Формирование: преемственных научных школ в первые две трети XIX в.
Информация - История
Другие материалы по предмету История
?вященного истории афинского полиса. Труд этот остался незавершенным, однако и то, что успел сделать Куторга, составило два объемистых тома, изданных в качестве посмертного "Собрания сочинений М. С. Куторги" (СПб., 1894 - 1896). Сюда вошло несколько отдельных монографий, которые редактор - племянник Куторги - объединил под общим заглавием "Афинская гражданская община [166] по известиям эллинских историков". Значительную часть первого тома составляет большая монография о рабах и вольноотпущенниках, о которой мы уже упоминали; во втором томе выделяется столь же обширное исследование о политической структуре древних Афин - "Афинская полития. Ее состав, свойство и всемирно-историческое значение".
Последняя работа имеет принципиальный характер: здесь доказывается существование в Афинах особой, и притом высшей у греков, формы политического устройства - политии, которая была введена Периклом и сохранялась вплоть до установления в Греции македонской гегемонии. Свой общий взгляд на характер и значение политического творчества древних греков Куторга выразил незадолго до смерти в следующих немногих словах (в письме к известному византинисту Г. С. Дестунису): "В своем постепенном и долговременном изучении истории Греции я дошел до вывода, что politeiva, т. е. гражданство или гражданская община, была высшим государственным строем, до коего достигли древние эллинские республики; и что в этой политии эллины выработали две идеи, составляющие их величие и неоспоримую собственность: идею свободы гражданина и идею свободы мысли. Эти две идеи и доставили эллинам всемирно-историческое значение, ибо они послужили основанием последовавшего успеха".119
Конечно, мы не можем разделить крайних выводов Куторги о политии, как особом виде государственного устройства. Совершенно очевидно, что к этим выводам Куторга пришел вследствие чрезмерной идеализации той "правильной", "упорядоченной" демократии, которая установилась в Афинах при Перикле. Однако было бы несправедливо не видеть во взглядах Куторги ничего другого, кроме обычного для умеренного либерала преклонения перед такой системой, где известные "свободы" осуществляются в рамках вполне надежного "порядка". В высказываниях Куторги чувствуется нечто большее, а именно глубокое, искреннее убеждение в том, что никакой общественный прогресс невозможен без свободы личности и свободы мысли. По крайней мере, указывает Куторга, без этого невозможен научный прогресс. "Нет необходимости доказывать, - писал он, - что свобода мысли есть первое и самое главное условие, без которого наука не только не разрабатывается и не процветает, [167] но вообще не зарождается".120
Вообще как ученый Куторга отличался философским складом мышления; его глубоко интересовали общие проблемы развития науки, а его взгляд на роль и общественное назначение науки истории отличался большой продуманностью и широтой. Конечную цель исторического исследования Куторга видел в выяснении общего хода человеческой истории, тех факторов, которыми она движется, закономерностей в смене общественных эпох. В то же время он iитал необходимым для ученого сосредоточиться на исследовании какого-либо одного исторического периода, и его собственные специальные интересы постоянно были направлены на темные, еще не изученные разделы древней истории.
Как исследователь Куторга был безусловным сторонником критического метода. "Где нет критики, там нет и истории", - таково было его убеждение.121 В то же время он решительно выступал против крайностей гиперкритицизма, уже тогда захлестывавшего филологов Западной Европы. В особенности велико было его расхождение с современными критиками в оценке ранней греческой истории, достоверность которой он определенно признавал. "Мы думаем, - писал он в одном из сочинений, - что история древнейшего периода Греции не в такой степени недостоверна, как смотрят на нее теперь писатели, посвящающие себя ее изучению; что в повествованиях историков содержится истина, основанная не на изустном предании, а на подлинных исторических памятниках; что с древнейших времен существовала в Греции письменность, доставившая историкам возможность приобресть положительные данные; и что рассмотрение древнейших событий подтверждает эти положения, нисколько их не опровергая".122 Поразительные открытия, сделанные в области древнейшей археологии и эпиграфики в конце прошлого и в начале нынешнего столетий, подтвердили в значительной степени правоту этих воззрений Куторги.
Вместе с тем надо подчеркнуть большую актуальность выступлений Куторги против гиперкритицизма и в наше время, когда на историческую традицию древних, эту основу основ наших знаний об античном мире, обрушились новые волны скепсиса как со стороны [168] некоторых специалистов-антиковедов, в особенности англо-американской школы (примерами могут служить труды М. Фимли и Ч. Старра о начале греческой цивилизации),123 так и со стороны дилетантов - воинствующих ниспровергателей всего ствола древней истории. Мы имеем ввиду новоявленных продолжателей дела революционера-народника Н. А. Морозова, советских математиков М. М. Постникова и А. Т. Фоменко, чьи доклады и публикации наделали столько шума на рубеже 70-х - 80-х годов. Если Морозов в борьбе с религией пытался доказать неисторичность евангельского Христа, то новые его последователи распространили отрицание практически на всю античность - от Гомера и Геродота до Юлия Цезаря и Таци?/p>