Вопросы защиты чести, достоинства и деловой репутации в судебной практике
(Макарова Т. Н.) ("Юридическая литература", 2004) Текст документаВОПРОСЫ ЗАЩИТЫ ЧЕСТИ, ДОСТОИНСТВА И ДЕЛОВОЙ РЕПУТАЦИИ В СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ
Т. Н. МАКАРОВА
Т. Н. Макарова, аспирантка Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации.
Споры о защите чести, достоинства и деловой репутации являются достаточно распространенными, и их общее количество постоянно растет, как показывают данные судебной статистики. В то же время нормы Гражданского кодекса РФ и положения постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации, применимые к данной категории дел, достаточно консервативны и не могут разрешить всех проблем, возникающих на практике. Н-ский городской суд Ямало-Ненецкого автономного округа рассмотрел иск о защите чести, достоинства и деловой репутации адвоката Б. Истица просила признать не соответствующими действительности, порочащими ее честь, достоинство и деловую репутацию сведения о ее адвокатской деятельности и участии в избирательной кампании в городскую Думу, изложенные в интервью прокурора Ч. в газете "Северная вахта". К оспариваемым сведениям относились следующие высказывания прокурора Ч. (суд условно разделил их на 7 пунктов): 1. "В "особой правовой защите", как вы понимаете, нуждались лица, совершившие различные преступления, в том числе тяжкие и особо тяжкие преступления, причем обстоятельства совершенных ими преступлений авторами либо умалчивались, либо бессовестно искажались. С этого момента полился "поток слез" со страниц многочисленных бесплатных газет, телеэкранов, тиражируя ложь о "безвинно пострадавших". Названные же организаторы действа пытались цинично эксплуатировать совершенно положительное качество наших людей - сострадание к чужому горю, призывали граждан проявить сочувствие к "пострадавшим", одновременно обратить на них внимание, на их "многотрудную работу". (Данное высказывание относилось к тем лицам, защиту которых по ряду уголовных дел осуществляла адвокат Б. Как видно из оспариваемого текста, прокурор Ч. оценивает освещение в средствах массовой информации хода уголовных процессов, в которых участвовала Б., как пропагандистскую кампанию, исказившую реальные факты о совершенных преступлениях.). 2. "Адвокат Б. защищала одного из азербайджанцев, изнасиловавших несовершеннолетнюю М. В процессе расследования дела она склонила М. к даче ложных показаний, при этом попросила ее на опознании лиц, совершивших изнасилование, не опознавать своего подзащитного. Позже под диктовку Б. несовершеннолетняя М. написала заявление на имя прокурора, в котором указала, что изнасилования не было. Как вы понимаете, эта липа тоже не прошла...". 3. "...На данный момент практически все участники названного преступления осуждены (имеется в виду дело об изнасиловании) и, конечно же, уголовное дело в отношении Б. направлено в суд...". 4. "В деле Б. есть еще две несовершеннолетние девочки, которых она склоняла к даче ложных показаний. Одну из них ей все-таки удалось склонить. Есть и другие случаи в практике следственных органов, когда адвокаты применяют уголовно запрещенные приемы в своей работе". 5. О лицах, защиту которых по уголовным делам осуществляла Б., и об освещении в средствах массовой информации данных уголовных дел прокурор высказался следующим образом: "...Вот такими личностями спекулировали эти "агитаторы" (по смыслу оспариваемой статьи, "агитаторы" - это адвокат Б. и ряд иных лиц, с помощью которых соответствующая информация появлялась на страницах газет, на радио и телевидении). "...Эти граждане цель преследовали вполне конкретную. Максимально использовать предоставленную организаторами шоу возможность оказать давление на следственные органы и попытаться уйти от уголовной ответственности. Ничего не поделаешь, нападение и ложь - это распространенные формы защиты обвиняемых и подсудимых". 6. "...Как Вы относитесь к этим людям? - У меня нет к ним ни симпатий, ни антипатий. Законом определены формы взаимоотношений прокурора с категорией граждан, в отношении которых возбуждено уголовное преследование. Я не вижу оснований не исполнять их". 