К вопросу о притворности сделок

В развитие теоретических подходов к неоднозначно понимаемой правовой природе притворных сделок автор выделяет наиболее существенные элементы подобных сделок, рассматривая их субъективную сторону, характеризуемую нарушением принципа единства воли и волеизъявления. На этой основе подробно разбираются вопросы доказывания притворности сделок.

Вопрос о правовой природе притворных сделок не получил до настоящего времени однозначного решения в российской цивилистике, так же как и не получил однозначного решения вопрос о природе недействительных сделок как таковых. Законодателем притворные сделки отнесены к числу ничтожных. В соответствии с п. 2 ст. 170 ГК РФ притворной признается сделка, которая совершена с целью прикрыть другую сделку. К сделке, которую стороны действительно имели в виду, с учетом ее существа, применяются относящиеся к ней правила. Краткость этого определения, а также предельно общий характер главного признака притворности - "совершение с целью прикрыть другую сделку" порождают естественное желание вывести признаки притворности и, далее опираясь на них, сформировать схему для определения того, притворна сделка или нет. Потребность в выявлении признаков притворности сильна еще и потому, что значительное количество исков о применении последствий недействительности притворной сделки предъявляется не их сторонами, а теми лицами, которые в сделке не участвовали, а потому до завершения исполнения сделки не знают в действительности и могут лишь предполагать, опираясь на те или иные доводы и обстоятельства, как именно формировалась воля сторон и на что она реально направлена. Соответственно, они вынуждены доказывать такие предположения.

К сожалению, сформулировать универсальный и достаточный перечень признаков притворности сделок невозможно. Признаки выражают вовне некое внутреннее свойство, существо явления. В случае притворности сделок мы имеем дело с преднамеренным сокрытием такого существа именно через сокрытие его внешних признаков. Поэтому признаки притворности (вне исполнения сделки) могут проявляться лишь случайно, изредка, и такое проявление никак нельзя ввести в систему. По этой причине для решения практических задач более правильно ставить вопрос не о признаках притворности, а о доказательствах и критериях правильности выводов о притворности.

Основным для притворной сделки является то, что она в момент совершения направлена на достижение правовых последствий, соответствующих другой сделке, а не тех, которые внешне следуют из ее содержания. При совершении притворной сделки нарушается принцип единства воли и волеизъявления, необходимый по общему правилу для того, чтобы правомерное действие, направленное на достижение юридического результата, порождало правовые последствия и могло рассматриваться как сделка. Сделка - основание возникновения, изменения или прекращения правоотношения. Реализация прав и обязанностей, защита субъективных прав, входящих в содержание правоотношения, обеспечиваются государственным принуждением. Поэтому проявление воли вовне, потенциальная возможность восприятия ее не только лицами, совершившими сделку, но и государством в лице суда, безусловно, необходимо для того, чтобы за таким действием признавались свойства сделки. Возникающее на основании сделки правоотношение не существует в пустоте, само по себе, оно неизбежно оказывается элементом общей правовой действительности, в большей или меньшей степени, но тем не менее связанным с иными правоотношениями. Изъявление, конституирующее сделку, как справедливо указывает Д.О. Тузов, анализируя взгляды Э. Бетти, не есть простое выражение чего-то вовне, но установление, предписывающее некоторую линию поведения в отношении других, имеющее социальную значимость и собственное действие. Оно конституирует содержание, которое таким образом с ним связано и в нем воплощено; конституирует в том смысле, что не ограничивается выражением содержания, но одновременно вызывает его к жизни, вводит его в социальный мир как установление, имеющее существование в себе и для себя*(1).

В прикрываемой сделке, которую стороны в действительности имели в виду, единства воли и волеизъявления априори нет. Признание прикрываемой сделки юридическим фактом, на основании которого возникают, изменяются и прекращаются гражданские права, происходит вопреки требованию о единстве воли и волеизъявления. В соответствии с п. 2 ст. 170 ГК РФ к сделке, которую стороны действительно имели в виду, с учетом ее существа применяются относящиеся к ней правила. Данное положение создает совершенно особую ситуацию, поскольку позволяет признать за волевым действием свойство сделки в отсутствии волеизъявления, доступного для иных лиц и государства.

Помимо единства воли и волеизъявления для совершения сделки необходимо, чтобы она получила внешнее выражение в той форме, которая предусмотрена законом, а в необходимых случаях прошла государственную регистрацию. Поэтому применение к сделке, которую стороны действительно имели в виду, относящихся к ней правил должно производиться не только в отношении ее содержания, но и в отношении формы, что буквально следует из п. 2 ст. 170 ГК РФ. При совершении притворной сделки специальные требования к форме прикрываемой сделки, равно как и требования о государственной регистрации не соблюдаются, это невозможно исходя из правовой природы притворной сделки. Форма придается волеизъявлению, не имеющему никакого юридического отношения к прикрываемой сделке, а прикрываемая сделка лишена той формы, которая требуется для нее по закону, потому что воля на ее совершение сокрыта. Прикрытие договоров, считающихся заключенными с момента придания им определенной формы, по этой причине означает, что прикрываемый договор не заключен. Прикрытие сделок, требующих определенной формы под угрозой их недействительности, означает недействительность прикрываемых сделок.

