Ответственность цедента за действительность уступаемого права
(Бевзенко Р.) ("Корпоративный юрист", 2006, N 9) Текст документаОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЦЕДЕНТА ЗА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ УСТУПАЕМОГО ПРАВА
Р. БЕВЗЕНКО
Роман Бевзенко, кандидат юридических наук.
Норма ст. 390 ГК РФ (цедент отвечает перед цессионарием за недействительность уступленного права, но не отвечает за его исполнимость) хорошо известна и часто применяется в судебной практике. За этой в общем-то достаточно простой нормой скрываются несколько интересных вопросов, на которые отвечает автор.
Что такое "недействительность переданного требования"?
Буквальное толкование этого выражения должно быть таким: права, являющегося предметом уступки, не существует, так как основание, из которого это право якобы возникло, отвечает признакам недействительности, установленным ГК РФ либо иными законами. Первое, что приходит на ум при изучении диспозиции ст. 390 ГК РФ, - в ней идет речь о недействительности прав <1>, основанных на недействительных сделках (ст. 168 - 179 ГК РФ). Однако следует помнить о том, что субъективные гражданские права могут возникать не только из сделок, но из иных, предусмотренных законом оснований. Такими основаниями являются акты органов власти, судебные решения, деликты, факты неосновательного обогащения и некоторые иные юридические факты (ст. 8 ГК РФ). -------------------------------- <1> Понятно, что здесь надо сделать оговорку: никакого права не существует, так как оно в принципе не может возникнуть из порочного основания.
Однако из всех перечисленных в этой норме оснований термин "недействительность" может быть без всяких оговорок применен только к сделкам и к решениям органов власти (так как именно они могут быть признаны недействительными). Судебные же решения, к примеру, не признаются недействительными, а отменяются судами вышестоящих инстанций. В отношении же исключительных прав, деликтов и актов неосновательного обогащения ситуация еще больше усложняется - для того чтобы констатировать "невозникновение" деликтного либо кондикционного притязания, необходимо соответствующее судебное решение. Кажется, было бы правильным расширительно толковать понятие "недействительности" в следующем направлении: передачей недействительного требования для целей толкования ст. 390 ГК РФ должна признаваться ситуация, когда цедент уступил цессионарию право, в основании которого лежит такой порок, который устраняет саму возможность возникновения субъективных прав - например, сделка или административный акт признаны недействительными, судебное решение было отменено, судебным актом установлено отсутствие факта деликта или неосновательного обогащения. В литературе встречаются предложения еще более расширить понятие "недействительность уступленного права". В частности, Л. А. Новоселова полагает, что под случай, предусмотренный ст. 390 ГК РФ, подходят ситуации, когда "уступлено требование, уже прекращенное к моменту уступки исполнением либо иным предусмотренным законом способом (новация, отступное, зачет и т. д.). Недействительным является также требование, которое не может быть реализовано в силу возражений должника (например, о пропуске срока исковой давности, неисполнении обязательства цедентом, зачете и т. д.)" <2>. -------------------------------- <2> Новоселова Л. А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М., 2003.
