Жизненный путь Зинаиды Николаевны Гиппиус
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
ом от голода и боли потерь. Не только - друзей, любимых близких. Всего того, чем жили раньше. В голодной, обескровленной, сумасшедшей, бредовой России оставались две сестры Зинаиды Николаевны.: Наталья, талантливейший скульптор, (ум. в 1953 году) и художница Татьяна, (ум. в 1963 году) продававшая на улице то старое трепье, то немыслимые сплетнические, пустые газеты листовки.
Бросая их в полной неизвестности (обе они пережили лагеря, ссылки, и потом снова лагеря и поселения, в которых и канули беззвучно, в Лету.) Зинаида Николаевна не могла быть спокойна, но на ее тонких руках тогда почти уже угасал обессиленный Дмитрий Сергеевич. А этого она допустить не смела уже никоим образом! Интуитивно чувствуя беду, отказалась прозорливая Зинаида Николаевна ехать по приглашению красной профессуры в Крым, где уже вовсю тогда разгулялось Чека во главе с Бела Куном и Р. Землячкой. Палящему солнцу Крыма она предпочла неизвестную, полуголодную, но столь близкую к Польше Белоруссию. И выиграла последний и горький бой. Бой невозвращения. …
В Варшаве они долго смотрели голодными, неверящими глазами на витрины магазинов, в которых можно было, что-то купить! Мясо, молоко, вещи. В Берлине долго приходили в себя от пережитого.
В Париже их ждала серая от пыли, неуютная, от нежилого духа, с соломенною мебелью, но своя квартира, из которой их никто не мог выселить за самый главный признак буржуазности обилие книг. Они принялись обустраивать свой, по-прежнему сложный, теперь уже - навсегда - эмигрантский, но вполне свободный, человеческий быт. Обзавелись знакомыми, которых пытались поддерживать всем, чем только умели и могли.
В квартире этой вскоре снова уютно засияла лампа под зеленым абажуром, снова послышались звуки горячих, непримиримых споров между супругами, которых опасались непосвященные, и за которыми с улыбкою наблюдали давние друзья. Вновь закипела литературная работа, вновь Зинаида Николаевна вела по ночам свои обширные дневники, переписку с читателями и издателями Дмитрия Сергеевича, которую он всегда препоручал ей, ибо находил, что она более него обладает пленительным талантом общения с людьми. Она подходила ко всему скрупулезно и педантично, письма непременно сортировала по срочности, ни одно не оставалось не отвеченным. Каждый день выходила с визитами, заботилась об обедах и вечерних чаях, на которых могло быть сразу более двадцати человек. И тогда у нее уставала рука разливать чай, хоть ей и помогали неизменные приятели - литературные секретари, такие, например, как Дмитрий Философов или Владимир Злобин. Их, да и многих других, непременно и со слащаво лукавой усмешкой обыватели и посетители парижского салона тут же записывали в любовники Зинаиды Николаевны.
Конечно, была Зинаида Николаевна когда - то мучительно влюблена в барственного красавца - эстета Д. В. Философова, - об этом говорят ее письма к нему, ее странные, какие то полуматеринские, нежные, пространно отвлеченные записи в дневниках 23- го года, вот только никак не мог ей странный чаровник - умник Митенька ответить взаимностью с юности не интересовался дамами!
Позже, в дневниках и письмах к друзьям, резких и обнаженных душевно, как всегда, она сама признавалась, что любит истинно, во всей глубине этого чувства только одного Дмитрия Сергеевича, мужа, и никого другого любить не может! Каковы были грани этой золотой, полувековой любви, пусть судит Бог, хотя одно лишь косвенное свидетельство (из случайного разговора) того, что они с Дмитрием Сергеевичем ни единой ночи за все годы супружества ни провели не вместе (Ирина Одоевцева. На берегах Сены.) говорит о многом, не правда ли? Не будем рисовать идеального портрета, но читая воспоминания, отрывки из писем Зинаиды Николаевны, ее дневники, внезапно в какой то момент становится понятно, что при всей своей безмерной потребности, жажде любви, она была безмерно одинока, ибо страстно стремящаяся к полному, абсолютному постижению Душ любимых ею людей, не раз обжигалась о холод их сердец, а, быть может, и наоборот - о презрительный огонь. О стекло непонимания.
Модные сейчас литераторы мемуаристы, составители разных Исторических антологий на тысячу знаменитых имен говорят с презрительною усмешкою, что она влюблялась более в женщин, чем в мужчин. Это совсем уж смешно. Она весьма презрительно и резко говорила о пороке голубизны - розовости в своих мемуарах, особенно посетив Италию, где эти пороки просто роскошно цвели тогда! Но не менее резко Гиппиус всегда отзывалась и о женщинах, с которыми ей весьма часто было неинтересно и скучно.
Неинтересно ей было не только то, что они говорят: кухня, дети, интрижки, но и как говорят. Исключение всю жизнь и всю последующую память, - ибо многих потеряла! - Зинаида Николаевна делала лишь для своих сестер, Поликсены Соловьевой, кузины знаменитого Владимира Соловьева, Ирины Одоевцевой, (столь по дамски потом описавшей ее в своих призрачных мемуарах!) и в последние годы жизни - для шведской художницы Гретты Греель. Хотя многим женщинам литераторам и не литераторам - часто писала дружеские, серьезные письма. Она была мастерица писать и всем писала по- разному. Щедро, пленительно, открыто, глубоко, со сдержанным, чисто английским, юмором над трудностями быта, над своей хозяйственной неуклюжестью. Она в каждом собеседнике, в каждом человеке могла найти что то интересное для себя, и при всей своей ошеломляющей резкости умела многое прощать. Капризную, странную, блистательно, неприятно умную, ее л?/p>