7. "Почему же шантажистам не был дан достойный отпор? - Вы считаете, прокурору необходимо было принять их грязные правила игры?". Истица Б. заявила требования о публикации опровержения в газете "Северная вахта" тем же шрифтом, тем же тиражом о принесении публичных извинений прокурором Ч. и газетой "Северная вахта" и о взыскании 10000 руб. с редакции газеты, 30 руб. с прокурора Ч. и 100000 руб. за счет средств казны Российской Федерации в качестве компенсации морального вреда. Решением суда от 20 июня 2002 г. исковые требования удовлетворены частично по следующим основаниям. Согласно ст. 152 ГК РФ гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший сведения не докажет, что они соответствуют действительности. Если сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, распространены в средствах массовой информации, они должны быть опровергнуты в тех же средствах массовой информации. Гражданин, в отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, вправе наряду с опровержением таких сведений требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением. Рассмотрев представленный текст статьи, суд отметил, что если в начале своего интервью прокурор Ч. не называет конкретных лиц, имен и фамилий, то на вопрос корреспондента более конкретно рассказать о каждом из них он рассказывает об адвокате Б., которая защищала одного из азербайджанцев, изнасиловавших несовершеннолетнюю. По словам прокурора Ч., Б. склонила потерпевшую к даче ложных показаний, просила ее не опознавать своего подзащитного, на имя прокурора потерпевшая под диктовку Б. написала заявление, в котором указала, что изнасилования не было и т. д. При этом Ч. допускает выражения: "такие лица, совершившие различные преступления, в том числе тяжкие и особо тяжкие, нуждались в "особой правовой защите", "обстоятельства этих преступлений авторами либо умалчивались, либо бессовестно искажались", "цинично эксплуатируют ...качество наших людей - сострадание к чужому горю", "полился "поток слез" со страниц... газет, тиражируя ложь о безвинно пострадавших", "преследуют цель ...оказать давление на следственные органы и попытаться таким образом уйти от ответственности" и т. д. Данные высказывания Ч., по мнению суда, носят негативный характер, поскольку Б. названа лицом, совершившим преступление, причем тяжкое и особо тяжкое, у которой отсутствует совесть, она является циником, эксплуатирующим положительные качества людей. В связи с тем что высказывания типа "особая правовая защита", "поток слез", "безвинно пострадавшие" взяты в кавычки, им также придан негативный оттенок, свидетельствующий о противоположном, тем самым Б. была представлена как пострадавшая за виновные действия. Между тем каких-либо доказательств того, что Б. совершила преступление, ответчиком не представлено. Согласно ст. 49 Конституции РФ каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его вина не будет установлена приговором суда. В отношении же Б. был вынесен оправдательный приговор. Исходя из вышесказанного, суд пришел к выводу, что сведения о Б., распространенные в интервью прокурора Ч., указанные судом в п. п. 1, 2, 4, 5, 7, порочат честь, достоинство и деловую репутацию истицы и должны быть опровергнуты ответчиками (Ч. и редакцией газеты). Вместе с тем, по мнению суда, требование об опровержении сведений, указанных судом в п. п. 3 и 6, удовлетворению не подлежит, поскольку высказывание, выделенное в п. 3, не порочит честь и достоинство Б. и соответствует действительности, так как уголовное дело в отношении Б. действительно направлялось в суд, а ответ на вопрос, зафиксированный в п. 6, является личным мнением Ч., является безадресным и не содержит каких-либо фактологических сведений, которые подлежат опровержению. Суд посчитал, что требования об изложении опровержения тем же шрифтом, тем же тиражом (10580 экземпляров) и возложении на ответчиков редакции газеты "Северная вахта" и прокурора Ч. обязанности принести свои извинения обоснованны и подлежат удовлетворению. Суд указал, что доводы редакции газеты "Северная вахта" о том, что они не несут ответственности на основании ст. 57 Закона РФ "О средствах массовой информации", не могут быть приняты во внимание, поскольку оспариваемое интервью Ч. являлось не дословным воспроизведением его официального выступления от имени государственного органа - прокуратуры, а личным мнением прокурора относительно оценки событий, происходивших накануне выборов, в котором сообщены факты, не соответствующие действительности. Как пояснил главный редактор газеты, текст интервью четыре раза согласовывался с Ч., что лишний раз подтверждает личностную оценку событий Ч. Кроме того, согласно ч. 2 п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 18.08.1992 N 11 даже в случае наличия обстоятельств, указанных в ст. 57 Закона "О средствах массовой информации", на редакцию средства массовой информации