СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ: ОПЫТ СТРУКТУРНО-ФУНКЦИОНАЛЬНОГО АНАЛИЗА

А.А. ЗАХАРОВ

Учитывая противоречивый характер многих теоретических вопросов, а также их исключительную сложность, многие правоведы неоднократно обращались к анализу юридической природы и связанных с нею особенностей правоприменительной деятельности. Не осталась в стороне и отечественная школа права.

Проблема применения права довольно длительное время считается спорной, неоднозначной и решается в ходе оживленных научных дискуссий. Как подчеркивал известный правовед Р. Иеринг, право - это неустанная работа не только государственной власти, но и всего народа, причем вся жизнь права так или иначе "являет то же зрелище безостановочной борьбы и труда целого народа, какое представляет деятельность последнего в области экономического и умственного производства" <1>. Наследие отечественной философско-правовой школы чрезвычайно важно сегодня как для установления линий преемственности современной науки, так и для нахождения изначальной точки отчета в определении системы теоретических координат. Применение права в советский период рассматривалось как особая разновидность государственно-властной, управленческой деятельности, в частности, в разработках таких ученых-юристов, как С.С. Алексеев, Ю.Н. Бро, Н.Н. Вопленко, В.М. Горшенев, И.Я. Дюрягин, В.Н. Карташов, В.В. Лазарев, Ю.С. Решетов, Р.О. Халфина, В.А. Юсупов <2>. В современной юридической науке в качестве оснований, побуждающих правоприменяющих субъектов "вмешиваться" в процесс правореализации, выступают следующие ситуации: необходимость контроля со стороны правоприменительных органов за законностью совершаемых сторонами действий; возникновение спора о праве, в котором стороны могут самостоятельно прийти к принятию согласованного решения; наличие препятствий для реализации субъективных прав и юридических обязанностей сторон; необходимость официального установления наличия или отсутствия конкретных фактов и признания их юридически значимыми фактами; установление факта правонарушения и как следствие этого необходимость определения конкретного вида юридической ответственности либо мер государственного воздействия к правонарушителю; издание правоприменительного акта как основания для реализации субъективных прав и юридических обязанностей сторон.

Применение права рассматривается как одна из важнейших форм правореализации и представляет собой властную деятельность уполномоченных на то субъектов права (правоприменяющих субъектов), обладающих необходимыми функциями, средствами и методами, в целях обеспечения непрерывности процесса реализации нормативно-правовых предписаний путем наделения одних участников правоотношений субъективными правами, а других - юридическими обязанностями либо возможностями принятия решения по вопросам о последствиях правовых споров и правонарушений и привлечение виновных к юридической ответственности.

Представляется, что в вопросах теории применения права наиболее отчетливо прослеживается связь общей теории права с реальной жизнью, с актуальными вопросами юридической практики, и в том числе самой правореализации, конкретные результаты которой связаны не только с достижением целей, предусмотренных в праве, но и целей, которые ставят пред собой сами участники правоотношений. Результаты правореализации - это своего рода конечный итог правомерного поведения правореализующих субъектов, который следует рассматривать в качестве социально значимых последствий, к которым с полным основанием можно отнести издание правоприменительного акта и связанное с ним удовлетворение законных интересов, равно как и пользование последними имущественными и связанными с ними личными неимущественными благами, а поскольку правореализация осуществляется как сложный и многоступенчатый процесс, то в юридической литературе нередко рекомендуется выделять так называемые промежуточные и окончательные результаты правореализации.

Как отмечает Н.Н. Вопленко, "издание актов применения права иногда становится промежуточным результатом правореализации, ибо принятое решение подлежит практическому воплощению в жизнь иными субъектами и в особых правовых отношениях. В то же время, например, получение гражданином пенсии в соответствии с решением органов социального обеспечения является окончательным результатом использования соответствующего субъективного права" <3>. Представляется, что в данном конкретном случае уместнее было бы говорить не о "промежуточных" и "окончательных" итогах правореализации, а скорее о непосредственных и опосредованных вариантах осуществления права, тем более что в рассматриваемом примере это можно объяснить, в частности, длительностью отношений, возникающих между гражданином и органом социального обеспечения.

Вместе с тем само правоприменение вряд ли имеет смысл связывать только лишь с реализацией определенных правовых норм в зависимости от характера их диспозиций, поскольку в нем, т.е. правоприменении, актуализируются черты как правособлюдения, так и правоисполнения и правоиспользования. Однако и в этом случае главным признаком применения права все-таки выступает властный исполнительно-распорядительный характер деятельности, осуществляемый правоприменяющими субъектами в определенных законом процессуальных формах и четким уяснением ими сущностно-содержательной определенности используемой терминологии, поскольку, если взять такую сугубо законодательную категорию, как, например, "правовая защита", то для ее правильного использования в теории права необходимо прежде всего четко представлять сущностно-содержательный аспект самого феномена "правовая защита", ибо без этого законодатель будет издавать законы, которые объективно не обеспечат правовую защиту человека, а во-вторых, сущностно-содержательная определенность указанного термина в равной мере необходима и правоприменителям, так как правовая защита человека - это не только законодательная категория, но и практическая задача органов государственной власти и органов местного самоуправления, а также общественных объединений <4>.

