Игорь Северянин
Сочинение - Литература
Другие сочинения по предмету Литература
Игорь Северянин
Среди множества мифов XX века живет и миф о поэте Игоре Северянине. О том, что он якобы воспел мещанство и пошлость, что ввел в свою поэзию интонации самовосхваления и самолюбования. Северянинщинои называли дурной вкус, этакую пошлинку в поэзии. Чем же сегодня объяснить эту северянинщину, ее проникновение в творчество поэта, безусловно, талантливого? Самое легкое и самое простое ирония. Поэт иронизирует над обывателем, над эпохой, над самим собой и собственными мечтами, в конце концов. Не раз он сам себя называл ироником, писал о своем отношении к жизни Я трагедию жизни претворю в грезофарс. Вот что писал В. Брюсов в статье Игорь Северянин (1916 г) Не всегда легко различить, где у Игоря Северянина лирика, где ирония. Не всегда ясно, иронически ли изображает поэт людскую пошлость, или увы сам впадает в мучительную пошлость. Мы боимся, что и сам Игорь Северянин не сумел бы точно провести эту демаркационную линию. Впрочем, ирония только одна из стихий поэзии Северянина. Другая, столь же значительная, лиризм. Поэтому существует и третья версия о природе поэзии Северянина лирика, мечтателя, поэта с открытой душой, как назвал его А. Блок. Каждый из этих трех образов по-своему верен, и каждый из них только маска, обличье, надетое автором и принятое доверчивым читателем. Маской был и литературный псевдоним поэта Игорь- Северянин, подчеркивающий особенную любовь к Северу. Северянин это уже как бы прозвище, дополнительно включающееся в имя. Оно так и писалось через дефис, как приложение. Настоящая фамилия поэта Лотарев Игорь Васильевич. Он родился 4 (16) мая 1887 года в Петербурге, на Гороховой улице, где и прожил до девяти лет. В 1896 году его отец расстался с матерью и увез сына к своим родственникам в Череповецкий уезд Новгородской губернии. Там, на берегу Суды незаменимой реки, прошли отрочество и юность будущего поэта. Там же он закончил четыре класса Череповецкого реального училища учиться дальше ему не пришлось. В 1904 году будущий поэт вернулся к матери и жил вместе с нею в Гатчине, под Петербургом. Север отозвался в его душе, пробудил вдохновение. Конечно же, он придумывал Север. Как придумывал и сам себя, как вообще воображал себе свой мир, еще далекий от реальности. Но в этом придуманном мире, таком, казалось бы, далеком от повседневности, таком благополучном и спокойном, внезапно ощущаешь трагедию и боль. Нет никаких видимых причин к беспокойству, но, читая стихи, невольно чувствуешь тревогу, скрытую то в интонации автора, то в подтексте. Может быть, это еще только предчувствие, предвидение той боли, которая потрясет и страну и мир:
Твоей души очам видений страшных клиры...
Казни меня! Пытай! Замучай! Задуши!
Но ты должна принять!.. И плен, и хохот лиры
Очам твоей души!..
Сегодня это ощущение боли, поиски правды кажутся нам важнее, чем утверждение Северяниным эгофутуризма. Футуризм был только периодом, хотя и значительным, в его творчестве. Протестуя против пошлости, он удалялся на берег моря, где ажурная пена, или в озерзамок, или на лунную аллею, встречал королеву в шумном платье муаровом, слушал звуки Шопена. Называя себя царь страны несуществующей. Северянин мог бросить вызов обществу, воспевая ананасы в шампанском и утверждая себя как гения. Но это было маской. Что же в действительности двигает поэтом? О чем думал он сам?
Из меня хотели сделать торгаша,
Но торгашеству противилась душа.
Смыслу здравому учили с детских дней,
Но в безразумность влюбился соловей.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И общественное мненье я презрел,
В предрассудки выпускал десятки стрел.
Что же было в нем истинного? О чем же думал Северянин, воспевая мороженое из сирени, создавая причудливые новые формы? Повторяя в разных вариантах строку в Квадрате квадратов, он изнемогает от того, что заплутал, точно зверь, меж тревог и поэм... Тревога о людях, о любви, о России. И даже в самом скандальном стихотворении Эпилог упоение победой поверхностное. Надо заметить другое, более точное самоопределение поэта: В ненастный день взойдет, как солнце, моя вселенская душа! Но ни читатели, ни критики не догадались, что пафос Северянина не в самопохвале, а, напротив, в веротерпимости.
Не ученик я и не учитель,
Великих друг, ничтожных брат.
Иду туда, где вдохновитель
Моих исканий говор хат.
(Эпилог)
Если прочитать эти строки без предубеждения, иначе поймешь намерения поэта. И тогда стихотворение, казавшееся эпатажем, бравадой, оказывается, заключает в себе и самоотрицание. Поэт ощущает себя равным миру и не скрывает своего чувства. Ирония действительно характерна для стихов Северянина. Но она направлена не против лиц, а против явлений. Против фальши, бездушия, озлобления и невежества.
Останови мотор! Сними манто
И шелк белья, бесчестья паутину,
Разбей колье и, выйдя из ландо,
Смой наготой муаровую тину!
Что до того, что скажет Пустота
Под шляпками, цилиндрами и кэпи!
Что до того! Такая нагота
Великолепней всех великолепии!
Конечно, это и сегодня звучит вызывающе. Но на упреки в пошлости сам Игорь Северянин ответил в 1918 году в стихотворении Двусмысленная слава:
Во мне выискивали пошлость,
Из виду упустив одно:
Ведь кто живописует площадь,
Тот пишет кистью площадной.
Неразрешимые дилеммы