На наш взгляд, такой подход неточен по следующей причине. Л. А. Новоселова объединяет в одном понятии три ситуации, радикально отличающиеся друг от друга. Первая - когда право никогда не возникало вследствие порока основания (см. выше); вторая - право возникло, но было прекращено до момента уступки; третья - право возникло, существовало в момент уступки и было прекращено (либо обессилено) после его уступки. Первую ситуацию мы уже разобрали выше; перейдем к остальным двум. В случае, когда предметом уступки выступает право, уже прекращенное к моменту уступки, отношения сторон по своему содержанию очень близки к ситуации, сформулированной в ст. 390 ГК РФ, - "ничто" не может быть предметом уступки, так как уступать нечего. Конечно, с точки зрения строгости юридической терминологии было бы правильным говорить не об уступке недействительного права, а об отсутствии предмета уступки. Напрашивается прямая аналогия с договором купли-продажи вещи, которой продавец к моменту исполнения договора не располагает. Разве в этой ситуации можно вести речь о том, к примеру, что предмет продажи недействителен? Конечно же, нет! Продавец ответит перед покупателем за неисполнение договора по общим правилам о возмещении убытков. Кажется, само наличие в ГК РФ ст. 390 не является обязательным, ведь конструкция уступки предполагает заключение между сторонами обязательственного договора, в котором содержатся условия уступки. Единственная ситуация, когда ст. 390 ГК РФ не может быть заменена нормами об ответственности за нарушение обязательства, - это цессия в силу закона. Кроме того, думается, что ситуация, когда предмет уступки отсутствует, является родовой по отношению к ситуации, когда уступаемое право является недействительным. Последняя представляет собой частный случай отсутствия предмета уступки. Именно поэтому законодателю следовало бы сформулировать ст. 390 ГК РФ в более общих выражениях - например, следующим образом: лицо, уступившее право, отвечает перед новым кредитором за существование права, являвшегося предметом уступки <3>. -------------------------------- <3> Любопытно, что в проекте информационного письма Президиума ВАС РФ, посвященного цессии, ВАС РФ поддержал мысль о том, что применительно к ст. 390 ГК РФ в понятие "недействительное право" следует включить и права, прекращенные до момента уступки: "При этом под недействительным правом понимается не только право, возникшее из недействительной сделки, но также и несуществующее (например, прекращенное надлежащим исполнением) право" (п. 1 проекта Обзора).
Теперь перейдем к разбору последней ситуации, когда уступленное право оказалось с "пороком" - т. е. было обессилено различными возражениями - о зачете, о пропуске давности, о неисполнении встречного обязательства и т. п. Думается, что здесь вообще нельзя говорить о применении к отношениям цедента и цессионария ст. 390 ГК РФ. Во-первых, "недействительности уступленного права" в этой ситуации быть не может - да, уступленное право оказалось нереализуемым, неисполнимым, но означает ли это, что оно недействительно? Нет, ведь "недействительное право" - это "ничто", а существующее право, пусть и с пороками, - это уже "нечто". Еще одно соображение. Кажется, законодатель вполне последовательно "разводит" случаи уступки права с пороком и передачи недействительного права. На эту мысль наводит норма ст. 386 ГК РФ, позволяющая должнику заявлять против цессионария возражения, которые он имел против первоначального кредитора. Кроме того, специальная норма ст. 412 ГК РФ допускает проведение должником зачета требования к цеденту против требования цессионария. Следовательно, передача права, обремененного возражениями, не является случаем передачи недействительного права и потому к этой ситуации не может применяться ст. 390 ГК РФ. Против "недействительного" права можно возражать, только лишь опираясь на порок в основании, и тем самым обосновывать невозникновение права. Понятно, что, к примеру, зачет возможен только в качестве встречного возражения против действительного права. Как же цессионарий, приобретший обремененное возражениями право, может возместить свои потери? На наш взгляд, непременное наличие между цедентом и цессионарием обязательственного договора об уступке, регулирующего обязательства сторон в связи с уступкой, позволяет провести аналогию между передачей прав и передачей вещей <4>. -------------------------------- <4> Тем более что на это прямо указывает п. 4 ст. 454 ГК РФ.
В случае если проданная вещь не соответствует условиям договора о качестве (качество вещи и "качество" права - вполне родственные понятия <5>), покупатель имеет право отказаться от исполнения договора купли-продажи и потребовать возврата уплаченной за вещь денежной суммы либо потребовать замены некачественной вещи на аналогичную вещь надлежащего качества (п. 2 ст. 475 ГК РФ) <6>. -------------------------------- <5> Условия о качестве права вполне могут быть оговорены в договоре, опосредующем уступку. Например, продавец гарантирует, что право не обременено встречным предоставлением, против него не может быть заявлен зачет, срок исковой давности не пропущен. <6> В случае с дарением права вопрос об ответственности цедента за действительность подаренного права вообще не может быть поднят (п. 3 ст. 576 ГК РФ). См.: Почуйкин В. В. Уступка права требования: основные проблемы применения в современном гражданском праве России. М., 2006. С. 166 - 169.
Применяя эти нормы к отношениям цедента и цессионария, мы можем прийти к следующему выводу: цессионарий, получивший "некачественное" право, может восстановить свою имущественную сферу на основании норм ст. 475 ГК РФ, но у него нет правовой возможности использовать защитные механизмы, предусмотренные гл. 24 ГК РФ.
