального правопреемства является исключительно согласованное волеизъявление заинтересованных лиц на замену стороны в процессе. Автор исходит из того, что замена стороны в материальном правоотношении либо отсутствие такой замены не оценивается судом при осуществлении процессуального правопреемства. См.: Абушенко Д. Б. Согласованное волеизъявление заинтересованных субъектов как основание процессуального правопреемства в цивилистическом процессе // Арбитражный и гражданский процесс. 2012. N 4. С. 16 - 21. Придерживаясь традиционного подхода о том, что основанием процессуального правопреемства является перемена лиц в материальном правоотношении, мы не рассматриваем в настоящей работе вопрос о возможности отрыва процессуального правопреемства от материально-правовых оснований и полагаем, что данный вопрос представляет собой предмет отдельного исследования.
Между тем аргумент относительно того, что правопреемник не может обратиться в суд как лицо, не участвующее в деле, нуждается в разъяснении в зависимости от того, считается ли право перешедшим к правопреемнику до процессуального оформления. Надо полагать, автор стоит на общепринятой позиции относительно осуществления правопреемства в процессе только после перехода права в материальном правоотношении. В таком случае не вполне понятно, почему он не допускает обращения правопреемника с ходатайством о замене первоначального истца с учетом того, что правопреемник может вступить в процесс в качестве третьего лица с самостоятельными требованиями, так как считает себя субъектом спорного права. Тем самым подобная логика порождает конкуренцию процессуальных форм при том, что для решения вопроса о процессуальном правопреемстве предусмотрена специальная процедура, состоящая в рассмотрении ходатайства о процессуальном правопреемстве. Невозможность для правопреемника обратиться в суд с ходатайством о правопреемстве может быть обоснована только в том случае, если придерживаться точки зрения об отсутствии перехода права требования до вынесения судом определения о правопреемстве. При таком понимании рассматриваемое утверждение автора свидетельствует в пользу включения процессуального оформления в корпус цессии. Вместе с тем высказанные нами аргументы не могут носить самостоятельный характер и рассматриваться в качестве определяющих. Главное, на что стоит обратить внимание при ответе на вопрос о правовом значении процессуального оформления правопреемства, - это раскрытие специфики совершения уступки права требования в ходе процесса. Отметим, что с точки зрения большинства исследователей в традиционном понимании сделка уступки права требования - это сделка распорядительная, т. е. сделка, приводящая к передаче имущества в виде права требования, возникшего из обязательства, из состава имущества первоначального кредитора в состав имущества нового кредитора. Уступка, таким образом, разграничивается с тем обязательством, во исполнение которого она совершается, и представляет собой способ исполнения должником обязанности перенести право на кредитора, аналогичный традиции - передаче вещи <9>. Вопрос о моменте перехода права при совершении "материальной" уступки права требования неоднократно возникал в судебной практике <10>. -------------------------------- <9> Васнев В. В. Уступка прав из обязательств, которые возникнут в будущем // Право. 2008. N 5. С. 12 - 16. <10> Так, исходя из п. 2 ст. 385 Гражданского кодекса Российской Федерации, кредитор, уступивший требование другому лицу, обязан передать ему документы, удостоверяющие право требования. В то же время с позиции Президиума ВАС РФ, выраженной в информационном письме от 30 октября 2007 г. N 120 "Обзор практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации", уклонение цедента от передачи цессионарию вышеуказанных документов само по себе не свидетельствует о том, что данное право не перешло к цессионарию. И к новому кредитору права по общему правилу переходят в момент совершения уступки права требования.
