< Предыдущая		Оглавление		Следующая >

16.3. Современная культурная ситуация как переходная эпоха

Кризис культуры - неизбежный спутник культурогенеза. В развитии каждой культуры кризис - обязательный и закономерный этап. В западной культуре черты кризиса обнаружились уже в XIX в., еще сильнее они проявились в XX в., что выразилось в двух мировых войнах, геноциде, репрессиях, в апогее насилия и жестокости, в массовых локальных и внутренних конфликтах, в терроризме, нетерпимости и прочих негативных явлениях. Кризисные моменты в культуре свидетельствуют о ее исчерпанности, о необходимости переоценки всех ценностей. Подчас новые ценности находятся лишь в стадии формирования, поэтому кризис можно расценивать как переходный период, необходимый для выработки новых ориентиров. В кризисной ситуации могут возникнуть как предпосылки для возникновения иной культуры, так и другие предпосылки, способствующие краху культуры в ее прежнем виде. Самый печальный как - уничтожение человечеством самого себя. Поэтому так важны усилия многих ученых по изучению кризисной ситуации в культуре, выработке определенных стратегий социокультурной политики, определению векторов социокультурного развития в конкретный исторический период.

В истории культурологической мысли имеют место различные подходы, определяющие векторы исторического развития культур: наиболее известны теории линейного (как прогрессивного, так и регрессивного) и теории циклического развития.

Теории прогрессивного развития культуры обосновывают поступательный процесс, в ходе которого человечество приобретает все большие знания, совершенствует способы преобразования природы, преумножает эстетические, нравственные и иные духовные ценности, воплощенные в памятниках культуры, искусстве, формах человеческого общения и индивидуальном духовном совершенствовании. К этого рода теориям можно отнести христианскую модель развития человечества, просветительскую концепцию прогрессивного развития француза Кондорсе, марксистскую теорию последовательной смены общественно-экономических формаций. Сегодня стало ясно, что культура развивается некумулятивно, ей присущ нелинейный тип развития, в ней сосуществуют явления разного возраста и разного происхождения, имеют место не только причинно-следственные, но и случайные факторы, и нет оснований выстраивать ее как взаимосвязанную цепь событий, не учитывая появления и накопления принципиально новых элементов, структур, явлений, несвойственных предшествующим этапам развития.

Теории циклического развития культуры отличаются от линейных теорий тем, что они трактуют процесс развития культуры как смену неких циклов (ритмов), в которых культурное созидание в рамках прежде сложившихся канонов, традиций, установлений оказывается исчерпанным и приходит в упадок. Время упадка культуры расценивается как некая кризисная ситуация, в процессе которой вырабатываются новые ценности и новые нормы, становящиеся определяющими в следующем цикле. В основе циклов лежит способность людей в концентрированном культурном опыте фиксировать реальные и потенциальные опасности и, соответственно, менять свой тип поведения. Так происходит смена культурных эпох, при которой наряду с новациями вновь и вновь повторяются человеческие формы общежития и смысложизненные ориентиры во всех сферах жизнедеятельности. Эти повторения, безусловно, не буквальные, тем не менее именно в такого рода циклических процессах заключаются единство и целостность человеческой истории.

Теории циклического развития воплощались в разных исторических культурах в разнообразных мифологических, религиозных и научных формах. Наиболее систематическое изложение в европейской гуманитарной мысли теория циклического развития обрела в труде итальянского мыслителя Дж. Вико "Основания Новой науки об общей природе наций", вышедшем в первой трети XVIII в. Вико иллюстрирует и обосновывает эту теорию на примере истории Древней Греции и Древнего Рима, рассматривая ее в качестве некоего цикла, состоящего из сменяющих друг друга периодов. Будучи знакомым с этой концепцией, наш соотечественник, профессор Московского университета, историк Р.Ю. Виппер, использовал тот же метод для объяснения развития культуры и анализа ситуации, которую он наблюдал в начале XX в. Аналог этой ситуации Виппер находит в последнем этапе циклически развивающейся истории Древней Греции и Древнего Рима - в "веке плебейства", веке демократии, "устанавливающем равную для всех культуру". Именно этот последний этап цикла "приносит ослабление и измельчение общества", и тогда неизбежно "наступает своего рода одичание культурных людей", отмечает он, но это не конец развития культуры, а лишь завершение ее очередного цикла. В конце концов "приходят новые варвары и приносят новые, свежие начала жизни", и тогда происходит обновление, возрождение общества. Так, по окончании периода варварства, наступившего после заката греко-римской культуры, упрочилась новая религия, и уже "около 700 года после Рождества Христова почти вся Европа вернулась к быту, похожему на тот, который описал Гомер"1. Таким образом, на смену первому циклу с его своеобразными богами, героями, социальными институтами и правовыми установлениями, пришел новый цикл развития человеческой культуры с другими ценностями, религией, представлениями о красоте, человеке, искусстве, государственности и праве. Все вновь повторилось, но уже в ином варианте - так неутомимо вращается колесо истории.