Взаимосвязь действительности соглашения о цессии и действительности уступленного права
Для рассмотрения этого вопроса необходимо четко представлять себе систему сделок, которые опосредуют уступку. Итак, сама по себе цессия - уступка права - представляет собой распорядительную сделку, влекущую в качестве последствия перемену лица в обязательстве. Однако одна лишь эта сделка в силу ее, как правило, абстрактного характера не всегда может объяснить, почему и на каких условиях произошла уступка - было ли право продано, подарено, обменено на иное право и т. п. Для этого необходимо наличие обязательственного договора - например, договора купли-продажи, мены, дарения права. Однако сказанное не означает, что стороны должны обязательно заключать два соглашения - одно о самой уступке, другое - об условиях уступки. Они вполне могут быть объединены в один документ. Для нас представляет определенный интерес следующий вопрос - связана ли сила обязательственного договора об условиях уступки с действительностью уступаемого права? Изучение судебной практики демонстрирует, что суды нередко смешивают действительность уступаемого права и действительность обязательственного договора, опосредующего уступку. Например, зачастую суды констатируют: цедент уступил цессионарию недействительное (либо несуществующее) право и потому договор цессии является недействительным <7>. Основание же для подобных суждений весьма примитивно - уступка несуществующего права нарушает закон, а именно ст. 382 ГК РФ, следовательно, договор об уступке является ничтожным на основании нормы ст. 168 ГК РФ. -------------------------------- <7> См., например: Постановление ФАС Уральского округа от 27.07.2005 по делу N Ф09-2362/05-С3; Постановление ФАС Уральского округа от 25.01.2005 по делу N Ф09-4545/04-ГК; Постановление ФАС Уральского округа от 10.11.2004 по делу N Ф09-3709/04-ГК; Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 13.10.2004 по делу N А79-771/2004-СК2-675; Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 03.08.2004 по делу N Ф04-5363/2004(А45-3448-16).
Этот подход является в корне неверным. Недействительность (отсутствие) права, являющегося предметом уступки, не может оказать влияние на обязательственные отношения сторон по поводу уступки. Здесь опять-таки уместно провести аналогию с продажей вещей - ведь никому не придет в голову признавать договор купли-продажи вещи недействительным только оттого, что продавец не смог исполнить договор из-за отсутствия у него в собственности вещей, соответствующих предмету договора. Более того, и в литературе, и среди практикующих юристов последнее время стала возобладать точка зрения о том, что договор, по которому лицо обязалось продать не принадлежащую ему вещь, не может быть признан недействительным только потому, что у продавца в момент заключения договора купли-продажи отсутствовало право собственности на предмет продажи. Аналогично и в случае с цессией. Договор об условиях уступки порождает обязательственные права и обязанности, связывающие цедента и цессионария. Действительность этих прав связана только с действительностью названного договора, но никак не с действительностью (наличностью) предмета уступки. Изучаемый вопрос нашел свое отражение и в уже упоминавшемся проекте информационного письма Президиума ВАС РФ о цессии. ВАС РФ рассуждает следующим образом (приведем дословно соответствующую часть п. 1 проекта Обзора): "По существу, совершение сделки уступки права (требования) представляет собой исполнение цедентом обязанности по передаче права (требования) на основании соглашения об уступке права (требования). В соответствии со статьей 384 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том же объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права. Поскольку у первоначального кредитора отсутствовало право (требование) возврата задолженности по кредитному договору, это право не могло перейти к истцу. Поэтому сделка уступки права (требования) не повлекла за собой переход права (требования) от цедента к цессионарию. Следовательно, обязательство продавца по соглашению об уступке (права требования) не исполнено, и он несет ответственность перед цессионарием на основании статьи 390 ГК РФ. По смыслу данной статьи Кодекса передача недействительного права рассматривается как нарушение цедентом своих обязательств перед цессионарием, вытекающих из соглашения об уступке права требования. При этом под недействительным правом понимается не только право, возникшее из недействительной сделки, но также и несуществующее (например, прекращенное надлежащим исполнением) право. Из положений статьи 390 ГК РФ вытекает, что действительность соглашения об уступке права (требования) не ставится в зависимость от действительности требования, которое передается новому кредитору. Неисполнение обязательства по передаче предмета соглашения (об уступке права требования) влечет ответственность передающей стороны, а не недействительность самого обязательства, на основании которого производится передача права. Поэтому вывод суда о ничтожности соглашения об уступке является ошибочным". Таким образом, в случае принятия п. 1 Обзора в этой редакции теоретические рассуждения о соотношении действительности договора об уступке и действительности передаваемого права в самое ближайшее время окажутся подкрепленными авторитетным суждением высшей судебной инстанции.