Одновременно недопустимо и противопоставление применения права всем иным формам осуществления правовых предписаний. Хотя следует признать, что существует целый ряд правовых норм, реализация которых возможна только посредством осуществления правоприменительной деятельности.

Нельзя не отметить и позиции тех ученых, которые, сужая границы поведения, из которых складывается реализация правовых норм, подчеркивают, что едва ли стоит рассматривать несовершение преступления как осуществление правовой нормы <5>, из чего делается вывод, согласно которому правореализация норм такой отрасли, как уголовное право, непременно сопровождается государственным принуждением. Разделяя, как и многие исследователи, этот теоретический вывод, Ю.С. Решетов, в частности, подчеркивает, что санкция "предстает в качестве единственного и отправного, а не заключительного пункта реализации уголовно-правовой нормы. Однако осуществление санкций уголовно-правовых норм нельзя отрывать от реализации их диспозиций. Это субординационно-структурные стороны, аспекты правореализации, которые трудно представить друг без друга" <6>. Действительно, довольно часто на практике видим, как реализация уголовно-правовых санкций обеспечивает в порядке обратной связи поведение, представляющее собой воздержание от совершения запрещенных законом действий. И подобного рода воздержание есть не что иное, как реализация диспозиций большинства норм уголовного права. Однако нельзя отрицать того обстоятельства, что сужение границ реализации нормы права присутствует и при рассмотрении применения права в качестве предпосылки юридического факта по отношению к соблюдению, исполнению и использованию правовых установлений, что дает отдельным ученым на этом основании под применением права понимать лишь форму организации определенного типа социально значимого поведения, но никак не форму реализации права. Думается, что мотивы такого подхода вполне очевидны, поскольку применение одних юридических норм происходит как в самом процессе, так и посредством реализации других юридических норм, в связи с чем применяемые одними субъектами правоприменительной деятельности нормы права подлежат непосредственной реализации лишь в деятельности иных субъектов правоприменения. Субъекты применения правовых норм и субъекты реализации правовых норм в этом смысле различны, например, судебная власть не обязана слепо применять закон, не входя в необходимых случаях в обсуждение вопроса о его правомерности, т.е. вопроса о соответствии закона естественным правам человека, поскольку подзаконный характер самой судебной власти выражается прежде всего в соответствии закону судебных структур и процедур. В свою очередь, подзаконность тех же судебных решений также далеко не абсолютна, и, следовательно, российский суд не вправе применять закон, противоречащий Конституции РФ и международным Пактам о правах человека <7>. Здесь целесообразно выделить два момента. Во-первых, применение права нельзя рассматривать в ряду известных форм правореализации как однопорядковое явление. Во-вторых, именно благодаря применению правовых предписаний иные формы правореализации приобретают совершенно иные черты, становясь при этом обладателями совершенно новых качественных особенностей.

В то же время, создавая предпосылки, а также объединяя и дополняя в необходимых случаях другие правореализационные процессы, применение права одновременно выступает и в качестве дополнительных стадий процесса реализации правовых норм. При этом оно либо влечет за собой возникновение правоотношения, либо "вклинивается" в уже существующее правоотношение, либо ведет к его изменению или прекращению. Подобное взаимопроникновение и переплетение форм реализации права обусловлено в первую очередь двусторонним императивно-атрибутивным характером непосредственно регулятивных правовых норм, что, однако, ни в коей мере не ведет ни к смешиванию, ни к отождествлению общих правовых предписаний и соответствующих им форм реализации права.

Оригинальную конструкцию правоприменения в ее современной интерпретации предложил О.А. Чванов, по мнению которого применение права - "это осуществляемая в установленных законом формах специально-юридическая деятельность компетентных государственных органов и должностных лиц, а также уполномоченных на то общественных объединений по созданию юридических фактов, развитию новых отношений и событий путем реализации властных полномочий" <8>. На наш взгляд, ученый в данном случае смещает акценты с "вынесения индивидуально-конкретных правовых предписаний" в сферу "реализации властных полномочий". В связи с чем возникает вопрос: насколько в целом эффективен такой подход? Во избежание отвлеченной дискуссии имеет смысл уточнить, что в гносеологическом смысле еще со времен Аристотеля понятия являются формами идеального отображения мира. Причем если функция научного понятия состоит в логико-мыслительном выделении по определенным признакам предметов объективной реальности, интересующих человека в практике и познании, то под предметами объективной реальности, которые посредством понятий отображаются в человеческом мышлении, в свою очередь, подразумеваются не только материальные предметы, но и объекты, созданные на основе опыта человеческим мышлением <9>. В то же время, поскольку с позиций формальной логики понятие воспринимается как идеальное отображение множества определенных предметов как целое, или множество множеств, взаимосвязанных относительно-инвариантными, общими признаками <10>, то оно опосредствует себя в форме мышления, отражающего предметы в существенных признаках <11>, соответствие которых действительным свойствам определяемого предмета, в свою очередь, обусловливает истинность определения, которое должно быть не только истинным по содержанию, но и правильным по своему построению и форме. С учетом вышеизложенного становится очевидным, что предложенный О.А. Чвановым подход к определению понятия "применение права" не в полной мере объясняет, какие же именно специфические признаки выражают внутреннюю природу применения права и отличают его от других форм реализации права. Вместе с тем организующий характер правоприменения проявляется там и тогда, где и когда правоотношения не могут возникать и развиваться без вмешательства особого субъекта (органа), наделенного властью, что предполагает в подобных ситуациях характеристику правоприменения в качестве властного метода, обеспечивающего реализацию права.