может быть возложена обязанность сообщить о решении суда. Таким образом, суд первой инстанции решил признать недействительными порочащие сведения о Б., распространенные в интервью прокурора Ч., и обязал редакцию газеты "Северная вахта" тем же шрифтом, в том же количестве экземпляров, что и спорное интервью Ч., опубликовать опровержение, текст которого включал бы в себя извинения, в течение 10 дней с момента вступления решения суда в законную силу. Кроме того, суд обязал Ч. в течение 10 дней со дня вступления решения в законную силу через газету "Северная вахта" принести извинения Б. Требования о компенсации морального вреда суд удовлетворил частично. Определяя размер денежной компенсации, суд сослался на характер и содержание интервью, то что степень распространения недостоверных сведений достаточно велика, в общественном мнении о Б. сложилось достаточно негативное впечатление как о нарушителе закона, лице, совершившем преступление, чем ей были причинены значительные нравственные и душевные страдания и переживания. Кроме того, суд сослался как на значимое для определения размера компенсации обстоятельство на тот факт, что интервью было опубликовано перед выборной кампанией в городскую Думу и оно вполне могло повлиять на результаты волеизъявления избирателей, поскольку Б. не набрала необходимого количества голосов. Суд взыскал с Ч. 30 руб., с редакции газеты "Северная вахта" 500 руб. Суд посчитал неосновательным требование истицы о возложении ответственности по возмещению морального вреда на казну Российской Федерации в размере 100000 руб. в соответствии со ст. ст. 1069, 1070 ГК РФ, поскольку интервью Ч. не вытекает из характера деятельности прокуратуры, в которой работает ответчик, и не входит в круг его должностных или служебных обязанностей. Кроме того, должна быть установлена его вина в осуществлении незаконной деятельности. Таким образом, в компенсации морального вреда за счет казны Российской Федерации было отказано. Решение суда первой инстанции пересматривалось в кассационной инстанции. Судебная коллегия по гражданским делам суда Ямало-Ненецкого автономного округа постановила изменить текст опровержения, исключив из него высказывания, по мнению суда, прямо истицы не касавшиеся, решение суда в части возложения обязанности на Ч. и редакцию газеты "Северная вахта" принести Б. публичные извинения отменить (поскольку такой способ защиты гражданских прав не предусмотрен гражданским законодательством). В остальной части решение суда первой инстанции было оставлено без изменения. Б. обратилась с надзорной жалобой в суд Ямало-Ненецкого автономного округа, однако определением от 26 мая 2003 г. ей было отказано в передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции. В письме председателя суда Ямало-Ненецкого автономного округа Б. было сообщено, что оснований для принесения протеста на решение суда первой инстанции и определение суда кассационной инстанции по настоящему делу не усматривается. Данное решение было мотивировано тем, что ст. 12 ГК РФ предусматривает способы защиты гражданских прав, среди которых нет такого способа, как принесение извинений. Не назван данный способ защиты и в специальных нормах ГК РФ, посвященных защите чести, достоинства и деловой репутации. В связи с этим исключение судом кассационной инстанции из текста опровержения извинений редакции перед потерпевшей полностью соответствует нормам материального права. Кроме того, обязывание кого-либо к принесению публичных извинений за высказанные мнения и оценки противоречило бы ст. 29 Конституции Российской Федерации и ст. 10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Анализ вынесенных по данному делу судебных актов вызывает необходимость исследования ряда вопросов, поскольку нарушенные права и интересы истца не получили достаточно эффективной правовой защиты. 1. В рамках рассматриваемого дела суд попытался разграничить сведения о фактах и субъективные оценки деятельности адвоката Б. и обязал ответчиков опровергнуть именно сведения о фактах, а в связи с высказыванием порочащих оценок обязал ответчиков принести извинения. Представляется, что в оспариваемых фрагментах текста интервью прокурора Ч. трудно выделить исключительно оценочные высказывания, поскольку эти фрагменты содержат в себе изложение фактических сведений с использованием различных экспрессивных приемов, которые создают общее крайне негативное впечатление (например, наличие кавычек: "безвинно пострадавшие", "поток слез", "многотрудная работа" адвокатов, "агитаторы"; использование