< Предыдущая		Оглавление		Следующая >

2.7.2. Эстетика и религия

Религиозная эстетика - суждение неоднозначное. Ее понимают как:

1. Дисциплинарное направление (эстетика как наука) в рамках философии религиозного типа.

2. Эстетическую составляющую религиозного ритуала и определяющие ее нормы и принципы.

3. Эстетическое измерение всей религиозной жизни в целом, не исключая никаких ее сторон.

Религиозная эстетика во втором понимании сближается с искусствоведением и литургикой (богословской дисциплиной, изучающей богослужение). Третий вариант понимания для многих оказывается наиболее непривычным, поскольку любая религия содержит элементы не только малопонятные, оставляющие людей равнодушными и воспринимаемые многими как эстетически нейтральные, но и те, которые кажутся антиэстетичными, например, описания мученических смертей, суровая аскеза (и изображенная, и осуществляемая на практике). Так, смерть Иисуса Христа или мучеников может рассматриваться как эстетический факт применительно к описаниям и изображениям, но в рамках классической эстетики, будучи трагическим, как таковое событие должна находиться вне эстетики. Масса религиозных ритуалов связана с бытовой, обиходной сферой и выглядит заурядно, а то и эстетически сниженно.

О том, что ритуальное (литургическое) искусство изначально не носило самодельного характера ("музейное восприятие" искусства сформировалось значительно позднее), уже говорилось выше (см. Средневековье). Его цель не просто "оформление" богослужения, но действенная помощь в богосозерцании, богопознании, которое является центром религии; богослужение как раз и подразумевает его. Поэтому стремление "приукрасить" религиозный ритуал, сделать его сентиментальным, "чувствительно-умилительным" может показаться привлекательным для людей, наблюдающих за ним извне и часто пребывающих на позициях чистого эстетизма. Однако сам ритуал это может разрушать изнутри. Так, нередки свидетельства верующих, что перед иконами, стиль которых приближается к светской живописи (академической, романтической и т.п.), трудно молиться. Религиозная эстетика переходит в светскую.

Своеобразие религиозной эстетики, таким образом, продиктовано двумя факторами:

1. Она неизбежно учитывает практические нужды религиозной деятельности. Вплоть до технических деталей совершения ритуала (например, чаша из стекла может быть красива, но ее хрупкость исключает употребление в ритуалах ряда религий, включая христианство).

2. Она должна обладать специфическим языком, который выделял бы ритуал и вообще сферу религии из сферы обыденно-светского (М. Элиаде называл это иерофанией - явлением потустороннего в мир). И ритуал, и даже, в определенной степени, другие сферы религиозной жизни входят в другую знаковую систему. Вот почему, например, изображение святого на иконе может сильно отличаться от его прижизненного портрета или фотографии.

Отсюда проистекает и консерватизм религиозной эстетики, иные темпы ее динамики, несоответствие моде и шаблонам эпохи. Это, впрочем, отвечает консерватизму самой религии, которую Л. Витгенштейн сравнил со спокойным морским дном, которое не достигают бури, проносящиеся вверху. Нельзя забывать о таком различии, носящем и семиотический характер. При смешении разных знаковых систем или выравнивании одной по образцу другой будут возникать ущербные суррогатные формы (обмирщенная религия или светская реальность, превращенная в подобие религиозного культа), сомнительные эстетически и не выполняющие своих функций.

Учитывая предельную древность возникновения религии как таковой, можно легко сделать вывод, что первоначально и длительно религиозная эстетика была имплицитной. Ее превращение в эксплицитную происходило своеобразно - через промежуточную инстанцию в виде богословия (теологии), так что эстетические идеи приходится извлекать (эксплицировать), например, из многих работ средневековых теологов. Неслучайно во многих церковных постановлениях относительно почитания икон вначале идет богословское обоснование этой практики, а затем более конкретные рекомендации уже именно эстетического характера. Это же относится к церковной архитектуре, музыке и т.д.

По мере нарастания секуляризации культуры и общества религия и религиозная эстетика все более обособляются. Это порождает ряд своеобразных явлений, ярко явленных в наши дни. Это эстетизм ("религиозное эстетство") в отношении религиозного искусства, заменяющий собою собственно религиозную эстетику, а потом и саму религию как таковую. Это грозит появлением религиозного кича, эрзаца, неприемлемого для человека с подлинно религиозным мировоззрением и даже оскорбительного для него. Эстетизацию религии подвергали критике Серен Аби Кьеркегор (вообще указывавший на опасность незаметной подмены религии культурой, дающей иллюзии благополучного их сочетания и беззаботной жизни), В. В. Розанов, П. А. Флоренский. Позицию Кьеркегора подробно анализирует Г. П. Федотов в статье "Христианская трагедия", где пишет о том, что из христианского искусства со времен Ренессанса исчезает трагизм, сложная диалектика трагического и его преодоления (заданная двумя событиями - подлинной смертью и подлинным воскресением Христа), что говорит об исчезновении трагического из самой религии, приспособлении ее к светской секуляризованной культуре. Например, изображения мучеников все более напоминают героические сцены обычной светской живописи, изображения Распятия часто сочетают "приглаженный" реализм с исключением всего, что подчеркивало бы трагическое величие этого события. Эстетика "святочных рассказов" со счастливым финалом не только является эстетической пошлостью, но и искажает суть самой религии, дезориентирует тех, кто хотел бы составить о ней адекватное мнение. Федотов считает, что в XIX в. подлинный трагизм, более близкий христианской эстетике, следует подчас искать в искусстве, внешне от религии довольно далеком, например, в поэзии некоторых символистов.