Представляя собой систему разнородных действий основного и вспомогательного характера, имеющих творческое, организующее содержание, правоприменение не только способствует организации и упорядочиванию определенного рода отношений, но и, осуществляясь на основе действующего законодательства и в соответствии с установленной им процедурой, всегда заканчивается вынесением правоприменительных актов самого разнообразного свойства, направленных на решение конкретных юридических вопросов и разрешение сложных жизненных ситуаций. Так, например, признание определенного результата интеллектуальной деятельности изобретением будет также означать и официальное запрещение третьим лицам использовать это изобретение в практический деятельности, т.е. воплощать содержащуюся в этом интеллектуальном продукте техническую информацию в коммерческих целях <12>. Следует согласиться с мнением о том, что богатым эвристическим потенциалом к изучению и характеристике специфики правоприменения обладает подход, в основу которого положен принцип выявления социальной природы правоприменения.

При этом, однако, не следует упускать из виду известный тезис венгерского правоведа И. Сабо о том, что "применение права является одним из видов общественных отношений" <13>. Очевидно, что при таком подходе феноменологическая сторона применения отходит на второй план, нисколько тем не менее не теряя своей научной значимости. В то время как содержательный анализ правоприменения именно как "структуры повседневности" предполагает не отождествление "и не противопоставление общего и отдельного, а их сопоставление, причем не в виде силлогизма, логической операции, а как сопоставления обстоятельств социального значения" <14>. В связи с этим раскрытие сущностного аспекта правоприменения предполагает в первую очередь уяснение его волевой природы, где доминирующим должно быть правильное истолкование воли законодателя, выраженной в подлежащей применению правовой норме, а также учет волеизъявления правоприменителя, являющегося частным случаем конкретизации государственной воли применительно к тому или иному жизненному случаю.

Наконец, необходимо учитывать и волю граждан, равно как и юридических лиц, участвующих в данном правоприменительном процессе. Представляется, что процессы дальнейшей демократизации общественной и государственной жизни и, как следствие, становление базовых институтов гражданского общества и реформирование правовой системы с неизбежной необходимостью повлекут за собой формирование качественно иных юридических условий, соответствующих закономерным связям и особенностям системы общественных отношений, способствующих появлению более совершенной модели правоприменения, направленной не столько на осуществление государственного принуждения, сколько на регулирование широкого круга общественных отношений.

Касаясь же содержательной оценки правоприменения, хотелось бы отметить, что по своему содержанию правоприменительная деятельность выражается в вынесении поднормативных правовых предписаний, адресатами которых выступают определенные лица, отсюда - подзаконность и конкретизация права как отличительные признаки применения права. Следовательно, одним из основных признаков правоприменения является государственно-управленческая природа этой формы реализации права, где субъект правоприменения, направляя, организуя и стимулируя поведение других участников правоотношений, а также задавая юридическую тональность и направленность действий субъектов правоприменительного процесса, одновременно осуществляет контроль над ними. Выводить же применение норм права за рамки их реализации означает не что иное, как лишение правоприменения управленческих функций.

К числу наиболее существенных особенностей правоприменения, определяющих его специфику, можно отнести то, что применение права осуществляется субъектами (правоприменителями), наделенными властными полномочиями. Сами действия правоприменителя осуществляются в строгом соответствии с процедурно-процессуальной регламентацией, а объективизация результатов правоприменения находит свое закрепление в официальных юридических документах - правоприменительных актах, издание которых является основанием для осуществления деятельности, направленной на выполнение содержащихся в нем требований. Являясь юридической гарантией законного, обоснованного и справедливого осуществления права, применение права сориентировано на организацию государственного управления в социально-правовой сфере. В качестве основания правоприменения выступает принцип государственно-властного регулирования правовых отношений. В процессе осуществления правоприменительной деятельности происходит реализация полномочий государственных органов и общественных организаций.

Таким образом, применение права - это государственно-властная деятельность управомоченных субъектов, носящая официальный юридический характер и направленная на реализацию права посредством издания официальных юридических актов-документов (правоприменительных актов). При этом как сама правоприменительная деятельность, так и издание правоприменительного акта имеют не только общие и отличительные черты, но и свои механизмы осуществления и издания, от совершенствования которых в значительной мере зависит эффективность всей правовой системы.