слов и выражений, несущих определенный эмоциональный заряд: действо, липа и т. д.). Кроме того, особенностью оспариваемого текста является то, что он несет в себе неполную информацию, полон намеков, в целом адресован неопределенному кругу лиц, что затрудняет защиту прав и интересов лиц, пострадавших в результате таких высказываний. К сожалению, ни законодательство, ни судебная практика не дают однозначного ответа на вопрос, каким образом защищать права лиц, дискредитированных в результате распространения неполной и неточной информации. Вопрос о том, что представляют собой сведения, распространение которых наносит вред чести, достоинству и деловой репутации, является спорным в науке гражданского права. Все авторы сходятся в том, что сведения включают любую информацию о фактах действительности (то есть о поведении граждан и деятельности организаций), которую можно проверить на истинность и, в случае несоответствия действительности, опровергнуть. Однако не утихают споры о том, можно ли понимать под сведениями, подлежащими опровержению в соответствии со ст. 152 ГК РФ, оценочные суждения, то есть мнения. Условно можно выделить три подхода к решению данного вопроса. Достаточно широко распространена позиция, что можно оспаривать только сведения о фактах, а оценочные высказывания, мнения не должны подпадать под категорию "сведения". Аргументируется такая позиция тем, что, во-первых, мнение нельзя опровергнуть, проверить на соответствие действительности. Во-вторых, контроль судебных и иных государственных органов за свободным выражением мнений дал бы широкое поле для произвола и нарушений прав человека, в первую очередь свободы слова. Сущность второго подхода заключается в том, что следует различать оценки, основанные на определенных фактах действительности, и оценки, ничем не подкрепленные. Оспаривать можно не только сведения о фактах, но и мнения, которые указывают на определенные фактические обстоятельства, на основании которых эти мнения сложились. В последнем случае можно проверить объективность оценки и выявить соответствие (или несоответствие) действительности мнения. Сторонники третьего подхода к решению вопроса о возможности оспаривания мнений исходят из того, что любое мнение должно опираться на фактические обстоятельства, поэтому любое мнение можно оспорить как необоснованное, то есть не соответствующее действительности. Представляется, что последний подход наиболее обоснован и соответствует необходимости достижения баланса между интересами общества и личности. Следует заметить, что "простые" оценки встречаются крайне редко. Любое субъективное суждение взрослого человека предполагает наличие фактов, послуживших основанием для негативных выводов (иное просто противоречит здравому смыслу и элементарным социальным нормам, в частности моральным). Такой вывод подтверждается и анализом судебной практики, который показывает, что суды оценивают не только изложение фактов, но и то, насколько высказанные мнения основываются на фактических обстоятельствах. Вот почему в целом решение суда первой инстанции представляется законным и обоснованным в части возложения обязанности на ответчиков опубликовать опровержение. Однако следует заметить, что не всегда формулировка суждений, несущих в той или иной степени оценку фактов, позволяет их опровергать путем указания на их несоответствие действительности. Суд по рассматриваемому делу посчитал подлежащим опровержению следующее высказывание: "Почему же шантажистам не был дан достойный отпор? - Вы считаете, прокурору необходимо было принять их грязные правила игры?". Представляется, что данное высказывание подлежит опровержению, поскольку оно содержит в себе сообщение о фактических обстоятельствах и при этом имеет явно негативный оттенок. Можно достоверно установить, занималось ли конкретное лицо шантажом, применяло ли недозволенные в правовом и моральном плане методы работы. Затруднение в данном случае заключается в том, что высказывание сформулировано как вопрос. Представляется, что опровержение суждений, выраженных в форме вопроса, допустимо в тех случаях, когда вопрос носит явно риторический характер. Текст опровержения рассматриваемого высказывания мог бы выглядеть примерно таким образом: "Адвокат Б. не использовала в своей деятельности запрещенных законодательством методов работы, в том числе шантаж, не нарушала правил адвокатской этики". В связи с последним высказыванием прокурора Ч. возникает и проблема относимости к потерпевшей сведений, в которых она