Но цессия, совершенная во время процесса, отличается от той же цессии, совершенной исключительно в материальных правоотношениях. Прежде всего она имеет иное волевое содержание. Воля сторон складывается из двух самостоятельных компонентов: передача (получение) права требования в рамках материального права и осуществление собственно процессуального правопреемства путем вступления правопреемника в процесс. В свою очередь, кауза такой сделки является сложной и включает в себя помимо цели передать (получить) право в материальных правоотношениях стремление произвести замену лиц в процессуальном правоотношении. Конечной целью цедента при совершении цессии в ходе процесса является приобретение цессионарием статуса истца. Воля цессионария также направлена на получение возможности осуществить уступленное право в судебном порядке. В противном случае реализация права, которое уже находится в спорном состоянии, будет невозможной. Другими словами, цедент обладает правом не только в рамках материальных правоотношений, но и в рамках процессуальных. Поэтому и передача права должна сопровождаться вступлением в процесс, санкционированным судом, путем вынесения определения о процессуальном правопреемстве. При передаче первоначальным истцом права требования третьему лицу невозможно говорить о "завершенности" такой передачи до вынесения судом данного определения. Поэтому высказывание цедентом возражений относительно осуществления процессуального правопреемства означает, что он не выражает свою волю на производство его замены в процессе. Указанные возражения цедента необходимо рассматривать как отказ от исполнения обязательства по договору цессии. Отсюда следует аргумент, который может быть высказан против обозначенной нами позиции. Это утверждение о том, что возможность отказа от исполнения обязательства по передаче права требования "перед лицом" суда приведет к использованию процессуальных инструментов для ничем не обусловленного отказа от исполнения принятых на себя обязательств. В этом смысле при заключении договора цессии в качестве основания процессуального правопреемства для цедента возникает более льготный режим по сравнению с уступкой права требования вне процесса. На представленный довод стоит возразить указанием на то, что стороны в добровольном порядке заключают договор уступки права в ходе процесса. Цессионарий изначально осведомлен о тех рисках, с которыми связано заключение такого договора в процессе. А как уже было сказано, нельзя отождествлять классическую "материальную" цессию и цессию, совершенную в отношении права, которое является предметом судебного разбирательства.
/"Арбитражный и гражданский процесс", 2013, N 4/
Возражения по поводу осуществления процессуального правопреемства могут возникнуть не только со стороны первоначального истца (цедента), но и со стороны цессионария. При этом в законе необходимо предусмотреть процессуальное оформление волеизъявления цессионария на принятие права требования. Другими словами, потенциальный правопреемник должен принять право требования "перед лицом суда". Нам представляется, что указанное волеизъявление цессионария может быть выражено в устной форме в случае его явки в судебное заседание либо путем подачи письменного заявления о вступлении в процесс в качестве истца. Если же цессионарий не совершает данные действия, процессуальное правопреемство не осуществляется. Волю цессионария на приобретение права в таком случае нельзя считать выраженной. Обозначенная специфика воли и волеизъявления в договоре цессии, совершенного в ходе процесса, приводит нас к тому, что цессионарий не может быть принужден к вступлению в процесс. Отсюда следует, что при его отказе речь может идти только о неисполнении кредиторской обязанности принять право требования. Правопреемник не может быть лишен права в произвольном порядке отказаться от вступления в процесс и в случае непризнания процессуального оформления в качестве обязательного условия перехода права требования. В силу принципа диспозитивности возбуждение и поддержание процесса является результатом свободного волеизъявления заинтересованных лиц. Указанный принцип предполагает возможность распоряжаться своими материальными и процессуальными правами. Принцип диспозитивности проявляется в римских формулах: "нет судьи без истца", а также "никто не может быть принужден к предъявлению иска против своей воли", что означает недопустимость возникновения гражданского процесса без появления истца как фигуры, осуществляющей защиту своего права по собственному усмотрению <1>. Исходя из этого принуждение лица, которое еще не является участником процесса, к осуществлению своего права через суд недопустимо. -------------------------------- <1> Хрестоматия по гражданскому процессу: Учеб. пособие. М., 1996. С. 58.
