Творчество Микеланджело Буонарроти
Информация - Культура и искусство
Другие материалы по предмету Культура и искусство
Вµ, оба биографа Микеланджело, близко знавшие его, нередко сообщают сведения о его нраве и привычках, которые сами же затем стараются как-то смягчить или оправдать.
Хотя был он богат, пишет Вазари, но жил в бедности, друзей своих почти никогда не угощал, не любил получать подарки, думая, что если кто что-нибудь ему подарит, то он навсегда останется этому человеку обязанным.
Как все это отлично от того, что мы знаем о Леонардо или Рафаэле! Но послушаем дальше Вазари:
Некоторые обвиняют его в скупости. Они ошибаются... Находясь при нем, я знаю, сколько он сделал рисунков, сколько раз давал советы относительно картин и зданий, не требуя никакой платы... Можно ли назвать скупцом того, кто, как он, приходил на помощь беднякам и, не разглагольствуя об этом, давал приданое девушкам, обогащал помощников своих по работе и служителей, например, сделал богатейшим человеком слугу своего Урбино. Однажды на вопрос Микеланджело: "Что будешь делать, если я умру?" Урбино ответил: "Пойду служить еще кому-нибудь". "Бедненький, сказал ему тогда Микеланджело, я помогу твоей нужде", и сразу подарил ему две тысячи скуди, что впору цезарям или великим попам.
Мы знаем, что к концу жизни Микеланджело был богатейшим человеком. Он зарабатывал в 50 раз больше обычного рабочего. После сметри он оставил состояние, соответствующее четверти состояний богатейших банкиров и европейских принцесс его времени. Ему приходилось заботиться о престарелом отце и непутевых братьях. Семья вкладывала большую часть его доходов в недвижимость. Согласно податному цензу, семья столетиями принадлежала к высшим слоям города, и Микеланджело весьма гордился этим. В том, что он нередко проявлял щедрость, по-видимому, не приходится сомневаться.
В то же время он оставался одиноким, жил достаточно скромно, зачастую в жалких условиях, и в отличие от других художников его эпохи никогда не стремился улучшить собственное материальное положение. Прежде всего он заботился о своем отце и четырех братьях.
До нас дошло немало его язвительных суждений о работах других художников. Вот, например, как он отозвался о чьей-то картине, изображавшей скорбь о Христе: Поистине скорбь смотреть на нее. Другой собрат написал картину, на которой лучше всего ему удался бык, и на вопрос, почему бык живее всего остального, Микеланджело, по свидетельству Вазари, ответил: Всякий художник хорошо пишет самого себя.
Эти суждения, возможно, были и справедливы. Но что сказать о таком: Тот, кто писал, что живопись благородней скульптуры, если он так же рассуждал о других предметах, о которых тоже писал, лучше бы поручил это дело моей служанке? Это явно выпад по адресу Леонардо да Винчи. И как не подивиться величавому спокойствию, с которым тот принимал дерзости выступавшего против него Микеланджело!
А о Рафаэле Микеланджело отозвался так: Все, что он имел в искусстве, он получил от меня. Даже его умудрился вывести из себя своей дерзостью. Как-то, встретив в Риме Рафаэля, окруженного учениками и почитателями, Микеланджело съязвил:
Ты как полководец со свитой!
И получил в ответ от любезнейшего из гениев:
А ты в одиночестве, как палач!
Никого не iитал себе равным. Уступал иногда власть имущим, от которых зависел, но и в сношении с ними проявлял свой неукротимый нрав. По свидетельству современника, он внушал страх даже папам. Недаром Лев X говорил про Микеланджело: Он страшен... С ним нельзя иметь дела.
Великая страсть владела его существом, и он был страшен потому, что все подчинял своей страсти, не милуя ни других, ни себя. Он знал, чего хотел, и, как бывает даже у самых замечательных людей, твердо iитал, что только его воля достойна уважения: что заветная цель ясна ему как никому другому. Но вот как он стремился к ее достижению.
Он был бодр, пишет Вазари, и нуждался в недолгом сне, очень часто вставал ночью, страдая бессонницей, и брался за резец, сделав себе картонный шлем, в макушку которого вставлялась зажженная свеча. Cебе он отказывал во всем и в своем одиночестве вел образ жизни самый непритязательный, совершенно не заботясь о комфорте. Часто спал одетый, потому что, измучившись от работы, не хотел снимать, а потом опять надевать платье. Бывало, неделями не разувался, и когда с его опухших ног стаскивали наконец сапоги, вместе с ними слезала кожа.
Пищу, по свидетельству Кондиви, он принимал только по необходимости, особенно когда работал, довольствуясь куском хлеба.
А некий французский путешественник, видевший Микеланджело за работой, ярко выразил свое восхищение в следующих строках:
Хотя он не был очень сильным, однако за четверть часа отрубил от очень тяжелой глыбы мрамора больше, чем удалось бы трем молодым каменотесам, если бы поработали в три или четыре раза дольше. Он набрасывался на работу с такой энергией и огнем, что, я думал, мрамор разлетится вдребезги. Одним ударом он откалывал куски в три-четыре пальца толщиной и так точно в намеченном месте, что если он еще немного удалил мрамора, то испортил бы всю работу. Так работал Микеланджело, когда ему было семьдесят пять лет.
Рассказывают, что незадолго до его рождения, мать упала с лошади. Впоследствии травма повлияла на ребенка, хотя он выроiелеустремленным и талантливым мужем, но им зачастую владела темная меланхолия, он был раздираем противоречиями, страстью, полной гаммой человеческих чувств. Его терзал страх провала, он никогда не был удовлетворен своей работой. Часто его