прямо не упоминается. Представляется, что в подобных случаях необходимо рассматривать текст публикации в средствах массовой информации в целом. В интервью прокурора Ч. говорится в целом о незаконной деятельности ряда граждан, и в качестве конкретного примера приводится деятельность адвоката Б., из чего можно сделать вывод, что обобщенные суждения относятся и к Б. как общее к частному. Представляется, что данные выводы были бы подтверждены заключением филологической (текстологической) экспертизы, если бы она проводилась по делу. 2. При рассмотрении настоящего дела встал вопрос о том, допустимо ли обязывать судебным решением лиц, распространивших не соответствующие действительности, порочащие сведения, принести публичные извинения потерпевшему. Судебная практика решает данный вопрос весьма неоднозначно. Отказ в удовлетворении требования обязать причинителя вреда принести публичные извинения обычно мотивируется тем, что в соответствии со ст. 12 ГК РФ защита гражданских прав осуществляется путем применения способов, предусмотренных законом; принесение извинения не включено в общий перечень защиты гражданских прав, а также не указано в специальных нормах, посвященных защите личных неимущественных прав, в том числе права на честь, достоинство и деловую репутацию. Ситуация осложняется тем, что в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 18 августа 1992 г. N 11 "О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" нет разъяснений по этому поводу. Традиционно большинство ученых считают извинения разновидностью опровержения. Некоторые цивилисты занимают промежуточную позицию. Так, М. Н. Малеина пишет: "Извинение может рассматриваться как опровержение, если распространение порочащих не соответствующих действительности сведений произошло на собрании, в общественном месте и т. п., но не в средстве массовой информации, рекламе, документе, исходящем от организации. Извинение может выступать как самостоятельный способ защиты права, если извинение упоминается в решении суда вместе с другим способом защиты или автономно. Для этого достаточно, чтобы суд по обстоятельствам конкретного дела сделал вывод, что извинение нарушителя отвечает интересам потерпевшего и является дополнительным воздействием на нарушителя" <*>. --------------------------------- <*> Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. 2-е изд., испр. и доп. М., 2001. С. 149.
Представляется, что следует четко разграничивать опровержение и принесение публичных извинений, поскольку данные способы защиты гражданских прав принципиально различаются по форме и выполняемым функциям. Опровержение - это констатация факта распространения не соответствующих действительности порочащих сведений, причем предполагается, что это сообщение не несет никакой эмоциональной или морально-этической окраски, направлено на объективное изменение общественного мнения, и адресуется оно определенному кругу третьих лиц, среди которых и была распространена дискредитирующая информация. Принесение публичных извинений направлено прежде всего на сглаживание душевных страданий потерпевшего, т. е. выполняет функцию морального удовлетворения. Безусловно, принесение публичных извинений оказывает влияние и на общественное мнение, однако оно в большей степени обращено к лицу, чьи честь, достоинство и деловая репутация пострадали, поскольку извинения должны восстановить или хотя бы смягчить чувства обиды, ущемленного достоинства, изменить субъективное состояние потерпевшего. Представляется, что в силу указанных выше причин принесение публичных извинений необходимо было бы считать самостоятельным способом защиты гражданских прав. Однако, поскольку он не предусмотрен ни в ст. 12 ГК РФ, ни в других специальных нормах гражданского законодательства, посвященных защите личных неимущественных прав, то не может применяться в настоящее время. При этом следует заметить, что принесение публичных извинений как способ защиты гражданских прав указано в законодательстве, правда, не в гражданском, а в уголовно-процессуальном (что само по себе не опровергает гражданско-правовой природы данной меры). Положения ст. ст. 133 - 136 (главы 18) УПК РФ регулируют вопросы права на реабилитацию, под которым понимается право на возмещение имущественного вреда, устранение последствий морального вреда и восстановление в трудовых, пенсионных, жилищных и иных правах в случае незаконного уголовного преследования. Вред, причиненный гражданину в результате уголовного преследования, возмещается государством в полном