Социальное реферирование как стратегия власти
Информация - Философия
Другие материалы по предмету Философия
ичен, я ирреализую; во втором случае я безумен, я дереализую. В таком безумстве влюбленный обретает хладнокровие при анализе любого раздражителя. Сам анализ сводится к выводу минимального по втянутости, отторгнутого поведения по отношению к видимому. Взгляд не может и возникнуть, работает только глаз. Для начала работы взгляда нет главного нет объекта желания вне поля, занятого знаками любимого.
Хотя обратное движение власти, описывает Барт, воздействие его на влюбленного облегчено чрезмерно. Имеются в виду выпады реального. "юбленный обладает особой чувствительностью, которая делает его беззащитным, уязвимым даже для мельчайших ран. Шутка, намек, подтрунивание (а это по изыску особенные методы власти, завладевающие через игру означающих сферой символического) воспринимаются влюблённым очень остро, поскольку он находится во власти воображаемого. Весь он увлечен, захвачен только тем, что представляет собой проекцию объекта любви воображаемое. Насыщенность образа вытесняет субъекта любовных отношений из реального вообще, из участия в его мифологических настроениях тем более. Весь мир составляется для влюбленного лишь только из одного образа все остальное находится у этого образа на службе. Объект любви пропускает для влюбленного через себя весь мир, он как призма, на которую смотрит влюбленный и видит окружающее. Так любимая женщина выявляет небо, пляж, море, её окружающие. Приобрести этот объект означает, стало быть, приобрести символически мир. Реальный мир, а подтверждение этой мысли находим и у Лакана, не явлен в виде неструктурированного хаоса, его вообще нет, он весь намекает об образе желания, он соткан из нитей, которые переплетаются затем в воображаемом. "юбленный, таким образом, слепнет перед нагромождениями символических игр, представляемых полем реальности. Мир цепенеет, он замер, он читается однообразно. Подтрунивание невыносимо, поскольку выказывает ему очевидно влюбленным наблюдаемую, но смутно понимаемую беспомощность. "юбленный находится вне инструментов дешифрации подколок, его облик четко определяем нападаемыми, они владеют ситуационной игрой полностью, поскольку он для них из поля реального. Они не больны его болезнью. И образ возлюбленного тоже конструируется носителями властных структур как инструмент для возникновения пластов символических игр.
Глава 3. Модификация объекта.
Преобразование объекта вот такая цель, как кажется, лежит в основе захватнических отношений власти. Так ли на самом деле и обстоит дело? Даже если бросить беглый взгляд на поле битвы, которое покинула удовлетворившаяся власть и лицезреть оставшийся объект некогда страстных желаний, то можно заметить очевидные преобразования, но не только объекта, а порой нетронутого объекта, и даже наоборот, объект оказывается наполненным такой объективацией, что свидетельствует о состоявшемся бытийном развороте.
Видение субъектом объекта, нападение на него ведет к тому, что объект обнаруживает в своём бытии два модуса, или, как пишет Сартр, объект начинает существовать также и в быть-увиденным-другим. Поле, в котором перекрещиваются линии взгляда объекта и воспринимаемого им в качестве им обозримого, указывает на ту первоначально анализируемую пропасть, разрыв, расхождение, что впоследствии оказывается полем будущего преодоления. Пока же в этом поле лишь фиксируются не осознающий ещё возможного вторжения в собственное бытие объект, существующий лишь в отношении к внешне находящемуся стерильно и в своем бытии не обнаруживший ещё радикальных сдвигов, показывающих за изменение и внешнего облика тоже, а также заметивший объект субъект, чьё видение сразу трансформируется во взгляд, в котором и начинает существовать объект. Кроме того, это поле поле связного обретения друг другом субъекта и объекта, и с этой точки зрения оно предоставляет такую возможность, возможность неограниченного проникновения друг в друга.
Противопоставление властных структур и сопротивляющегося объекта не очевидно антагонистично. Вовлечение власти в поле, в котором могут начинаться процедуры по выявлению значимых черт объекта (значимых для власти как могущих и составляющих ей конкуренцию в освоении пространства социума), как правило, не вызывают явного противодействия со стороны исправляемого. Социологически описывая, чаще всего оказывается совсем наоборот: предмет сам привлекает к себе исправляющую его силу, даже после начала экзекуций по вписыванию его в новое поле существования он не то, чтобы противодействует ей, а скорее сам на себе начинает производить собственное вскрытие и замену необходимых для новой формы органов. Очевидно, что этот крайний случай есть вершина функционирования власти, при котором степень её представимости настолько велика, что способна внедриться вовнутрь исправляемого и выродить себя там заново. В этом случае власть как бы множится в объекте, определяет в нём новый исток своего произрастания, добивается самого органичного своего явления. Случай такого неявно насильного изменения дорог тем, что бытийный статус захватываемого объекта изменяется. Объект открывает в себе бытие другого в себе и таким образом начинает суще