Психофизиология и нейрохимия любви
Дипломная работа - Психология
Другие дипломы по предмету Психология
голю, и т.д.). Встреча после долгой разлуки дает удовольствие еще более яркое, чем раньше, что напоминает усиление, хорошо известное на опиатной интоксикации: когда синаптические рецепторы, находящиеся в зависимости от опиатов, их лишены, новая добавка наркотика после этого небольшого лишения вызывает морфиническую реакцию более сильную, чем обычно.
Психологи сравнивают эту привязанность со связью, которая соединяет маленького ребенка с его матерью, достаточно похожую на ту, которую наблюдают у других (чем наш) видов, для того, чтобы мы могли бы извлечь из сделанных на животных экспериментах заключения, годные для человека. Давая опиаты молодым животным, уменьшают, вплоть до его исчезновения, пагубный эффект разлуки (отказ от кормления, неподвижность, идущая вплоть до прострации, задержка развития и т.д.). Молодая обезьяна, разлученная со своей матерью, и которая начинает проявлять эту драматическую болезнь разлуки, вновь находит вкус жизни, когда ее помещают в компанию животных ее возраста. Однако, если ей вкалывают налоксон, продукт, который блокирует опиатные рецепторы (см. Science & Vie №774), присутствие ее маленьких братьев и сестер ничего не дает ей. Она впадает в маразм. Привязанность младенца следовательно тесно связана с природной системой эндорфинов, эффект которых похож на эффект опиатов. Что согласуется с тем, что знают о системе удовольствия. Когда впрыскивают опиаты в мозг крыс, снабженных устройством для самостимуляции, они увеличивают число нажатий. Если, наоборот, им впрыскивают налоксон, число нажатий на рычаг существенно уменьшается, иногда даже, после двух или трех попыток, животное бросает рычаг. Система удовольствия, следовательно, функционирует, заставляя выделять в мозгу эндорфины.
Сходство между поведением человека в ситуации привязанности и поведением индивида, испытывающего потребность в опиатах, параллелизм между привязанностью младенца - в прямой связи с секрецией эндорфинов - и любовной привязанностью, позволяет Либовицу выдвинуть гипотезу, что фаза любовной привязанности находится в зависимости от эндорфинов.
Биологическая схема любви может уточняться так:
период влечения = заметное увеличение функционирования катехоламинов (при посредстве PEA);
повторяющаяся активизация системы удовольствия;
секреция энфорфинов;
повторяющийся поиск избирательной стимуляции, которая заставляет выделяться эндорфины (присутствие любимого (ой)).
Но так же, как для опиатной зависимости, повторяющиеся выбросы эндорфинов по причине похожести стимуляции обречены на механизм толерантности. Когда постсинаптическая мембрана, несущая опиатные рецепторы, повторно стимулируется в течение некоторого времени, она подвергается биологической трансформации, результатом которой является то, что она все меньше и меньше реагирует на одинаковые дозы. Когда речь идет об экзогенных наркотиках, субъект увеличивает дозы чтобы компенсировать уменьшение удовольствия. Когда речь идет о эндорфинах, кроме некоторых особых моментов кризов любви соответствующих исключительным пароксизмальным выбросам короткой длительности, похоже, что организм не может увеличивать свой темп их производства выше определенного предела, вероятно, меняющегося в зависимости от особенностей индивида. Удовольствие уменьшается, следуют разочарование или скука, и угрожает разделение.
Но именно потому, что ритм цикла меняется в зависимости от особенностей индивидов, часто получается так, что один из членов пары достигает фазы скуки, в то время как другой находится в полной привязанности! Следовательно, разрыв для последнего является настоящей биологической болью грубой опиатной ломки. Наблюдение поведения показывает тесное подобие тоски наркозависимого, страдающего от отсутствия наркотиков, и тоски покинутого (ой) влюбленного (ой). Из фаз, описанных в болезни отделенной от своей матери молодой обезьяны, иногда почти точно присутствуют: агрессивность и сцены периода тревожного волнения, сменяющиеся подавленной угнетенностью, пассивностью, уходом в себя.
Однако ответ на боль разделения не одинаков у всех. Некоторые быстро возвращаются обратно на поиск нового влечения, или новых удовольствий, алкоголя, разных исследований. Бегство в работу является для психолога поведением усиленного исследования, а исследование является только поиском других видов вознаграждения.
Либовиц придает большое значение одному из регионов ствола мозга, голубому пятну, который, похоже, действительно играет существенную роль в феномене опиатной ломки. Это небольшое ядро (на пределе видимости невооруженным глазом на анатомических препаратах), скрытое в ретикулярной формации (средний слой ствола мозга). Отростки его клеток распространяются в вышележащие отделы мозга вплоть до коры, каждый, разделяясь на десятки и сотни тысяч ветвей, так что небольшое голубое пятно иннервирует огромную массу коры и часть промежуточного мозга. Когда эти волокна возбуждены, они выделяют норадреналин (NA). Они составляют высший норадренергический путь, отличающийся от низшего норадренергического пути, который связан с системой удовольствия.
Голубое пятно интересует множество нейрофизиологов: оно может быть ключом системы тревоги и страдания, как перегородка для системы удовольствия. Чтобы принять эту точку зрения, Либовиц основывается на том факте, что это небольшое ядро окружено нейронами, продуцирующими эндорфины, которые контролиру