Кто отвечает за недействительность уступленного права?
И последний вопрос, который хотелось бы разобрать в связи с проблемой ответственности за действительность уступаемого права, состоит в следующем: кто именно должен нести ответственность за то, что уступленное право оказалось недействительным? Вопрос этот возник совершенно спонтанно в рамках обсуждения практической ситуации, связанной с ответственностью цедента, на одном из юридических форумов в Интернете <8>. В процессе общения с коллегами выяснилось, что ст. 390 ГК РФ не позволяет дать точный ответ на этот вопрос. -------------------------------- <8> Доступно на сайте: http://forum. yurclub. ru/index. php? sriowtopic=723628iView=findpost&p=824477.
В самом деле, в ст. 390 ГК РФ говорится о том, что ответственность перед "новым кредитором" несет "первоначальный кредитор, уступивший требование". Законодатель, желая избежать употребления сложной терминологии, не употребляет в тексте ГК РФ термин "цедент", заменяя его словами "кредитор" либо "первоначальный кредитор". В ГК РФ содержится несколько случаев употребления термина "первоначальный кредитор". В частности, в п. 3 ст. 382 ГК РФ постановляется, что при отсутствии уведомления об уступке исполнение первоначальному кредитору признается надлежащим; ст. 384 ГК РФ говорит о том, что право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в объеме и условиях, которые существовали в момент перехода права; в ст. 386 ГК РФ говорится о том, что должник вправе выдвигать против цессионария возражения, которые он имел против первоначального кредитора; и последний случай - ст. 412 ГК РФ предоставляет должнику возможность зачесть свой долг перед цессионарием правом требования к первоначальному кредитору. Очевидно, что в первом и втором случае законодатель имеет в виду цедента, т. е. лицо, являющееся стороной уступки. А в третьем и четвертом случае имеется в виду первый цедент, т. е. лицо, которое пустило право в оборот. Возникает следующая проблема. А. уступил право требования Б., а Б. - В. Но должник доказал, что уступленное требование недействительно. К кому В. должен предъявить требование об ответственности? Напомним, ст. 390 ГК РФ говорит о "первоначальном кредиторе". Но кто в нашем случае этот самый "первоначальный кредитор" - тот, кто первым пустил право в оборот (А.) (ст. 386, 412 ГК РФ), или тот, кто уступил право В. (т. е. Б.) (ст. 382, 384 ГК РФ)? Единственная подсказка, позволяющая разрешить возникшее терминологическое затруднение, обнаруживается в п. 2 ст. 146 ГК РФ, помещенной в главу о ценных бумагах как объектах гражданских прав. В этом пункте содержится следующее правило: "В соответствии со ст. 390 настоящего Кодекса лицо, передающее право по ценной бумаге, несет ответственность за недействительность соответствующего требования, но не за его исполнение". Как видим, в этой норме уже нет указания на "первоначального кредитора" как лицо, ответственное за недействительность уступленного права. Кроме того, законодатель подчеркивает, что в п. 2 ст. 146 ГК РФ он повторяет норму ст. 390 ГК РФ. Следовательно, "первоначальный кредитор" в смысле ст. 390 ГК РФ - это лицо, которое уступило право, т. е. цедент, вне зависимости от того, каким по счету кредитором он является - первым или пятым. Конечно, в итоге и тот, кто пустил право в оборот (первоначальный кредитор в собственном значении этого слова), также окажется ответственным - перед своим цессионарием, который предъявит к нему иск о возмещении причиненных убытков (сумм, уплаченных последующему цессионарию). Но прямое требование последнего цессионария к первому цеденту о возмещении убытков, причиненных уступкой недействительного права, не соответствует установленному нами смыслу ст. 390 ГК РФ.
------------------------------------------------------------------
Название документа