объеме независимо от вины органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда. УПК РФ определяет круг лиц, которые могут претендовать на реабилитацию, и к их числу относятся подсудимые, в отношении которых вынесен оправдательный приговор. В соответствии с п. п. 1, 3, 4 ст. 136 УПК РФ в рамках реабилитации прокурор от имени государства приносит официальное извинение реабилитированному за причиненный ему вред. Если сведения о задержании реабилитированного, заключении его под стражу, временном отстранении его от должности, применении к нему принудительных мер медицинского характера, об осуждении реабилитированного и иных примененных к нему незаконных действий были опубликованы в печати, распространены по радио, телевидению или в иных средствах массовой информации, то по требованию реабилитированного, а в случае его смерти - его близких родственников или родственников либо по письменному указанию суда, прокурора, следователя, дознавателя соответствующие средства массовой информации обязаны в течение 30 суток сделать сообщение о реабилитации. По требованию реабилитированного, а в случае его смерти - его близких родственников или родственников суд, прокурор, следователь, дознаватель обязаны в срок не позднее 14 суток направить письменные сообщения о принятых решениях, оправдывающих гражданина, по месту его работы, учебы или месту жительства. Иски о компенсации за причиненный моральный вред в денежном выражении предъявляются в порядке гражданского судопроизводства. Вопрос о соотношении указанных выше норм ГК РФ и УПК РФ представляется весьма интересным. В ГК РФ не указано, что способ защиты гражданских прав должен быть установлен именно в акте гражданского законодательства. Способ защиты гражданских прав по смыслу ст. 12 ГК РФ должен быть установлен на уровне закона, и УПК РФ обладает достаточной иерархической силой для такого нововведения. Принесение публичных извинений, предусмотренное ст. 136 УПК РФ, является способом защиты именно гражданских прав. Формулировка ч. 1 ст. 133 УПК РФ позволяет сказать, что в порядке главы 18 УПК РФ компенсируется вред, причиненный нарушением права собственности, иных вещных прав, нарушением исключительных, корпоративных прав, вмешательством в договорные отношения, повлекшим возникновение убытков, и т. д. Однако положения главы 18 УПК РФ, в том числе и право требовать принесения публичных извинений, рассчитаны на ограниченное число случаев и могут применяться только тогда, когда гражданин незаконно был подвергнут уголовному преследованию. По настоящему же делу рассматривался иск о защите чести, достоинства и деловой репутации в связи с публикацией интервью прокурора Ч., содержавшего порочащие сведения, не соответствующие действительности, но не в связи с незаконным уголовным преследованием. 3. Обязанность опровергнуть порочащие адвоката Б. сведения по настоящему делу была возложена на прокурора Ч. и редакцию газеты "Северная вахта". Пленум Верховного Суда РФ в своем Постановлении от 18 августа 1992 г. N 11 "О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" разъяснил, что ответчиками по искам об опровержении сведений, порочащих честь и достоинство или деловую репутацию, являются лица, распространившие эти сведения. Если иск содержит требование об опровержении сведений, распространенных в средствах массовой информации, в качестве ответчиков привлекаются автор и редакция соответствующего средства массовой информации. При опубликовании или ином распространении таких сведений без обозначения имени автора (например, в редакционной статье) ответчиком по делу является редакция соответствующего средства массовой информации (п. 6 Постановления). Непосредственным распространителем порочащих адвоката Б. сведений следует считать прокурора Ч. Представляется, что редакция газеты также должна привлекаться к ответственности за распространение порочащих сведений в отношении Б. Основания освобождения от ответственности за распространение сведений, не соответствующих действительности и порочащих честь и достоинство граждан, указаны в ст. 57 Закона РФ "О средствах массовой информации" <*>. Представители редакции ссылались на то, что редакция не должна нести ответственности, поскольку интервью является воспроизведением официального выступления должностного лица государственного органа. Однако обстоятельства дела таковы, что они не позволяют применить данные основания освобождения редакции средства массовой информации от ответственности. Во-первых, нельзя расценивать публикацию интервью прокурора