Согласно циклической концепции очередной цикл со всеми сменяющимися фазами неминуемо подходит к кризисной точке развития. О кризисе культуры и необходимости "переоценки всех ценностей" писали в свое время Ф. Ницше, О. Шпенглер, Н. Бердяев и многие другие. Но если взгляды этих мыслителей достаточно хорошо освещены в соответствующей литературе, то идеи Виппера оказываются сегодня все еще не вполне востребованными. Между тем именно у Виппера мы находим обоснование необходимости переходной эпохи в социокультурном генезисе. Как многие умные люди рубежа веков, московский историк отчетливо ощущал кризисные моменты современной ему культуры: "Культура наша обречена на гибель. Дело идет к тому, чтобы вернуться к давно пройденному, с тем чтобы все начать сначала". Он пишет об этом с болью, относясь как к факту, который надо понять и пытаться преодолеть, исправляя допущенные в прошлом ошибки и заблуждения. "Надо приниматься за бесконечно трудное дело нового строительства. Надо будет выяснить, в чем состояла односторонность нашей культуры, погибающей в явно непосильном беге", - замечает он. Виппер не хуже Шпенглера осознает трагизм западной культуры, но в отличие от него он фиксирует не конец, а переход к иному состоянию культуры. "В будущем, если культура вообще выживет, она примет какой-то иной вид", - полагает Виппер.

Анализируя социокультурную ситуацию начала XX в. в рамках циклической теории, Виппер проводит аналогии с историей прошлых веков. Он пишет, имея в виду Первую мировую войну, что "нынешнее столкновение народов и держав во многом напоминает то, что было в эпоху Греции", "...мы откинуты в глубину Средневековья, и это не только метафора". При этом он решительно заявляет о крушении теории прогресса, составлявшей чуть ли не главный догмат культуры XIX в., и предсказывает "перспективы" дальнейшего развития: "...мы еще находимся в самом начале катастрофы".В рамках того же виконианского подхода проведения аналогий он затрудняется дать ответ о судьбе русской нации, ибо "ни один из известных исторических примеров целиком не совпадает с данным, как это и следует в истории, где нет буквальных повторений"4. Для исследователя ясно, что западная культура исчерпала свои возможности, приобрела формальные качества, оказалась застывшей, окостеневшей и что на смену этому типу культуры неизбежно придет иная культура, несущая иные ценности и иные формы.

Аналогичный подход в исследовании эволюции человеческой культуры и способов ее обновления продуктивно применял другой наш соотечественник П.А. Сорокин, также являвшийся последователем концепции Вико. Он описал кризис культуры в начале XX в., нашедший подтверждение в разного рода катаклизмах: войнах, революциях, погромах, катастрофах и пр.; подверг тщательному анализу кризис в сфере художественной культуры, показав на его примере, что не только искусство, но все составляющие культуры подвержены кризису, ибо представляют собой некое нерасторжимое единство с суперкультурой, в которую они входят и в которой они функционируют. Переходные периоды представляют собой, по мысли Сорокина, некий хаос (в этом проявляется близость его позиции к подходам, сложившимся в синергетике), из которого в дальнейшем образуется порядок и начинает вырисовываться новая культура. Поэтому состояние хаоса так же необходимо, как и состояние порядка. Хаос может быть продуктивным, но может привести и к полной катастрофе. В силу этого в такие неустойчивые периоды развития истории и культуры на человечество ложится величайшая ответственность.

