Главная / Категории / Типы работ

Из прошлого русской нумизматики

Информация - Культура и искусство

Другие материалы по предмету Культура и искусство



пать ночью, если появлялась доселе не виданная. А ревности, ревности сколько было! Мы то враждовали и мирились, то были открытые друзья, то заклятые враги, и всё это лишь до первой радостной минуты, до первой новой монеты.

То ли ныне? Правда, ныне более опытности, более расчетливости, но что выиграла нумизматика? Опытность перешла от нас, искупленная нашими невыразимыми страданиями, а расчетливость породилась от скудости средств. Там, где бы у нас кипела бурная страсть, ныне повсюду видишь холодный расчет, грустное ожидание случая. У нас не было случаев; мы сами создавали случаи. Нужно было только захотеть невиданного и сотни людей ищут во всех городах невиданного, чтобы удовлетворить нашей страсти. Страсть нельзя было обольстить поддельностью, чем страдает нынешняя нумизматика.

А сколько жизни было потеряно нами, когда молва гласила от невиданной редкости! С ревности, с отчаяния, чтобы редкость не досталась другому, мы гонялись за летучею молвою по горячим следам. Мы терзались и мучились, когда редкость появлялась воочию. Кровь клокотала в груди при взгляде на сокровище; душа с отчаяния замирала, если наше ненаглядное сокровище соделывалось добычею охотника. Нет, старой страсти ныне уже не возобновить!

Вскоре случай свел меня с другим торгашом, Егоровым. Это был человек других качеств: он ценил свои редкости выше всего в мире, и ни за что не хотел их продавать по дешевой цене. Тогдашние нумизматы были тороваты; у бояр-охотников бывало много денег, а для редкой монеты никто не жалел золотого кошелька. В знакомстве с Егоровым я научился только узнавать редкие монеты - это был уже важный шаг в моей страсти.

Первый знакомец мой, Петров, свел меня с А.В. Беляевым. После князя Щербатова, он один из тогдашних любителей печатно говорил о русской нумизматике. Старик летами, но юноша по страсти, он мне пришелся по сердцу. С ним отрадно было делить время. В его умной и поучительной беседе я почерпал настоящие сведения о русской нумизматике; по его опытному указанию я научился разбирать старые монеты и отличать все оттенки чеканов. От Беляева успел я приобрести довольно порядочное собрание. Тогда для меня это было верхом совершенства; тогда я мог сказать смело - и я собиратель.

Мало-помалу знакомство мое расширялось. Случай доставил мне сойтись со знатоком нашей нумизматики И.А. Головлевым, собиравшим особенно хорошо сбереженные монеты. Этого человека в полной мере можно было назвать охотником. В нем были две крайности: знание своего дела и отъявленная страсть к нумизматике. Всё это сохранилось в нем до конца жизни. На закате дней он всё любовался своими монетами и до последней минуты не изменил своей страсти. Вот уж был нумизмат! Надо было слышать его беседу с Беляевым, видеть его приобретения, чтобы понять его преданность к своей страсти, к монетам. С Головлевым я начал уже меняться на дубликаты; я тогда мечтал уже об опытности. Только после смерти его я успел приобресть от его сына золотую монету царя Алексея Михайловича, величиною с червонец, и рубль 1710 года с надписью "Российскiй рубловик" (за эту редкость дал я 400 рублей ассигнациями). Тогда редкости ценились более нынешнего, и за редкости не жалели денег.

Много чудесного разнесла молва о собрании Пфлуга, охотника до нумизматики и голубей. Я сблизился и с ним; мы страдали тогда одной болезнью - нумизматикой. Его собрание монет перешло к Я.Я. Рейхелю.

В это время я жил в Петербурге, но знал о всех московских нумизматических открытиях. Нашими оракулами были Щербатов, Мальгин и Беляев; с ними мы справлялись, как с законами. В Москве тогда учредилось Общество Истории и Древностей Российских. Статьи Фитингофа и Калайдовича о русских монетах, помещенные в "Трудах" Общества, пробудили и наше внимание. Спор Калайдовича с Щербатовым, уже покойником, о монете Жана Безуна остался у меня доселе в памяти. Московские охотники пересылались с нами. Слава о собраниях Мусина-Пушкина, Баузе, Бекетова громко отзывалась у нас.

Ненаглядный рубль, тогда единственный, и Ярославле серебро были первыми словами в разговоре о минцкабинете Мусина-Пушкина. Собрание Бекетова удивляло всех и каждого своей многочисленностью и редкостью монет. О монетах Баузе много говорили, но никто не знал, что у него есть. Все это ныне исчезло, нет и следов, куда девались сокровища! Потеря этих собраний невознаградима ничем. Новые любители, новые охотники в Москве со славою идут по следам стариков. Уже одно обнародование монет возвысило московских собирателей в глазах всех. У нас, в старину, было только сообщение между собою, а гласности и известности мы не думали искать. Новое поколение в этом счастливее нас.

Весьма значительное собрание Северина, перешедшее впоследствии к Я.Я. Рейхелю, было одно из лучших в Петербурге. Здесь я успел только приобресть несколько бронзовых медалей. В мое время продавались, после смерти любителей, собрания барона Аша и князя Вяземского. В эти торжественные минуты для нумизматов каждый спешил что-нибудь приобрести для своего собрания. Минцкабинет князя Вяземского поступил в Императорский Эрмитаж.

Будто теперь помню приезд покойного П.П. Свиньина из Екатеринбурга с "платами медными". Сколько было хлопот и забот с ними! Каждый старался залучить к себе ненаглядные платы; они достались графу Ф.А. Толстому.

Вскоре мое нумизматическое собрание закрасовалось давно желанными гостями. У известного всем нумизмата Кёлера я приобрел серебряную монету "адимира за четыреста рублей. Эта монета открыта была в