Ч. как воспроизведение официального выступления должностного лица государственного органа, поскольку текст данного интервью несколько раз согласовывался редакцией с прокурором Ч., а также потому, что содержание спорной статьи не позволяет оценить ее как официальное выступление должностного лица (в интервью не просто излагаются факты о деятельности прокуратуры, но и дается их оценка, причем информация преподносится таким образом, чтобы создать негативное мнение о конкретных лицах). Кроме того, выступление с официальными заявлениями не относится к прямым должностным обязанностям прокурора. Таким образом, привлечение редакции газеты "Северная вахта" к ответственности за распространение порочащих сведений, не соответствующих действительности, вполне правомерно. --------------------------------- <*> Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1992. N 7. Ст. 300; Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. N 3. Ст. 169; 1995. N 24. Ст. 2256; N 30. Ст. 2870; 1996. N 1. Ст. 4; 1998. N 10. Ст. 1143; 2000. N 26. Ст. 2737; N 32. Ст. 3330; 2001. N 32. Ст. 3315; 2002. N 12. Ст. 1093; N 30. Ст. ст. 3029, 3033; 2003. N 27 (ч. 2). Ст. 2708.
Однако в связи с разъяснениями, данными Пленумом Верховного Суда РФ, возникает вопрос о необходимости привлечения в качестве ответчика и журналиста, участвовавшего в подготовке текста интервью. Жанр интервью предполагает, что интервьюируемое лицо предоставляет информацию, в ряде случаев участвует в создании и редактировании окончательного текста, в то же время журналист играет достаточно активную роль в подготовке окончательного варианта интервью, поскольку от него зависят подбор и структура расположения материала, характер задаваемых вопросов, круг обсуждаемых тем. Таким образом, на наш взгляд, несмотря на подчеркивавшуюся редакцией газеты активную роль прокурора Ч. в подготовке итогового текста интервью, необходимо было привлекать к участию в деле в качестве соответчика и журналиста, участвовавшего в создании и подготовке данного интервью к печати. 4. В рамках рассматриваемого дела применение такого способа защиты гражданских прав, как компенсация морального вреда, выполняет различные функции, которые уже не раз отмечались в литературе. Так, принято различать компенсационную, карательную (штрафную) функции и функцию морального удовлетворения. Истица Б. потребовала взыскать 30 руб. с прокурора Ч., 10000 руб. с редакции газеты "Северная вахта", 100000 руб. за счет средств казны Российской Федерации в качестве компенсации морального вреда. Суд взыскал с прокурора Ч. 30 руб., с редакции газеты - 500 руб., во взыскании компенсации за счет средств казны Российской Федерации суд отказал. Очевидно, что сумма требований, заявленных в отношении прокурора Ч., носит символический характер, а сумма требований, заявленных в отношении редакции газеты и казны Российской Федерации, - это реальная сумма, в которую Б. оценила перенесенные ею нравственные страдания. Достаточно часто встречается ситуация, когда истцы по спорам о защите личных неимущественных прав требуют взыскать символические суммы компенсации морального вреда - 1 рубль, 30 руб. (по аналогии с библейскими 30 сребрениками), тем самым подчеркивая, что для них важно не взыскание денежной суммы (поскольку денежная сумма не способна загладить нанесенную душевную травму), а восстановление общечеловеческой справедливости и высказывание некоего порицания со стороны суда как воплощения государства и общества. Таким образом, в подобной ситуации компенсация морального вреда выполняет функцию морального удовлетворения, но не компенсационную или карательную функции. 5. Проблема определения размера компенсации морального вреда в случаях, когда истец просит взыскать реальную сумму возмещения, соответствующую перенесенным им физическим и нравственным страданиям, - одна из наиболее интересных и острых проблем судебной практики. Присужденный ко взысканию с редакции газеты "Северная вахта" размер компенсации морального вреда представляется заниженным (500 руб. из 10000 руб., запрошенных потерпевшей). В соответствии с п. 2 ст. 1101 ГК РФ размер компенсации морального вреда определяется судом в зависимости от характера причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий, а также степени вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости. Характер физических и нравственных страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего. В силу абз. 2 ст. 151 ГК РФ при определении размеров компенсации морального вреда суд принимает