Исторический опыт реформаторской деятельности самодержавия в первой половине XIX в.
Реферат - История
Другие рефераты по предмету История
Введение
В конце XVII начале XVIII в. в нашей стране произошли громадные по своему значению и последствиями события Московская Русь как бы распалась на два мира, на два типа цивилизации. Говоря языком В. О. Ключевского, из древней (т. е. допетровской.) России вышли не два смежные периода нашей истории, а два враждебные склада и направления нашей жизни, разделившие силы русского общества и обратившие их на борьбу друг с другом вместо того, чтобы заставить их дружно бороться с трудностями своего положения. Об этом же весьма убедительно еще до Ключевского писали И. В. Киреевский и А. И. Герцен. Причем существование двух враждебных складов оценивалось ими (с различными мотивировками, разумеется) как основная характеристика русской жизни, как ее главное противоречие. Очень точно о драме раскола России на две субкультуры сказано у современного историка и культуролога Л. М. Панченко: Всякое изменение и социального и культурного статуса нации есть историческая драма. Драматическим было и крещение Руси... В. А. Успенский сопоставил реформу Владимира с реформами Петра: Здесь возникает разительная аналогия с процессами европеизации при Петре I, одним из моментов которого также было насильственное обучение. Такая аналогия, действительно, резонна, но драматизм христианизации не идет ни в какое сравнение с драматизмом и даже трагизмом европеизации. Во втором случае общество буквально раскололось, раздвоилось, оказавшись в состоянии войны отчасти социальной и, прежде всего идеологической.
Таким образом, Россия после Петра представляет собой два склада жизни, два типа цивилизаций. Первый склад многомиллионная, в основном крестьянская, масса, находящаяся в крепостной зависимости или у помещиков, или у государства. Этот склад вплоть до конца пореформенного периода хранить себе заветы темной старины. Он прочно укоренен и средневековой культуре Руси. Буквально все отличает его от другого главного склада русской, истории XVIII XIX вв.: отношение к жизни и смерти, времени и пространству, труду и досугу, любви и семье, власти и собственности, праву и морали. Второй склад включал в себя европеизированные верхи России: аристократию, дворянство, чиновничество (чернильное дворянство, по выражению Герцена) и некоторые иные социальные группы. К пореформенной эпохе он пополняется за счет разночинной интеллигенции и зарождающейся буржуазии. Будучи поначалу внутренне достаточно единым, постепенно данный склад раскалывается на противостоящие друг другу группы, блоки. Его отличительные черты относительная неукорененность в национальных традициях, в значительной мере искусственный и насильственный характер формирования, ориентация на европейское просвещение и стиль существования. В целом это была попытка создания европейской культуры на русской почве. Отсюда и определенная поверхностность и неподлинность, искусственность второго главного склада русской жизни.
В это самое время (конец XVIII начало XIX в.) начинается и набирает силу русское просвещение. Его можно квалифицировать как культуру (в узком смысле слова) петербургского периода, или, в социальном плане, как культурную функцию второго главного склада русской послепетровской жизни. Основным содержанием этой
новой культуры и было просвещение. Но просвещение в кантовском смысле. И ни в каком другом. Это работа, в ходе которой происходит взросление человека; формирование его как совершеннолетней личности, без опосредований предстоящей перед Богом природой, историей. Просвещение включает в себя и десакрализацню социальных отношений, и секуляризацию сознания, оно предполагает новый язык и новые формы быта, оказывает огромное воздействие на политическую и правовую культуру, видоизменяет политическую практику. Оно обязательно влечет кризис веры и самоидентификации личности. Смерть Екатерины II внезапно и резко оборвала неспешное течение XVIII столетия и, словно смешав карты в большой исторической игре, перевернула все с ног на голову. Давно установленный, привычный и потому казавшийся незыблемым порядок вещей остался отрадным воспоминанием о екатерининской эпохе.
С воцарением сумасшедшей памяти императора Павла все изменилось. Социальную и психологическую иерархию в период своего непродолжительного царствования сам Павел определил известной фразой: В России велик только тот, с кем я говорю, и только пока я с ним говорю. Павел, писал В. О. Ключевский, принес с собой на престол не обдуманную программу, не знание дел и людей, а только обильный запас горьких чувств. Его политика вытекала не столько из сознания несправедливости и негодности существующего порядка, сколько из антипатии к матери и раздражения против ее сотрудников... Это участие чувства, нервов в деятельности императора сообщало последней не столько политический, сколько патологический характер: в ней больше минутных инстинктивных порывов, чем сознательных идей и обдуманных стремлений. С первых же часов своего правления Павел проявил себя как антипод Екатерины. Поэтому в стремлении дворянской верхушки во что бы то ни стало убрать Павла сказались не только личные интересы и пристрастия, но и не всегда осознанная надежда вернуть прошлое, обеспечивающее относительную надежность и прочность земного существования. Крайне вспыльчивый и несдержанный, легко впадавший в необузданную ярость, Павел оттолкнул от себ