Совершение притворного договора с целью прикрыть иной договор всегда происходит по воле всех его участников. Необходим прямой умысел на прикрытие одного договора другим. Цель и намерение совершить притворный договор должны иметь все его стороны, их воля должна быть единой. Они имеют в виду одно и то же прикрываемое соглашение, преследуют общую цель это соглашение реализовать. Каждый из них при этом руководствуется определенными мотивами и, как правило, извлекает из прикрытия известного рода выгоды. Из-за необходимости прямого умысла на прикрытие притворная сделка не может совершаться неумышленно, по незнанию, беспечности, из доверия к предложениям другой стороны. По этим причинам доказывание притворности невозможно без установления того, что каждая из сторон преследовала цель прикрыть одну и ту же сделку. Если умысел хотя бы одной из сторон на прикрытие не нашел должного подтверждения, вывод о притворности будет недостоверным.

Другим следствием из правила о единстве воли участников притворной сделки является требование о том, чтобы стороны притворной и прикрываемой сделки совпадали.

Нередки случаи, когда несколько притворных сделок прикрывают одну сделку, совершение которой в ином случае было бы невозможно или наталкивалось на те или иные ограничения. Наиболее распространенный пример связан с обходом преимущественного права приобретения акций закрытых акционерных обществ или долей в обществе с ограниченной ответственностью при продаже их третьему лицу. Участники общества с ограниченной ответственностью пользуются преимущественным правом покупки доли только в том случае, если доля продается третьему лицу (п. 2 ст. 93 ГК РФ). Аналогичное преимущественное право приобретения акций, продаваемых третьим лицам, имеют акционеры закрытых акционерных обществ (п. 3 ст. 7 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ "Об акционерных обществах"*(2)). Между акционерами или участниками ООО купля-продажа совершается без применения преимущественного права. Для обхода преимущественного права используется уже ставшая традиционной схема, при которой акционер (участник) передает третьему лицу одну или несколько акций (долей) по договору дарения, а затем, когда третье лицо уже стало акционером АО либо участником ООО, оставшиеся акции или доли продаются по договору купли-продажи. В данном случае именно совокупность сделок - договоров дарения и договоров купли-продажи - прикрывает договор купли-продажи всего пакета акций или всей части доли в уставном капитале. Следовательно, требование о применении последствий недействительности притворных сделок может предъявляться только в отношении их совокупности. Действительная воля сторон, прикрываемая притворной сделкой, неизбежно проявляется на стадии ее исполнения в действиях (бездействии) участников. На этом этапе становится очевидным юридический результат, не соответствующий притворной сделке, с одной стороны, и в точности соответствующий прикрываемой ею сделке - с другой. Прикрытие сделки имеет смысл только тогда, когда требуется достижение правового результата, отличного от того, который вытекает из содержания притворной сделки. Притворная и прикрываемая сделки предполагают разные модели правоотношений. Если бы эти модели реализовывались независимо друг от друга, разница между ними была бы четко видна. Когда сделка, которую подозревают в притворности, исполняется в строгом соответствии с ее условиями, говорить о ее притворности нельзя. Этот принцип широко используется в судебной практике при оценке соответствия волеизъявления сторон их действиям по исполнению договора. Так, в постановлении ФАС Московского округа от 22 января 2008 г. N КГ-А40/14138-07 было указано, что в предмет доказывания по делам о признании недействительными притворных сделок входят факт заключения сделки, действительное волеизъявление сторон именно на совершение прикрываемой сделки, обстоятельства заключения договора и доказательства несоответствия волеизъявления сторон их действиям*(3).

Сделка - это волеизъявление, правомерное волевое действие, направленное на возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Именно за волеизъявлением, т.е. за тем, как воля выражена вовне, в том числе в письменном документе, гражданское законодательство признает юридическое значение. По этой причине основной принцип толкования условий договора, заложенный в ст. 431 ГК РФ, заключается в том, что при толковании принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Только в том случае, если буквальное значение слов и выражений остается неясным, суть договорных условий определяется путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом. Если же и вышеназванные правила не позволяют установить содержание договорных условий, должна быть выявлена действительная воля сторон с учетом цели договора.