Интересными и важными для понимания переходного периода в культуре являются для нас мысли испанского культуролога X. Ортеги-и-Гассета, чьи воззрения оказываются близки взглядам некоторых представителей "философии жизни". В первые десятилетия XX в. он увидел целый комплекс изменений в культуре, искусстве, общественной жизни, нормах, ценностях, которые, по его наблюдению, "порождены цивилизацией" и которые привели к появлению в Европе "нового варварства". Чем выше ступень прогресса, тем больше опасность крушения, поясняет он. Но при этом ни в коем случае нельзя говорить об упадке. Согласно концепции Ортеги, есть только один вид абсолютного упадка - это угасание жизненных сил. Этого же с "восстанием масс" не происходит, ибо оно означает огромный рост жизненных возможностей!". Поэтому Ортега-и-Гассет, впрочем, как Виппер и Сорокин, не принимал версию Шпенглера о "закате Европы". Тем не менее будущее не ясно. Возможны и упадок, и варварство. Испанский мыслитель видел двойственность современной ему эпохи и полагал, что "восстание масс" может привести к новой, еще неведомой организации человечества, но может и завершиться катастрофой. Именно поэтому на человечество ложится величайшая ответственность за будущее.

Знание особенностей общественного развития, выработка верных эффективных стратегий, позволяющих корректировать сложившуюся в культуре ситуацию, могут помочь человечеству достойно преодолеть трудности переходного культурного этапа, прибегнуть к тем решениям, которые окажутся наиболее перспективными. Ответственность за это лежит на той социальной группе людей, которая представляет элиту общества, на тех, кто способен увлечь за собой массы, оказаться лидером в сложной, весьма неясной ситуации.

Согласно общим положениям теорий циклического развития, переходная эпоха, возникающая между циклами, имеет ряд этапов. В ней получает завершение то "старое", что сформировалось и функционировало в предшествующем цикле, и складывается то "новое", что будет набирать силу и определять развитие культуры в последующем цикле. Причем "старое" и "новое" образуют сложное сцепление, некий "узел" эволюции культуры, в котором "новое" оказывается подчас давно забытым "старым" - актуализированным или заимствованным из другой культуры и помещенным в иной социокультурный контекст. В переходные периоды важными механизмами формирования культуры становятся повторение и инновации, поскольку имеют место обращение к прежнему опыту человечества, проработка старых традиций и норм, актуализация архаики и возобновление давно утраченного, так как человечество озабочено поисками выхода из сложившейся ситуации. В этот период формируется характерное пространство смысловой неопределенности, в котором важно обнаружить, какие культурно-исторические закономерности и тенденции станут главенствующими и зададут тон следующему эволюционному циклу культуры.

Характерной чертой развития современного мира является диалектическое соотношение процессов, отражающих его многообразие и уникальность культур отдельных регионов, с процессами, отражающими формирование единой мировой общности. Возник термин "мировое сообщество", который обозначает то, что культурные регионы, во многом отличные друг от друга, могут жить единой экономической жизнью, использовать общую современную технику и технологии, владеть примерно одной и той же суммой знаний и доступом к электронным банкам информации. Знаменательно, что наряду с тенденцией универсализации существует и противоположная ей тенденция к культурному обособлению, или партикуляризм. Противоборство этих двух тенденций можно расценивать в качестве глобального кризиса мировой истории.

В новом мире, который образовался в последние десятилетия XX в. после краха противостояния двух идеологических систем, основные различия между людьми носят порой не столько идеологический, политический или экономический, сколько культурный характер. Самые обширные, серьезные и опасные конфликты вспыхивают не между богатыми и бедными, не между различными социальными группами, а между народами, принадлежащими к разным культурам. На это обращают внимание политики многих стран. Как ни парадоксально это звучит, культура становится и объединяющим, и разъединяющим фактором. Люди с разной идеологией, но одной культурой объединяются (так случилось, например, с Германией), но разъединяются, если у них разные культуры, хотя и одна идеология (это произошло с Советским Союзом). Международные организации, состоящие из государств, имеющих много общего в сфере культуры, развиваются более успешно, чем те, которые игнорируют культурные факторы.

Ранее уже шла речь о том, что европейская культура за четыре последних столетия достигла необычайных высот в сфере наук и искусств. Это дало основание западную цивилизацию, ядром которой явилась Европа, а затем Америка и "примкнувшие" к ним страны, расценивать как самую могущественную цивилизацию в мире, тем более что благодаря научным достижениям она достигла экономического и военного превосходства. Однако могущество этой цивилизации постепенно уменьшается в силу причин внутреннего характера, а также вследствие возрастания могущества некоторых восточных держав. Древние восточные культуры коренным образом отличаются от западных и во многих аспектах превосходят западные стереотипы жизни, общения, взаимопонимания, подчас это касается и процессов модернизации. "Сегодня мало кто осмелится говорить о нравственном превосходстве западного общества, - отмечает Р. Инглегарт, один из лидеров современной прикладной социологии, - а на передних рубежах модернизации во многих отношениях сейчас находятся страны Восточной Азии".

