Образ Ив. Карамазова в романе Братья Карамазовы Ф.М. Достоевского
Сочинение - Литература
Другие сочинения по предмету Литература
го волеизъявления. Внутренние реплики Ивана через Смердякова превращаются из желания в дело. После убийства диалоги совсем другие. Здесь Достоевский заставляет Ивана узнавать постепенно, сначала смутно и двусмысленно, потом ясно и отчетливо свою скрытую волю в другом человеке. Смердяков, оказывается, был исполнителем его воли, “слугой Личардой верным.” Смердяков сначала не понимал, что голос, сознание Ивана раздвоены и что убедительный и уверенный тон его, служит для убеждения себя самого. Не понимает Ивана Смердяков в том, что он только желает убийства, но сам бы никогда его не совершил. Через черта все бессознательное, давно накапливаемое, вырывается наружу из Ивана.
Черт - падший ангел, так и Иван как бы “пал”, убил отца своими изначально нравственными умозрениями.
“Ты, - заявляет он черту, - воплощение меня самого, только одной, впрочем, моей стороны... моих мыслей и чувств, только самых гадких и глупых.” (1.т. 15., 175).
Здесь, по определению Осмоловского, присутствует принцип полярности в построении образа Ивана Достоевским. Каждый человек по своей природе полярен, тяготеет к злу и добру одновременно. Раздвоенность, считал Достоевский, “самая обыкновенная черта у людей”, потому он и использует этот прием в показе большого сознания Ивана. Духовное подполье Ивана материализируется в двойнике - черте. Характер героя Достоевского, по мнению ученого, развивается на основе душевного конфликта через внутреннее действие. Субъективные представления героев, их отвлеченно - логические построения проверяются судьбой их и переживаниями. У Ивана наблюдается несогласованность внешних и внутренних поступков. Достоевский избегает рационалистической отвлеченности в изображении психологии героев, а чаще всего представляет читателю в бытовом или физическом выражении. Именно, таким выражением и явился черт. Психологизм Достоевского, считает Осмоловский, предметен, он широко использует диалог, вместо описания и внутренних монологов. Именно поэтому Иван все время вступает в диалоги с остальными героями, а особенно со своим двойником - чертом.
А так как романы Достоевского созданы по законам философской прозы, то в них доминирует этическая мысль, сюжетно - композиционная система подчинена не только логике раскрытия характеров, но и логике испытания идет. Достоевский часто прибегает к помощи посредников, первостепенно значение, как считает Осмоловский, имеет сама психологическая ситуация (а не психология конкретной личности), которую переживает герой, ее нравственный смысл и итоги.
Какую же нравственную нагрузку несет на себе сцена с чертом в романе?
В беседе с чертом раскрывается соблазн в Иване веры без подвига, соблазн воплотиться “в толстую семипудовую купчиху”, чтобы поверить “во что она верит” - это обнаруживает черт. Иван не может его в себе преодолеть. Тем более, что он постоянно свидетельствует о себе, что он делает все ради людей (скрытие мысли Ивана): “Мефистофель явившись к Фаусту, засвидетельствовал о себе, что он хочет зла, а делает лишь добро. Ну, это как ему угодно, я же совершенно напротив. Я, может быть, единственный человек во всей природе, который любит истину и искренне желает добра.” (XV, 201).
Черт ненавидит Бога, завидует ему, не может построить своего царства, поэтому впадает в уныние. Существо, впавшее в уныние, стремиться покончить с собой. Но в момент самой гибели своей оно, пока пребывает в унынии, не раскаялось бы и не перестало бы ненавидеть того, кому хотело причинить зло. Так, Смердяков повесился, не оставив записки о том, что убийство совершено им. Даже и добру в себе самом властный, гордый, самолюбивый человек покорятся после борьбы и преодоления себя. Ив. Карамазов, мучимый совестью после преступления, приписывают в беседе с Алешей своему черту следующую оценку своего поведения: “О, ты идешь совершить подвиг добродетели, объявить, что убил..., а в добродетель - то и не веришь - вот это тебя злит и мучит, вот отчего ты такой мстительный.” (XV, 238). Хотя и с оговорками, что черт на него клеветал. Но Алексей понимает, что “Бог, которому он (Иван) не верил, и правда его одолевали сердце, все еще не хотевшее подчиняться.” (XV, 240).
“Нет, он умеет мучить, он жесток, - продолжал, не слушая, Иван. - Я всегда предчувствовал, зачем он приходит. “Пусть, говорит, ты шел из гордости, но ведь все же была и надежда, что уличает Смердякова и сошлют в каторгу, что Митю оправдают, а тебя осудят, лишь нравственно (слышишь, он тут смеялся!), а другие так и похвалят. Но вот умер Смердяков повесился - ну и кто же тем на суде теперь - то одному поверит? А ведь ты идешь... . Для чего же ты идешь после этого?” Это страшно, Алеша, Я не могу выносить таких вопросов. Кто смеет мне задавать такие вопросы! (XV, 201). Как замечает Лаут Р., в своем анализе Достоевский постоянно стремился сосредоточить свой взгляд на “человеческом в человеке” и особенно на том человеческом, что нельзя разрушить поручными средствами. Он пытался в единичных порывах выявить и понять душевное единство. Он непрерывно показывал, что имеет дело с живой душой, а не с комком нервов и влечений. Читатель невольно сострадает герою, и в этом помогают различные художественные средства, используемые писателем. Это прежде всего раздвоенность героя, о которой мы упоминаем выше и непрерывные метания между противоборствующими силами - доводами рассудка, которые воплощены в черте, и влечениями чувства, когда Иван хочет спасти от гибели родного брата. Специфической сферой анализа у Достоевского стала область подсознательного, па?/p>