Заставное право в феодальной Белоруссии

(Грузицкий Ю. Л.)

("Военно-юридический журнал", 2006, N 7)

Текст документа

ЗАСТАВНОЕ ПРАВО В ФЕОДАЛЬНОЙ БЕЛОРУССИИ

Ю. Л. ГРУЗИЦКИЙ

Грузицкий Ю. Л. - доцент Белорусского государственного экономического университета.

Рыночная экономика предполагает широкое использование ипотечного кредита - долгосрочных ссуд, предоставляемых под залог (заклад) недвижимости, прежде всего земли. Ипотека исторически связана с земельной собственностью, поэтому ее также называют поземельным кредитом. Сегодня с возрождением ипотеки связывают большие надежды как в решении вопросов развития аграрного сектора, так и в расширении жилищного строительства.

Между тем многовековая экономическая история нашего государства располагает богатым опытом организации ипотечного кредита на разных ее этапах. Кредитование под залог недвижимого имущества широко проводилось в Великом княжестве Литовском (ВКЛ), полиэтническом государстве, в составе которого находились и белорусские земли. Документальные источники свидетельствуют, что с началом кодификации права в ВКЛ, выражавшимся в появлении так называемых привилеев (лат. privilegium) залог получил юридическое оформление. Так, великокняжеским привилеем Витовта 1388 г. лица еврейского происхождения, располагавшие свободными капиталами и представлявшие собой экономически развитую и организованную общину, получали право брать различные "заставы" (залоги) в виде движимого и недвижимого имущества [1, с. XIX]. Это первый дошедший до нас юридический акт, фиксирующий институт залога и свидетельствующий о его широком распространении еще в период складывания ВКЛ.

Впоследствии такая норма была подтверждена и конкретизирована другими правовыми источниками. В качестве кредиторов при организации ипотечного кредита обычно выступали представители шляхты, паны-магнаты, торгово-ремесленное сословие, реже - простые землевладельцы, а также различные братства - религиозно-национальные и ремесленно-купеческие организации городского населения.

В XIV - XV вв. на белорусских землях утвердились две основные формы поземельного кредита: ипотека, предполагавшая залог в форме записи долга на имении в судебных книгах, а также сдача заемщиком имения кредитору вместе с крестьянами и другими работниками для погашения кредита доходами от их эксплуатации или, реже, процентов по ссуде на период действия кредитного соглашения.

Относительно простым был механизм обычной ипотеки. Недвижимость, переданная кредитору в залог, как правило, не переходила в его собственность по истечении срока исковой давности, но если в кредитном соглашении имелась оговорка о времени погашения ссуды, то не выкупленное в установленный срок заложенное имение становилось собственностью залогодержателя.

Примером такой формы поземельного кредита являлась финансовая деятельность Слуцкого Преображенского братства. С 1664 г. братство держало в залоге за кредит в 7 тыс. злотых (это 210 тыс. грошей (огромные по тем временам деньги)) имение Беличи. В 1690 г. к этой сумме было прибавлено еще 4 тыс. злотых долга (злотый - счетная денежная единица, составлявшая 30 грошей). С 1682 г. сроком на три года братство владело на залоговом праве княжеским имением Баславцы с условием, что княгиня будет управлять имением сама. Под выданный кредит в 10 тыс. злотых братство ежегодно получало в виде процентов 800 злотых, т. е. 8% [2, с. 127].

Характерно, что норма процента по ипотечному кредиту государством законодательно не определялась. Поэтому в документальных источниках можно встретить различные размеры платы за ипотечную ссуду. Так, при залоге Слонимского староства в 3000 коп грошей (копа - счетная единица в 60 грошей) определялось годовое "нагороженне", т. е. ссудный процент, в 300 коп грошей - 10% [3, с. 185].