Однако, если признать возможность перехода права до вынесения определения о процессуальном правопреемстве, может возникнуть ситуация, при которой цессионарий как обладатель права требования отказывается от вступления в процесс и не становится лицом, участвующими в деле, в то время как цедент уже не является надлежащим истцом в силу того, что право ему не принадлежит. В связи с этим имеют место трудности, связанные с отсутствием надлежащей формы развития процесса при невступлении правопреемника в процесс. А именно прекращение производства по делу невозможно, так как ст. 220 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и ст. 150 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации не предусматривают такого основания. К тому же не существует никаких препятствий для последующего предъявления правопреемником к должнику (ответчику по первоначальному делу) иска, основанного на уступленном праве требования, что порождает нестабильность правового положения должника. При включении же процессуального оформления в корпус распорядительной сделки цессии отказ цессионария от осуществления процессуального правопреемства не повлечет за собой указанных трудностей и не будет являться препятствием для продолжения процесса. Возвращаясь к приведенному выше утверждению относительно осуществления процессуального правопреемства при ликвидации организации, отметим следующее. Можно предположить, что Федеральные арбитражные суды Северо-Западного и Московского округов, принимая решение о возможности осуществления процессуального правопреемства после ликвидации цедента, руководствовались потребностями динамики оборота. Кроме того, допущение судом правопреемства в этом случае могло быть направлено на защиту интересов цессионария, который не должен претерпевать негативные последствия в результате ликвидации цедента. Вместе с тем, несмотря на логичность этих соображений, позволим себе не согласиться с ними. Указанные доводы не могут служить достаточным основанием для вывода об осуществлении процессуального правопреемства после ликвидации цедента. При решении данного вопроса следует исходить из уже обозначенной специфики уступки права требования как основания для процессуального правопреемства. Для исполнения любого договора необходима согласованная воля его сторон. При отсутствии цедента, который являлся первоначальной стороной в деле, невозможно произвести его замену, так как для этого необходимо волеизъявление обеих сторон договора цессии. Цедент, который заключил договор цессии в ходе процесса, но был ликвидирован до вступления правопреемника в процесс, выразил свою волю передать право требования только "наполовину", не осуществив намерение заменить сторону "перед лицом суда". Таким образом, при ликвидации цедента до вступления цессионария в процесс уступка права требования как основание процессуального правопреемства не могла быть совершена, так как воля цедента не была выражена в полном объеме. Несостоятельность утверждения о переходе права требования при ликвидации цедента до процессуального оформления проявляется также при уступке права на стадии исполнительного производства. Возможна ситуация, при которой взыскатель уступает третьему лицу право требования, и, прежде чем будет осуществлена замена стороны в рамках исполнительного производства, происходит ликвидация взыскателя, что влечет прекращение исполнительного производства. В соответствии с ч. 5 ст. 44 Федерального закона от 2 октября 2007 г. N 229-ФЗ "Об исполнительном производстве" исполнительный документ, по которому исполнительное производство прекращено, остается в материалах прекращенного исполнительного производства и не может быть повторно предъявлен к исполнению. Исходя из этого не вполне понятно, каким образом цессионарий может реализовать "перешедшее" к нему право при условии, что исполнительное производство прекратилось. С одной стороны, прекращение исполнительного производства означает невозможность повторного предъявления исполнительного листа. С другой стороны, сомнительна возможность цессионария обратиться в суд с самостоятельным иском, так как ему было уступлено право, которое уже стало предметом судебного решения, вынесенного по итогам разрешения спора между цедентом и ответчиком. Несмотря на то что формально указанный иск не тождествен первоначальному <2>, вероятно, было бы излишним допускать обращение цессионария в суд с целью разрешения уже разрешенного спора со ссылкой исключительно на заключение договора цессии. В этом смысле происходило бы "возвращение" в спорное состояние уже установленного судом права, что недопустимо. -------------------------------- <2> В силу ст. 209 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации после вступления в законную силу решения суда лица, участвующие в деле, и их правопреемники не могут вновь заявлять в суде те же исковые требования, на том же основании, а также оспаривать в другом гражданском процессе установленные судом факты и правоотношения. В данном случае цессионарий не является правопреемником первоначального истца, и на него не распространяется законная сила судебного решения, вследствие чего ст. 209 ГПК РФ не подлежит применению.
