Объяснение и понимание в познании мира политического

Информация - Философия

Другие материалы по предмету Философия

µнению. Политический анализ не может основываться на одних только фактах, поскольку конкретные факты приобретают значимость лишь в той мере, в какой их можно соотносить с целым, обеспечивающим теоретически обоснованный контекст для интерпретации фактов.

Интересную интерпретацию роли объяснения и понимания в политической науке дает А.С. Панарин. Он пишет, что с точки зрения рационального объяснения опыта развала СССР в этом историческом событии можно увидеть только закономерное крушение архаичного монстра, недостойное каких бы то ни было сожалений. Развал его экономики оценивается как проявление закономерностей перехода от индустриального общества, представленного промышленными гигантами, к постиндустриальному. Развал государства как закономерное крушение тоталитаризма под напором демократических импульсов века. Развал армии как закономерное крушение сил милитаризма, враждебных новому мировому порядку. Словом, пишет А.С. Панарин, прогрессисты готовы целиком отдать побежденную страну неумолимой механике прогресса, которая разберется с нею без нашего субъективного вмешательства. А.С. Панарин усматривает размежевание эпистемологического опыта при объяснении происходящего: одни подходят к поражению своей страны с позиций прогрессистского объяснения, усматривая в нем закономерную победу передового над отсталым, а другие, в качестве реакции на это парадоксальное торжество прогрессизма на пепелище родного дома, занимают позицию глухой обороны от всего мира и от самого будущего. Одним из шагов в преодолении этих двух типов переживания явилось бы овладение навыками понимающего социального знания, помещающего себя не в одно только пространство объективных причин и закономерностей, но и в пространство культурного и ценностного переживания, требующего особой интуиции.

Здесь можно вспомнить О. Шпенглера, который считал, что история это не наука, а искусство, поскольку историческое познание основывается на интуитивном восприятии жизни и души, а не на логике. В отличие от науки история, утверждал он, не может быть истинной или ложной, а может быть глубокой или мелкой, и ее главным средством являются аналогия, образ, символ. При всей правоте О. Шпенглера, нельзя не дополнить его рассуждения замечанием о том, что история одновременно и наука, и искусство, она может быть и истинной и ложной, а историческое познание просто не может не основываться одновременно и на логике, и на интуиции, которые дополняют друг друга. Еще более верны эти оценки применительно к миру политического.

В политическом, особенно политико-философском исследовании равновеликое значение имеют как объяснение, так и оценка. Без проникновения в сферу целей и идеалов не может быть и речи об адекватном изучении мира политического. Философия политики имеет дело с пониманием и толкованием человеческих целей, а там, где речь идет о целях, непременно присутствуют ценности. Поэтому уже по самому своему определению изучение политики не может не иметь морального измерения. Не случайно И. Кант выделял два самостоятельных уровня реальности феноменальный, соответствующий науке, и ноуменальный, соответствующий этике. Если первый создается человеческим разумом и рационален по своей природе, то второй трансцендентален по отношению к человеческому разуму, на нем зиждется этическая и духовная жизнь человека. Хотя в реальной жизни такое разграничение носит весьма условный характер, с точки зрения идеально-типологической и эпистемологической оно вполне правомерно и даже необходимо.