Сложнее был механизм земельного кредита с передачей недвижимого имущества кредитору, становившемуся арендатором. Здесь ссудополучателями чаще всего были крупные земельные собственники и сам великий князь, которые широко использовали кредит для привлечения денежных средств. Такие отношения породили так называемое заставное землевладение. Держатель заставы приобретал право эксплуатации имения, собирая доходы с него в погашение выданной ссуды. С передачей государственных земель в заставу на них нередко прекращалась судебная деятельность местных органов власти, которая теряла здесь право на сбор налогов. Кредитор часто получал финансовый и судебный иммунитет, в его распоряжение поступали не только доходы от эксплуатации имения, но и ряд налогов, которые платило население, и судебные пошлины, хотя залогодержатель в ряде случаев должен был выполнять перед государством определенные обязанности (в первую очередь воинскую повинность) [4, с. 199, 200].

С середины XV в. при великом князе Сигизмунде I раздача земель в заставу приняла массовый характер. Напряженность государственных финансов - скарба требовала от верховной власти обращаться к частному кредиту и идти по пути систематической передачи земельных владений в заставу. Такая практика еще более ухудшала состояние великокняжеского скарба, ставила верховную власть в зависимость от кредиторов, прежде всего крупных феодалов. Предметом залога могло быть практически все недвижимое имущество, связанное с землей: волости, села, поселки, жилища, замки, постройки, а также дворовое хозяйство, представлявшее собой винокурни, мельницы, угодья, леса, воды и связанные с ними промыслы - охота, пчеловодство, рыбная ловля и др.

Варианты залога были разные: иногда залогодержатели платили в казну часть доходов, получаемых от аренды, иногда доходы шли на полное погашение ссуды или же только процентов по ней. Часто застава передавалась на определенный срок, а также до возврата ссуды. Практиковался залог и "до живота" - смерти кредитора. Условия кредита оформлялись заставным листом, где оговаривались обязанности держателя заставного имения, срок заставы, последствия для заемщика, если имение не окажется выкупленным.

Характерно, что такие ссуды брали не только феодалы или великокняжеская власть, но и органы местного самоуправления. Так, в феврале 1622 г. могилевский магистрат взял кредит в размере 100 коп грошей у Г. Самуеловича, отдав ему на 10 лет в пользование городской дом с усадьбой [5, с. 163].

Размеры процентов оговаривались редко, сложно было определить плату за ссуженную стоимость при практически полной передаче объекта залога в управление кредитора. Ведь заставлялись не только имения, но и значительные территории с селами, городами, замками. Тот же Сигизмунд I в 1519 г. заставил замок и город Брест за сумму в 500 коп грошей [3, с. 181]. Поэтому судебные дела по таким ссудам свидетельствуют, что они погашались без процентов, ибо плата за ссуженную стоимость с избытком выкачивалась из имений и феодально зависимых людей, проживавших там.

Вместе с тем имеются примеры заключения кредитных соглашений, в которых все же предполагалась выплата конкретно определенной суммы и при переданном во временное владение недвижимом имуществе, представлявшая ссудный процент. Так, при залоге государственным скарбом в 1565 г. Слонимского староства Г. Воловичу за 3000 коп грошей предусматривалась годовое "нагороженне" по 300 коп грошей, т. е. 10% [3, с. 185].

Великий князь, передавая в 1518 г. за ссуду в 600 коп грошей пану Г. Громыке замок Свислочь с прилегавшей к нему волостью, определил скарбу ежегодную плату в 15 коп грошей - "грошовое дани на год по полтреядъцать коп грошей", т. е. лишь 2,5%. Однако в этом случае кредитор имел право на ежегодную натуральную плату "по пяти уставовъ меду" [6, с. 58]. При таких условиях кредитного соглашения другие доходы, в первую очередь налоги, передавались в государственную казну. Скарбовым ревизорам предстояла немалая работа по выявлению доходов с переданных кредитору земель от утаивания.

