Политический портрет В.В. Путина
Информация - История
Другие материалы по предмету История
?ие: "у нас столько проблем в стране, что здесь можно все, что угодно, пообещать и всегда можно сделать вид, что что-то выполнено". Во-вторых, обещанное выполнять. В-третьих, делать свое дело не из корысти ("подавляющее большинство офицеров - они бессребреники"), а во исполнение долга - "служения Отечеству".
Мотив служения для Путина особенно значим. На упомянутой встрече он рассказал о личностном кризисе, пережитом в середине 1998 г., после двух лет работы в президентской администрации: "возникло желание бросить государственную службу - компенсация наступила, дальше стало скучно". Компенсация - это когда после поражения Собчака на губернаторских выборах 1996 г. его позвали (сам не просил, настаивает Путин!) в Москву.
Неожиданное назначение директором ФСБ в июле 1998 г. он воспринял именно как служение, а в марте следующего года предложение занять пост секретаря Совета безопасности - даже как вызов, проверку личного мужества. "Помню, - рассказывал Путин писателям, - долго подбирали секретаря Совета безопасности, все отказались, кроме меня... Тогда уже никто не думал о том, что президент как институт власти в стране сможет приподняться".
Еще одна характерная черта офицерского этоса - решительность, т.е. решимость выполнять намеченное, будь то приказ или собственный выбор. Готовность перевести замысел в действие ставит серьезный вопрос о том, как внутренне, наедине с самим собой Путин легитимизирует то, что он делает и что делают другие по его приказу. Судя по всему, его заботят два момента - моральная правота и безупречная законность.
Вся Чечня-2 оказалась возможной лишь потому, что Путин не сомневался в моральной правоте своего выбора в пользу ответа ударом на удар и уничтожения бандитско-террористического анклава на территории РФ. Писателям он убежденно говорил о том, что "у нас абсолютно моральная позиция. Нам нечего скрывать". Завершая свое выступление на учредительном съезде движения "Единство", он так сформулировал задачу той партии, в которой видит свою опору: "доказать, что нравственность власти - высота абсолютно достижимая".
О провозглашенной Путиным "диктатуре закона" уже сказано много и всякого. Да, предвыборный ход. Но вот что в начале декабря Путин рассказал о своем приходе в ФСБ и встрече с людьми, которые работали на Лубянке еще в 30-е гг.: "Обсуждали какое-то мероприятие, говорят: нужно сделать так. Я говорю: так нельзя, это незаконно, вот закон... Они говорят: для нас инструкция и есть закон. Для меня это было неожиданно". Для сравнения: по итогам декабрьского опроса РОМИР, 96% согласны и скорее согласны с тем, "что власть и граждане в России должны жить по закону".
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ
Реалистическая чеканность психологического портрета Путина начинает несколько размываться при обращении к его идеологии. И это - хороший признак. Полная совместимость психотипа и идеологии порождает фюрера. В политике личность, одержимая идеей, - это социальная катастрофа.
Идеологический выбор Путина вполне понятен, но сама его идеология лишена агрессивной категоричности. Начать хотя бы с того, что в своей статье "Россия на рубеже тысячелетий" он отверг самую мысль о некоей "государственной идеологии". Во многом потому, что он - либеральный консерватор.
Попытки придумать консервативную идеологию и создать парламентскую консервативную партию предпринимались у нас уже дважды, и оба раза безрезультатно. Про шахраевскую ПРЕС с консервативным манифестом Вячеслава Никонова помнят только сами ее участники. Про НДР с консервативной платформой Владимира Рыжкова скоро также забудут. А вот у либерального консерватизма, исповедуемого Путиным, похоже, иная судьба.
Почему? Потому что время пришло. О консервировании чего ПРЕС могла говорить в 1993-1994 гг.? О консервировании с кем мог говорить НДР после изгнания Черномырдина с поста премьера?!
Сегодня Путину есть что консервировать, и при этом он сам - мощный консервативный аргумент. Десятилетие российских реформ породило новую реальность. В ней живем мы все, даже те, кто ее клянет и тоскует о возврате в 1985 г. И даже, похоже, научаемся ее ценить. А это есть первое и непременное условие появления консерватизма как идеологии, защищающей наличные институты, - в отличие от прочих воззрений, отдающих приоритет идеям и идеалам. В этом - источник силы консерватизма в противостоянии с его единственным извечным врагом - радикализмом.
Удержание "настоящего", защита его от радикальных посягательств как со стороны "прошлого", так и со стороны "будущего" - вот идеологическое кредо Путина. В телефонных "беседах" на "Маяке" и в "Комсомольской правде" он выразил свое "сердечное" отношение к крушению СССР (а для него это - Россия). И предложил свое, последовательно консервативное объяснение причин этого крушения. Система строилась на невыполнимых обещаниях. Сама по себе жалкая повседневность дискредитировалась навязчивыми видениями грядущего "рая". Под конец "люди считали: что бы ни произошло, что бы ни случилось - хуже уже не будет. Именно поэтому так легко все и рухнуло".
Этого не должно случиться с нынешней Россией, и это - фундаментальная посылка российского консерватизма. Отсюда и органический (а не фанатический) антикоммунизм Путина. Он не борется против КПРФ, его борьба - за коммунистический электорат. Он признает КПРФ в качестве важного политического института, считает ее "системообразующей пар?/p>