Объекты изучения социальной философии и социологии
Контрольная работа - Философия
Другие контрольные работы по предмету Философия
. И наоборот, - действительное (если мы посмотрим от обратного на эту проблему) - это то, что существует, а значит имеет своё собственное строение и форму, внутренне содержание, глубинную суть, т е. разум...
На мой взгляд, это не тавтология, а воплощение принципа дедуктивного и индуктивного в философии.
2. Моя точка зрения на данное высказывание формируется из того, что я знаю о том, как сам Кальвин реализовывал ее в своей жизни.
Кто хочет сохранить власть, должен иметь в руках орудие власти, кто хочет управлять, должен обладать, правом наказывать. И Кальвин не упускал малейшей возможности издать распоряжение о высылке из города за проступки против церкви. Советники призвали "толкователя священного писания", чтобы он изложил его верующим, проповедника чтобы проповедовал и призывал общество к истинной вере. Но право наказывать горожан за нарушение законов и безнравственное поведение они, само собой, разумеется, полагали своей собственной юрисдикцией. Ни Лютер, ни Цвингли, никто другой из реформаторов никогда до сих пор не оспаривали у городского начальства этого права и этой власти, но Кальвин, как натура авторитарная, немедленно прилагает всю свою гигантскую волю, чтобы превратить магистрат в исполнительный орган своих приказов и распоряжений. А так как у него для этого не было никаких законных средств, он. создал их сам на основании собственного права отлучения от церкви: с помощью гениального хода он превратил религиозное таинство причастия в средство насилия и давления на личность. Потому что кальвинистский проповедник допустит к господней трапезе только того, чья нравственность ему лично кажется безупречной. Для того же, кому проповедник отказывает в причастии, и здесь проявляется вся сила этого оружия, все кончено. Никто не смеет с ним больше разговаривать, никто ему ничего не продаст и не купит у него; тем самым введенная духовной властью, казалось бы, чисто церковная мера воздействия превращается тотчас же в общественный и деловой бойкот; если же отлученный не только не капитулирует, но еще и противится предписанному публичному покаянию. Кальвин отдает распоряжение о его изгнании. Противник Кальвина, будь он хоть самый почтенный гражданин, не может долго оставаться в Женеве; каждый, кого не возлюбило духовенство, подвергается отныне гонениям в своем гражданском существовании.
С этой молнией в руках Кальвин может изничтожить каждого, кто противоречит ему; с помощью единственного смелого приема он овладел огнем и мечом, что до него никогда не удавалось городскому епископу. Потому что по правилам католической церкви требовалось проделать бесконечный путь по инстанциям, все выше и выше, прежде чем церковь решалась публично изгнать одного из членов своей паствы; отлучение же по новым законам было актом пренебрежения к личности и целиком зависело от произвола одного человека; Кальвин, целеустремленный и непреклонный в своей жажде власти, предоставил проповедникам и консисториуму полную свободу повседневно пользоваться этим правом, превратил эту страшную угрозу почти в регулярное наказание и как психолог, сознавая действенность террора, с помощью страха перед наказанием непомерно возвысил свое могущество.
Лишь с трудом удается магистрату добиться, чтобы причастия происходили раз в квартал, а не ежемесячно, как требовал Кальвин. Но Кальвин теперь уже никогда не выпустит из рук своего сильнейшего оружия, так как только с его помощью может он начать основное сражение: борьбу за тоталитарную власть.
С открытым сердцем приняли горожане Реформацию, добровольно собрались на городской площади, чтобы как независимые люди открытым голосованием признать новую веру. Но их республиканская гордость восстает против того, чтобы их, как каторжников, под стражей, десяток за десятком вели через весь город, дабы они в церкви торжественно поклялись каждому параграфу господина Кальвина. Не затем поддержали они строгую нравственную реформу, чтобы теперь ежедневно жить под угрозой опалы и изгнания только за то, что за стаканчиком вина споют веселую песню или нарядятся в одежды, которые господин Кальвин или Фарел сочтут пестрыми или роскошными. И кто они, в конце концов, эти люди, которые, держатся, как господа, начинает спрашивать себя народ. Разве они коренные жители Женевы? Разве это старожилы, которые сообща трудились над величием и богатством города, испытанные патриоты, связанные столетним родством с лучшими семьями? Нет, это только что явившиеся, беглецы, попавшие сюда из другой страны, из Франции. С ними обошлись гостеприимно, им дали хлеб, и содержание, и хорошо оплачиваемые должности, а теперь этот сын сборщика податей из соседней страны, которого они как брата, как родственника приютили в теплом гнезде, осмеливается их, самостоятельных граждан, оскорблять и устраивать им разнос! Он, беглец, их служащий, будет решать, кому дозволено, а кому не дозволено оставаться в Женеве!
Поэтому я не могу согласиться с Кальвином. На мой взгляд, в его высказывании очень много авторитарности и богоравности и мало смирения.
3. Истина сама по себе... соответствие между нашей мыслью и действительностью...
Ложь в отличие от заблуждения и ошибки обозначает сознательное и потому нравственно предосудительное противоречие истине. Из прилагательных от этого слова, безусловно, дурное значение сохраняет лишь форма лживый, тогда как ложный употребляется также в смысле объективного несовпадения данного положения с истиной, хотя бы без намерения и вины субъекта;