Поэтому великокняжеский скарб практиковал заставу своей недвижимости на срок для выкачивания залогодержателем выданной суммы кредита. Так, в 1520 г. князю В. Соломирецкому был отдан замок Могилев с волостью на три года "на выбиранье суммы пенязей его", т. е. денег [7, с. 123]. После этого срока имение было передано князю в простое держание, но с условием уплаты налогов с него с пользу великокняжеского скарба.

В ряде случаев в ипотечные кредитные отношения вступали не только представители высших сословий и государственная казна, но и простые люди. Так, господарский конюх П. Савьевич заложил за "4 копы без 20 грош" свою землю другому конюху Т. Лавриновичу [8, с. 78]. Но юридическое оформление крепостного права в XVI в. лишило феодально зависимых людей возможности вступать в подобные финансовые отношения.

Существовал и перезалог, т. е. кредитор, получивший недвижимость в заставу, передавал ее третьему лицу. В 1541 г. брестчанин Л. Немец перезаложил полученное в залог за 6 коп грошей от боярина Ф. Родгосского имение за такую же сумму другому кредитору, который, по сути, разорил это хозяйство: "взял у него овец двадцатеро а коз семьнадцать... три коровы, два волы..." [8, с. 198]. Суд, рассмотрев иск хозяина имения к кредитору за такой произвол, признал действия Л. Немца законными. Нещадная эксплуатация кредиторами заложенных имений нередко приводила к их полному разграблению. Возникали серьезные конфликты между залогодателями и залогодержателями, вплоть до отнятия собственником силой своего имения, которые разрешались в судебном порядке.

Судебные акты XV - начала XVI вв. содержали различные нормы залога, которые нуждались в определенной систематизации и обобщении. Развитие экономики, мобилизация земельной собственности требовали кодификации феодального права вообще, а земельного, в том числе связанного и с залогом, в частности. Наиболее полную регламентацию заставное право получило в Литовских Статутах. В первом Литовском Статуте, принятом в 1529 г., определялась терминология ипотеки: "закупити" - взять в залог имение, "запродати" - отдать в залог, "завести в пенезах (деньгах. - Ю. Г.) имене" - заложить и др.

Обращает на себя внимание норма, закреплявшая права землевладельцев свободно распоряжаться только одной третьей частью своего недвижимого имущества. Остальные две можно было передавать только в залог, при условии, что закладная сумма не будет превышать стоимости этих двух частей имения. Давший ссуду выше стоимости этого имущества ("чого стоять тые две части"), по закону терял свой капитал [9, с. 137, 138]. Это объясняется опасениями полного отчуждение имения, что противоречило традициям "старины", по которым распоряжение земельной собственностью было невозможно без разрешения верховной власти.

Раздел 10 Статута 1529 г. "Об имениях, которые обременены долгами и о залоге" узаконил многие нормы, которые были определены судебной практикой. Так, при заключении бессрочного соглашения об ипотечной сделке кредитор не имел права держать заложенную недвижимость, если должник, собрав необходимую для погашения сумму ("отложивши пенязи"), потребовал свое имущество [9, с. 199].

Отдельная статья раздела 10 Статута регламентировала механизм перезаклада, который был очень широким. Новый кредитор, вступая во владение уже заложенным имением, принимал на себя все обязанности, лежащие на нем, в том числе и долги [9, с. 198]. Такая норма расширяла институт ипотеки, вовлекала в кредитные отношения все больше субъектов.

Конкретизируя залоговое право, первый Литовский Статут концентрировал внимание на залоге недвижимости с его передачей на период действия договора кредитору. По мнению многих исследователей Статута 1529 г., в этом законодательном акте залог недвижимости предполагался как его передача кредитору с правом владения [10, с. 60, 61]. Только специальные оговорки при оформлении залога предполагали отклонения от такой ставшей распространенной нормы. Это позволяет говорить об усложнении механизма ипотеки, которой обеспечивались самые различные виды финансовых обязательств.

