Главные типы великорусского деревянного храма
Информация - Культура и искусство
Другие материалы по предмету Культура и искусство
которую и срубили в 1492 году1. По весьма правдоподобной догадке И.Е. Забелина, 1397 год, быть может, не является первым годом, когда она получила "круглую", т.е. восьмигранную форму, ибо в этом году она была поставлена также на месте сгоревшей старой, срубленной в 1292 году, и тоже называлась "великой". По мнению покойного исследователя, "происходила как бы некоторая борьба между народною формою храма и его церковною формою, которая особенно поддерживалась и распространялась духовною властью. В деревянном зодчестве эта последняя форма имела оклад крещатый, который ростовский владыка хотел водворить и в Устюге. Но народ не пожелал этого и сохранил в неприкосновенности свою старозаветную шатровую форму.
Шатровых храмов, рубленных восьмериком с самой земли, уцелело только несколько, тогда как огромное большинство их имеет в основании четверик, переходящий на известной высоте в восьмерик. Этот прием, однако, уже более поздний, и древнейшие из таких храмов не восходят дальше середины XVII века.
Каждая из этих двух основных групп деревянных храмов клетских и шатровых имела свое развитие, однако последнее обстоятельство только усложнило, но не изменило отличительных черт обеих групп.
Есть еще третья, довольно многочисленная группа великорусских храмов, но она по справедливости должна быть отнесена к ветви украинской архитектуры. Она появляется в Великороссии во время теснейшего сближения с Украиной, т.е. не ранее середины XVII века. В зависимости от своего внутреннего конструктивного устройства, храмы новой группы то приближаются к украинскому первообразу, то удаляются от него. В современных актах эта форма обозначается термином "четверик на четверике" или "восьмерик на четверике", что указывает на многоярусность сооружения в отличие от церквей избной формы "клетских", а также шатровых "древяных верх". Такая форма была особенно в ходу в самом конце XVII и в начале XVIII века. Иногда чередовали четверики с восьмериками: внизу ставился четверик, на нем рубили восьмерик, потом снова четверик и опять восьмерик.
Кроме этих трех главных групп есть еще три, вызванные к жизни главным образом запрещением строить шатровые храмы, - обстоятельством, произведшим целый переворот в каменной архитектуре XVII века и не замедлившим отразиться вскоре и на деревянном церковном зодчестве. Правда, запрещение это, исходившее из Москвы, далеко не всегда и не везде достигало своей цели, и в местах, очень отдаленных от патриаршего ока, народ упорно держался своих излюбленных форм и по-прежнему рубил церкви "вверх". Мы знаем много шатровых церквей, построенных уже в середине XVIII века. И только в тех случаях, когда нельзя было срубить церковь "по-старине", ей давали новую форму. Эта форма была тем "освященным пятиглавием", которое усиленно проповедовалось тогдашними иерархами как единственно приличествующее православному храму. Его настойчиво рекомендовали для замены шатра, казавшегося, вероятно, недостаточно церковной, слишком произвольной и народной формой. Пятиглавие известно было русскому каменному зодчеству уже давно, но с XVII века оно становится почти обязательным. Когда в актах того времени речь идет о пятиглавой деревянной церкви, то про нее говорится, что она строена "на каменное дело".
Наконец, еще две группы вызваны, несомненно, стремлением к "преукрашенности" и вероятным желанием строителей дать что-либо оживленное взамен изгоняемого шатра. К первой из них надо отнести многоглавные церкви, довольно поздние по времени появления их на Руси, если не считать 13-главой деревянной Софии в Новгороде и каменных Софии Киевской, да московского Василия Блаженного. Ко второй группе относятся церкви с очень живописным и оригинальным по форме кровельным покрытием "кубом", т.е. изогнутой четырехскатной кровлей с выпяченными боками и довольно грузной по пропорциям, "кубастой", по народному выражению. Эта всецело декоративная форма покрытия возникла, по всей вероятности, из комбинированных форм "бочки", которая служила одним из постоянных украшений шатровых церквей и применялась, конечно, с особенной любовью в дни гонений на шатры. Появление ее едва ли может быть отнесено ранее половины XVII века.
Все перечисленные формы храмов повторяются до самого конца XVIII века и, если иной раз в них встречаются некоторые уклонения, то только самые незначительные. Это лишь отдаленные отражения тех вкусов, которые нарождались и исчезали на Москве, а позже и в Петербурге. Их быстрая смена не могла, однако, оставить слишком заметных следов на северных деревянных храмах, как произведениях чисто народных, устойчивых по своим традициям и приемам строительства. И все же в самом качестве строительных материалов, в их размерах, в мелочности декоративных украшений чувствуется уже та надвигающаяся враждебная сила, которая, в конце концов, прекратила наиболее значительную, самобытную и прекрасную область народного творчества. Чем дальше в глубь времен отодвигается памятник, тем более чувствуется простота и мощь его строителей. Когда стоишь подле древнего сруба, то не можешь отделаться от мысли, что эти поистине гигантские бревна, каких нынче ни в одном лесу не сыщешь, срублены не нынешними людьми, а великанами. В воспоминании встают циклопические постройки Греции и грандиозные сооружения Египта. Какая-то неведомая нашим дням могучесть чувствуется в них, но не одна физическая, а и сила духовная, мощь того религиозного духа, который подсказывал чу