Окуджава и аристократическая линия русской литературы
Сочинение - Литература
Другие сочинения по предмету Литература
?тке деля,
как стараются неутомимо Бог, Природа,
Судьба, Провиденье,
короли, спаниели, и розы,
и питейные все заведенья.
Сколько прелести в этом законе,
но и грусти порой…
Voila!
Само перечисление несополагаемых сущностей через запятую говорит об импрессионистской манере. Такие эннумерации встречаются в поэзии Пастернака: Так некогда Шопен вложил живое чудо фольварков, парков, рощ, могил в свои этюды. Но у Окуджавы и в этот вихрь мелькающих образов вовлекаются слова, написанные с большой буквы: Бог, Природа, Судьба, Провиденье. Каким бы путем ни шел поэт, он всегда захватывает в одну горсть прописи и уникальный мир своей души, хрестоматийные истины и утонченную образность. Вообще синонимическое накопление абстрактных существительных, иногда даже написанных с большой буквы одна из ярких черт поэтики Окуджавы: Общество, мир, население, публика, масса, толпа…
Неожиданные экспрессивные вкрапления и удивительно точные зрительные образы свойственны всему его творчеству. То это мед огней домашних, то это густые краски зим. Образы уникальны, но прописные истины повторяются. Поэт ведь не моралист, не баснописец, он все время возвращается к тому, что составляет стержень его мира, мира опального интеллигента, сохраняющего чистоту души там, где тусклое электричество и тишина, как на дне.
Чувство собственного достоинства вот загадочный инструмент:
созидается он столетьями, а утрачивается в момент.
…
Чувство собственного достоинства вот таинственная стезя,
на которой разбиться запросто, но с которой свернуть нельзя,
потому что без промедленья, вдохновенный, чистый, живой,
растворится, в пыль превратится человеческий облик твой.
Вот и морализирует поэт, призывая сохранить этот внутренний аристократизм. А раз морализирует, появляется рассуждение и причинный союз потому. Если сравнить стихи Окуджавы со стихами его современников, мы заметим, как много у Окуджавы этой в общем-то для лирика нехарактерной констатации причинно-следственных связей. Всех этих потому, оттого, поэтому, усилительных частиц ведь, именно.
В этом мире все время присутствуют ключевые слова: Фортуна, Надежда, Природа, Женщина, Скрипка, Труба, Арбат. Фортуна и Надежда прямо связаны с опальным положением.
Но ты, моя фортуна, будь добра
Не выпускай моей руки несчастной…
Я вновь повстречался с Надеждой приятная встреча.
Она проживает все там же но я был далече.
Все то же на ней из поплина счастливое платье,
все также горящ ее взор, устремленный в века…
Пожалуй, удивительней всего появление фортуны в стихотворении, посвященном памяти Сахарова. Ведь здесь поэт обращается именно к той интеллигенции, которую мы назвали разночинской, и говорит о ее лучших проявлениях готовности к самопожертвованию. И вдруг на фоне знакомой нам поэтики жертвенности появляется совершенно неведомое этой поэтике и этой героике слово - фортуна:
И это не есть обольщение или ошибка,
а это действительно гордое пламя костра,
и в пламени праведном этом надежды улыбка
на бледных губах проступает, и совесть остра.
Полночные их силуэты пугают загадкой.
С фортуны не спросишь она свои тайны хранит.
2. Дерзость
Едва возникнув, русская интеллигенция оказалась в оппозиции к власти, сначала царской, потом советской. Но и в этом двухвековом противостоянии аристократическое и разночинское слово звучало по-разному. Разночинская критика власти это обличение, срывание масок, разоблачение, это сатира, изображение народных страданий, которые приносит неправедная власть. В поэзии лучшие образцы такой критики принадлежат Некрасову и Галичу. Оба поэта глубоко лиричны. Вспомним хотя бы строки Некрасова, цитируемые в окуджавской прозе:
Помнишь ли труб заунывные звуки,
Плески дождя, полусвет, полутьму.
Лиризм Александра Галича также не нуждается в доказательствах. И все же оба поэта, прежде всего, обличают установленные на Руси порядки. О прозаиках и говорить нечего.
Аристократ не обличает власть, не бодается с ней, как теленок с дубом. По самому своему положению он равен ей, терпит ли она его во дворце, ссылает ли во глубину сибирских руд или даже не подозревает о его существовании. Аристократ прежде всего отвечает за себя, за себя чувствует, от себя говорит.
Я вам описываю жизнь свою и больше никакую,
Я вам описываю жизнь свою и только лишь свою.
Каким я вижу этот свет, как я люблю и протестую,
всю подноготную живую у этой жизни на краю.
Власть для него не Молох, а тиран. Вспомним Уничтожение тиранов Набокова. Тирания это низость, низкопоклонство, может быть, дикость, она неприемлема прежде всего нравственно и эстетически. Даже разбойничью, незаконную, выскочившую из-за угла власть аристократ судит все тем же судом. Окаянные дни Бунина являют главным образом уродство новой власти. Автор не стремится к доказательности, накоплению фактов, обобщениям. Он просто демонстрирует свое отвращение. Но это крайний случай. Обычное состояние дел это устойчивая власть, которую целиком или в чем-то не приемлет аристократическое сознание. И тогда возникает то, к чему больше всего подходит слово дерзость.
Дворяне не обличают царей, не копят на них материалы, работая в архивах, они им дерзят. Они дерзят власти, даже если это власть разбойничья. Они говорят ей в лицо: Ты мне не государь, ты, дядюшка,