Социально-экономические отношения в Картлийском царстве в эллинистическую эпоху
Информация - История
Другие материалы по предмету История
риан-Картли определенной массы населения (имеется указание даже на количество переселявшихся домов), яркое свидетельство этого содержат также сообщения о древнегрузинском языческом пантеоне божеств. Согласно древнегрузинской исторической традиции, верховными богами царства были Армази и Задени. Но были еще боги Гаци и Га, которые уже в Мокцевай Картлисай определены как древние боги отцов (= предков) наших. Картлис цховреба повторяет эти слова. В обоих памятниках Гаци и Га изображены как божества далеких предков, переселившихся из Ариан-Картли. Мы уже говорили о том, что Армази и Задени носят, безусловно, хеттско-малоазийские имена и названия эти проникли в Картли вместе с мушками месхами, носителями хеттско-малоазийских культурно-религиозных традиций. То, что названия эти восторжествовали в официальном царском пантеоне (их именами стали называться два самых крупных города крепости столицы крепость бога Армази Армазцихе, и крепость бога Задени Севсамора; в том числе сама царская резиденция Армазцихе), безусловно, должно указывать на ведущую роль проникших сюда потомков, малоазийских мушков-месхов в образовании Картлийского царства. Поэтому, исходя из противопоставления Армази-Задени паре Гаци-Га, следует признать, что последние (а не Армази и Задени) были местными божествами.
Все это убеждает нас в том, что на заре существования Картлийского государства на самом деле имелись условия для возникновения путем завоеваний зависимых от царской власти и военной знати общин, членами которых и являются те лаои царские рабы, о которых говорит Страбон. Как полагает С. Н. Джанашиа, данный социальный слой среди населения Картли, возможно, носил название глехни.
В противовес массе зависимых общинников вполне понятным становится наличие также слоя воинов, являвшихся в то же время свободными земледельцами, единственной обязанностью которых была, возможно, воинская служба выступление в поход со своим собственным вооружением. На первом этапе они, может быть, были освобождены от других государственных повинностей. Как справедливо указывают исследователи, местным грузинским названием данного социального слоя, вероятно, было эри, одинаково обозначающее в древнегрузинском как народ, так и войско.
Немало сложных вопросов встает перед нами также и в связи с двумя первыми родами иберийского общества. Взять хотя бы второй род жрецов, которые, по словам Страбона, пекутся также о правовых отношениях с соседями. Обычно это сообщение Страбона понимается в том смысле, что дела внешних сношений Иберийского царства находились в руках жречества. Исследователи стараются разными предположениями преодолеть противоречие между этим сообщением Страбона и сведениями других античных источников, откуда видно, что дело внешних сношений являлось прерогативой царской власти, а никак не жрецов. Жрецы вообще, как следует из сообщения Страбона, даже не принадлежали к той привилегированной среде, откуда выходили цари (первый род). Верховный жрец в Иберии вовсе не являлся вторым после царя лицом, как это было, судя по сообщению того же Страбона, например, в соседней Албании, а также в Каппадокии и других областях.
Жреческое сословие представляется нам довольно многочисленным. Трудно понять, как осуществляли жрецы Иберии внешние сношения и на каком основании могла оказаться такая привилегия в их руках. Однако более естественным кажется нам предположение о том, что у Страбона, в связи с жрецами, речь идет вовсе не о внешних сношениях, а о взаимоотношениях внутри государства между отдельными коллективами. В отношении соседней Албании у Страбона жрец, выступает в качестве главы обширного храмового хозяйства, но существу являвшегося, как нам кажется, общинным хозяйством. В Иберии жрецы также выступают, вероятно, в качестве представителей отдельных коллективов (можно думать, также родовых или сельских, территориальных общин) в их взаимоотношениях со своими соседями. Скорее всего, следует допустить, что источником этого сообщения Страбона о жрецах является информация соседей иберийцев; в этом случае иберийские жрецы, которые пекутся о правовых отношениях с соседями и решают спорные дела с ними, нам представляются как люди, стоящие во главе иберийских пограничных общин, защищавшие интересы своих общин во взаимоотношениях с соседними (в данном случае иноплеменными) общинами. Это дает нам возможность заключить, что во главе этих общин как в пограничных областях, так и, естественно, во внутренних районах страны стояли служители культа, жрецы местных божеств, осуществлявшие, наряду с культовыми функциями, также и другие функции главы общины (управление хозяйством, взаимоотношения с соседними коллективами и т. д.). В связи с этим нельзя не привести аналогию из этнографической действительности грузинских горцев, у которых мы находим священнослужителей и старейшин (хуцеси, хевисбери), сосредоточивших в своих руках местную светскую и духовную власть. Там же улавливаются весьма любопытные пережитки культа местной теократической власти.
Была ли подобная теократическая организация характерна лишь для эри третьего рода населения страбоновой Иберии, или также и для членов покоренных общин лаои, трудно сказать.
Из данной выше интерпретации сообщений Страбона о социальной структуре иберийского общества ясно видно, что