Экология культуры и экономика постиндустриального города
Статья - Экология
Другие статьи по предмету Экология
Экология культуры и экономика постиндустриального города
С. Л. Кропотов
С самого своего возникновения города играют особо важную роль в истории экономического развития окружающего их пространства. Динамика городского развития определяет характер и ритм социально-экономических изменений, воплощая социальную организацию экономики в этих сгустках пространственной организации общества.
Новизна постиндустриальной экономики в том, что основным капиталом служат идеальные знаковые реальности, основным продуктом - знаковые различия и визуальные образы. Сфера интересов этой экономики охватывает область научного знания, языковых игр, а характеризующее ее суть изобилие - это прежде всего избыток информации, образов и знаковых систем. Замечательно в нынешней экономике и то, что она настолько сложна, отчужденно-автономна и многомерна, что способна к самоорганизации. Она настолько превышает возможности контроля за собой со стороны всех традиционных экономических субъектов, что превратилась в суверенного субъекта, самовластно берущего их под свою опеку. Похоже на то, что сегодня сама игра экономических стихий стала субъектом игры на этом поле, и в качестве рукотворного Рока кого-то она ведет за собой, вынуждая не делать ошибок, а кого-то тащит, заставляет быть вечно новыми и пластичными или, как говорит Ариэль в шекспировской "Буре", быть "богатыми и странными".
Из многочисленных следствий новой ситуации вслед за авторитетным чикагским экономистом П. Ф. Друкером и не менее авторитетным искусствоведом Ч. Дженксом [Кропотов, 1999: 144-149] мы выделим лишь некоторые. Прежде всего, это инверсия отношений первичное/вторичное, внутреннее/внешнее, естественное/искусственное. Кроме того, экономика по своему глобальному охвату, позитивным и негативным результатам приобретает статус квазинатуральности, т. е. действует как природные органические силы, представляя собой своего рода экологию, окружающую среду. Масштаб всеобъемлющего воздействия искусственной среды на натуральную сопоставим с действием природных сил. Но, превращаясь во второю натуру, симбиоз экономики и культуры приобретает качество геологически функционирующего пространства "ноосферы" (В. И. Вернадский).
Многократно зафиксированная повышенная активность экономически обращающихся знаков, способных подчинять себе и поглощать прежде "объективную" реальность [Бодрийяр, 2000: 7, 19, 54-55, 70-71, 88-101], подменяя ее семиосферой, приводит к появлению новых отраслей научного знания, трактующих и читающих природу или город как исторически сложившийся текст.
В одном из таких новых направлений современной теоретической географии - семиотическом описании культурного ландшафта - анализ семантики гор и городов в неразрывной связи с окружающим контекстом остается одной из самых трудных, малоизученных и в тоже время перспективных проблем. Горные страны и города трактуются в ней как центры (ядра) больших узловых регионов, своего рода "скрепы ландшафта". Уральский хребет как важный структурный элемент архитектоники организма страны, костяк его несущей системы подразумевает соединение "позвонков" вместе с разграничительной смысловой функцией оси, разделяя тело человека или страны на правую и левую части. Урал парадоксально сочетает функции центра и естественной границы в ее контактной ипостаси (границы-контактора, медиатора) [Каганский, 2001: 113]. Горный хребет - разделитель огромных водных бассейнов Волжско-Камского и Обского, по которому проходит граница частей света - концентрированный геологический, исторический и социокультурный феномен, несущий на себе не только тяжесть структурирования безразмерного тела страны, но и колоссальную семантическую нагрузку. Вот почему город на хребте естественным образом становится концентратором и смысловой густоты ландшафта.
В символических и мифологических описаниях города и горы всегда наделялись сходством - это ясно очерченное, выделенное, сакрализованное, вертикально обустроенное место. Города часто уподобляются горам, воспроизводят их и подражают им в качестве важнейших символов сакрального верха, вертикали.
В прежние советские времена мифология "Урала - опорного края державы", "Каменного пояса" активно и грамотно разрабатывалась. Так было до тех пор, пока в последние десятилетия перед падением империи непомерно разросшийся образ столицы как "головы без тела", отлетевшей от страны в иное цивилизационное измерение, не затмил оппозицией центра/провинции (периферии) семантики любых внутренних и внешних границ, не истощил энергии всех малых российских идеологем.
Уже поэтому актуализация вопроса о европейско-азиатской границе - проблема не столько природная, физико-географическая, сколько культурно-семиотическая. Взамен рухнувших вокруг соцлагеря внешних границ образовалось, на самом, казалось бы, "ровном месте", огромное количество границ внутренних, видимых даже из космоса, межрегиональных и невидимых парадигмальных, ментальных, межэтнических различий, непрерывно воспроизводимых разностью технологических и жизненных укладов прежде "единого и неделимого Союза". В силу объективных социально-экономических причин произошла инверсия границ внешних и внутренних, что сделало вновь злободневной задачу обживания пограничного культурного пространства, обустройства переходов в нем.
Одновременно стоит подчеркнуть, что в современном мире богатство конструируется в первую очередь вну?/p>