Социально-психологический портрет В.М. Молотова
Информация - История
Другие материалы по предмету История
?рессии они могли объединиться. Мы обязаны 37му году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны. Ведь даже среди большевиков были и есть такие, которые хороши и преданны, когда все хорошо, когда стране и партии не грозит опасность. Но, если начнется чтонибудь, они дрогнут, переметнутся. Я не считаю, что реабилитация многих военных, репрессированных в 37м, была правильной. Документы скрыты пока, со временем ясность будет внесена. Вряд ли эти люди были шпионами, но с разведками связаны были, а самое главное, что в решающий момент на них надежды не было".
Одно из первых осуждений "врагов народа" списком Политбюро предприняло вскоре после убийства Кирова во время "кремлевского дела" 1935 года. 4 октября 1936 года список на 585 "участников контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической организации" одобрен Молотовым, Кагановичем, Постышевым, Андреевым, Ежовым. С этого дня и вплоть до конца 1938 года расстрелы списком стали повседневным делом. Больше всего списков -372- подписал Вячеслав Михайлович, на втором месте Сталин. Молотов прекрасно понимал, что, не подписав очередной список, вполне может сам оказаться в следующем.
Бдительности Молотов не терял никогда, он был очень осторожным человеком, ведь судьбу Каменева, Зиновьева, Бухарина определило то, что они слишком много болтали. Молотов никогда подобного не делал, так как понимал, что постоянно находится под контролем.
Валентин Бережков, работавший в качестве молотовского переводчика, рассказывает: " На переговорах в имперской канцелярии с германской стороны участвовали Гитлер и Риббентроп, а также два переводчика Шмидт и Хильгерд…Молотов мне поручил подготовить проект телеграммы в Москву. В то время не было ни магнитофонов, стенографистов на переговоры вообще не приглашали, и переводчику надо было по ходу беседы делать в свой блокнот пометки. С расшифровки этих пометок я и начал работу, расположившись в кабинете…Провозившись довольно долго с этим делом, я вызвал машинистку…Едва машинистка вставила в пишущую машинку лист бумаги, как дверь распахнулась и на пороге появился Молотов. Взглянув на нас, он вдруг рассвирепел:
- Вы что, ничего не соображаете? Сколько страниц вы уже продиктовали? Он особенно сильно заикался, когда нервничал.
-Только собираюсь диктовать.
-Прекратите немедленно, выкрикнул нарком .
Потом пошел поближе, выдернул страницу, на которой не было ни строки, посмотрел на стопку лежавшей рядом чистой бумаги и продолжал уже более спокойно:
-Ваше счастье. Представляете, сколько ушей хотело бы услышать, о чем мы беседовали с Гитлером с глазу на глаз?
Он обвел глазами стены, потолок, задержался на огромной китайской вазе, благоухающей розами…".
Подозрительный по природе и благодаря сталинской выучке, Молотов не рисковал. Где бы он ни был, за границей или в Советском Союзе, два или три охранника сопровождали его. В Чеквере, доме британского премьер-министра, или в Блэйтер-хаусе, поместье для важных гостей, он спал с заряженным револьвером под подушкой. В 1940 году, когда он обедал в итальянском посольстве, на кухне посольства появлялся русский, чтобы попробовать пиццу .
А вот воспоминания Черчилля: " Чрезвычайные меры предосторожности принимались для обеспечения личной безопасности Молотова. Его комната была тщательно обыскана полицейскими, опытные глаза которых самым внимательным образом осматривали до мелочей каждый шкаф…Объектом особого внимания была кровать, все матрацы были прощупаны на тот случай, не окажется ли там адских машин, а простыни и одеяла были перестланы русскими так, чтобы их обитатель мог выскочить в одну секунду…На ночь револьвер клали рядом с его халатом…".
Свою роль в НКИДе Молотов видел в доведении до сотрудников сталинских директив и их реализации в ходе переговоров с иностранными партнерами. Он так понимал задачи дипломатии:
" В большинстве случаев послы передатчики, что им скажут, они только в этих пределах действуют. Я видел, когда мне приходилось действовать в качестве министра иностранных дел, особенно после Сталина, многие удивлялись, что я так самостоятельно веду себя, но я самостоятельно только в пределах моих директив и стараюсь это подать в таком виде, будто бы обо всем мы обо всем договорились".
Из этого признания подчиненная роль Молотова в осуществлении внешней политики видна особенно явно. Очень точно роль Молотова в сталинской дипломатии охарактеризовал Леонид Млечин: "Молотов не был дипломатом в традиционном понимании этого слова. Он не был дипломатом, который должен очаровывать партнеров на переговорах, завоевывая друзей и союзников. Этим занимался Сталин, прирожденный актер. У них со Сталиным программа переговоров была расписана наперед. Сталин его выпускал первым, и Молотов доводил до каления своим упорством. Тот был в отчаянии, считал, что все сорвалось, а это была лишь разведка боем. После такой подготовки высокопоставленных гостей везли к Сталину…Во время бесед Сталина с иностранцами Молотов молчал, иногда Сталин обращался к нему, называя его Вячеслав, предлагая высказаться. Тот неизменно отвечал, что Сталин это сделает лучше. Иностранцы фактически жаловались на Молотова. И добродушный Сталин вроде им шел на уступки". В общем, все это похоже на игру в доброго и злого полицейского.
Весьма обстоятельный портрет Молотова мы можем найти в мемуарах у Черчилля о Второй мировой войне. Черчилль писал:
"Фигура, которую Сталин двинул теперь на престол совет