Вместе с тем есть основания утверждать, что этот Статут зафиксировал и простую ипотеку без передачи объекта залога кредитору. Статья 1 раздела 10 гласит о покупке имения, "обременного долгом", и определяет, что если кредитор "молчал об этом долге 10 лет", то ссуда взыскивается не с нового хозяина недвижимости, а с самого должника [9, с. 198]. Трудно представить ситуацию, когда отданное в заставу с правом эксплуатации имение было кому-то продано и залогодержатель "молчал" об этом 10 лет.

Несмотря на суровые реалии Средневековья, первый Литовский Статут выступил с определенной защитой заемщика - владельца недвижимости. В случае невозможности залогодателя выкупить свое имение в обозначенный в договоре срок закон давал ему отсрочку на год. И только после окончания этого срока кредитор становился собственником заложенной недвижимости [9, с. 201].

Второй Литовский Статут, вышедший в 1566 г., не внес существенных изменений в залоговое право, однако он установил определенную стройность ряда норм, дополнил некоторые статьи. В этом правовом документе появился раздел 7 "О записях и продажах", содержавший 24 статьи, многие из которых касались залога недвижимого имущества [11, с. 119 - 127]. Вместе с тем важным нововведением второго Статута была отмена нормы, разрешавшей феодалам распоряжаться только одной третьей частью своей недвижимости. Статья 1 раздела 7 позволяла "волно и моцно" распоряжаться каждому своими имениями "отдати, продати, доровати и записати заставити" [11, с. 119 - 120]. Теперь объектом ипотеки могло становиться все господское имение, что, безусловно, расширяло возможности кредитования.

Дальнейший экономический подъем ВКЛ, развитие денежно-кредитных отношений вызвали необходимость конкретизации и уточнения ряда правовых положений, в том числе и залога. В 1588 г. был принят третий Литовский Статут, в котором значительно больше внимания уделяется различным видам залога как движимого, так и недвижимого имущества. Хотя в это время ВКЛ уже находилось в составе Речи Посполитой, статутовые нормы продолжали сохранять свою силу.

Появилось положение о пожизненном владении имением на условиях залога, позволявшее переуступить свое право "кому пожелает" [12, с. 411]. Статья 12 Статута закрепляла правило, по которому любой вид залога не мог иметь срока исковой давности [12, с. 412]. Вводилась норма, по которой родственники могли выкупить недвижимость умершего залогодателя до наступления срока погашения ссуды [12, с. 414], и др.

Положения Литовского Статута 1588 г. действовали на территории Белоруссии на протяжении почти 250 лет, регламентируя также и кредитные отношения. Характерно, что после поэтапной (1772, 1793 и 1795 гг.) инкорпорации белорусских земель в Российскую империю заставное право сохраняло свою силу.

Царская администрация в своих инструкциях и распоряжениях для белорусских губерний неоднократно подчеркивала наличие заставного права, ссылаясь на действовавшие там "польские законы". В июне 1810 г. в наставлении витебскому губернатору о составлении табелей о помещичьих имениях, со ссылкой на инструкцию для "присоединенных от Польши имений" было четко оговорено, что под временным владением помещичьим имением "разумеется заставное (закладное) арендное" [13, с. 213].

Тем не менее российские законодатели, не затрагивая основ заставного права, вносили в механизм его реализации определенные коррективы. Так, Распоряжением Правительствующего Сената от 16 июня 1782 г. белорусским землевладельцам запрещалось сдавать имения в аренду или в заклад "заграничным и не присягнувшим на верность России шляхтичам" [14, с. 130]. Таким образом, круг участников ипотечных сделок существенно сокращался.

Однако со временем заставное право начало вступать в противоречие с российским кредитным законодательством. 14 июля 1827 г. Государственный Совет - высший законосовещательный орган империи, столкнувшись с проблемой отсрочек заставных сделок, постановил оставить в силе подобные контракты, но отсрочки по ним допускать не более как на 9 лет с момента выхода данного решения [14, с. 355]. Через такую норму предполагалось прекратить фактическую бессрочность заставных сделок.

