Монголо-татарское нашествие, суть ордынского ига и его влияние на судьбу Руси
Курсовой проект - Юриспруденция, право, государство
Другие курсовые по предмету Юриспруденция, право, государство
твенности37 констатировал он.
Известный эмигрантский историк и этнограф калмыцкого происхождения Э.Д.Хара-Даван полагал, что именно в эти годы были заложены основы российской политической культуры, что монголы дали покорённым русским землям основные элементы будущей московской государственности: самодержавие (ханат), централизм, крепостничество38. Кроме того влиянием монгольского владычества русские княжества и племена были слиты воедино, образовав сначала Московское царство, а впоследствии Российскую империю39.
Традиционная для России персонификация верховной власти также уходит в эту эпоху.
Монгольское владычество сделало московского государя абсолютным самодержцем, а его подданныхкрепостными. И если Чингисхан и его преемники управляли именем Вечного Синего Неба, то русский царь самодержец управлял подвластными ему как Помазанник Божий. В результате монгольское завоевание способствовало превращению России городской и вечевой в Россию сельскую и княжескую/от автора: с современных позиций всё это выглядит печально, но…\
Таким образом, по мнению евразийцев монголы дали России свойство организовываться военно, создавать государственно-принудительный центр, достигать устойчивости…становиться могущественной ордой40.
Кроме того, в период ХIII-ХV веков, отмечали евразийские авторы на территории России за счёт привнесения тюркского элемента в русскую (славянскую) культуру в целом сложился определённо новый этнотип, заложивший основы психологии русского человека41. Так, князь Н.С.Трубецкой полагал, что тюрк любит симметрию. Ясность и устойчивое равновесие; но любит, чтобы всё это было уже дано, а не задано, чтобы это определяло по инерции его мысли, поступки и образ мыслей42.
Такая психика сообщает нации культурную устойчивость и силу, утверждает культурно-историческую преемственность и создаёт условия экономии национальных сил, благоприятствующих всякому строительству43. Влившись во время монгольского ига в славянскую стихию эти тюркские черты русской народной психики обусловили и прочность московского государства (не ладно скроенного, но крепко сшитого), и то бытовое исповедничество, ту пропитанность культуры и быта религией, которые были следствием особых свойств древнерусского благочестия. Правда, по мнению евразийского теоретика, оборотной стороной этих черт была чрезмерная неповоротливость и бездеятельность теоретического мышления.
По мнению евразийцев, русское религиозное сознание получило значительную подпитку с Востока. Так, Э.Д.Хара-Даван писал, что русское богоискательство; сектантство, паломничество к святым местам с готовностью на жертвы и муки ради духовного горения могла быть только с Востока, потому что на Западе религия не влияет на жизнь и не трогает сердца и души своих последователей, ибо они всецело и без остатка поглощены только своей материальной культурой44.
Но не только в укреплении духа виделась евразийцам заслуга монголов. На их взгляд с Востока Русь заимствовала также черты воинской доблести монгольских завоевателей: храбрость, выносливость в преодолении препятствий на войне, любовь к дисциплине. Всё это дало русским возможность создать Великую Российскую империю после монгольской школы45.
Дальнейшее развитие отечественной истории виделось евразийцам следующим образом.
Постепенное разложение, а затем и падение Золотой Орды приводят к тому, что её традиции подхватывают окрепшие русские земли, и империя Чингисхана возрождается в новом обличье Московского царства. После относительно лёгкого покорения Казани, Астрахани и Сибири империя практически восстанавливается в прежних границах.
Одновременно с этим происходит мирное проникновение русского элемента в восточную среду и восточногов русскую, цементируя, таким образом, интеграционные процессы. Как отмечал Б.Ширяев: Русское государство, не поступаясь своим основным принципомправославной бытовой религиозностью, начинает применять к покорённым татарскими ханствами испытанный им на себе чингисхановский метод веротерпимости. Этот приём связал оба народа46.
Таким образом, период ХVI-ХVII вв. рассматривается евразийцами как эпоха лучшего выражения евразийской государственности.
Евразийская теория взаимоотношений русских и монголов (тюрков) вызвала бурную полемику в среде русских эмигрантских историков. Большинство из них, воспитанных на классических трудах русской исторической школы, не принимали данной трактовки и, прежде всего концепции монгольского влияния на русскую историю. Да и среди евразийцев единства не было. Так, например, видный евразиец Я.Д.Садовский в своём письме П.Н.Савицкому резко критиковал книгу Наследие Чингисхана в русской империи, вышедшую в 1925 году за восхваление гнуснейшего и подлейшего рабства у татар47. Подобной позиции придерживался и другой видный евразийский теоретикМ. Шахматов.
Что уж говорить о противниках евразийства вообще. Так П.Н.Милюков противопоставлял аргументации евразийцев свои тезисы об отсутствии евразийской культуры, общей русским с монголами и отсутствии какого-нибудь значительного родства восточного степного быта с оседлым русским48. Апофеоз татарщины усматривал в евразийской теории видный либеральный историк А.А.Кизеветтер. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский с точки зрения правоверного евразий