По мнению М.Г. Розенберга, помимо всего прочего ст. 431 ГК РФ применяется для выяснения того, совпадает ли волеизъявление сторон с их действительной общей волей, не явилось ли заключение договора результатом неправильно сложившейся воли его участника (участников), а также не является ли договор мнимой или притворной сделкой*(4). Это мнение требует существенного уточнения. Толкование как таковое является способом устранения неясности имевшего места волеизъявления, выявления той сути, которая недостаточно четко воплотилась в исследуемой форме. Цель толкования договора - уяснить правильное понимание того, что стороны пытались в нем выразить. Притворность, при которой существо сделки сокрыто, преднамеренно не выражено, не воплощено в той форме, которая доступна для восприятия окружающих, не может быть установлена только на основании толкования. Это противоречило бы и природе толкования, и природе притворности. В случае притворности нет доступного для восприятия других лиц волеизъявления, относящегося к прикрываемой сделке, бессмысленно устанавливать суть договорных условий, толкуя волеизъявление, которого нет. При толковании в соответствии с п. 2 ст. 410 ГК РФ исследование действительной воли сторон с учетом цели договора происходит лишь тогда, когда не удалось устранить неясность текста сформулированных условий. Если текст договора принципиально ясен, но существует подозрение, что действительная воля сторон направлена на реализацию иной модели отношений, чем та, которая вытекает из текста договора, в том числе из-за сомнений в целях, которые преследуют стороны, то лицу, заявляющему о притворности, нет смысла обращаться к толкованию, необходимо искать иные доказательства отличия воли от волеизъявления и уже ими обосновывать вывод о притворности. Толкование само по себе способом выявления притворности сделки быть не может.

Сказанное важно для тех случаев, когда государственные органы на основании толкования условий договора производят "изменение их квалификации", т.е. делают вывод о том, что подразумеваемое в них правовое содержание не соответствует тому, которое вытекает из буквального прочтения, а условия договора имеют иную правовую природу. Такого рода "изменение квалификации" по своей сути зачастую является не чем иным, как применением последствий недействительности притворной сделки.

Несмотря на то что ничтожные сделки недействительны независимо от признания их таковыми судом, согласно подп. 2 п. 2 ст. 166 ГК РФ применение последствий недействительности ничтожной сделки возможно лишь по требованию заинтересованного лица. Это означает, что применение правил сделки, которую стороны действительно имели в виду, если хотя бы одна из сторон на это не согласна, возможно лишь при условии вступления в силу судебного решения о применении последствий недействительности притворной сделки. При этом вопрос о притворности сделки может рассматриваться как в рамках гражданско-правового спора, так и в рамках спора, связанного с публичными правоотношениями при наличии на то прямого указания закона.

В пункте 7 постановления Пленума ВАС РФ от 10 апреля 2008 г. N 22 "О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с применением статьи 169 Гражданского кодекса Российской Федерации" указывается, что налоговый орган, руководствуясь подп. 3 п. 2 ст. 45 НК РФ, вправе самостоятельно осуществить изменение юридической квалификации сделок и обратиться в суд с требованием о взыскании доначисленных налогов (начисленных пеней, штрафов). При этом, поскольку ничтожные сделки являются недействительными независимо от признания их таковыми (п. 1 ст. 166 ГК РФ), суд решает вопрос об обоснованности указанной переквалификации в рамках рассмотрения налогового спора и тогда, когда изменение налоговым органом юридической квалификации сделок, статуса и характера деятельности налогоплательщика основано на оценке сделок в качестве мнимых или притворных (ст. 170 ГК РФ)*(5).

Эта позиция ВАС РФ требует определенного пояснения. Решение вопроса об оценке сделки в качестве притворной в рамках налогового спора не должно противоречить общим принципам установления притворности, лишать ответчика его прав, предусмотренных гражданским законодательством, в частности права ссылаться на истечение срока исковой давности по требованиям о применении последствий недействительности притворных сделок. Возможность толкования условий договора при "изменении квалификации" никакими сроками давности, разумеется, не ограничена. Для требований о применении последствий недействительности ничтожной (в том числе притворной) сделки в соответствии с п. 1 ст. 181 ГК РФ действует трехлетний срок исковой давности, что является серьезным ограничением для государственных органов, "изменяющих квалификацию" условий договоров.

Притворная сделка притворна в момент ее совершения, соответственно, цели и мотивы такой сделки, равно как и планируемое сторонами существо хозяйственных и финансовых операций и их результат (цель сделки) должны оцениваться только по состоянию на этот момент. Сделка, не являющаяся притворной в момент совершения, не может стать таковой в дальнейшем, в том числе и при ее исполнении. Это очевидное положение не всегда принимается во внимание. Бессмысленно подозревать притворность и "изменять квалификацию" на том основании, что условия договора позволяют обходить те или иные положения налогового или таможенного законодательства, существующие на момент исполнения договора, если в момент его заключения таких положений в налоговом или таможенном законодательстве не было.

Притворной согласно буквальному смыслу п. 2 ст. 170 ГК РФ может быть признана только сама сделка как таковая. О возможности квалификации в качестве притворного лишь одного из условий сделки, которая в целом рассматривается как действительная, Гражданский кодекс РФ не упоминает.

А.А. Рябов,

кандидат юрид. наук, доцент кафедры гражданского

и семейного права

Московской государственной юридической академии

"Законодательство", N 9, сентябрь 2008 г.