В начале 30-гг. XIX в. российская администрация принимает меры по унификации права на всей территории империи. В указе Николая I от 1 января 1831 г., адресованном Сенату, предписывалось прекратить действие Статута на белорусских землях. Менее чем через три недели, 18 февраля, Госсовет, рассмотрев вопрос о заложенных в западных губерниях землях, постановил, что в Витебской и Могилевской губерниях все вновь открывавшиеся дела, связанные с залогом, должны рассматриваться "по русским законам" [15, с. 1, 171].

В 1840 г. на всей территории Российской империи полностью прекращалось действие Статута и других старых актов и вводилось общероссийское законодательство. В этой связи Государственный Совет, рассмотрев 3 апреля 1840 г. вопрос "О прекращении в Белоруссии действия местных узаконений по долговым делам до 1831 г. начавшимся", определил, что находящиеся в залоге имения, которые не будут выкуплены в течение 10 лет, должны представляться к "публичной продаже для удовлетворения кредиторов" [16, с. 320]. Как видно, заставное право из-за невозможности его немедленной отмены сохраняется еще на протяжении десятилетия.

Поэтому в мае 1842 г. высший законосовещательный орган Империи вернулся к вопросу "О заставных договорах в Западных губерниях" и постановил, что заставное землевладение, сохранявшееся по Указу от 14 июля 1827 г. более девяти лет, должно прекратиться или выкупом в срок до двух лет, или продажей с аукциона [17, с. 344]. В итоге был положен конец затянувшейся на годы практике залога недвижимого имущества с передачей прав владения им кредитору, не имевшей места в российском законодательстве.

Таким образом, зародившееся и сформировавшееся еще в Средние века в Великом княжестве Литовском заставное право, представлявшее своеобразную форму ипотеки, которая свидетельствовала о высоком уровне развития кредитных отношений, просуществовало почти до середины XIX в.

Литература

1. Акты, издаваемые Виленской археографической комиссией.

Акты Брестского и Гродненского городских судов с присовокуплением привилегий на землевладение в Брестской и Гродненской экономиях. Вильно, 1871. Т. 5.

2. Грицкевич А. П. Социальная борьба горожан Белоруссии (XVI - XVIII вв.). Мн., 1979. С. 127.

3. Довнар-Запольский М. Государственное хозяйство Великого княжества Литовского при Ягеллонах. Киев, 1901. Т. 1.

4. Пичета В. И. Белоруссия и Литва XV - XVI вв. (исследование по истории социально-экономического, политического и культурного развития). М., 1961.

5. Мелешко В. И. Могилев XVI - середины XVII в. Мн., 1988.

6. Литовская Метрика (1518 - 1523). Книга записей 11. Вильнюс, 1997.

7. Любавский М. Областное деление и местное самоуправление Литовско-Русского государства ко времени издания первого Литовского Статута. М., 1892.

8. Литовская Метрика (1528-1547). 6-я книга судных дел. Вильнюс, 1995.

9. Статут Великого княжества Литовского 1529 года. Мн., 1960.

10. Лазутка С., Ульдивайте Л. Правовые нормы залога в первом Литовском Статуте (1529 г.) и их источники // Научные труды высших учебных заведений Литовской ССР. История. Вильнюс, 1990. Т. 1.

11. Статут Великого княжества Литовского 1566 года. Б. м., б. г.

12. Статут Вялiкага княства Лiтоускага 1588. Тэксты. Даведнiк. Каментарыi. Мн., 1989.

13. Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. Т. XXXI.

14. Хронологический указатель указов и правительственных распоряжений по губерниям Западной России за 240 лет с 1652 по 1892 год. Сост. и изд. С. Ф. Рубинштейн. Вильно, 1894.

15. Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. Т. VI.

16. Там же. Т. XV.

17. Там же. Т. XVII.

Название документа