Флоренский, говоря о христианском богослужении, напоминает о его ветхозаветных корнях, о том, что ритуалы ветхозаветного Иерусалимского храма были "не для слабонервных", а с нашей точки зрения являлись часто антиэстетичными. Религиозная эстетика не вписывается в систему координат эстетики Нового времени, живет во многом по своим законам. Но все они суммируются принципом: в религии эстетично все, что подлинно (как бы ужасно это не выглядело внешне), антиэстетично лишь неподлинное, являющееся подделкой, имитацией религии. Эстетизм создает семантический фильтр в восприятии религиозного искусства, которое прочитывается как бы через "смысловые светофильтры", исключая все религиозные семантические составляющие. Так, икона может восприниматься как символ материнства, но только не как выражение вполне определенных догматов ортодоксального христианства. Показателен пример из биографии русского философа С. Н. Булгакова, пережившего две "встречи" с Сикстинской Мадонной (изображением, созданном в эпоху Ренессанса, со значительным количеством светских элементов, небезупречным с точки зрения самой Церкви). Первое посещение пришлось на период мировоззренческого кризиса, поворота бывшего марксиста Булгакова к идеализму. Изображение вызвало потрясение, сопоставимое со своеобразным религиозным откровением. Вторая "встреча" произошла, когда Булгаков был уже священником и имел серьезный религиозный опыт. "Но тогда я трепетал от религиозного восторга: не зная молитвы и не умея молиться, я пред нею молился. Теперь же, сохраняя полное самообладание, созерцал лишь художественное произведение. И это было качественно иное, нежели испытанное тогда..."

Значимость религиозной эстетики для больших масс людей (а значит, возможности выполнения религиозным искусством его социально акцентированных функций) нередко сопровождается злоупотреблением ею. Это различные ремесленнические поделки вместо подлинно религиозного искусства, подмена разными видами светского искусства, использование в качестве привлекающего элемента в разного рода рекламе, при необходимости повысить авторитетность и ценностный статус сообщения, статьи, плаката, рекламного текста. Религиозно-эстетическая неграмотность успешно помогает людям попадать в такого рода ловушки.

У каждой религии существует своя эстетика, по крайней мере, имплицитная. В том случае, когда религия имеет несколько направлений с существенными различиями, меняется и эстетика. Так, в христианстве такие различия сказываются в первую очередь в понимании Литургии и в отношении к иконопочитанию (имеет значение и принятая практика молитвы).

Эстетика христианства опирается на фундаментальное догматическое положение - реальное воплощение Бога-Сына (см.: Патристика).

Эстетика иудаизма определяется строгими ограничениями на создание изображений, в результате данная религиозная эстетика - прежде всего эстетика Слова и Книги. Интересным явлением эстетики иудаизма является оформление надгробий (кодирование имен и профессий с помощью рисунков).

Эстетика ислама связана с запретом на изображение одушевленных существ, поэтому обычно используется орнаментальный рисунок.

Эстетика буддизма связана со сложной символической передачей представлений о пути, которым прошел основатель религии и который предлагается как единственно правильный (ведущий к нирване) для последователей религии.

Эстетика той или иной религии является универсальной для нее, но весьма часто (причем не только у мировых религий, не сдерживаемых этническими границами) она входит во взаимодействие с той или иной местной культурой. При этом возможны разные варианты дальнейшего бытования эстетики и религиозного искусства:

- независимое существование: религиозная эстетика получает отдельную нишу в культуре, существует помимо эстетики иных областей жизни;

- столкновение, конфликт;

- адаптация к эстетическим реалиям определенной культуры;

- образование эклектики и синкретической эстетики, например, в виде смешения элементов христианской эстетики и эстетики, присущей культуре, связанной с какой-либо анимистической и политеистической религией.

В целом для религиозной эстетики характерен консерватизм, если она меняется, то всегда медленнее, чем эстетика других областей человеческой жизни. Кроме того, она изначальна не просто связана, а является выражением "lex credendi" - правила веры, вероучения. А если учесть, что "lex credendi" связан с "lex orandi" - правилом молитвы, то подчиняется еще и соображениям организации богослужений. Причем речь идет не только о чисто утилитарном удобстве совершения богослужений - религиозное искусство должно способствовать молитве и иным практикам, существующим в той или иной религии.

< Предыдущая		Оглавление		Следующая >