во внимание степень вины нарушителя и иные заслуживающие внимания обстоятельства. Суд должен также учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред. Суд в своем решении по данному делу отметил, что интервью носит четко выраженный негативный характер, степень распространения порочащих сведений достаточно велика, в общественном мнении об адвокате Б. сложилось достаточно негативное мнение как о нарушителе закона, лице, совершившем преступление, поэтому ей были причинены нравственные и душевные страдания и переживания. Суд также отметил, что публикация интервью прокурора Ч. с большой степенью вероятности могла повлиять на исход предвыборной кампании в городскую Думу г. Н-ска. Определенный судом размер компенсации - 500 руб. явно не соответствует фактическим обстоятельствам дела. Кроме того, думается, что суд должен был учесть и характер профессиональной деятельности Б., поскольку адвокат - это публичная фигура, и успешный характер его деятельности во многом зависит от его деловой репутации. В результате незаконного уголовного преследования, а затем выступления прокурора Ч. в средствах массовой информации адвокат Б. утратила часть своей клиентуры. 6. В рамках рассматриваемого дела также встал вопрос о возмещении морального вреда за счет казны Российской Федерации, поскольку не соответствующие действительности, порочащие сведения распространены прокурором г. Н-ска. Решением суда во взыскании суммы компенсации за счет казны Российской Федерации было отказано, так как, по мнению суда, интервью Ч. не вытекает из характера деятельности государственного органа - прокуратуры, в которой работает ответчик, и не входит в круг его должностных или служебных обязанностей. Кроме того, должна быть установлена его вина в осуществлении незаконной деятельности. В соответствии со ст. 1069 ГК РФ вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, в том числе в результате издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежит возмещению. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования. В силу ст. 1071 ГК РФ в случаях, когда в соответствии с настоящим Кодексом или другими законами причиненный вред подлежит возмещению за счет казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования, от имени казны выступают соответствующие финансовые органы, если в соответствии с п. 3 ст. 125 настоящего Кодекса эта обязанность не возложена на другой орган, юридическое лицо или гражданина. Представляется, что в рамках настоящего дела действительно не было достаточных оснований для применения ст. 1069 ГК РФ. Ответственность по ст. 1069 ГК РФ, как известно, наступает на общих основаниях, при наличии специальных условий: вред был причинен противоправными действиями должностного лица органа публичной власти при реализации своих властных полномочий. По рассматриваемому делу можно утверждать, что вред неимущественного характера был действительно причинен адвокату Б. Данный вред был причинен действиями прокурора Ч., которые носили противоправный характер (ст. ст. 1064, 152 ГК РФ). Вина прокурора Ч. в данном случае значения не имеет, поскольку в соответствии со ст. 1100 ГК РФ компенсация морального вреда осуществляется независимо от вины причинителя вреда в случаях, когда вред причинен распространением сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию. Таким образом, присутствуют общие основания для привлечения прокурора Ч. к ответственности в форме возмещения морального вреда, однако нет всех необходимых специальных условий. Честь, достоинство и деловая репутация адвоката Б. были ущемлены высказываниями прокурора - должностного лица государственного органа. В статье Ч. высказывался именно как прокурор города, и журналист выяснял мнение о прошедшей предвыборной кампании именно у должностного лица - прокурора. В статье не умалчивается должность гражданина Ч., а наоборот, подчеркивается. Прокурор Ч. использовал в своем интервью информацию, которая стала ему доступна именно в силу его должностного положения. Именно благодаря должностному положению Ч. интервью вышло в свет и вышло именно в том виде, в котором оно было опубликовано (из материалов дела видно, что текст интервью согласовывался четыре раза). Однако следует заметить, что прокурор Ч. не реализовал своих властных полномочий, предоставленных ему государством, когда высказывался в городской газете о деятельности адвоката Б. и других лиц, поэтому и нельзя было привлекать к ответственности в форме компенсации морального вреда федеральную казну.
Название документа