Некоторые стороны восточной культуры становятся притягательными для Запада (чаще всего для сфер неофициальной культуры, например, для художественного творчества, философии), однако официальный Запад не намерен утрачивать своего господства в мире. Такова, в частности, позиция одного из влиятельнейших американских теоретиков С. Хантингтона, который полагает, что "универсалистские устремления западной цивилизации, уменьшение ее относительного могущества, все большая культурная независимость других цивилизаций служат факторами, которые постоянно и неизбежно осложняют отношения между Западом и остальным миром". Хантингтон разделяет суждения мусульман, которые убеждены, что между их культурой и культурой Запада существуют различия коренного свойства. Они, полагает он, обусловлены прежде всего различными религиями. Среди ряда ведущих религий мира лишь две религии - ислам и христианство - являются мессионерскими по своему духу, претендующими на роль единственной истинной веры, которой должны следовать все живущие на Земле. Наряду с иудаизмом, эти религии придерживаются телеологического взгляда на историю, в отличие от циклических или статических подходов, принятых в других религиях. Тем не менее мусульмане все больше осуждают Запад не за то, что он придерживается неправильной, ошибочной религии, полагает Хантингтон, а за то, что Запад вообще не следует никакой религии. Западную культуру они считают материалистической, продажной, упаднической и безнравственной. Одновременно они уверены, что она полна соблазнов, и поэтому подчеркивают необходимость противостоять ее влиянию на их образ жизни.

Если Хантингтон пишет о противостоянии цивилизаций, имеющих кардинальные культурные отличия на макроуровне, то другой западный ученый, Д. Белл, эту же проблему культурного обособления и взаимодействия культур рассматривает на другом уровне - как внутреннюю проблему многонациональных государств. Он намечает пути культурного сосуществования в рамках многонациональных государств и регионов, полагая, что культурная автономия, а не борьба идеологий, выступает теперь важнейшей проблемой мировой истории. Ни одна страна в мире не является сегодня однородной, замечает он. Почти все государства многонациональны, они представляют собой мозаику групп, составляющих большинство, и меньшинств - языковых и этнических, - заявляющих о своих правах на культурную самобытность. В этой связи в последнее десятилетие XX в. возник мультикулыпурализм - явление, враждебное либеральной идее универсализма и подрывающее ее, одна из разновидностей партикуляризма. Носителями возникшего в начале 1990-х гг. реактивного мультикультурализма стали этнические и культурные меньшинства, пытавшиеся восстановить былую идентичность. С этой целью они подчеркнуто отделили себя в формах времяпрепровождения, досуга и пр. от иных культурных меньшинств.

И если формирующаяся в мире новая реальность может представлять глобальное экономическое сообщество, то она же должна предусматривать "культурную автономию в пределах национальных государств и регионов". Такое решение проблемы, по мнению Д. Белла, отчасти имеет место в Соединенных Штатах, которые могут рассматриваться в качестве модели, вселяющей надежду на реалистичность такой радужной перспективы. Белл в своем проекте предлагает соотнести обе тенденции - и универсалистскую, и партикуляристскую, - решив проблему разумным административным способом. При этом, конечно, следует помнить, что культура - именно тот феномен, который не подвержен быстрым изменениям. Могут меняться правила и установления, однако требуется долгий период, чтобы эти правила органично вошли в жизнь, а не оказались принудительными.

И в первом случае (на макроуровне), и во втором (на микроуровне) путь к решению проблемы не столько лежит в политической, военной, административной плоскостях, сколько коренится в психологии людей. Важнейшим условием выхода цивилизации из кризиса является "тест на зрелость", который предстает как тест на терпимость. Это важнейшее качество ума становится непременным условием, обеспечивающим сохранение разнообразия. Для примитивного мышления определяющим является система отношений "Мы" - "Они", для развитого ума эта дилемма снимается, о чем неуклонно свидетельствует эволюция человека.

Итак, основополагающей характеристикой современной эпохи является обострившаяся ситуация противостояния двух тенденций: универсалистской и партикуляристской, как на микроуровне (в пределах многонациональных государств), так и на макроуровне (в масштабах взаимодействия мировых цивилизаций). Приоритетным направлением развития современной цивилизации должно стать формирование нового мирового порядка, способствующего сочетанию единства мира в его разнообразии.

< Предыдущая		Оглавление		Следующая >