Если придерживаться позиции об осуществлении правопреемства только после процессуального оформления вступления правопреемника в процесс, подобные проблемы не возникают. Цессионарий становится обладателем права только с момента замены стороны в рамках исполнительного производства. Вопрос о последствиях неосуществления замены стороны исполнительного производства стал предметом рассмотрения Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации <3>. -------------------------------- <3> Постановление Президиума ВАС РФ от 11 апреля 2006 г. по делу N 14528/05 // Вестник ВАС РФ. 2006. N 7.
ВАС РФ отказал в удовлетворении иска должника о взыскании неосновательного обогащения с первоначального кредитора, поскольку спорную сумму кредитор получил на законных основаниях в процессе исполнительного производства, и нормы о неосновательном обогащении к отношениям сторон применению не подлежат, несмотря на уступку первоначальным кредитором другому лицу права требования к должнику. Для обоснования данного тезиса суд указал на то, что новый кредитор не обращался в суд с заявлением о замене в порядке процессуального правопреемства кредитора на основании договора уступки требования. ВАС РФ в своем решении не затронул вопрос о том, какие последствия отсутствия замены взыскателя наступают применительно к отношениям первоначального и нового кредитора. Едва ли суд в поддержку нашей позиции полагал, что право требования не перешло к новому кредитору, и единственной возможностью для него является обращение с иском о взыскании убытков в связи с тем, что ему не было передано право требования. Вероятно, ВАС РФ исходил из того, что новый кредитор вправе предъявить требование о взыскании неосновательного обогащения к первоначальному кредитору, который получил удовлетворение от должника при отсутствии у него соответствующего права. Таким образом, возникает ситуация, при которой в процессе исполнительного производства получает удовлетворение взыскатель, уже не являющийся субъектом права требования к должнику. Причем суд признает получение указанной суммы первоначальным кредитором на законных основаниях, что порождает неопределенность правового положения нового кредитора. Подобная практика продиктована нормами действующего законодательства о процессуальном правопреемстве, которые необоснованно допускают переход материального права до вступления правопреемника в процесс. Рассматриваемое решение ВАС РФ в очередной раз демонстрирует необходимость изменить правовое регулирование вопроса о правовом значении процессуального оформления правопреемства. Определенной спецификой обладает перевод долга в качестве основания для процессуального правопреемства. Перевод долга выступает правовой формой, опосредующей замену пассивной стороны в обязательстве. В соответствии с господствующим мнением договор о переводе долга является двусторонней распорядительной сделкой, заключаемой во исполнение существующего между сторонами обязательственного договора. Согласие кредитора представляет собой одностороннюю сделку кредитора, адресованную первоначальному должнику, принимателю долга или обоим вместе <4>. Итак, для перевода долга по действующему законодательству необходимы три акта: волеизъявление должника перевести долг, волеизъявление кредитора на замену должника, а также волеизъявление "другого лица" на принятие долга <5>. -------------------------------- <4> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая: Учебно-практический комментарий (постатейный) / Под ред. А. П. Сергеева. М., 2010. С. 252. <5> Белов В. А. Договор перевода долга по российскому гражданскому праву // СПС "КонсультантПлюс", 2000.
Исходя из обозначенной нами позиции относительно процессуального оформления материального правопреемства, как новый, так и старый должник могут отказаться от совершения сделки перевода долга на этапе вступления правопреемника ответчика в процесс, так как обязанность перейдет к новому должнику только после вынесения судом определения о процессуальном правопреемстве на стороне ответчика. Аналогично цессии перевод долга, совершаемый в ходе процесса, имеет волевое содержание, отличное от волевого содержания перевода долга в материальных правоотношениях. В связи с этим процессуальное оформление является обязательным условием для передачи материально-правовой обязанности "в процессе". Вместе с тем особенность перевода долга заключается в допустимости перевода долга на другое лицо лишь с согласия кредитора в силу п. 1 ст. 391 Гражданского кодекса Российской Федерации <6>. Отсюда следует закономерный вопрос о том, каким образом необходимость получения такого согласия влияет на переход правовой обязанности как основания процессуального правопреемства. -------------------------------- <6> В литературе существуют различные точки зрения по вопросу о том, является ли согласие кредитора элементом договора о переводе долга (см.: Вагацума С., Ариидзуми Т. Гражданское право Японии. Кн. 1. М., 1983. С. 323; Агарков М. М. Перевод долга // Право и жизнь. 1923. N 3. С. 25 - 26).
Независимо от ответа на вопрос о том, является ли согласие кредитора элементом договора о переводе долга либо представляет собой самостоятельную одностороннюю сделку, оно выступает в качестве необходимого условия надлежащего перевода долга. Другими словами, волеизъявление кредитора на производство соответствующей замены неразрывно связано с волеизъявлением нового и старого должника. Применительно к процессу это означает, что процессуальное правопреемство на стороне ответчика на основании перевода долга не может быть осуществлено без согласия истца. С учетом включения процессуального оформления в корпус перевода долга стоит определиться с тем, в каком порядке истец как кредитор может выразить согласие на замену ответчика как должника. Статья 391 Гражданского кодекса Российской Федерации не содержит указаний на то, в какой форме должно быть дано согласие <7>. -------------------------------- <7> Суды отказываются признать наличие согласия на перевод долга по причине его неоднозначности или ненадлежащего оформления (см.: Постановление ФАС Московского округа от 06.01.2000 по делу N КГ-А41/4393-99; Постановление ФАС Московского округа от 27.04.2006 по делу N КГ-А40/3131-06 // СПС "КонсультантПлюс").
Решение указанного вопроса напрямую связано с особенностями волевых актов сторон при осуществлении процессуального правопреемства, о чем уже говорилось выше. А именно истец должен выразить свою волю на замену должника в рамках процессуальных отношений, т. е. согласие, данное вне суда, не будет считаться надлежащим. И в этом смысле согласие кредитора включается в корпус сделки перевода долга, совершенной с целью осуществления процессуального правопреемства на стороне ответчика. На основании данных утверждений уступка права требования (перевод долга) как предпосылка осуществления процессуального правопреемства и вступления в процессуальные отношения не исчерпывается передачей права (обязанности) в материальных правоотношениях. Процессуальное оформление, таким образом, следует считать дополнительным действием, необходимым для перехода материального права (обязанности) как основания правопреемства в процессе. Отсюда вытекает тезис о том, что возникновение спора о принадлежности материального права (обязанности), являющегося предметом цессии (перевода долга), при обращении в суд с заявлением о процессуальном правопреемстве в принципе исключается. Ибо возражения первоначальной стороны в процессе расцениваются как отказ от исполнения своего обязательства по передаче права требования (правовой обязанности), а не как оспаривание уже состоявшегося материального правопреемства. В свою очередь, возражения истца по поводу осуществления процессуального правопреемства на стороне ответчика на основании перевода долга расцениваются как несогласие кредитора на такой перевод. Подводя итог сказанному, полагаем возможным сделать следующий вывод. Устоявшиеся представления относительно процессуального правопреемства как рефлекса перехода права в материальном правоотношении необходимо пересмотреть применительно к сингулярному материальному преемству с учетом правового значения процессуального оформления в виде обращения с ходатайством о процессуальном правопреемстве и вынесения соответствующего определения судом. Существующая практика должна быть изменена в сторону включения процессуального оформления в корпус распорядительной сделки цессии (перевода долга) <8>. -------------------------------- <8> Помимо прочего, в этом случае было бы исключено появление противоречивых судебных актов, связанных с разрешением разногласий между субъектами при осуществлении процессуального правопреемства.
Исходя из вышесказанного, ст. 44 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации необходимо дополнить следующим положением: "Первоначальная сторона выбывает из спорного или установленного решением суда правоотношения с момента вынесения судом определения о замене стороны на основании сингулярного материального правопреемства <9>. -------------------------------- <9> Вопрос о внесении изменений в ст. 44 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации относительно процессуального оформления универсального материального правопреемства в настоящей работе не исследуется.
Суд отказывает в замене стороны на основании сингулярного материального правопреемства при отказе первоначальной или заменяющей стороны от производства замены" <10>. -------------------------------- <10> Аналогичным образом следовало бы изменить текст ст. 48 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации.
Название документа